То, что нас не убивает, делает нас сильнее. И в последнее время эта фраза стала девизом моей жизни. Я устал от наших отношений с Беллой – хотя было ли что в принципе называть отношениями? Я не мог сказать наверняка, но было, ли не было, меня не покидало стойкое ощущение, что моя жизнь превратилась в одну гигантскую американскую горку, на которой мы катались вместе, то взносясь под небеса, то жестоко падая вниз, каждый раз думая, что не соберем кости. Но на удивление, наступало утро, и вагончик снова стремительно несся вверх, преодолевая новые вершины, снова падая, снова поднимаясь, и неустанно наматывая круги. Только привыкнуть было по-прежнему сложно, и падать каждый раз было слишком больно и страшно. Я уже пообещал себе не надеяться слишком сильно каждый раз, пообещал не принимать близко к сердцу все выходки Беллы, но это было не так просто.
Однако, что мне оставалось? Бросить все, уйти с тропы борьбы и отпустить в ее жизнь, которую она так защищает? Ну так не легче ли просто сразу найти способ свести счеты с жизнью, которая все равно заключалась в непокорной девушке? У меня просто не было выхода, просто не было другого варианта, чем бороться до конца, но самое удивительное – в этой борьбе, как ни странно, рождался интерес к жизни. Рождалось желание жить, которое умерло, разлетевшись на куски, потертые потом в невидимую пыль за эти годы. Сейчас я не хотел сдаваться, не хотел вновь превращаться в ничто, не хотел умирать… Может быть она меня не любит, может быть, может я слишком раскромсал это чувство между нами, может оно просто спрятано за тоннами боли, обиды и времени. Но она что-то чувствовала ко мне, и я видел это, пусть и в редкие моменты, но видел. И я хотел бороться за это чувство, ведь неужели зря мы все это вынесли, неужели мало страданий перенесли, неужели не слишком дорого нам обошлись уроки судьбы? И именно поэтому, несмотря на то, что у меня вчера и были мысли, что уже слишком поздно, сейчас я сидел в самолете, уносящемся под облака. Я больше не хотел сдаваться.
Самой моей главной ошибкой, и я понял это, наверное, только сейчас, было то, что я не понял этого сразу. Что одного мучительного урока мне было мало – теперь же пришлось платить вторым, как и положено, гораздо более ужасным, чем предыдущий. Как Белла сказала? Не поверил в нашу любовь… Так и было, и хотя я мог придумать тысячу отговорок, чтобы оправдать себя – врать было уже просто бессмысленно. Я не поверил один раз, сдавшись страху и воле судьбы, как я наивно полагал. А самое страшное было даже не в этом – я не поверил и во второй раз, так же беспомощно приняв реальность, которая не устраивала меня совершенно. Только теперь я понял, каким я был дураком, и как глупо упустил драгоценное время. Девяти месяцев мне хватило, чтобы понять – да видимо хватило не достаточно. Почему, когда я узнал, что Белла сбежала с парнем из Форкса, я так легко сдался? Почему поверил, что она меня разлюбила, забыла, почему поверил, что она будет счастлива с типом, о котором я вообще ничего не знал? Почему не искал ее, не пытался, почему хотя бы не проверил? Ведь найди я ее тогда – больше четырех лет назад, я почти уверен, что все было бы по-другому. Да, может она не доверяла бы мне, может не простила бы так легко и просто – но она еще не настолько бы сильно изменилась, не настолько увязла в этой грязной жизни, чтобы вытащить ее оттуда стало почти невозможным.
Почему, почему? Сплошные почему терзали меня неустанно с самой нашей встречи, и каждый раз достойного ответа не было. Какая теперь уже разница? Мне оставалось только принять свои ошибки, и принять их последствия молча стиснув зубы. Не Беллу же, в конце концов, винить в том, что она не рассчитывала впредь меня когда-нибудь увидеть. Да, теперь было намного сложнее, но этот шанс я уж точно не мог упустить, хотя бы потому, что прекрасно понимал – он последний. И вот в этом у меня не было сомнений. Если я не верну мою Беллу сейчас, то моей она не будет уже никогда. Так же как и Беллой-то не будет в принципе, за исключением, разве, имя в паспорте. Я слишком хорошо знал мою маленькую девочку, и хотя сейчас Беллу я, пожалуй не знал, потому что за ней таилось слишком много тайн – я понимал, что они слишком разные. Вот только счастливый взгляд шоколадных глаз, в которых отражались искорки горящего перед нами костра, говорил мне, что настоящая Белла все-таки та, которой я ее знал.
К тому же была еще одна вещь, чрезвычайно важная, которая спасала от безысходности и даже снимала часть боли совершенных ошибок, так вовремя и не исправленных. Ведь все это было до нашей второй встречи. И пусть Белла говорит мне что хочет – куда больше меня волновали ее поступки. Ведь сколько бы фото с другими я не видел – она не флиртовала на моих глазах ни с одним парнем и никаких интрижек у нее не было с тех пор, как я появился. Конечно, может Стокгольм был совсем не Парижем, ни Лондоном, и ни любым из тех городов, к которым она успела привыкнуть, и она попросту не нашла ни одной подходящей кандидатуры… но ведь не нашла. А все, что было за эти пять лет… А все что было за эти пять лет не важно, со всем этим можно смириться, все можно принять и забыть – ведь я сам вычеркнул себя из жизни Беллы, и как я могу предъявлять какие-то претензии к тому, как она решила этой жизнью распорядиться?
Все это было не важно. Все это было уже прошлое – я и раньше это знал, просто осознать и принять это самое прошлое, пропустить его через себя пришлось только вчера. Но не это главное, а главное то, что скоро Белла будет в Париже, на подиуме в нижнем белье, и ее будут пожирать глазами сотни озабоченных мужиков, среди которых может найтись куда более настойчивых и привлекательных. И если меня чему-то и научили еще четыре с лишним года, которые я провел в кромешной тьме, утопая в ощущении своей никчемности – то это тому, то чем каждый раз жалеть о прошлом, лучше позаботиться о настоящем. У Беллы не было мужчин с моего появления – а значит не все потеряно, и за этот шанс нужно цепляться, и его нельзя упустить так же глупо, как я упустил все остальные.
К тому же я прекрасно понимал, что если для меня пять лет в принципе не большой срок, для Беллы же весьма внушительный, и поменять привычный уклад жизни сложно, тем более ради человека, которому уже не можешь доверять – а она мне все-таки еще не доверяла, иначе не повторяла бы вчера слова, режущие по ушам. Она не отпустила прошлое, а это одновременно с шансом создавало так же кучу проблем, которых надо было решать. Только на этот раз действительно решать, а не всего лишь пытаться. И на ошибку права у меня тоже уже не было – зато он был у Беллы, и я слишком сильно боялся, что она им воспользуется. Я должен был уберечь ее от этого. Иначе это и будет моей последней ошибкой.
Осталось справиться с очередным кругом смертельных горок, который, как мне подсказывало какое-то дурное предчувствие, вовсе не будет легким. Ну просто не сдастся Белла так легко, ну просто не прощает судьба не усвоенных вовремя уроков, и не использованных шансов. Просто один раз подмяв тебя под себя она уже начинает играться на тебя с такой силой, что выбраться потом намного сложнее, чем было сначала. Но я выберусь. Ради себя, ради тебя, ради нас… Ради слова, которого еще нет, а точнее, наверное – уже нет, но это тоже не важно. Оно будет, это я тебе обещаю, еще засияет ослепительно в небе, словно радуга после дождя, смывая всю боль, страх и обиды. Ты только дай мне шанс зажечь его.

Показ был только на следующий день, и я провел чуть ли не сутки в Париже не зная чем заняться, за исключением того времени, когда я ездил за пригласительным на показ, в очередной раз удивляясь как Элис это удается, и располагался в гостинице. В ожидании я гулял по городу, честно пытаясь насладиться его красотами, но во Франции я был уже не в первый раз, и если тогда меня интересовало хоть что-то, теперь же весь город казался одной сплошной убогой декорацией, которую забыли раскрасить – серой и плоской. Самое смешное было в том, что по сути мир не изменился, так же как и этот город, в котором добавилось пожалуй пара новых зданий, несколько неоновых вывесок и отремонтированных магазинчиков. Изменился мой мир, и я готов был поклясться, что будь Белла сейчас со мной, мы бы точно так же как и множество других влюбленных стояли где-нибудь на Эйфелевой башне, смотрели вдаль, смеялись и были бы уверены, что романтичнее места в мире попросту не найти. Но это было бы с ней, а пока ее не было рядом, и я вскоре ушел из центра, устав от суматошных и восторженных мыслей и нашел уединение на окраине, неторопливо бродя по серым грязным улочкам, и мечтая, что однажды мы снова вернемся сюда, но уже не каждый сам по себе, а действительно вместе, и она раскрасит это место яркими красками, показав мне всю прелесть этого города любви.
В гостиницу я вернулся поздно ночью, а на следующий день покинул стены особняка XX века с первыми лучами солнца. Элис не обманула, и Белла действительно жила в этом роскошном отеле в центре Парижа – я чувствовал ее запах, и он оказался настолько соблазнительным, что я с трудом скоротал несколько часов, бессмысленно щелкая по многочисленным каналам плазменного телевизора. Я так привык видеть ее каждое утро, что после суток разлуки ожидание стало почти невыносимым, и я не рискнул надолго оставаться в отеле, предпочитая бродить по одиноким заброшенным улочкам. Я просто чувствовал, что ни к чему хорошему наша встреча после последнего разговора о личной жизни не приведет, а я не хотел злить Беллу заранее. Конечно, я намеревался с ней встретится, в том была суть моей поездки, но уже потом, после показа, который несомненно был для нее важен, и мне искренне не хотелось ничего испортить своим появлением не вовремя. Именно поэтому я не рискнул проверить свое решение на прочность, не доверяя в свете последних событий своей выдержке, и старался держаться все это время вдалеке от нее, хотя это было и не просто. Но все было лучше, чем очередной и без того многочисленный прокол, и я просто смирился, поддавшись плавному вязкому течению жизни на тихих пустынных улочках окраины ранним утром и неторопливо исследуя уголки жизни, остающиеся незамеченными суетливыми туристами.
Такие, как пожилая пара, каждое утро в одно и то же время заходящая в небольшую уютную кондитерскую на углу, и заказывающие по пончику с сахарной пудрой и чашке горячего шоколада. Или бродячий кот, которого украдкой подкармливала продавщица мясной лавки, прежде чем открыть магазин. Или парень, который каждый день вставал ни свет ни заря, преодолевая на велосипеде почти половину города, чтобы приехать хотя бы на десять минут раньше нужного трамвая к любимой девушке и побыть с ней наедине до отъезда в университет. И все они жили своей привычной, размеренной жизнью, и им не было никакого дела, что где-то в центре этого знаменитого города кипела суматошная жизнь, состоящая из модных бутиков, сувениров, и примечательных мест с толпами туристов. И, может, все-таки атмосфера города сделала волшебным образом свое дело, но засунув руки в карманы и натянув капюшон на голову, я не спеша ходил по улочкам, вымощенным плиткой и гравием, веря в то, что однажды мы с Беллой будем сидеть у камина, умиротворенные теплом и спокойствием, и я расскажу ей про все те мелочи, которые увидел и запомнил, о которых не знают другие, разве что самые внимательные жители, и она улыбнется, запомнив нашу незначительную тайну, согревшую пустые серые улочки теплым светом домашнего очага.
И неожиданно, уже подходя к современному зданию оригинального строя, и вновь ощущая суету и пафос, я вдруг поймал себя на желании жить с ней там – в небольшом домике рядом с кондитерской на тихой узкой улочке, и встречать утро мерной картавой речью и запахом французских булочек. И хотя я знал, что запах еды никогда уже не будет для меня привлекательным, желание было настолько неожиданным и человечным, что я никак не мог выбросить из головы образ Беллы, сидящей на залитом солнцем подоконнике и держащей на руках толстого пушистого кота, довольно мурлыкающего от теплых лучей и ласковых рук хозяйки.
Конечно, наваждение не продлилось долго – я подошел к сосредоточию моделей, звезд, журналистов и попросту богатых людей, цинизм и мелочность которых быстро развеяли мое меланхоличное настроение с нотками, наверное, романтизма. Вот она, реальность – ничего не изменилось и не измениться, в какую бы сторону не уходили мечты. Нормальная жизнь не про меня, а соответственно и не про нас. И что бы я ни сделал, как бы ни пытался реализовать картину спокойного тихого счастья, которая возникла в моей голове, навеянная простым желанием обычной человеческой жизни, я только в очередной раз смогу убедиться в том, что бесполезно отрицать себя и свою сущность. Запах человеческой пищи всегда заставит меня морщиться, кот сбежит из дома только завидев меня, а к Белле, сидящей на подоконнике и нежащейся в лучах солнца я не смогу даже подойти близко, в страхе осветить улицу алмазным сиянием.
Смиренно вздохнув, я выбросил глупости из головы, проскальзывая в наполненное шумное здание. Беллу я даже не стал искать по чужим мыслям – да и здание было довольно большим, а мысли незнакомыми – мне просто не хотелось слушать их всех и я блокировал их всех по возможности, стараясь погрузиться в себя и отвлечься хотя бы до начала показа. Это было не так-то просто – обстановка была довольно нервной и нетерпеливой, но, как оказалось после, это было еще затишье перед бурей. Стоило показу начаться и первым девушкам в кружевном полупрозрачном и всевозможном нижнем белье выйти на сцену, как мысли вокруг стали практически болезненно кричащими. Похотливые желания и жажда, зависть и желчь, просто профессиональный интерес… Я пытался заблокировать мысли как мог, но это было трудно – я словно стоял в центре галдящей площади, заполненной людьми, которые, причем, не стеснялись в своих выражениях. Я ждал Беллу, в надежде, что смогу отвлечься и станет легче. Белла появилась. И только тогда я понял каким же дураком я был, рассчитывая, что ее появление облегчит мне жизнь. Ее появление никогда ничего не облегчало. Она раскрасила мою жизнь, хотя нет, это даже не подходящее слово – она просто подарила мне эту самую жизнь, но она вовсе не была легкой. Не была никогда, с самого первого дня, с которого меня раздирали самые противоречивые чувства. А сейчас все стало только еще сложнее и запутаннее – с чего я вдруг понадеялся, что сегодняшний вечер станет исключением?
Если в прошлый раз я видел Беллу на подиуме в образе ангела, то сейчас она скорее была дьяволом. Очаровательной бестией, одной обольстительной улыбкой кравшая души, сердца и самообладания мужчин. Черное, слава богу, не прозрачное кружево, переплетенное с красной атласной тесемкой, сидело на ней как влитое, прикрывало полную грудь, на которую падали темные волосы, маня, соблазняя, и сводя с ума. Мой взгляд невольно скользнул по ее плоскому животу и стройным ногам, и я всадил зубы себе в запястье, подавляя стон, рвущийся наружу. Она была красавицей… Господи, нет, это жалкое слово было просто ее недостойно… Богиней, соблазнительницей… Она была так красива, так женственна и так невероятно сексуальна, что мне оставалось только дивиться, как она так расцвела из скромной девчонки, не любящей внимание, и краснеющей от единственного прикосновения. А самое обидное, что я все это пропустил.
Я мог бы быть с ней, даже если бы она выбрала тот же путь, я мог бы поддерживать ее, мог бы видеть, как она меняется, как распускается, как дивный цветок на солнце, я мог бы… Господи, сколько же я всего мог. И сколько возможностей я упустил. Она могла бы быть со мной, сейчас, в моих объятиях, и мои руки бы ласкали ее грудь, мои губы скользили бы по ее шее, мои пальцы играли бы с ее густыми волосами, мои прикосновения дарили бы ей нежность и любовь. И у меня могло быть все это, то о чем сейчас мечтал не один мужчина в этом зале, разница лишь в том, что их желания были эгоистичны – я же хотел гораздо большего, чем попросту плотских утех, хотя я не мог отрицать того, что смотря Беллу, практически обнаженную, у меня не было сил противиться своим желаниям, и как бы мне ни был противен только сам факт – но мои мысли не сильно отличались от мыслей других в этом зале. И я мог понять их.
Белла привлекла внимание сразу, затмив других девушек – и дело было не только в ее красоте. Значительная часть ее привлекательности была в ее энергетике, и я знал это, это и притягивало взгляды именно к ней, а не к другим, и хотя ни один из мужчин даже толком не понимал этого, жадно пожирая бесстыдным взглядом ее тело и откровенно пуская слюни так, что меня даже передергивало. Остальные девушки выглядели пустыми рядом с ней. И я даже знал почему – это была их работа, они не рекламировали себя, они рекламировали белье, они не должны были отвлекать на себя внимание. Белла же была хороша сама по себе, чтобы не было на ней надето, и невольно вспоминая слова Эшли, я, наверное, должен был согласиться с ней – здесь она была скорее не моделью, а тем самым завлекающим огоньком, на который летели мотыльки. Она смотрелась настолько живой и игривой, что на этот раз, будучи в черном, она казалась настоящим озорным чертенком. Глубокие шоколадные глаза просто сияли в тон шаловливой улыбке, изогнувшей мягкие чувственные губки, начесанные, на этот раз, волосы дерзко приподнимались при каждом шаге, вместе с тонкой черной сеточкой, отходящей от бюстгальтера, словно воздушная накидка, и разлетающейся на каждом шагу. Она шла как всегда легко, ее матовая кожа нежно светилась в свете софитов, в ее глазах горел озорной огонек, и я просто потерялся в эмоциях, уже видя сцену, словно из какого-то дешевого пафосного фильма, где я вскакиваю на подиум, и прямо на глазах у сотнях людей, наконец-то говорю Белле все, что чувствую. И заворожено смотря ей вслед, я так и не мог пошевелиться, воображая счастливый взгляд увлажненных глаз, горячие руки, метнувшиеся вокруг моей шеи, и нежные сладкие губы, слившиеся с моими в горячем поцелуе, растворившемся в восторженных аплодисментах толпы. Видение показалось мне до ужаса приторным и фальшивым, и только когда Белла скрылась из поля зрения, я, наконец-то, смог осознать, что аплодисменты, превращающие мою мечту в сцену из глупого банального фильма, вовсе мне не привиделись – они попросту звучали в зале, вместе со вспышками фотокамер, тихим ропотом некоторых перешептывающихся, а для меня еще и с чужими мыслями.
И это была, наверное, самая неприятная часть всего показа. Белла скрылась со сцены, однако так и не вышла из головы похотливых мужчин, и если пока она была на сцене, мне было не для них, то теперь я просто не мог игнорировать их откровенные фантазии, от которых мне становилось настолько противно, что хотелось бежать. Теперь я понял, что мои мысли от их отличались все-таки сильно. Я любил Беллу, я сделал бы для нее все – для них же она была просто сексапильной известной моделью, ночь с которой принесет дивное наслаждение и порцию уважения и славы. Слова Эшли снова вернулись ко мне, только уже в полном смысле. Я понял, что она хотела сказать, когда объясняла из какого рода девушек Белла. Она была из девушек, спать с которыми почетно. И я не первый год жил в этом мире, чтобы представлять как можно добиться этого статуса. И это снова было больно, снова было мучительно, а что худшее – снова было из-за меня.
Я не хотел думать об этом, но это было сложно – в этом зале были мужчины, и их было не один, и даже не два, которые пришли сюда именно ради нее, планируя закадрить ее на афтепати, и затащить к себе в постель, а на утро похвастаться друзьям, завистникам, а может даже журналистам. И я даже не знал, что меня бесило больше – их пошлые грязные фантазии, сосредоточенные лишь вокруг своей собственной похоти, или эта низменная показуха. Меня бесило это, выводило из себя, мне хотелось убить их, убить их всех, медленно и мучительно, жестоко и хладнокровно. Никто, никто на всем белом свете не имел права даже думать о том, чтобы попользоваться моей девочкой, поиграть с ней, словно игрушкой, никто не смел даже думать о ней как о какой-то дешевой шлюхе, бросающейся в койку к первому случайно выбранному в толпе поклонников подонку. Я чувствовал, как мои глаза наливаются кровью с каждой секундой, с каждой очередной мыслью о том, как лучше подкатить к ней и заинтересовать, о каждой очередной грязной лапе, мысленно трогающей мою любимую. Плевать что было и почему, плевать, что она сказала мне, в очередной раз не допуская нашу близость, я знал какая она на самом деле, знал ее светлую и хрупкую души, и никто не смел думать о ней в таком тоне. Только не эти неудавшиеся плейбои, охотящиеся за случайным сексом и славой, она все не стоят даже ее мизинца, она моя, только моя, а если даже это просто мечты – то уж точно не их.
И если Белла когда-нибудь и полюбит кого-то, который – не будет ее достоин, нет, не родился еще такой парень на свете, и никогда не родится, но если он будет действительно искренне ее любить – я отпущу ее. Я знал, что сделаю это, чего бы мне не стоило, как бы больно, невыносимо не было – но я просто уйду с дороги, тихо, незаметно исчезну из ее жизни, и если и появлюсь когда-нибудь в ней снова, то только чтобы проверить, что этот счастливчик не причинил ей боль, повторив мои ошибки, или наделав своих. И только от одной этой мысли у меня темнело в глазах, но я знал, что в такой ситуации я не стал бы бороться, прекрасно зная, что Белла, как никто другой заслуживает счастья. Но только в этой ситуации, только так, и никак иначе, а этим грязным мерзавцам я не дам даже к ней приблизиться, в конце концов, ведь именно поэтому я и здесь.
И я знаю, что такая жизнь была не тем, о чем мечтала Белла. Показы, может быть, хоть в это и было трудно поверить, но кроме задора и лукавого огонька в ее глазах действительно мерцало, уже если не счастье, то радость, и даже какой-то восторг, как минимум. Я в это верил, да что верил, я в принципе даже видел – ей и в правду нравилось быть моделью, но в то, что она действительно хотела случайного секса о котором наутро писали в газетах, я не то, что не мог поверить – просто не хотел. И если она сама не смогла уберечь себя от оборотной стороны этой жизни, запутавшись в своих желаниях и мечтах, то я уберегу ее от того, что сам натворил. И может, я поздно спохватился, но Белла, хоть и не подпускала к себе, но и не прогоняла из своей жизни окончательно, что несомненно давало мне шанс, ведь если я мешал ей, и она не хотела, чтобы я был рядом, она просто ясно могла дать знать, чтобы я катился на все четыре стороны. И хотя я не знаю, что бы я делал в той ситуации, проверять мне не хотелось. Пусть она и боялась чего-то, не поддавалась чувствам, но решительное «нет» она не сказала, а значит поздно еще не слишком, и ошибки еще можно исправить. Или хотя бы попытаться.
С показа мне все-таки пришлось уйти после второго выхода Беллы. Я просто больше не мог выносить всех этих отвратных мыслей о ней вокруг себя. Хотя уйти, наверное, все-таки не подходящее слово. Я сорвался с места так резко, что даже уронил свой стул, чего в принципе со мной не случалось. Но это было сильнее меня. Выбежав из зала и найдя уединенный уголок в этом здании, я прислонился к стене, устало прикрыв глаза. Это было сильнее меня. Это все было сильнее меня. Но самым ужасным, наверное, было осознание того, насколько поздно это пришло ко мне. Ведь ничего по сути не изменилось за те три недели, что Белла в этом городе. Мужчины всегда желали и жаждали ее, и не только на показах, даже просто когда она проходила рядом, а я… А я не замечал этого. Не обращал внимания. Это просто проходило мимо меня, я, наверное, ревновал ее к Крису, но отношение было другим – я боялся его, боялся соперничества в его лице, потому что он был именно тем человеком, который пришел Белле на помощь пять лет назад и который остался с ней на все эти годы.
А обычной, человеческой ревности, которая всегда вспыхивала раньше стоило кому-либо просто кинуть взгляд, в ее сторону не было. Не было, и я не мог этого понять. Я даже не мог в это поверить, хотя воспоминания, как всегда остались кристально четкими. После вспыхнувшей ярости, которую я едва успел усмирить, выскочив из зала, чтобы ненароком не порвать никого на части, негодования, застилающего глаза красной пеленой, животного желания убить любого защищая свои владения, я уже не мог представить как жил без этого. А главное – почему? Это слово уже замучило меня, я устал от бесконечных вопросов, устал пытаться понять, что же случилось с нами по моей милости, во что же превратились мы оба и главное как все исправить.
Потому что она не была моей? Возможно, я действительно не чувствовал достаточных прав ревновать ее вслух, но этого было недостаточно. Этого было мало, а доводы сознания никогда не были достаточными для сердца, которое выписывало пируэты, живя своей собственной жизнью, от которой было не убежать и не отказаться. Она не всегда была моей, но даже раньше, прежде чем мы связали толком несколько слов, прежде чем я объяснил хоть как-то свое грубое поведение и она ответила хоть какой-то взаимностью – уже тогда я хотел убить Майка, Эрика, Тайлера… Уже видел, как всажу зубы им в горло, а ведь их мысли по сравнению с сидящими в этом зале были вполне невинными. Так что же изменилось? Что изменилось, что у меня атрофировалась половина таких естественных чувств?
Время шло, показ близился к концу, а я все еще пребывал в ступоре от того, что осознал. От того, кем, а вернее даже сказать чем, я был до того, как Белла повторно не появилась в моей жизни. Что я чувствовал, увидев ее тогда, на подиуме, в первый раз, такую красивую, такую прекрасную и желанную? Боль… боль и только боль… И рушащиеся стены оцепенения, пленяющие все чувства, похороненные настолько глубоко, что вернуть к жизни их оказалось невероятно сложно. Она ведь тогда тоже была в одном нижнем белье – но ни одного естественного мужского желания не промелькнуло в моей голове, ее наверняка желали другие – но я даже не слышал их мыслей, я видел ее… и в тот момент я даже не чувствовал былой любви, просто потому, что годы одиночества без нее настолько уничтожили мою душу и сердце, что возродить что-то на дымящихся руинах за один миг было попросту невозможно. С удивлением пересматривая все три прошедшие недели, я смотрел на себя словно со стороны, оценивая свое поведение вновь, ощущая, как рождалось и расцветало заново волшебное чувство, подарившее мне жизнь, крепло и раскрывалось всеми цветами радуги, заставляя прочувствовать все стороны жизни.
И, наверное, теперь я даже был рад, что Белла так отреагировала на мое появление в первый раз. Я помнил сметающую волну любви, буквально подмявшую меня под себя после ее невесомого поцелуя несколько дней спустя. А ведь она реагировала на меня практически равнодушно. Что было бы, если бы все было по-другому? Если бы она разозлилась, расплакалась, обрадовалась тогда в первый раз, как я и считал? А был ли я готов к этому? Мне было противно признавать это, но я не мог отрицать того, что исход вряд ли бы был хорошим. Я был слишком разбит и морально подавлен, чтобы бороться с таким ураганом эмоций – у меня просто не было на это сил. Неожиданно, хотя это стало практически оглушительным удивлением, я понял, что путь, по которому мы прошли за эти три недели был лучшим. Белла была так уверенна в себе, что я всегда не знал, как действовать, но ведь если бы она была так же разбита, как и я… чтобы было с нами? Смогли бы мы выбраться из этой угнетающей темной клетки? Как бы я смог принести покой в ее душу, если в моей творился такой хаос, что я даже с трудом боролся с собой?
Но даже не это пугало меня больше всего. Что было бы если б она простила меня сразу? А вдруг чувства так и не вернулись бы ко мне в полной силе? Эта мысль пугала до леденящего ужаса, ведь я так и не смог и не смогу при всем желании забыть то состояние медленно убивающей изнутри пустоты, высасывающей чувства, силы и эмоции и оставляя внутри только засасывающую черную дыру, прикрытую ломаными осколками прошлого. А Белла не заслуживала кусочка любви, она заслуживала только лучшего, только настоящего, только полного и сильного. И я не хотел бы быть с ней, не чувствуя того, что испытывал сейчас. Каждая капля, каждая частичка любви, которую я к ней испытывал была бесценна и уникальна, словно разноцветный дождь огненных капель, горящих алым огнем в свете садящегося солнца – и я не хотел предлагать ей меньшее. В конце концов, я был даже благодарен судьбе за то, что все сложилось так, а не иначе. Даже ревности она заслуживала, хотя это было и не благородное чувство, но ведь ревность и доверие разные вещи – я никогда не сомневался в Белле, но как можно было назвать чувство целостным, когда я мог спокойно позволить другим крутиться вокруг нее с их похабными и жалкими мыслишками?
Словно доказывая мои же слова, я услышал знакомый голос неподалеку вместе с кричащими мужскими мыслями. Из груди вырвалось утробное рычание, и прежде чем я успел осознать что я делаю, я приближался по коридоре к Белле, облокотившейся на косяк и теребившей прядку волос. Она не видела меня, стоя ко мне спиной, зато я прекрасно видел ее сладкую и милую улыбку в мыслях этого придурка. Злость снова сразила меня, послав в нокаут, я даже почувствовал, как раздуваются ноздри и вздымается грудь, пока я довольно быстрой и решительной походкой приближался к этой парочке.
Что за черт?! – подумал парень, инстинктивно сжавшись под моим испепеляющем взглядом. Белла, завидев страх в его глазах обернулась, и наши взгляды встретились, заставив меня замереть на секунду на полпути. В ее глазах, как и всегда не было страха, хотя выглядел я довольно дико, зато удивления было сполна.
- Каллен? Что ты… - договорить она не успела, потому что я вышел из ступора, и быстро преодолел оставшееся расстояние между нами, прижав ее к себе, и поцеловав в макушку.
- Привет, милая. Прости, что задержался. Не очень скучала?
Милая?! Какого… она встречается с этим психом? Да с ним рядом стоять страшно!!
Белла же его мыслей не разделяла, смотря на меня с разгорающейся злостью и прежним непониманием.
- Эдвард, ты в своем уме? – возмутилась она, пытаясь вырваться из моей хватки. Как будто это было возможно. Я, разумеется, не отпустил ее, только покрепче стиснув в объятиях.
- Ну не сердись – примирительно улыбнулся я, включая все свое обаяние, и нежно гладя ее по щеке – Я правда не хотел, так получилось. Я просто не мог прийти раньше.
Всеми силами я строил из себя провинившегося парня, выпрашивающего прощение у любимой, смотря Белле в глаза невероятно виноватым взглядом и мягко целуя ее в нос и щеки, хотя смех мне было сдерживать действительно довольно трудно, и в глазах, наверняка горели плутовские огоньки, которые не мог заметить он, но без сомнений могла узнать Белла. Но картина была бесценной. Белла настолько оторопела от моей выходки, что даже не спорила, только слабо сопротивлялась, когда мои губы касались ее кожи, а парень рядом и вовсе ошалел, поражаясь изменению во мне и пытаясь вспомнить, где он мог меня видеть. Я решил, что со сценкой пора заканчивать, пока Белла не очнулась окончательно, и поднял на него глаза.
- А вы… - вежливо поинтересовался я, давая ему закончить предложение.
Интересно, если я скажу, что я хочу засадить его девушке, окажусь в реанимации, или он сразу убьет меня и мое тело никогда не найдут?
Я склонил голову, скрывая тихий смешок в волосах Беллы, и вопросительно изогнув бровь, давая понять «счастливчику», что он так мне и не ответил.
Надо валить отсюда. У него такой взгляд, как будто он сейчас меня кастрирует.
- Белла… Я думаю мне пора. Еще увидимся как-нибудь… может быть… - уже неувереннее добавил он под моим пристальным взглядом, и осторожно проскользнул мимо меня. Белла встрепенулась, обернувшись.
- Но… подожди…
Парень однако уже не слышал ее, радуясь возможности свалить отсюда, и мысленно думая, что даже одна ночь потрясного секса не стоит смерти в расцвете лет. Я не смог сдержать очередную усмешку, и Белла, вырвавшись, наконец, из моих объятий, скрестила руки на груди, хмуро взирая на меня и не разделяя мой юмор.
- Что. Это. Было? – медленно спросила она, выделяя каждое слово. Я невинно пожал плечами.
- Он хотел тобой попользоваться.
- Тебе-то какое дело? Что ты тут вообще делаешь?
- Спасаю тебя от похотливых придурков.
- Ты что – супермен? – язвительно спросила Белла, прищурив глаза.
- Человек-паук – в тон ей ответил я, сам удивляясь тому, как я себя веду. Но при виде любимой, флиртующей с другим во мне словно что-то перевернулось.
Белла хмыкнула, смерив меня взглядом с головы до ног.
- Хорошо. Давай поставим вопрос по-другому. Сейчас я пойду в клуб, на афтепати, и там будет несколько десятков таких «придурков», мечтающих затащить меня в постель. Ты будешь всех отшивать?
Я снова равнодушно пожал плечами.
- У меня все равно нет планов на ночь.
- Тебя даже не пустят внутрь – насмешливо усмехнулась Белла.
- Хочешь проверить? У меня есть деньги, обаяние, скорость, бесшумность и в конце концов я могу просто припугнуть кого-нибудь или убить. Готов поспорить, что я войду.
Белла открыла рот, но не найдя аргументов захлопнула его, прожигая меня взглядом. Ее ноздри точно так же раздувались, что и у меня пару минут назад.
- У тебя ничего не выйдет!
- К чему спорить? Может, проверим? Ты собиралась на вечеринку – так вперед! Или ты уже передумала?
- Не дождешься! – воинственно заявила Белла, резко развернувшись на каблуках так, что почти заехала мне в лицо волосами, и гордо уходя вглубь коридора. Я только улыбнулся, двинувшись за ней. Ну уж нет, Белла. Я не отпущу тебя сейчас, наконец-то ощущая себя прежним. Битва за себя кончилась и теперь я могу отдать все свои силы битве за тебя.