Название: Рождественская сказка: Шанс на поцелуй
Фандом: Сумеречная Сага
Автор: -
Переводчик: -
Бета: +
Жанр: Romance, Friendship
Рейтинг: Т
Пейринг: Белла/Эдвард
Саммари: Старая сказка, рассказанная по-новому. Канун Рождества, а Белла работает. Неожиданное падение и три духа помогут ей понять смысл праздника и настоящей любви.

Перевод

---

Моя жизнь состоит из смущения, провалов и событий, которые мне хотелось бы забыть. Я падаю, поскальзываюсь, спотыкаюсь, запинаюсь, заикаюсь – что ни назовете, скорее всего, это со мной происходит. Часто. Мне не хватает изящества, чувства равновесия и банального навыка общения с людьми. Я закрытая, тихая, сторонящаяся, холодная. Одиночка, скажете вы, и, скорее всего, так и есть, и меня так уже называли. Большинство называет это “быть антисоциальным”, я же называю это “быть собой”.

Без разницы. Все говорят картофель, я говорю картошка. Ну картофель я тоже говорю, но вы поняли.

Мне нравится странная музыка и фильмы, необычная еда. Я одеваюсь в секонд-хендах: рваные джинсы и футболки, которые носили незнакомцы. Многие считают меня просто странной.

Я не ношу последние тренды, потому что мне плевать, вольюсь ли я в толпу. К тому же поношенные джинсы куда удобнее новых. Я не слушаю поп-музыку, потому что она бессодержательна и, откровенно говоря, ужасна в наши дни. Мне нравится узнавать новые вкусы, а не полагаться на пиццу для пропитания, как делают многие мои знакомые.

Я сама все это выбрала.

У меня нет родителей, есть один друг, пара знакомых и множество людей, которые, похоже, хотят потоптаться по мне и моей низкой самооценке и гордости.

Когда мне был двадцать один год, мои родители погибли в аварии, нечаянной причиной которой стала я. Они ехали ко мне на выпускной в колледж. С того времени я, в общем-то, и закрылась от мира.

Минуло четыре года, но ни дня не проходило без мысли о них. Нет, я знаю, что говорят: это не моя вина, я не могла знать… плевать. Их не стало, а они ехали на мой выпускной. Подумайте об этом. Не отправься они ко мне, то остались бы живы и, возможно, наряжали сейчас семифутовую елку гирляндами, которые так любила мама.

Знакомые у меня появились через моего единственного друга. Я не называю их друзьями, потому что… в общем, они мне не друзья. Я с трудом помню их имена, понятия не имею, что им нравится делать. И вижусь с ними только в присутствии своего единственного друга.

Эдвард мой друг, хотя и единственный.

Только его присутствие в моей отупляющей реальности придает жизни смысл.

Однако я никогда не думала, что со мной такое произойдет.

24 декабря, сочельник

Небо, несмотря на снег, окрашивают розовые и желто-золотые лучи заката. Из окна моей квартиры видны носящиеся с одного конца улицы на другой радостные люди, скорее всего, спешащие на семейный ужин или корпоративную вечеринку.

На моей не такой прекрасной работе тоже проводится вечеринка в невероятном французском ресторанчике “Belle La Vie”, которая начнется где-то через час. Там подают лучшего петуха в вине. Я бы пошла (а, может, и нет) только ради него, несмотря на моих коллег. Но одна из них, глупая Лорен, попросила Джессику (которая крутит “лямур” с начальником) позвонить упомянутому начальнику, Майку, чтобы тот попросил меня отработать ночную смену, дав возможность Лорен сходить на корпоративный ужин.

— Свон, это Майк. Привет, прости, что без предупреждения, но мне нужно, чтобы ты сегодня вышла в ночную смену, — говорит он, а я понимаю: фоновые звуки доносятся не от телевизора. — Мы все знаем, что ты не празднуешь Рождество, а Лорен днем надо успеть на самолет домой. Ты же все понимаешь, да? — не дожидаясь ответа, продолжает он. — Отлично, отлично. Тебе надо явиться в девять тридцать.

Только потому, что я не праздную Рождество, мне надо взять дополнительную смену? Пьющая птичка могла делать эту работу, серьезно. Я работаю в издательстве на четырнадцатом этаже огромного корпоративного здания. У меня кабинка четыре на четыре с ободранными грязными стенами кремового цвета, весь день я пялюсь в экран, пересылая электронные письма соответствующим редакторам.

Начала я три года назад, только что окончив колледж и немного оправившись после смерти родителей. Я пыталась учиться жить одна и совершенно не знала, в чем суть моей работы. Прошла собеседование, получила место и попала в кабинку. Я думала, что буду общаться с писателями и другими редакторами, но вместо этого занимаюсь обычными офисными делами: приношу кофе сотрудникам, принимаю звонки и пересылаю письма настоящим редакторам.

Два года назад я попросила повышения, предложив дать мне один маленький проект, всего один, чтобы посмотреть, хватит ли мне квалификации стать редактором. Но Майк не стал слушать, сказал что-то вроде “не порти хорошее” и отмахнулся.

С тех пор я и застряла в этой кабинке.

Еженедельно Эдвард говорит мне уволиться, иногда каждый день, когда я оказываюсь препятствием для не таких уж тонких сексуальных намеков Джессики в отношении Майка. Лорен, моя коллега, не проработала и года, а уже проходит тренинг для повышения. Ей дадут работу, о которой я практически умоляла два года назад.

Могу понять почему, наверное. Она общительная. Ну, общительная, в смысле врет сквозь зубы, улыбается, носит кофты с низким вырезом и подлизывается к начальству. Она умеет ладить с людьми, и когда звонят писатели, то становится такой милой и льстивой. Но это не значит, что она знает, как писать или вылавливать ошибки. Но в итоге стажер она, а я пьющая птичка.

Я, Изабелла Свон, двадцатипятилетняя незамужняя пьющая птичка.

---

Чуть позже девяти тридцати я вхожу в холодное мрачное помещение офиса. Тут не бывает тепло, я постоянно мерзну, но раньше никогда не было настолько холодно. Наверное, кто-то забыл, что сегодня рабочий день, и выключил автоматический термостат. Закутавшись в пальто, иду к своему столу, где замечаю довольно большую кипу бумаг, которые я четко видела на рабочем месте Лорен еще вчера.

Свон,

Спасибо, что разберешься со всем. С моей стажировкой мне не удалось найти на это времени. Я сообщила Майку, что ты взяла мою работу. Все будет готово к понедельнику, так?

Лорен.

Усевшись на место, я пробегаю взглядом по документам, большая часть которых должна была быть готова еще неделю назад. Платежные ведомости, заявки на закупки… Если Лорен сказала Майку, что я взяла работу, то, скорее всего, и орать в итоге будут на меня.

Разобрав всю кучу по срокам сдачи, я приступаю к работе над ними, включая свой компьютер и заходя в рабочую почту. Уверена, звонков не было, но, вероятно, немного писем все же придется разобрать, когда я закончу с бумажной волокитой.

Первую половину смены я провожу за исправлением ошибок Лорен и вынесением особых пометок к каждому документу снова, и снова, и снова. Через три часа с этим покончено, и в оставшееся время, я решаю, что неплохо бы выпить кофе.

Я и так ненавижу свою работу, а после правки всех нелепостей за Лорен и выполнения ее задач в целом я просто никакая.

Взяв кружку, я иду в комнату отдыха, включаю кофеварку и жду свою дозу. Скучные задания действуют мне на нервы. И дело не в самой работе, а во всем сразу. Я не… меня не исправить. Я никогда ничего не достигну, и знать, что все будет таким скучным до конца жизни, полный отстой.

Поставив кружку на столешницу, я выхожу из комнаты к окнам. Хоть в офисе и уныло, но вид на город с четырнадцатого этажа у нас открывается прекрасный.

Четырнадцать этажей – это довольно высоко. В смысле, это беспроигрышный способ…

Пройдя в офис Майка, я открываю окно, находя это странным. На такой высоте офисные окна не открываются.

Лицо окутывает свежим морозным воздухом. Это оживляет, заставляет чувствовать. Щеки и нос розовеют от холода. Опустив взгляд на заснеженную землю в четырнадцати этажах от меня, я думаю: а каково будет просто упасть? Просто пролететь по воздуху?

— Воу, а до низу-то далеко.

За спиной раздается смутно знакомый голос, и я резко разворачиваюсь. В процессе поскальзываюсь и…

Падение не совсем такое, как я ожидала. Странно, как спокойно я проваливаюсь в ночной воздух. Земля приближается, ветер хлещет по коже, кусаясь, а я все падаю, и падаю, и падаю, пока… ничего.

Темнота.

Моргаю. Тело по сравнению со снегом подо мной на удивление теплое.

— Больно было?

Разворачиваюсь на голос, тот же, что и ранее, и вот он.

— Больно?

— Упасть с небес?

Закатив глаза, я встаю на шатких ногах и пытаюсь отряхнуть снег со спины и отворота пальто.

— Ты друг Эдварда, да? Эм-м, Эмбри?

— Нет, определенно не Эмбри. Меня зовут Эммет, — фыркает он, скрещивая руки на груди.

— Точно, Эммет, — соглашаюсь я, выходя из своего мнимого снежного ангела. Поворачиваюсь посмотреть на след и тут же задыхаюсь от увиденного.

— Это… это я? — визжу я, смотря на искореженное тело у ног. — Боже, что это за черт?!

— Ты. Такое случается, когда выпрыгиваешь из окна с четырнадцатого этажа, Белла Свон.

Быстро поворачиваюсь к нему, энергично мотая головой. В груди зарождается ком.

— Нет, это неправда. Я не прыгнула. Ты… ты напугал меня, и я поскользнулась! Я… Я мертва?

— Какая разница? Ты все равно об этом думала, — резко отвечает он, беря меня за руку. — Все будет хорошо, малышка Свон. Пошли, пора отсюда убираться.

— Подожди, нет, это мое тело. Я не могу его тут оставить. Это… это нереально, Эммет. Я не мертва. Это розыгрыш или еще что. Я…

— Белла, ты выпала из своего офисного здания. Шанса на выживание никакого. Слышишь? Кто-то увидел твое падение и вызвал “скорую”, — он машет в сторону, откуда доносится звук сирен.

Ничего не могу с собой поделать – слезы сами бегут по щекам. Я так сильно рыдаю, что Эммету приходится силой оттаскивать меня от последнего напоминания, связывающего меня с миром. Прижимаюсь к его холодной фигуре, пока мы идем, и продолжаю плакать ему в рукав, благодарная, что он позволяет мне это.

Остановившись, Эммет тихонько меня толкает, ожидая, когда я подниму взгляд на место нашего назначения.

Дом моих родителей?

— Что… Что мы тут делаем?

Выглядит он, как в моих воспоминаниях, украшенный рождественской атрибутикой и светящимися огнями. Как у мамы. Сплетенные разноцветные большие лампочки идут вдоль всего фасада. Желтая дверь с большими латунными ручками, не сочетающимися с остальными креплениями.

— Эммет, зачем мы здесь?

Он молчит. Лишь кивает в сторону окна. С моего места видна елка, искрящаяся гирлянда, люди вокруг с подарками в руках. Ничего не могу с собой поделать и подхожу ближе. Достаточно, чтобы увидеть – это не какие-то незнакомые люди, живущие в доме родителей. На самом деле это я с мамой и папой. Мы сидим у елки с улыбками на лицах.

— Эммет, что происходит?

— Просто смотри, — таинственно шепчет он, и вдруг до меня доносится разговор, происходящий за стеклом. Я чувствую, как тепло моего дома детства проникает через поры.

— Белла, почему бы тебе не открыть свой подарок? — предлагает Чарли, мой отец, приобнимая маму, Рене. — Твоя мама выбрала его.

— Я же сказала, что ничего не хочу на Рождество, — слышу собственный голос. И он абсолютно не благодарный. Улыбки сходят с лиц родителей, пока я без какой-либо признательности разрываю упаковку, даже не пытаясь улыбнуться при виде iPod, который только что получила. — Спасибо.

Вижу, как Белла внутри откладывает его и сжимает бумагу в шар. Вижу, как отец пытается натянуть прежнюю улыбку на лицо, и слышу его голос:

— Мы с мамой закачали свои любимые песни. Ты же не любишь современную музыку и прочее, но классику так называют не без причины, — его шутка остается неуслышанной, потому что та я лишь встает и идет выбрасывать мусор.

— Знаешь, Белла, — произносит мама, следуя за мной на кухню. — Ты могла бы хоть притвориться, что благодарна. Сегодня Рождество, и мы здесь всей семьей. Ты могла бы хоть попытаться оценить это. В смысле, это может быть твоим последним Рождеством.

— Рождество сильно переоценивают, — я слышу себя, как я фыркаю и закатываю глаза.

Непроницаемая маска на лице матери словно покрывается трещинами. Она хмурится и из ее глаз текут слезы, пока она смотрит вслед мне, удаляющейся обратно в гостиную.

— Мам, нет! — кричу я, стуча кулаками по стеклу. — Я не имела в виду это! Нет! Мне нравится iPod! Я пользуюсь им каждый день! Мам!

— Они тебя не слышат, — кладет Эммет мне руку на плечо. — iPod классный, Белла. У тебя отличные песенки на этом малыше, — улыбается он, протягивая плеер мне.

— Что? Где ты…

— Ай, да взял, когда уходили от твоего тела, — пожимает он плечами, словно это ничего не значит.

— Ах, ты взял это у моего трупа. Просто супер, — язвлю я, отбирая плеер и прижимая его к груди. — Зачем ты меня сюда привел?

— То есть ты еще не поняла? Какой же ты работник издательства, если еще не поняла, что происходит? — вопрошает Эммет с улыбкой на лице. — Я Дух святок прошлых лет, Белла.

— Дух прошлых лет? Ты шутишь, да? — вздыхаю я, опуская глаза на снег под ногами. — Я не имела этого в виду, — говорю ему. — То, что сказала маме с папой. В смысле, это был мой последний год в колледже, и я была бедной. Мне было неудобно, что я не смогла даже кружку им купить на Рождество. И у них были финансовые трудности. Я просто…

Отвернувшись к окну, я уставилась на родителей, сидящих на полу у елки. Они делали это каждый год: у камина, с кружками горячего шоколада, смотря на меня, открывающую подарки. В то время они и понятия не имели, что это будет их последний раз.

— Ну да, — разводит руками Эммет, привлекая мое внимание. — Только они не были в курсе. А теперь пойдем, нам еще многое надо увидеть.

— Подожди, нет, я не хочу идти! — снова заглядывая в окно, торможу я. Грустно улыбаюсь семье, которой у меня больше нет, слыша в последний раз “Мы любим тебя, Беллз”, и видение рассеивается, словно туман перед глазами.

— Эммет, нет! Верни их! Эммет! Прошу, верни их! Что с ними произошло? Я хочу их обратно! — задыхаюсь я, колотя кулаками по его груди. — Пожалуйста, Эммет, прошу, верни их…

— Нет смысла пытаться жить прошлым, Белла. Ты, конечно, уже заложила фундамент. Этого мне не изменить. Но я же сказал, что нам еще многое предстоит увидеть, и если замешкаемся, у меня возникнут неприятности со старушкой, хотя сейчас она и выглядит красавицей.

Взяв меня за руку, он прижимает меня к себе, и я снова рыдаю.

— Эммет, пожалуйста, не заставляй меня. Я хочу остаться здесь с ними. Если я мертва, то хочу остаться здесь.

— Мы не можем, Белла. Ты еще не все видела, — говорит он мне печально. — Все будет хорошо, малышка.

Он снова подталкивает меня, и в этот раз мы оказываемся в моей квартире. Ну в изначальном ее варианте. По углам расставлены коробки с вещами, в раковине груда посуды. Перед домашним кинотеатром стоит диван с креслом. Фотографии еще не развешаны, как и купленные произведения искусства.

— Что? Я не… — начинаю говорить, но он перебивает, указывая в сторону дальней стены. В моем любимом кресле сижу я же и смотрю в окно на землю внизу.

— Тоже мне Рождество, — слышу я шепот Эммета, обходящего помещение. — У тебя даже елки нет. У кого не бывает елки на Рождество?

— У евреев и меня, очевидно, — отвечаю я и направляюсь посмотреть, что такого завораживающего за окном. Пытаюсь привлечь внимание прошлой себя, размахивая у нее перед лицом рукой.

А затем слышу свой голос, но я не говорю, словно…

— Внутренний монолог, Белла, — поясняет Эммет. — Такой циничный.

Рождество, точнее, то, что оно представляло раньше, это одно. Собраться с близкими, благодарить за их присутствие в жизни, колядовать, желать мира на земле и всего хорошего людям. Да, классно, весело и то, что нужно, когда у тебя есть те самые близкие.

Раздается стук в дверь, и я (настоящая и из прошлого) подпрыгиваю. Вижу, как подхожу к двери, в которую заходит Эдвард с чем-то круглым в руках, оно завернуто в упаковку.

— Что это за черт, Эдвард Каллен? — слышу я свой голос.

— Я тоже рад тебя видеть, Белла, — отвечает он, целует в щеку и проходит внутрь. Наблюдаю, как он проходит мимо ошеломленной меня на кухню и предлагает выбрать между елкой и венком. И снова я слышу свои мысли.

Хм-м-м, трудный выбор. Шестифутовое дерево без украшений и подарков под ним или дурацкий венок, который я буду видеть всего два раза в день, когда прихожу и ухожу?

— Я возьму дурацкий венок, но только потому, что елку будет сложно вынести двадцать шестого, — слышу свой аргумент я.

— Ладно, Скрудж.

— Вздор и чепуха это все, Эдвард.

Хохоча, он достает молоток и гвоздь из моего ящика с инструментами и практически вприпрыжку направляется к входной двери, напевая “Динь-дилинь” себе под нос и отбивая молотком мелодию.

Я улыбаюсь, потому что он такой банальный.

Это безупречно. Он безупречен.

Эммет пихает меня, когда Эдвард заканчивает, чтобы я не отвлекалась.

— Белла, можешь ты хотя бы притвориться, что тебе нравится венок? — просит Эдвард, улыбаясь мне и протягивая молоток. Пока я из прошлого убирает его, парень вешает веточку омелы на потолочный вентилятор. — Хотя бы ради меня?

— А я-то думала, когда он успел! — ахаю я, в неверии смотря на Эммета. Тот лишь ухмыляется и возвращает глаза к Эдварду.

Эдвард чуть отходит и ждет, когда я вернусь к нему. Когда я оказываюсь рядом, он обнимает меня и прижимает к себе.

— Пожалуйста?

Я слышу, как в ушах стучит сердце. И Эммет слышит. Интересно, а Эдвард тогда его почувствовал?

— Ладно, — фыркаю я. — Я просто обожаю этот великолепный рождественский венок, что ты завещал мне. Как мне отплатить за вашу щедрость, дорогой сэр? — говорю монотонно, мой голос пропитан сарказмом, пока я часто моргаю, смотря на Эдварда.

— Вообще-то, прекрасная дева, есть кое-что, — задирает он голову. Я из прошлого поднимает голову и видит сверкающую на свету веточку омелы. Ахнув, она отстраняется от него.

Эммет толкает меня в руку, и, повернувшись к нему, я встречаюсь с его широкой улыбкой.

— Эй, а ты знаешь, что поцелуй под омелой – это как обещание пожениться и жить вместе долго и счастливо?

— Он не это имел в виду. Просто пытался поднять мне настроение, — возражаю я, качая головой, и снова поворачиваюсь к развертывающейся сцене перед нами.

— Ты же знаешь, я не следую этим рождественским традициям, Эдвард, — слышу, как я говорю ему. Его лицо вытягивается, когда я поворачиваюсь к нему спиной и продолжаю: — Ненавижу это, в смысле, серьезно? Зачем омела?

Эдвард натягивает улыбку на лицо до того, как я снова повернусь, так ничего и не поняв.

— Чувак хотел тебя поцеловать, а ты отшила его, — смеется Эммет, снова хватая меня за руку. — Ты же это понимаешь, так?

— Что? Эдвард? Да нет. Он просто друг.

— Ты видела лицо парнишки, — возражает Эммет. — Ну серьезно, он точно был готов поцеловать тебя, и надо было тебе начать свое “я не верю в Рождество”.

Пока Эммет пытается увести меня, я смотрю, как Эдвард общается со мной с такой легкостью, смеется, болтает, словно ничего не произошло. Но… я же видела его лицо. Так?

— Видела, Свон, — снова вмешивается Эммет.

— Я ему не подхожу, — оправдываюсь я. — И не нравлюсь. Я же просто Белла. Он и так слишком добр ко мне.

— Как скажешь, Белла.

— Подожди, я пока не хочу уходить. Просто… мы можем остаться еще немного?

Эммет, глянув на свои часы, тут же качает головой.

— Неа. Мы и так опаздываем, а Рози не самая терпеливая женщина.

Только я собираюсь спросить, кто такая Рози, как его руку на моем запястье сменяет крепкая ледяная хватка красивой подруги Эдварда – Розали.

— Ты Рози, — ахаю я, встречаясь с ее убийственным взглядом.

— А ты опоздала. Не люблю опаздывающих. И определенно не люблю тех, кто заставляет меня работать в Сочельник. Да ради бога, сегодня же праздник! Я тоже хочу отдохнуть.

— Но ты же Дух нынешних святок. Так? — я тут же делаю шаг назад, а Розали вперед, грозно смотря на меня.

— Не умничай мне тут, — предупреждает она, указывая на меня пальцем. — Я дух, часть про Рождество добавлена ради таких, как ты, решивших, что канун Рождества отличное время прикончить себя.

— Я не делала этого. Твой громадный парень испугал меня, и я выпала из окна, — оправдываюсь я, следуя за Розали. Прекрасная блондинка идет быстро. Длинные ноги грациозно ступают по обледенелому тротуару.

— И погоди-ка. Как ты можешь быть духом? И, если уж на то пошло, Эммет? Как такое возможно? Вы же оба живы, так?

— Во-первых, ты думала прыгнуть. Во-вторых, теперь ты решила спросить это? Почему раньше не додумалась? В-третьих, Святочный дух прошлых лет не мой парень. Мы с ним принимаем вид тех, кого ты знаешь. И ведем себя так, потому что ты так выбрала. Покажи я тебе свою истинную сущность, и ты бы точно за мной не пошла.

Моя челюсть отвисает от слов духа, похожего на Розали, мне страшно идти за ней, но все же я заставляю себя шевелиться. Все мое внимание сосредотачивается на подоле ее белого платья, развевающегося на холодном зимнем ветру. Я заворожена тем, как ткань оборачивается вокруг ее ног и кусающий мороз, похоже, совершенно на нее не действует.

Розали резко останавливается, и я чуть не врезаюсь в нее. Заметив мою близость, она хмурится, и я вдруг чувствую знакомое ощущение парения, и вот мы уже не снаружи.

— Почему мы у меня дома? — спрашиваю я, и она указывает на происходящее.

— Прежде чем я покажу, что происходит в данный момент, мне хочется отмотать время на пару часов назад, — она вновь устремляет взгляд на меня в комнате, мучающуюся с обувью, разговаривая при этом по телефону.

— Я не могу прийти, Эдвард, — слышу, как сама говорю ему, и съеживаюсь, когда вижу, как ударяюсь коленкой о прикроватную тумбочку ранее этим вечером.

Ответ Эдварда раздается на всю комнату, словно по громкой связи.

— Ты в порядке? — интересуется он, и я заверяю, что все нормально.

— С координацией у тебя не очень, а? — задает Розали риторический вопрос, когда я из прошлого ударяется локтем о стену.

— Так почему ты не придешь? — слышу голос Эдварда, разочарование так и звенит в его тоне, но в тот момент я этого не заметила.

— Постоянно разбиваешь ему сердце, — замечает Розали, но я не успеваю ничего ответить, снова вслушиваясь в разговор.

— Майк попросил прийти и закончить кое-какую работу. А мне нужны деньги.

— Но сегодня Сочельник, Белла, — напоминает он. — Я правда хочу, чтобы ты пошла со мной. Ты обещала. Ну же, Белла, — умоляет он в трубку, но мне в квартире все равно.

— Ничего не могу сделать, Эдвард.

— Еще холоднее даже быть не могла, Белла, — рявкает на меня Розали. — А еще говорят, что я равнодушная. Это было просто жестоко. Тебе, вообще, есть дело до Эдварда? — спрашивает она, четко давая понять, что мое отношение к нему ей не нравится. Если честно, видя это теперь, мне и самой оно не нравится.

— Конечно, он мой единственный друг.

— А я тогда кто? — выкрикивает блондинка. — Я тебе друг. Эммет. Элис. Даже Джаспер. Мы все твои друзья.

— Вы друзья Эдварда. Вообще-то, ты дух, но во имя спора… вы общаетесь со мной только потому, что Эдвард постоянно притаскивает меня, — спорю я, и Розали качает головой.

— Белла, не могу поверить, что ты так думаешь, — отвечает она, мотая в неверии головой.

— Ну это все? — пытаюсь я сменить тему. — Теперь меня ждет встреча с Духом будущих святок?

Розали откашливается и снова бросает на меня сердитый взгляд. И у нее он получается пугающе хорош – пронзительный и проницательный. Снова покачав головой, она щелкает пальцами – и мы оказываемся в их с Эмметом квартире.

Я была здесь пару раз на ужинах, когда меня приводил Эдвард. Тут мило, просторно и уютно.

Внутри Розали и вторая подруга Эдварда, Элис, накрывают на стол, пока Эммет смотрит телевизор в гостиной.

— Не понимаю, зачем мы здесь, — говорю я Розали.

— Это происходит сейчас, — с ее ответом звенит дверной звонок, и через порог переступает угрюмый Эдвард.

— Привет, приятель. Что за тоска на лице? — спрашивает Эммет, пока Эдвард закрывает за собой дверь, качая головой – не хочет это обсуждать.

— Куда мне поставить торт? — интересуется он, избегая взгляда Эммета, который указывает в сторону кухни и смотрит, как друг медленно идет туда, понурив голову. Эммет качает головой и откидывается на диване.

— Эй, я отлично выгляжу, — отмечает Розали, смотря, как Эдвард приветствует ее на кухне.

— Ты всегда хорошо выглядишь, — добавляю я, но Розали игнорирует меня, продолжая молча смотреть на происходящее перед нами.

— Где Белла? — спрашивает Элис, забирая торт из рук Эдварда. “Красный бархат”. Мне даже не надо заглядывать в коробку, чтобы это узнать. Это его любимый, он всегда приносит его на праздники.

— Она не придёт, — уныло отвечает он и оседает на один из кухонных стульев. Мне хочется протянуть руку и обнять его, что для меня странно, но он выглядит таким грустным. Его обычно яркие глаза тускнеют, и не видно вечно присутствующей улыбки на лице.

— Наверное, тебе стоило подумать о том, чтобы обнять его прежде, чем покончить жизнь самоубийством, — замечает Розали, на что я только закатываю глаза.

— В последний раз, я не собиралась убивать себя. Я выпала из окна оттого, что меня испугал Эммет.

— Продолжай верить в это, если тебе так проще — с сарказмом в голосе отвечает Розали.

Не обращая на нее внимания, я вновь смотрю на компанию, стоящую на кухне. Отчего мне становится только хуже. Всё в Эдварде кажется незнакомым. Это не тот Эдвард, которого я привыкла видеть. Казалось, ничто не могло повлиять на его настроение. Вроде он всегда в хорошем настроении.

— Почему она не придет? — спрашивает Элис, присаживаясь рядом с другом. Она в утешение кладет свою руку на его плечо, в то время как Розали встает справа от него и опускает ладонь ему на другое плечо.

— Она работает.

— Работает. Кто, чёрт возьми, работает в Сочельник? — кричит Розали, а Элис качает головой.

— Ну Джаспер работает фельдшером, это совсем другое. Тем более он придет, самое позднее, к часу. Белла же не придёт вообще, а вместо этого будет сидеть в офисе и разбирать бог знает чьи бумаги. Все мы знаем, что эта девчонка не умеет говорить “нет”.

— Только не мне, — разочарованно фыркает Эдвард.

— Поверить не могу, что она ничего не замечает, — говорит Элис. Что она имела в виду, говоря, будто я “ничего не замечаю”? Что она хотела этим сказать?

— Она имеет в виду, что ты не замечаешь, как Эдвард любит тебя, — язвит Розали, закатывая глаза, после чего смотрит на меня с презрением.

— Эдвард… любит меня? Ты, должно быть, шутишь.

— Не шучу. Смотри дальше. Уверена, он обязательно заведет одну из своих речей о том, какая Белла-самая-прекрасная-девушка-на-Земле. В первое время они и правда были очень милыми, но со временем стали лишь наводить тоску.

— Он правда это говор…

— Можешь немного помолчать? — перебивает меня Розали. — Я хочу послушать, что он скажет в этот раз.

— Ты сказал Белле, что она тебе нравится? — спрашивает Розали из воспоминаний. Эдвард качает головой и опускает свой взгляд на колени. Ёрзая, он выкручивает свои руки. Это совсем непохоже на него. Он всегда так спокоен.

— Она не просто нравится ему, Роуз. Он её любит.

— Видишь? — гордо кивая, Розали смотрит на меня. — Я же тебе говорила.

— Он не сказал этого, — сварливо отвечаю я, и Розали снова смотрит на меня.

— Пока. Замолчи и слушай дальше.

— Её это не волнует, — удрученно добавляет он, и я удивленно ахаю.

— Меня волнует. Очень даже волнует. Ты единственный, кто меня волнует, — кричу я на него, но всё напрасно. В этом нет никакого смысла, ведь он не слышит меня.

— Это подарок для нее? — указывает Элис на коробочку, лежащую перед Эдвардом.

— Он купил мне подарок? — вслух спрашиваю я, и Розали вновь велит мне притихнуть.

— Да, я нашёл классную кружку в книжном магазине. На ней написана цитата из её любимой книги.

— Боже мой, — шепчу я, когда Эдвард на память воспроизводит слова мистера Дарси.

— Вы должны позволить мне выразить, как пылко я восхищаюсь вами и люблю вас.

— Он запомнил.

— Конечно, запомнил. Парень любит тебя.

— Это не доказывает того, что он любит меня. Это просто значит, что он хороший друг, который умеет слушать.

Розали стонет и встаёт за Эдвардом. Она указывает на его лицо, и на секунду я даже думаю, что она коснется его. Интересно, а может ли он или реальные Розали и Элис почувствовать, что позади них стоит призрак?

— Ты видишь его лицо?

Я киваю, не понимая, к чему она ведет.

— Этот парень безнадежно влюблён в тебя. Он только и делает, что говорит о тебе, когда тебя нет рядом. Ему всегда интересно, как твои дела. Что ты делаешь. Всё ли с тобой в порядке. Будешь ли ты против, если он просто заглянет в гости.

— Это не значит…

— Черт возьми, Белла! Почему ты так упрямишься? Он любит тебя. Он. Любит. Тебя. Почему ты не можешь понять это своей толстой черепушкой?

Я смотрю, как Эдвард продолжает разговаривать с Розали и Элис. Он не похож на того мужчину, который уверенной походкой ходит в моей квартире, как у себя дома. Его глаза не светятся. В них нет искры. В его взгляде всегда есть огонёк, но сейчас его там нет.

Я его полностью погасила.

Розали права. Он говорит обо мне. На протяжении следующих десяти минут, пока я стою здесь, он только и делает, что говорит обо мне, а Розали и Элис только слушают да улыбаются. Он говорит о том, какая я упрямая, как считаю, что Розали и Элис невзлюбили меня, а еще, как ему нравится слушать, когда я рассказываю о своих увлечениях.

Я не могу сдержать улыбки, когда он продолжает говорить. Моё сердце бьется быстрее и, кажется, желудок сжимается.

Мы находимся здесь дольше, чем я ожидала. Компания в конце концов перемещается в импровизированную столовую, которую Розали устроила в гостиной.

Эдвард снова ведет себя как обычно. Огонек возвращается в его глаза, и он даже смеется над нелепой шуткой Эммета, когда раздается трель его телефона.

Я слышу, как он здоровается, но не могу слышать его собеседника. Поворачиваюсь спросить Розали, но она лишь качает головой и кивает в сторону Эдварда.

— Просто смотри, Белла, — шепчет она, куда-то испарилась проницательность ее взгляда и голоса. Интересно, куда делся тот призрак, которого я встретила меньше часа назад?

Я слышу, как он ахает, из его груди вырывается крик, и я возвращаю взгляд к нему. Эдвард оседает на пол, все повторяя «вы уверены?» и «нет-нет-нет». Яростно мотает головой и от злости пробивает стену рядом с собой.

— Что случилось? — кричу я, но Розали не отвечает.

Эммет и Элис первыми подходят к Эдварду, но он отталкивает их. Я вижу, как слёзы текут по его лицу, но, прежде чем успеваю что-то сказать или сделать, чувствую знакомое ощущение перемещения.

— Нет. Роуз, нет! Что случилось? Почему он плачет? Почему кричит? — отчаянно воплю я, когда сцена, разворачивающаяся передо мной, исчезает. Пытаюсь ухватиться за тающие стены, которые, кажется, рушатся вокруг нас, но ничего не выходит. И вот мы уже оказываемся в ярко освещенной белой комнате, где Эдвард буквально трясётся во время разговора с доктором.

— Где мы? Верни меня обратно! Верни меня к Эдварду! Сейчас же! Верни меня назад! — неумолимо кричу я на Розали, пытаюсь пихнуть её, но это не срабатывает. Моя ладонь проходит прямо сквозь ее холодное прозрачное тело, и я, потеряв равновесие, падаю на пол, откуда практически отказываюсь вставать, но всё-таки заставляю себя подняться, чтобы увидеть Эдварда.

— Как ты это сделала? Нет, лучше ответь, что происходит? — спрашиваю я Роуз, но она молчит и вновь кивает в сторону Эдварда и врача.

— Так… так вы не уверены, что это она? — заикается Эдвард.

— При ней не было никакого удостоверения личности. Хотя полиция ещё не пришла с её вещами. Они нашли её кошелёк в том здании, из которого она выпала.

Эдвард задыхается, его колени подкашиваются, и он снова падает на Эммета, который стоит позади него. Розали тоже рядом с ним, в то время как Джаспер и Элис находятся на другом конце комнаты.

— Тем не менее, ваш друг, мистер Уитлок, кажется, считает, что это ваша подруга. Он довольно уверен в этом.

Эдвард поднимает свой взгляд на Джаспера, и я вижу, как тот мрачно кивает.

— Мне так жаль, Эдвард, — соболезнует он. Эдвард пытается отдышаться, в то время как Эммет успокаивающе потирает его плечо. На глаза Элис и Розали наворачиваются слезы от слов Джаспер.

— Это я, да? — повернувшись к Розали, спрашиваю я.

— Да, — всё, что она говорит, пока мы продолжаем смотреть на происходящее.

— Не думаю, что смогу сделать это, — говорит Эдвард, но, несмотря на это, двигается в сторону стола с моим телом.

— Можете не торопиться, — сообщает стоящий в дверях служитель морга. Эдвард кивает и в первую очередь поднимает белую простыню со стороны моей левой руки. Я точно знаю зачем.

— О боже, — вскрикивает он и, оступившись, врезается спиной в Эммета, который едва успевает его поймать.

— Это она? — робко спрашивает Элис, и Эдвард кивает. Он не может говорить. Слёзы текут по его щекам. Я чувствую себя ужасно из-за того, что заставляю его пройти через всё это.

— Как он понял, что это ты? — интересуется Розали, и я пугаюсь. Она была такой тихой в течение последних десяти минут.

— Мои часы, — поясняю я и, подняв руку, показываю их ей. — Он подарил мне их два года назад на мой день рождения. Я никогда их не снимаю. Они водонепроницаемые, поэтому в этом нет нужды. Он знает это.

Эдвард рыдает, пока Эммет осторожно помогает ему сесть на стул.

— Мне так жаль, Эдвард. Я знаю, что ты чувствовал к ней, — говорит он. Розали садится рядом с другом и сжимает его руку.

— Я… я… я поверить не могу, что она это сделала. Почему она ничего не сказала мне? Почему я ничего не сказал?

— Эдвард, ты не можешь винить себя.

— Но я могу, Джаспер, правда, могу. Вы знали, что после смерти родителей она заявила мне, будто недостойна любви? Она несла какую-то ересь о том, что виновна в их смерти и не быть любимой – её наказание.

— Это так грустно, Белла. Все заслуживают любви.

Я поворачиваюсь к Розали объяснить сказанное Эдвардом, но её уже нет рядом, а свет в комнате погас.

— Розали? Розали? Розали! Где ты?

Я не вижу ничего, кроме темноты, из которой доносится знакомый сердитый голос.

— Господи, Белла, заткнись уже, а?

Место Розали занимает Элис, и комнату вновь окутывает свет.

— Элис?

— Ты можешь называть меня Духом будущих святок, ну или Элис, если тебе так будет удобно. Но ты опоздала. У нас нет времени. Пошли скорее.

Покачав головой, я вырываю руку из ледяной хватки Элис и, огибая прозекторский стол, иду к тому месту, где сидит Эдвард. Тянусь к нему, чтобы запустить руку в его волосы, как он это любит. Его всегда успокаивал этот жест. Но в этот раз моя рука проходит насквозь, и я падаю прямо сквозь его содрогающееся тело.

— Совсем скоро будет еще печальней, — нетерпеливо вздыхает Элис. — Ну ладно, ты не оставляешь мне другого выбора.

Прежде чем я успеваю остановить её, декорации вокруг нас снова меняются, как это происходило с Эмметом и Розали, и мы оказываемся совсем в другом месте. Элис привела меня на кладбище, и теперь мы стоим на коленях прямо перед моим надгробием.

— Кстати говоря, твой наряд ужасен, — ехидно замечает Элис, садясь на ближайший камень, и начинает разглядывать свои ногти.

— Отстой. Теперь мы пришли рано. Моё чувство времени было идеальным. Это всё ты виновата.

— Рано для чего?

Прежде чем Элис успевает ответить, появляется Эдвард и встает на коленях прямо там, где нахожусь я.

— Белла, — словно рыдание срывается с его губ, и когда я смотрю на него, то вижу избороздившие его лицо морщины. Не такие, какие думала увидеть на его постаревшем лице. Нет, эти морщины не от улыбок. Он выглядит… опечаленным. Грустным и похожим лишь на оболочку знакомого мне Эдварда.

— Прошло уже десять лет, Белла. Счастливого Рождества, — Эдвард смеётся, но смех превращается в рыдания, и он вытирает глаза от слёз. — Знаю, ты ненавидела Рождество. Забавно. Все эти годы я пытался заставить тебя полюбить его, а теперь… Теперь я не выношу вида венков, ёлок и даже оберточной бумаги. Я… я… Я так скучаю по тебе. И ты никогда не узнаешь, как сильно. Мой психолог сказал, что я умер вместе с тобой. Говорит, что ты не могла хотеть, чтобы я страдал, но у меня не получается иначе. Всё вокруг напоминает о тебе.

— Боже, прямо как с открытки Hallmark.

Замечание Элис заставило меня задуматься, реально задуматься. Мне хотелось не этого. И уж тем более не такого я хотела для Эдварда.

— Неважно. Хочешь сказать, что, появись он с женой и детьми, ты была бы счастлива? — фыркает Элис, по-прежнему рассматривая свои ногти. Встав, она продолжает: — И посмотри на его внешний вид. Он точно один. Никто больше не носит одежду, сшитую из такой фланели.

— Знаешь, в жизни ты гораздо приятнее, чем в образе призрака, — ною я, внимательно наблюдая за Эдвардом. — Черт. Даже когда ты заставила меня надеть то дурацкое красное платье.

— Тебя похоронили в этом дурацком красном платье. Эдвард обожал его.

Я качаю головой, просто не желая верить в это.

— Он и двух раз не взглянул на меня в этом платье. И оно было слишком шикарным для того ужина.

— Конечно. Поэтому он и выбрал его для твоих похорон. В смысле, покончи я жизнь самоубийством, мне бы “хотелось”, чтобы влюбленный в меня парень выбрал что-то, в чем я выгляжу ужасно.

— Я не покончила с собой. Эммет испугал меня! Я выпала, черт возьми! Я выпала! — кричу я, вскочив и начав расхаживать. — Мне хочется домой. Это нереально. Наверное, я заснула на своём рабочем столе. Прямо как в «Волшебнике из страны Оз». Я проснусь в холодном поту в своей постели. Нет ничего лучше дома, нет ничего лучше дома.

Элис поднимает взгляд и смеётся.

— О боже мой. Соберись, Белла. Ты мертва. Ты мертва, а он остался один, влюблённый в призрака.

— Заткнись, Элис. Эдвард никогда бы не допустил такого в своей жизни. Он сильный. Сильнее всего этого. Уверена в этом. Вот почему я не верю, что всё это правда, — спорю я, но Элис самоуверенно качает головой.

— Да, он допустил бы. И сделал это. Он любил тебя, и когда ты покончила с собой, то убила и его.

— Заткнись! — кричу я, не желая слушать Элис, не стремясь слышать правду. Вижу, как Эдвард наклоняется и, счистив снег с надписи на камне, оставляет там нежный поцелуй и уходит.

Уходя прочь, он, сгорбившись, обнимает себя руками. До меня доносится звук его плача, даже когда он уже довольно далеко.

— Эдвард! — окликаю я его, зная, что он не услышит, но мне все равно надо попытаться. — Эдвард! — снова кричу я.

— Бесполезно, Белла. Он не услышит тебя.

— Поверить не могу, что все это из-за меня.

— Ну да, — ехидно замечает Элис, щёлкнув пальцами. — Смотри под ноги, — зловеще смеётся она.

Повернувшись, чтобы увидеть, о чём она говорит, я замечаю, как земля под ногами начинает дрожать. Трава и земля, покрывающие мою могилу, раскрываются, и я, прежде чем успеваю сделать шаг назад, проваливаюсь в яму, крича от ужаса.

---

Задыхаясь, я сажусь в своей постели. Сердце бешено колотится в груди, по шее катятся капли холодного пота. Провожу рукой по волосам, которые спутались на лбу.

Я не помню, что мне снилось, но почему-то никак не могу восстановить дыхание. Смотря на свои трясущиеся руки, я пытаюсь сдержать дрожь.

И почти сразу же мой телефон начинает звонить.

Громкий пронзительный звук пугает меня, но я успеваю взять трубку, прежде чем звонящего отправят на голосовую почту.

— Свон, это Майк. Привет, прости, что без предупреждения, но мне нужно, чтобы ты сегодня вышла в ночную смену, — говорит он мне.

На заднем фоне слышны крики Лорен, но я ничего не говорю.

— Мы все знаем, что ты не празднуешь Рождество, а Лорен днем надо успеть на самолет домой. Ты же все понимаешь, да? — не дожидаясь ответа, он продолжает: — Отлично, отлично. Тебе надо явиться в девять тридцать.

— Да, хорошо, Майк, — неуверенно отвечаю я и медленно встаю с постели, чтобы одеться. Телефон снова звонит, когда я тянусь к штанам.

— Эй, Белла. Ты уже готова? Я собираюсь выходить, — весело говорит Эдвард, и я улыбаюсь, прежде чем понимаю, что не могу пойти на вечеринку к Эммету и Розали.

— Я не могу пойти, Эдвард, — сообщаю я и ругаюсь, когда ударяюсь коленом о тумбочку.

— Ты в порядке? — волнуется он, и я отвечаю, что всё в норме.

— Так почему ты не сможешь пойти?

— Майк попросил меня закончить некоторые дела. Мне правда нужны деньги.

— Но сегодня же Сочельник, Белла, — напирает он. — Я очень хочу, чтобы ты пошла со мной. Ты обещала. Ну же, Белла! — упрашивает он, когда я ударяюсь локтем о стену коридора.

— Не могу, Эдвард.

— Белла! Прошу тебя, — снова умоляет он, но я желаю ему спокойной ночи и говорю, чтобы он хорошенько развлекся.

Тянусь за пальто, и на меня накатывает чувство дежавю. Кажется, что я уже оказывалась в такой ситуации ранее, словно прожила этот момент и ничем хорошим он не кончился, а началось всё с моего согласия на просьбу Майка.

Сев обратно на диван, задумываюсь, что делать. Я наконец-то могу сделать что-то ради себя.

Достав мобильник, звоню Майку, которому сообщаю, что не появлюсь сегодня в офисе. Разговор я заканчиваю тем, что с первого января больше не буду его подчиненной.

Облегчение просто сшибает меня в хорошем смысле этого слова оттого, что я послала Майка. Следующим сразу набираю Эдварда.

— Хей! — громко кричу я в телефон.

— Что случилось?

— Ничего. Я просто хотела спросить, не хочешь ли ты зайти ко мне, чтобы мы могли отпраздновать, — улыбаюсь я в трубку, хоть он и не может этого увидеть, но ничего не могу с собой поделать. Я правда хочу поделиться своей радостью с Эдвардом. Он всегда был рядом со мной и никогда не просил меня измениться.

— Отпраздновать что?

— Я только что уволилась!

— Ты серьёзно? — громко спрашивает он, я слышу его перемещение по квартире. Могу только представить, какое у него сейчас выражение лица. Он просил меня уволиться практически с того дня, как я устроилась на это место.

— Да. И чувствую себя такой счастливой. Я сказала Майку, что с Нового года увольняюсь.

— И что он ответил?

— Да ничего особенного. Сказал что-то о том, как я его подвела и не работала в полную силу. Я возразила, что он не позволял мне двигаться по карьерной лестнице. Как же это было приятно.

— Это невероятно, Белла. Так ты поедешь со мной? — в его голосе сквозит неуверенность.

— Да. Только поднимись ко мне, поможешь мне кое-что спустить по лестнице.

— О, теперь я должен таскать вещи? Это всё, в чём я хорош? — шутит он, тем самым разряжая ситуацию.

— Понятное дело, только для этого и держу тебя рядом.

— Приятно знать, Белла, — смеётся Эдвард. — Я буду через пятнадцать минут.

Закончив беседу, я спешу к шкафу в прихожей и достаю оттуда венок, который подарил мне Эдвард в прошлом году. Я собиралась выбросить его, но всё же сохранила.

Спешу повесить украшение на входную дверь. К счастью, забитый Эдвардом в прошлом году гвоздь оказывается на месте, поэтому с этой задачей я справляюсь быстро.

В том же шкафу находится веточка омелы, и сильное чувство дежавю вновь давит на меня. Беру ее и вешаю на потолочный вентилятор. И она смотрится так правильно, вися на нем.

Как раз когда я собираюсь на вечеринку, в дверь стучат.

— Ты повесила венок. Я думал, ты его выбросила, — говорит Эдвард и, поцеловав меня в щёку, заходит в квартиру.

— Да не совсем.

Пытаюсь говорить обыденно, словно у меня только что не произошло нервного срыва или типа того. А как еще объяснить то, что я вдруг превратилась в ктора из Ктограда? (п.п.: вымышленный город и его жители из фильма “Гринч – похититель Рождества”) Ну серьезно, я же даже омелу повесила! Закрыв за Эдвардом дверь, поворачиваюсь к нему и предлагаю что-нибудь выпить, надеясь, что он пойдет за мной на кухню.

И потому что я знаю Эдварда так хорошо, как и думала, он идёт за мной на кухню и просит холодный чай, остановившись прямо в нескольких шагах от того места, где я повесила омелу.

Интересно, а посмотрит ли он на вентилятор, куда он повесил ее в прошлом году? Надеясь, что нет, я хватаю кувшин и наливаю чай в стакан.

— Я почти готова. Ты пришёл раньше, чем я думала. Может, мне надеть то красное платье, которое подарила Элис?

Он бормочет что-то несвязное, когда я протягиваю ему стакан. Меня больше не беспокоит омела, и я удаляюсь в свою комнату, чтобы отрыть в моем скучном гардеробе то красное платье. Одевшись, я решаю надеть черные колготки, чтобы ноги были в тепле, пока мы будем ехать. Прическа... что ж, прическе придется остаться в неизменном виде, так как у меня действительно не осталось времени, чтобы завить волосы или хотя бы попытаться их выпрямить.

Пару раз прохожусь расческой по ним и завязываю низкий пучок сбоку, затем закрепляю пару прядей невидимками и прикалываю заколку с красным цветком. Порывшись в шкатулке, я нахожу там старинную рождественскую брошку мамы. Я на секунду замираю, просто разглядывая её. Не знаю, почему я не использовала её до сих пор, но теперь, когда вижу её и держу в руках, то решаю прикрепить её к своему платью, после чего смотрю на своё отражение в зеркале. Я не выгляжу ужасно, может, немного уставшей и совсем чуть-чуть встревоженной. Но я же устала и нервничаю, так что меня это сильно не беспокоит. Еще вставляю в уши жемчужные сережки бабушки, после чего роюсь в ящиках под раковиной в поисках подводки для глаз или что-то типа того.

Через пару минут решаю, что выгляжу достаточно презентабельно, и возвращаюсь к шкафу за сапогами. Откладываю “берцы” и надеваю черные кожаные сапоги до колена. В них будет тепло, и, надеюсь, они понравятся Элис.

Возвращаясь, я выключаю свет везде, кроме кухни, и встаю прямо под веткой омелы, давая Эдварду возможность самому подойти ко мне.

— Как тебе чай?

— Хорош, как и всегда, Би, — говорит он, ставя свой стакан на стойку рядом, после чего подходит ко мне. Всего ещё один шаг – и он окажется прямо под омелой. Я пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Хорошо.

Он делает последний шаг и кладет руку на сгиб моего локтя, легонько касаясь рукава три четверти.

— Ты выглядишь фантастически, — произносит он тихо, смотря на меня таким знакомым взглядом.

Конечно же, я краснею и опускаю глаза на ноги, прежде чем снова смотрю на него.

— Спасибо, — хихикаю я и смотрю на потолок, показывая на него еще и пальцем. — Ты знаешь, что омела является знаком брака и настоящей любви?

В одно мгновенье он смотрит на омелу, а затем снова возвращает свой взгляд ко мне. Улыбнувшись, облизывает свои губы.

— Эммет каждое Рождество напоминает мне об этом, — говорит он, медленно приближаясь ко мне. — Я думал, я… — запинается он. — Я думал, что для тебя это всё рождественская лабуда.

— Я тоже так думала, — улыбаюсь я, пожимая плечами. — Но мы же вроде уже здесь, так что можем… ну, знаешь, ради омелы.

Я беспокоюсь, все ли делаю верно. Волнуюсь, что чувство дежавю ошибочно, и вдруг он в любую секунду отойдет хохоча.

Но нет. Вместо этого, он подходит ещё ближе и обнимает меня за талию. Я улыбаюсь и приподнимаюсь на носочках.

— Счастливого Рождества, Эдвард, — шепчу я.

Он ничего не отвечает, просто разглядывает меня, переводя взгляд с моих глаз на губы и обратно. Наконец он наклоняется и наши губы впервые встречаются.

Не хочется звучать банально, но поцелуй просто волшебный. Эдвард определенно умелец в этом деле. Когда он отстраняется, я не могу сдержать вздоха и прикусываю губу, чтобы сдержаться и не поклясться ему в вечной любви.

В течение секунды он приходит в себя, и когда это происходит, он кладет свои руки на мои бедра и делает шаг назад, просто глядя на меня.

— Белла? — произносит он так, будто это и не я вовсе. Это напоминает мне то, как Белль смотрела на Принца, когда он снова превратился в человека. Я сдерживаюсь и не цитирую мой любимый диснеевский мультик, просто позволяя ему смотреть еще немного.

Наконец он подхватывает меня за талию и, смеясь, начинает кружить по комнате.

— Ты… ну ты нормально себя чувствуешь, да? — уточняет он, всё ещё смеясь и прижимая меня вплотную к себе.

— Отлично себя чувствую. Прости, что отказала тебе ранее. Я просто… не знаю, о чём я думала. Сегодня сочельник… Я не обязана быть на работе, я должна сидеть на диване Эммета вместе с человеком, которого люблю, пить горячий шоколад Роуз и есть с тобой кусок торта “Красный бархат”.

Кивает, все так же пытливо глядя на меня, но вдруг его глаза округляются.

— Подожди, повтори.

— Торт “Красный бархат”? Ты забыл купить его в этом году? Если ты не против опоздать, я могу быстренько испечь пряный пирог. У меня есть все ингредиенты, только нужно немного времени на приготовление. Так как?

— Не про торт, Белла. Повтори ещё раз.

— Повторить что, Эдвард?

— Что ты любишь меня, — тихо говорит он.

— Ох, — краснею я и, опустив глаза на его руки, лежащие на моей талии, прикусываю губу. — Ну, эм, я люблю тебя, Эдвард. Я… ты… я не могу… то есть я не хочу даже знать, что бы делала без тебя. И я не хочу, чтобы ты носил ужасные фланелевые рубашки, и плакал, и был вынужден… — остановившись, я качаю головой. Понятия не имею, откуда появилась последняя мысль в моей голове. — Я просто люблю тебя.

— Правда? — спрашивает он, явно забавляясь моим лепетом. — В самом деле?

— Конечно, правда. Ты единственный, кому я позволяю кормить меня всей этой рождественской фигней. Ты понимаешь меня и совсем не хочешь меня изменить.

— То есть омела – это не просто рождественская лабуда? Правда? Ты это серьезно?

Подняв взгляд на омелу, я усмехаюсь.

— Серьезно, Эдвард. Я люблю тебя.

Он снова притягивает меня к себе и, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи, крепко прижимает к себе.

— О боже, Белла, я тоже тебя люблю. Люблю с нашей первой встречи. Ты… Боже, я люблю тебя.

С его словами я чувствую у себя влагу на шее, и когда он отстраняется, вижу его влажные от слёз глаза. Вытираю их, стараясь сама не заплакать, и провожу рукой по его волосам, а он довольно прикрывает глаза.

— Так, эм, мне нужно печь пирог? Я запуталась.

Он наклоняется и вновь целует меня, и это по-прежнему волшебно, спасибо большое, и прижимается к моему лбу своим.

— Нет, милая, не нужно. Я зашел к миссис Кроули и купил торт.

— Хорошо, а то мне неохота возиться с ним. Я лучше сделаю это, — шепчу я, вновь целуя его в губы.

Он кивает и, ответив на поцелуй, притягивает меня к себе.

И что такого в том, если мы немного опоздаем на рождественскую вечеринку?