Название: Темный попутчик
Автор: -
Рейтинг: R
Пейринг: Белла / Эдвард
Жанр: психологическая драма
Саммари: Самое страшное зло живет внутри нас. Мы можем убить маньяка-психопата, вампира, оборотня, любого монстра. Но практически невозможно победить тьму внутри себя.



IV
Пронзительный писк будильника настойчиво выдергивал из сладких объятий сна и, в конце концов, победил. Разомкнув глаза и встретившись лицом к лицу с реальностью в виде чужой спальни, Эдвард не сразу сообразил, где находится. Но уже мгновение спустя, когда в памяти четко всплыли воспоминания об ужине, поцелуях, диване, об этой самой кровати, на губах мужчины заиграла довольная улыбка. Повернувшись налево, он увидел хмурое заспанное личико, которое, видимо, тоже было потревожено противным звонком будильника.
Придвинувшись поближе, он обхватил губами выскочивший из-под простыни одинокий сосок и, лениво играя с ним языком, услышал над головой сонный голос:
― И тебе доброе утро.
Услышав в ее словах улыбку, он стянул простыню пониже и поздоровался со второй грудью.
― М-м-м, ― донесся до него блаженный стон.
― Стоп, ― прочистил он горло, отрываясь от нее и опираясь на локоть, ― если так дальше пойдет, мы опоздаем на работу.
― Так ведь еще рано, я думаю, мы успеем один раз «зайти дальше», ― сонно улыбнулась Белла.
― Не успеем, мне надо еще заехать домой переодеться. – Он поцеловал ее в пупок. – Но если только ты позволишь, сегодня вечером после тренировки я снова буду у тебя.
― Мне нравится эта идея.
― Отлично, ― откинув простыню, он встал с кровати и потопал в гостиную в поисках одежды.
― И, Эдвард, ― позвала Белла, ― не забудь прихватить с собой сменный костюм на завтра.
― Договорились, ― засмеялся мужчина, натягивая боксеры.

***

Приняв душ, переодевшись и выпив чашку кофе, Мейсон влетел в гостиную, швырнул портфель на кофейный столик и стал запихивать в него различные документы, над которыми он должен был поработать еще вчера, но вместо этого работал над – а потом еще и под – Беллой. Сунув мобильник в карман, он схватил с тумбочки ключи от квартиры и машины и выскочил за дверь.

Опоздав на работу всего на пять минут, он, тем не менее, не пропустил захватывающее шоу, которое как раз было в самом разгаре. Лорен и Розали снова схлестнулись в словесном поединке прямо на пороге комнаты отдыха, где собралось еще несколько служащих, видимо, решивших перед началом трудового дня заправиться кофеином.
― Я бы тоже переживала, если бы была такой потаскухой, как ты, ― плевалась ядом Лорен.
― Что? – возмутилась Розали. – Да, пошла ты! – воскликнула она и выплеснула содержимое своей чашки прямо на соперницу. Судя по всему, там было что-то горячее, потому что по офису пронесся писклявый визг, заглушивший обалдевшее «ах» зевак. Не переставая визжать, Лорен начала стягивать с себя обжигающую ткань, не заботясь о расстегивании пуговиц.
― Ну, все, ― проговорил себе под нос Эдвард, первым отойдя от шока. Решительным шагом он направился к комнате отдыха, останавливаясь прямо перед виновницами.
― Какого черта здесь происходит? – гаркнул Мейсон, и служащие замерли, вытянувшись по струнке. Даже Лорен перестала визжать и взирала на босса испуганными глазами, прикрывая свою грудь в бордовом бюстгальтере скомканной блузкой. – Мисс Хейл, мисс Мелори, ― обратился он к подчиненным, ― объясняю один раз, поэтому в ваших же интересах слушать внимательно. Свои личные проблемы, прошу вас, оставлять за дверями офиса. И разбираться с ними там же. Сюда вы приходите работать, а не выяснять отношения или поливать друг друга кофе. Я требую от вас элементарной дисциплины и ничего более. А теперь приведите себя в порядок и займите свои рабочие места. Пока их не занял кто-то другой.
В помещении стояла такая тишина, что было слышно, как капает с крана вода.
― Это касается всех, ― добавил Эдвард, взглянув на притихших в углу зрителей. Затем развернулся и прошествовал в свой кабинет.
Откинувшись на спинку стула, он подумал о том, что впервые повысил голос – нет, накричал – на подчиненных. Стоя там и грозно глядя на них, он внушал им страх. Он думал, ему будет стыдно, думал, будет раскаиваться, но нет. Ничего подобного. Единственное, что он сейчас испытывал – это пьянящее чувство власти, контроля над чужими жизнями. Впервые он смог полностью осознать значение слова «подчиненный». Они подчиняются ему, делают то, что он им велит. И не смеют ослушаться. Он несмело улыбнулся самому себе, но тут дверь отворилась и на пороге показалась Белла.
― Привет.
― Привет, давно не виделись, ― Мейсон встал из-за стола и направился к ней. – Ты зашла поцеловать меня и сказать, как сильно скучала эти полтора часа?
― Вообще-то, я зашла не говорить, а слушать, ― хитро улыбнулась она, ― как ты признаешь несостоятельность своей концепции общения с персоналом и восхищаешься моими управленческими навыками.
― Только не зазнайтесь, мисс Свон, но так и быть признаю – иногда полезно держать подчиненных в страхе, ― Эдвард сам поцеловал ее. – У тебя запланированы какие-нибудь встречи на ланч?
― Нет.
― Отлично, у меня тоже. Предлагаю вместе пообедать.
― Ну, тогда увидимся через несколько часов, ― кивнула Белла и покинула его кабинет.
Эдвард снова устроился в кресле, поставил портфель на стол и начал доставать из него документы, когда увидел нечто, чего там быть не должно. Дневник дяди Джона. Должно быть, он случайно запихнул его внутрь вместе с бумагами. Пролистав журнал, Мейсон заметил, что каждая запись озаглавлена датой. Первой мыслью было, что дата относится к моменту написания заметки, но вспомнив слова дяди Джона о том, что он вел дневник только пятнадцать лет, Эдвард понял, что числа соотносятся с описываемыми событиями, так как над первой статьей стояло – 3 июня 1993.

«Впервые я заметил неладное с Изабеллой четыре года назад. Тогда она была маленькой пятилетней девочкой, принцессой для своих родителей и всеобщей любимицей в поместье. Так вот тем летом 1993 года я с семьей гостил у своей сестры Рене, матери Изабеллы.
Однажды вечером я зашел на кухню, чтобы поговорить с поварихой…

…― Дорис, у моего сына, Эммета, небольшое расстройство желудка. Видимо, переел ягоды. Могу я попросить вас приготовить ему на завтрак рисовую кашу? – спросил Джон.
― Конечно, мистер МакКартни, ― начала Дорис, но ее прервал детский голосок:
― Дори! Дори! А где котята? – на кухню забежала маленькая Изабелла.
― Белла, детка, они, наверное, уже спят.
― Ничего подобного. Я же не сплю, ― возмутилась принцесса.
― Но уже поздно, и всем девочкам пора спать, ― пыталась вразумить ее повариха.
― Хочу котят! – заявила маленькая мисс и в поддержании своих требований притопнула ножкой.
― Ну, ладно. Иди, поиграй с ними, только недолго. Они вон там в коридоре, ― указала Дорис на проход, ведущий в столовую для прислуги, ― в углу рядом с кладовкой. Но не суйся в кладовку. Помнишь почему?
― Там огромная мышеловка, ― прошептала Изабелла.
― Верно. Очень большая и очень опасная. Не ходи туда.
Девчушка кивнула головой и убежала в указанном направлении.
― Кошка на днях окатилась, и Белла теперь мечтает увидеть котят, ― пояснила Дорис.
― Понятно, ― улыбнулся Джон.
― Значит, рисовая каша для Эммета. Больше никаких изменений не будет?
― Нет, это все.
― Хорошо. Спокойной ночи, мистер МакКартни.
― Спокойной ночи, Дорис.
Прямиком из кухни Джон поднялся наверх, заглянул в комнату сына, тот уже спал. Поправив ему покрывало, мистер МакКартни спустился в гостиную, где собрались его жена и сестра с мужем. Они вели оживленную дискуссию о внешней политике Англии. Все пили бурбон, но Джону не хотелось ничего алкогольного. Встав с дивана, он снова направился на кухню. В комнате никого не было, горел лишь один настенный светильник, отбрасывая тусклый свет на столешницу.
Мужчина открыл холодильник и достал кувшин с соком. Вдруг послышалось приглушенное хихиканье.
― Изабелла?
В ответ тишина. Он взял стакан и налил себе соку, когда до него вновь донесся тихий смех.
― Принцесса, где ты?
Он подошел к проходу, ведущему в комнаты для прислуги. Он был темным, но в конце за поворотом пробивался небольшой свет, которым и оставлял на противоположной стене тень маленькой девочки. Смех снова повторился.
― Играешь с котятами?
― Да.
― И сколько их там? – Последовала пауза, во время которой Изабелла, видимо, считала котят.
― Пять.
― Ты уже выбрала любимца? – поинтересовался Джон, входя в коридор.
― Угу, ― послышалось из-за угла.
― Который? – он подошел совсем близко, и Изабелла радостно посмотрела на него, затем вскинула ручку и пальчиком указала:
― Этот.
Джон повернул голову и только теперь понял, куда она показывает.
― Боже мой! – воскликнул мужчина и чуть не выронил стакан. Дверь в кладовку была открыта и на полу ползал котенок с зажатой в мышеловке головой. Изо рта у него текла кровь, но он из последних сил пытался высвободиться, беспомощно елозя по полу. Джон тут же развернулся к девочке.
― Изабелла, детка, иди-ка к маме, ― он пытался загородить страшное зрелище собой.
― Нет, я хочу играть с котенком, ― сопротивлялась она.
― Его нужно вытащить оттуда.
― Нет! – запротестовала она. Джон даже опешил.
― Но ему же больно.
― Я знаю, ― беспечно ответила девчушка и снова засмеялась. И тут до Джона кое-что дошло.
― Изабелла, зачем ты открыла кладовку? Ведь Дорис запретила тебе сюда заходить.
Ее лицо мгновенно посерьезнело. Она впилась в Джона злобным взглядом исподлобья.
― Она мне не указ, ― произнесла она сердито, развернулась и ушла прочь.

…Котенок умер на следующее утро, но этот день надолго отпечатался у меня в памяти. День, когда я впервые увидел тьму в детских глазах Изабеллы».

Эдвард закончил читать заметку и покачал головой.
― И из-за этого несчастного случая он окрестил Беллу дьяволом? – хмыкнул он и перевернул страницу. Там следовало еще несколько записей, датированных тем же летом.
В одной из них рассказывалось, как Белла подначила Эммета растоптать вывалившегося из гнезда еще даже не оперившегося птенца. Когда тот глупыш осознал, что натворил, он начал плакать и рыдал весь вечер, в то время как Белла, по словам дяди Джона, самодовольно улыбалась, глядя исподлобья на осуждающий взор дяди.
Еще Белла якобы умышленно накормила трехлетнюю дочь служанки таблетками парацетамола, убедив кроху, что это конфетки. Благо взрослые вовремя заметили игру «в доктора» и сделали ребенку промывание желудка. Белла, по заверению дяди Джона, совсем не раскаивалась в случившемся, и, пока девочку рвало, племянница резвилась в саду, как ни в чем не бывало.
― Что за бред! – воскликнул Эдвард. – Он все ее детские проказы записывал? Наверное, он и правда псих.
Мейсон отодвинул от себя дневник и устало потер глаза. В нем боролись любопытство и досада. Любопытство от желания узнать еще какие-нибудь подробности из жизни Беллы. Досада от того, что бредни сумасшедшего параноика отвлекают его от работы.
Придвинув журнал, мужчина пролистал несколько страниц, пока глаз не зацепился за 1997 год – год, когда Белла потеряла своих родителей.

«10 сентября 1997
Прошло уже две недели, как я переехал в дом своей покойной сестры. По праву наследования поместье переходит единственной дочери Свонов – Изабелле, но распорядиться своим наследством она сможет лишь по достижении совершеннолетия. А до тех пор поместьем буду заправлять я, как ее ближайший родственник и как ее опекун.
Так вот две спокойных, беспечных недели завершились большой трагедией. Сегодня после обеда моя супруга, Сильвия, отправилась в город, чтобы заказать угощения к предстоящему празднику – через три дня Изабелле исполняется десять лет, а я остался в поместье, занимаясь кое-какими хозяйственными делами. Дети играли и резвились, то и дело, подзывая хромую нянечку, Глорию…

…― Глория, подойди сюда, ― услышал Джон веселый крик своего сына. – Нам нужна твоя помощь.
― Что ж за непоседы, ― жаловалась Глория, ковыляя мимо Джона через гостиную. Он сидел за письменным столом, вникая в счета и бухгалтерию поместья.
Не прошло и пяти минут, как задорный голосок Изабеллы позвал со второго этажа:
― Глория! Глория, скорей!
А еще через несколько минут раздался буквально за дверьми гостиной:
― Глория!
― Дети, потише, ― прикрикнул Джон, ― или играйте на улице.
В следующее мгновение послышался жуткий грохот, за которым последовал заливистый смех Изабеллы.
― Дети, я же просил вести себя потише!
― Это не мы, ― ответила девочка сквозь смех.
Джон отложил бумаги и встал из-за стола, прошел к дверям и, распахнув их, увидел детей. Они стояли и, перешептываясь, смотрели на что-то, что было скрыто от его глаз стеной холла. Веселая Изабелла указывала куда-то пальцем и начинала смеяться еще пуще. От этого испуганное выражение на лице Эммета постепенно смягчалось, и на губах появлялась улыбка.
― Ну, что еще вы натворили? Что уронили?
― Мы ничего не роняли, ― Изабелла посмотрела на дядю самыми честными и невинными глазками. – Она сама упала.
― Что упало? – допытывался Джон.
― Она, ― девочка вновь перевела взгляд туда, куда секунду назад указывала Эммету. Джон сделал еще шаг и заглянул за деревянную перегородку холла.
― Господи, Глория! – воскликнул он и кинулся к лежащей у подножия лестницы с неестественно вывернутыми ногами женщине. Он опустился перед ней на колени, желая помочь, но боясь до нее дотронуться. Затем резко обернулся к детям.
― Идите к себе.
Эммет уже развернулся, собираясь отправиться в свою комнату, но Изабелла возразила:
― Нет, я хочу остаться и увидеть, как она умрет. – Потом снова рассмеялась: ― Нет, вы только посмотрите на ее глаза. Как они забавно дергаются.
Это было уже слишком. Джон не мог стерпеть такой жестокости и бессердечности.
― Марш в свою комнату, ― закричал он. – Живо!
Изабелла перестала смеяться, глаза ее сузились, одаривая дядю испепеляющим взором.
― Ты не можешь мне приказывать. Ты – никто. Я – хозяйка в этом доме.
― Эммет, ― Джон кинул предостерегающий взгляд на сына, и тот послушно пошел наверх по второй лестнице. Мужчина быстро вскочил на ноги и, обойдя племянницу, схватил трубку телефона с небольшого столика, расположенного здесь же, в холле. Он вызвал «скорую», вкратце описав ситуацию, а когда повернулся, Изабеллы уже не было в комнате, а Глории – в живых.

…Именно сегодня я решил завести дневник, чтобы записать в нем все эти события. Потому что именно сегодня я понял, что это не просто детские шалости, это расчетливые эксперименты жестокого монстра, скрывающегося под личиной безобидного ребенка».

Эдвард захлопнул дневник со странным чувством отвращения. Вот только он не мог понять его причину. Дядя Джон? Потому что решил увековечить эти ужасные события. Изабелла? Потому что являлась плодом больной фантазии сумасшедшего. Но точно не Белла. Его Белла не могла такого совершить.
Забросив журнал в один из ящиков стола, мужчина встал и вышел из кабинета. Тут же в офисе прекратились разговоры и смех, лишь одинокий голос Мэтта, ведущего переговоры по телефону, разбавлял монотонный гул компьютеров. Остальные молча уткнулись в свои мониторы и изредка постукивали по клавишам.
Эдвард не мог не заметить этой перемены в коллективе и своей реакции на нее. Внутри словно что-то развернулось, заполняя всю грудную клетку, выпуская наружу крылья, помогая ему воспарить, возвыситься над землей и этими людьми. Ухмыльнувшись, он завернул в соседний кабинет.
― Готова пойти пообедать?

Здание компании «Вкусно и Полезно» включает в себя пятнадцать этажей. Офис мистера Мейсона и мисс Свон располагается на седьмом. И как раз в тот момент, когда лифт проезжал мимо пятого этажа, в кабину вошел еще один пассажир.
― О, Мейсон, все еще здесь, ― проговорил он.
― Здесь, Блэк, и никуда не денусь.
― Ну, и правильно, ― поддержал тот. – А я вот в скором времени на одиннадцатый переберусь.
― Тебя так задевает, что я выше тебя работаю?
― Это ненадолго.
― Как знать? – Эдвард пожал плечами. – Быть может, я в скором времени лишь увеличу разрыв.
― Сказал бы я, разрыв чего ты увеличишь, ― хмыкнул Блэк, ― но здесь дамы. – И бросив косой взгляд на Беллу, вышел из лифта.
― Вот ублюдок! – процедил сквозь зубы Эдвард.
― Кто это был? – поинтересовалась Белла, следуя за коллегой через холл главной приемной.
― Самая большая заноза в заднице – Джейкоб Блэк, ― ответил тот, выходя на улицу и придерживая перед девушкой дверь.
― А что он так взъелся на тебя?
― В следующем месяце в компании освобождается должность федерального логиста. Мы с ним два основных претендента на пост. – Он вздохнул. – Стало быть, видит во мне серьезного конкурента, потому что весь на дерьмо изошел.
― И часто он тебя донимает?
― При каждой встрече не упускает возможности показать свое извращенное остроумие. Но это все мелочи. Этот пидор, выслуживаясь перед боссами и вылизывая их задницы, старается всеми силами оклеветать меня.
― Не волнуйся. Братья Волтури не идиоты. Они видят, кто действительно работает, а кто лебезит.
― Надеюсь.
― А чем ты ему отвечаешь? – поинтересовалась Белла.
― Что?
― Только не говори, что спускаешь ему все с рук!
― Ты хочешь, чтобы я опустился до его уровня? – изумился Эдвард.
― Ни в коем случае! Я хочу, чтобы ты возвысился над ним.
Мужчина молча одарил ее непонимающим взглядом.
― Ты заметил некоторые изменения в среде служащих? – начала Белла пояснения. – Тишина и порядок. Больше никаких склок. Все заняты работой. Все потому, что ты внушил им страх. Ты показал им самым примитивным и доступным способом, кто здесь босс.
Эдвард невольно вспомнил испытанные ранее чувства власти и превосходства над подчиненными, которые оказались весьма приятными, хоть он и боялся себе в этом признаться.
― С Блэком нужно действовать по тому же принципу, ― продолжала Белла. – Страх. Он должен бояться тебя. Тогда он будет уважать тебя, смотреть на тебя снизу вверх и не посмеет слова лишнего ляпнуть.
Эдвард задумался над ее словами.
― Иди за мной, ― она свернула с тротуара в какой-то грязный узкий переулок между домами. – Вот, ― указала она на картонную коробку, забитую мусором, ― представь, что это Джейкоб Блэк. Что ты сделаешь с ним?
Мейсон одарил коробку уничижающим взглядом, затем стиснул зубы и со всего размаху ударил по ней ногой. Картонный ящик отъехал на несколько метров, теряя по пути жестяные банки и бумажные обертки.
― Сука! – полетел ему вдогонку сопроводительный комментарий.
― Неплохо, ― вскинув брови, Белла одобрительно кивнула. – Почему не сделаешь то же самое с настоящим Джейкобом Блэком?
Эдвард усмехнулся, засовывая руки в карманы.
― Ну, может, потому что мы живем в цивилизованном мире, со своими нормами морали и законами, согласно которым меня бы ждало либо тюремное заключение, либо внушительный денежный штраф.
― Только в том случае, если бы смогли доказать твою виновность. А если нет свидетелей – нет доказательств, ― лукаво улыбнулась Белла.
― Ты что, подстрекаешь меня подкараулить Блэка в темном переулке и избить?
― Нет, я советую тебе выяснить с ним отношения по-мужски.
― Белла, мы живем в двадцать первом веке, в не в каменном, где все разногласия решались ударом дубинки по голове. – Эдвард снова вышел на тротуар, вливаясь в спешный поток людей.
― Только не говори, что ты струсил?
― Ничего подобного. Я бы с удовольствием начистил морду этому засранцу. Но пойми, в цивилизованном мире проблемы так не решаются.
― А как еще они решаются? И вообще, что есть цивилизация? Водопровод, банки и искусственный свод правил. Нас со всех сторон ограничивают правилами, запирая в загоне, как животных. Но мы люди, Эдвард. Мы свободны от природы. Свободны делать то, что захотим.
― Если каждый будет делать то, что захочет, наступит анархия.
― Вовсе нет. Я же не говорю, что мы должны совсем отказаться от правил. Лишь от искусственно созданных. Ты говоришь «цивилизация», но каждый понимает под этим словом нечто свое, потому что в разных частях света цивилизация разная. В Индии корова – священное животное, а для тебя – мясо. В Ираке «убийство неверного» - великий подвиг, у нас преступление. На Западе ты можешь иметь одну жену, а на Востоке – сколько доход позволяет. В каждом уголке мира свои законы, но ты же не стремишься соблюдать их все.
― Я соблюдаю законы того места, где живу.
― Это с детства навязываемая тебе идеология. Чтобы сделать тебя рабом государства. Истинные законы только те, что изначальны, примитивны, идут от самой природы. И главный из них – выживает сильнейший. Вот закон, на котором держится мир. Посмотри на животных. Они все живут по этому принципу, потому что они едины с природой, они не создают себе искусственных рамок.
― Мы не животные.
― Нет, мы высшая ступень эволюции животного мира, но и мы подчиняемся этому закону. Во все времена мужчины выясняли отношения силой: турниры, поединки, дуэли. Это в вашей крови. Это никуда не денется, какие бы законы не принимали все государства мира.
― Ты хочешь, чтобы все люди были жестокими и кровожадными?
― Я сейчас не о всех говорю, а о тебе. И нет, не кровожадным, а сильным. Сильным духом. Сильным волей. Потому что только сильные люди чего-то добиваются в этой жизни. А слабакам достаются объедки. Кто из вас двоих сильный: ты или Блэк?
― Вот как ты теперь ставишь вопрос, ― ухмыльнулся Эдвард.
― Ничего я не ставлю, а просто открываю тебе глаза. Хватит топтаться на месте, словно слепой котенок. Жизнь – это борьба. И только сильный в ней преуспеет. Вот, посмотри на него, ― Белла указала на бездомного, сидящего у стены с протянутой рукой. – Типичный слабак, неспособный наладить свою жизнь.
― Я бы не брался так судить. Мы же не знаем, что с ним произошло, какие трудности выпали на его долю.
― Трудности начинают сыпаться на нас в момент, когда мы выходит из утробы матери. Но кто-то преодолевает их, а кто-то, ― она кивнула в сторону нищего, ― уступает им. Что ты сделаешь, Эдвард? Пройдешь мимо или подашь ему денег?
Мужчина заглянул в тусклые глаза бродяги, взирающие на него с мольбой с грязного заросшего лица.
― Подайте на хлеб, ― прохрипел бездомный. Эдвард опустил глаза и молча всунул в протянутую руку десять долларов.
― Что ж, ― начала Белла, продолжая двигаться по тротуару в сторону ресторана, ― ты только что унизил его.
― Я помог ему, ― возразил Эдвард.
― Нет, именно унизил. Унизил своей жалостью. Ты ведь дал ему ту десятку, потому что тебе стало его жалко. Но что есть жалость? Это признание его ничтожности, никчемности, неспособности самому позаботиться о себе.
― Но некоторые люди нуждаются в жалости, ― попытался поспорить Эдвард.
― Никто не нуждается в жалости. Жалость – это оружие, которым можно больно ранить человека.
Эдвард невольно обернулся назад.
― Не переживай, он не обидится. Он привык к подобному унижению, и сам готов унижаться.
― Звучит весьма убедительно, я просто сам об этом никогда не задумывался. А кто тебя просветил на это счет?
― Жизнь.
― Жизнь? – он вопросительно посмотрел на нее.
― Да. Когда умерли родители, стало не сладко.
― Прости, что напомнил. Потеря родителей да еще в детском возрасте – действительно большая трагедия. Хорошо хоть у тебя был дядя Джон.
― Он и стал главной причиной моего несчастного детства, ― проговорила Белла, входя в ресторан.
Устроившись за дальним столиком, они сделали заказ, и Эдвард решил вернуться к затронутой теме.
― Я пойму, если ты не захочешь продолжать разговор, но все же почему ты говоришь, что дядя Джон принес тебе несчастья? Мне он казался очень любящим и заботливым.
― Он любящий и заботливый только с Эмметом или напоказ. Меня он возненавидел. Я не знаю за что. Он винил меня во всех бедах: от каких-нибудь мелочей, вроде разбитой вазы, до распада своей собственной семьи.
― Кто бы мог подумать, ― Эдвард осуждающе покачал головой.
― В итоге в десять лет я осталась совсем одна, и была вынуждена жить с человеком, который меня ненавидит. И я поняла, что, если буду сильной, я все переживу.

***

― Привет. – Эдвард стоял на пороге, держа в руках портфель и деловой костюм под целлофановой накидкой.
― Привет. – Белла шире открыла дверь, пропуская его внутрь. – Голоден?
― Очень, ― он поцеловал ее и лишь потом сбросил свою ношу на кресло.
Прошествовав за хозяйкой в столовую, мужчина устроился за полностью сервированным столом с парой свечей.
― Как тренировка? – поинтересовалась Белла из кухни.
― Отлично, ― ответил Эдвард, крутя в руке вилку.
― А в чем тогда дело? – спросила она, ставя перед ним тарелку с тушеной форелью и овощами.
― То есть? – он непонимающе нахмурился.
― Я же вижу, ты не в духе, ― она устроилась напротив.
― А, это все Майк, - поморщился Эдвард и потянулся за бутылкой вина.
― Ну, рассказывай, ― Белла поудобней устроилась, готовясь слушать.
― Я попросил его взять к себе мою собаку на две недели, так как сам уезжаю в отпуск. – Он разлил вино по бокалам и продолжил: ― А он сказал, что у него аллергия на собак.
Белла захохотала.
― Стандартная отговорка. Я тоже ее всегда использую. Правда, я говорю, что у меня аллергия на шерсть. Это избавляет меня разом от кошек, собак, хомячков и прочей живности.
― Ладно, к черту Ньютона. У меня есть тост. За нас.
― Очень оригинально, ― улыбнулась Белла, стукнувшись своим бокалом о его.

V
В пятницу утром Белла и Эдвард вошли в здание компании вместе, то и дело, кидая друг на друга косые взгляды в сопровождении довольных улыбок. Эдвард чувствовал себя на вершине мира, вознесенный туда на крыльях любви. С каждой минутой, проведенной с этой женщиной, ему хотелось ее все больше. И не просто в физическом смысле – он хотел ее всю, рядом с собой, постоянно. Он восхищался ее, она стала его идеалом: красивая, умная, сильная и непокорная. Возможно, поэтому он и жаждал ее, что в глубине души чувствовал – она никогда и никому не будет принадлежать полностью. Только себе. Но она выбрала его. Выделила из всех других мужчин. И на данный момент для него это было счастьем.
Эдвард заметил, что вместе с ними в лифт вошли еще двое. Одним из них оказался Джейкоб Блэк. Когда незнакомый парень вышел на втором этаже, Блэк повернулся к Эдварду.
― Привет, Мейсон. Милый костюмчик. Бойфренд подарил? – ехидно заметил он.
― Насколько я помню, милый, ты мне ничего не дарил, ― в тон ему ответил Эдвард.
― О, вы только полюбуйтесь – у девочки голосок прорезался.
― Знаешь что, Блэк, упражняйся в остроумии со своими дружками-пидорками, сразу после коллективного сеанса жополизства.
Прозвенел сигнал, оповещающий о прибытии лифта на нужный этаж, и двери стали открываться.
― Неплохо, ― проговорил Джейкоб, выходя из кабины и оглядываясь на Эдварда с высокомерной улыбкой на губах.
― Смотри не споткнись, Блэк, на своем пятом этаже. Запомни, солнышко, ты всегда будешь подо мной. Хотя ты, наверное, любишь быть снизу.
Улыбка стерлась со смуглого лица Джейкоба, и створки лифта захлопнулись прямо перед его носом.
― Так-то лучше, ― Белла ободряюще пихнула Эдварда локтем.
― Вот щенок! – ухмыльнулся Мейсон. – Как ни странно, настроение только улучшилось.
Однако в хорошем настроении Эдвард пребывал недолго. Около десяти позвонили из архива с уведомлением о том, что Эльма Квин, сотрудница его отдела, снова допустила ошибку в отчете. Третью за последние полгода. Управляющий архивом очень просил с этим разобраться, чтобы впредь подобного не случалось.
Эдвард вызвал подчиненную в кабинет.
― Миссис Квин, мне только что звонили из архива. – Она аж вся в лице переменилась, глаза расширились от страха. – Да, вы снова допустили ошибку в отчете. Что это: невнимательность или некомпетентность?
― Простите, мистер Мейсон, мне очень жаль. Я не знаю, как это вышло. Я всегда все проверяю по несколько раз.
― Видимо, недостаточно проверяете.
― Я… я…
― Понимаете, миссис Квин, из-за одного вашего упущения – пропущенной цифры или запятой – может пострадать весь отдел.
― Я понимаю, и мне очень жаль…
― Мне тоже очень жаль.
― Прошу вас, мистер Мейсон, не увольняйте меня.
― Я пока что не говорил, что увольняю вас. – Он опустил глаза на стол, пододвигая к себе какие-то бумаги. – Можете идти.
Как только за миссис Квин захлопнулась дверь, Эдвард откинулся на спинку кресла, рассеянно глядя на белый лист бумаги перед собой. Управляющий из архива явно намекал на увольнение нерадивой сотрудницы, кто его знает, может, в следующий раз он донесет Волтури, а те посчитают, что мистер Мейсон не в состоянии справится со своими подчиненными. И им будет плевать, что она в одиночку воспитывает сына.
Эдвард устало потер лицо ладонью. По правде сказать, его самого раздражали ее невнимательность и нерасторопность. А ведь из-за ее глупости может влететь ему. Или вообще весь отдел премии лишат. Вот теперь она его по-настоящему бесила. Руки так и чесались написать приказ об увольнении. И, черт возьми, ему должно быть плевать на ее сына.
Он встал и зашагал по кабинету, пробегая рукой по волосам. В конце концов, она сама виновата. Ей давали три шанса, и она все их спустила в унитаз. Ей некого винить, кроме себя самой. К тому же ее пример послужит отличным уроком остальным сотрудникам. Ей самой следовало думать о сыне, когда готовила отчет, а не в облаках витать.
Ему нужна должность федерального логиста. А она может стать помехой. Сильный человек должен перешагнуть через помеху. И никакой жалости. Иначе она привыкнет к поблажкам, а его преемник, возможно, не станет выказывать столько сочувствия и просто вышвырнет ее. Он должен проучить ее сейчас, чтобы она потом стала сильнее.
― Да, уволить, ― наконец, он принял решение и почувствовал облегчение. Он правильно поступает.

После работы Эдвард решил заглянуть в бар, пропустить стакан виски. Белле нужно было подготовить недельный отчет о проделанной работе – в компании новых сотрудников всегда тщательно проверяют посредствам жесткой бюрократии – поэтому он решил ее не беспокоить, и они договорились встретиться в субботу.
После второй порции виски Эдвард заглянул в уборную по нужде. Он уже мыл руки, когда в туалет вошел кто-то еще. Эдвард узнал его по голосу.
― Мейсон! – мужчина явно был навеселе. – Какая встреча? Ты что, преследуешь меня, тайный поклонник?
― Блэк, какого черта, ты так повернут на гомосексуалистах? – спросил его Эдвард вполне серьезно, вытирая руки бумажным полотенцем. – С каждой твоей шуткой мои подозрения только растут.
― А ты что такой борзый стал? Не, ну в лифте понимаю – перед телкой своей красовался…
Он не смог договорить, Эдвард схватил его за грудки и припечатал к стене.
― Заткни свою пасть, Блэк. Она тебе не телка. Вообще не смей говорить о ней своим грязным языком.
― А, ― протянул Джейкоб, нахально скалясь и отталкивая руки Эдварда. – Так и знал. У каждого есть больное место, нужно только нащупать.
― Еще слово – и я тебе кулаком физиономию нащупаю.
― Неужели ты отрастил себе яйца?
Эдвард лишь мельком глянул на кабинки, чтобы убедиться, что нет свидетелей. Удар пришелся точно в нос. Он почувствовал, как под костяшками что-то хрустнуло. Из ноздрей брызнула кровь. Блэк закрыл лицо руками и, пошатнувшись, привалился к стене. Вторым ударом, нацеленным в живот, Эдвард выбил из соперника весь воздух, и тот согнулся пополам. Схватив противника за шею, Мейсон так приложил его головой о стену, что тот осел на четвереньки. Затем он наступил каблуком туфли на ладонь Джейкоба и, игнорируя его стоны, нагнулся ближе к его лицу.
― А теперь послушай меня внимательно, Блэк. Меня достали твои идиотские шутки. Меня вообще бесит твое извращенное чувство юмора, как и ты сам. Мне не нравится, что ты скармливаешь начальству всякую херню обо мне. А сейчас внимание – говорю примитивнейшим языком, чтобы одноклеточному, вроде тебя, было понятно – либо ты это все прекращаешь, либо ты об этом сильно пожалеешь.
― Да, пошел ты, ― прокряхтел Блэк.
― Ага, с первого раза не понятно. Видимо, я переоценил твои умственные способности. Ладно, попробуем по-другому.
Эдвард снял ногу с руки Джейкоба, взял его указательный палец и резко дернул. Послышался хруст, за которым последовал вскрик Блэка.
― Итак, ― продолжил Эдвард издевательски спокойным тоном. – Пока это только палец, следующей будет рука. Затем другая рука. Потом нога. Ну, думаю, ты уловил суть. Так вот, вернемся к главному вопросу: ты прекращаешь всю эту херню?
Блэк постанывал, тяжело дыша и лелея свой сломанный палец.
― Я не слышу.
― Да, ― выдохнул Джейкоб.
― Что да?
― Прекращаю, ― выплюнул он уже озлобленней.
Эдвард отпихнул от себя поверженного соперника, встал, смыл кровь с рук и вышел за дверь. Из бара он отправился прямиком домой, где жутко напился.

VI
Утро субботы подарило не только похмелье, но и странное, незнакомое чувство свободы. Даже полета. Он снова чувствовал себя окрыленным, но в отличие от вчерашнего, это состояние было вызвано не любовью, а чем-то другим. Эдвард прислушался к себе. Властью. Да, он ощущал власть в своих руках, силу и контроль. Он чувствовал, что способен на все. Казалось, он мог получить все, что пожелает, лишь потребовав, лишь заявив на это свои права.
Он вспомнил, как вчера поставил Блэка на место. Улыбаясь самому себе, он с удовлетворением подумал, что с радостью бы сделал это еще раз.

***

Эдвард провел с Беллой большую часть субботы. Они встретились около часа, перекусили на променаде, погуляли по улицам и паркам, сходили в кино, поужинали в ресторане и теперь поднимались в ее квартиру.
Как только Белла открыла дверь и вошла внутрь, из кухни на пороге гостиной показался дядя Джон, держа пистолет в дрожащей руке.
― Дядя Джон? Что вы делаете? – Эдвард уставился испуганными глазами на оружие.
― То, что давно должен был сделать, ― ответил тот.
― Дядя Джон, успокойтесь, не делайте глупостей, опустите пистолет, ― Эдвард пытался начать переговоры.
― Ты все-таки не послушал меня. Купился на ее ложь.
Эдвард взглянул на Беллу, боясь, что она решит, будто он был в сговоре с дядей Джоном, и только тогда заметил, что она спокойно, даже с некоторым презрением, наблюдает за своим бывшим опекуном.
― Мистер МакКартни, дядя Джон, все не так, как вы думаете, вы заблуждаетесь на счет Беллы.
― Ну, что за слепой идиот! – воскликнул Джон. – Это ты заблуждаешься, не видишь, кто она на самом деле. Она играет с нами. С тобой.
― Я люблю его, ― послышался беспринципный голос девушки. Мужчины удивленно уставились на нее. Когда она посмотрела на Эдварда, ее взгляд немного смягчился.
― Прости, я не планировала признание в таких условиях.
Эдвард смотрел на нее так, будто видел перед собой божество.
― Как легко она охомутала тебя, ― негодовал мистер МакКартни. – Видимо, тебе уготована участь нового подопытного, потому что от меня она наконец решила избавиться. Правда, Изабелла?
― Я Белла, ― почти прорычала она. Дядя, однако, проигнорировал.
― Вчера вечером ты что-то подмешала в мой чай. Это твой новый эксперимент? Уже сутки я чувствую, как умираю. Дышать с каждой минутой трудней. И руки совсем перестали слушаться. Трясутся как у эпилептика.
Эдвард решил воспользоваться моментом, пока дядя Джон выговаривался, и выбить у него пистолет из руки. Но только он сделал шаг в его направлении, как мистер МакКартни тут же перевел прицел на Мейсона.
― Не надо, Эдвард… ― Он не успел договорить, Белла со всей силы ударила его по руке, и оружие упало на пол. Эдвард подобрал пистолет, но мистер МакКартни не растерялся и схватил кухонный нож со столешницы. Эдварду ничего не оставалось делать, как направить дуло пистолета на дядю Джона.
― Джон, заканчивай этот спектакль, ― произнесла Белла ледяным тоном.
― Нет, Изабелла. Я уже понял, что я не жилец на этом свете. Мне недолго осталось. Пусть я возьму грех на душу, но я заберу тебя с собой.
― Джон, ― позвал Эдвард. – Положите нож на стол или я выстрелю.
― Выстрелишь. Я не сомневаюсь. Она вымуштровала тебя как сторожевого пса. Порвешь за хозяйку.
― Ты жалок, Джон, ― произнесла Белла.
― Ну и пусть. Я держался до последнего. И заметь, я продержался дольше всех.
Он резко бросился на девушку, выставив вперед руку с ножом, но реакция Эдварда была быстрее. Выстрел прозвучал, словно взрыв.
Сначала звякнуло лезвие ножа на деревянном полу, затем громыхнуло тяжелое тело и, наконец, с металлическим лязгом приземлился пистолет, оставляя в полу вмятину.
― Дядя Джон, ― прошептал Эдвард, подскакивая к бездыханному телу.
― Ты сделал правильный выбор. – Он почувствовал, как ее рука легла ему на голову, не спеша приглаживая волосы. Он посмотрел вверх и увидел, что она победоносно улыбается, исподлобья глядя на своего мертвого родственника.

ЭПИЛОГ
В понедельник утром раздраженный Эдвард появился в офисе. Мало того, что все воскресенье ему пришлось провести в полицейском участке, где он давал кучу показаний, ему теперь придется вытерпеть судебный процесс, в котором его могут обвинить в превышении допустимых норм самообороны.
Но и на работе все было словно против него. Лифт ехал слишком медленно, кофе оказался слишком горячим, порог в кабинет, о который он ни разу до этого не спотыкался, теперь вдруг стал слишком высоким, да и еще ручка перестала писать. В довершении всего Беллы не оказалось на рабочем месте. И на звонки его она все воскресенье не отвечала.
Эдвард начал шарить по ящикам стола в поисках пишущей ручки, но там было там много барахла, что невозможно было что-нибудь найти. Нервно выгребая из ящиков всякий мусор, он заметил, как на пол, раскрывшись, упала книга. Дневник дяди Джона. Подняв журнал, Эдвард осторожно развернул его – он открылся на последней исписанной странице. Не задумываясь, мужчина начал читать.

«Теперь вы, читатель, кем бы вы ни были, понимаете, каким великим манипулятором является Изабелла. Она – актриса. У нее тысячи лиц, но я смог разглядеть ее истинную сущность – личину монстра с наслаждением и исподлобья наблюдающего за процессом смерти. Смерть – ее цель, ее любовь, ее предмет изучения. Она находит себе жертву, ломает ее, ставит над ней опыты и смакует ее падение, разрушение. Как с тем котенком в мышеловке. Как с моим сыном, Эмметом, которого она подсадила на наркотики. Как со мной.
Я был ее затяжным экспериментом. Но кажется, и со мной она тоже уже наигралась. Я видел глаза истинного зла. Она была моим попутчиком целых двадцать лет. И не дай Бог вам когда-нибудь встретить этого темного попутчика.
Джон МакКартни».

Дневник выпал из рук Эдварда.
― Вот черт! – выдал он в тишину кабинета.