Название: Письма к Рождеству
Автор: -
Пейринг: Белла/Эдвард
Рейтинг: R
Жанр: Romance
Саммари: Иногда что-то самое важное и дорогое может уместиться в нескольких строчках. Всего несколько слов, и это будет лучший подарок на Рождество…
Заглавная песня: Coldplay - Christmas Lights
Перевод



Положив индейку на противень, я натерла ее приправами и солью, а затем отправила в духовку. Установив нужный температурный режим, нажала на кнопку «Старт» и с облегчением выдохнула; подготовка к Рождественскому ужину практически закончена, оставалось подождать совсем чуть-чуть и отнести еду на стол.

Вымыв руки и еще раз убедившись, что с духовкой нет никаких проблем, я пошла в гостиную.

Остановившись в дверном проеме, внимательно осмотрела комнату, проверяя всё ли в порядке. Ярко блестела двухметровая пушистая елка, украшенная золотистыми шариками и бантами и подсвеченная фонариками, над камином висело несколько красных носков для подарков от Санты, а в очаге потрескивали горящие дрова, на окнах примостились праздничные венки из остролиста. В центре комнаты стоял небольшой круглый стол, накрытый для двоих. Подойдя к нему, я расправила небольшую складочку на скатерти и улыбнулась – все идеально.

Имея в запасе не менее двух часов, я поднялась к себе в комнату и, подойдя к комоду, открыла верхний ящик, где под стопкой постельного белья хранился изрядно потрепанный бумажный конверт.

Сжав его в руке, я вернулась в гостиную, плеснула в бокал немного красного вина и села на софу.
Пригубив алкоголь, поставила бокал на подоконник, чтобы случайно не задеть, и с осторожностью вытащила из конверта стопку писем. Точнее сказать, записок.

Одиннадцать листков и обрывков бумаги безумно важных для меня.
Проведя подушечками пальцев по верхнему листу, помятому, с надорванными краями и жирными пятнами в центре, я перевернула его и прочла:

«Белла, мама сказала, нужно написать тебе поздравительную аткрытку. Но я ни нашел. Поэтому пишу на этом листе. С Рождеством! Пусть Санта принесет тибе ту Барби, о которой ты гаварила последние сто лет. Мама ругаецца и гаварит, что надо желать щастья. Щастья тебе, Белла! И всего остального самого харошева! Чтобы ты росла умной и красивой, а когда выростишь – вышла за меня замуж, родила ребенка, и чтоб дом у нас был большой.
Эдвард.
Ах, да! Я палажил печенье, мама только утром испекла. Вкусное, попробуй!»

Прочитав эти строки, я невольно рассмеялась в голос. Нам тогда было всего по семь лет, и Эдвард Каллен, мой друг с пеленок, сочинил мне письмо к Рождеству. Эсми, его мать, заставила его написать мне из-за ангины, с которой он слег незадолго до праздника. Даже сейчас, спустя шестнадцать лет, я помню ароматы корицы и гвоздики, которыми буквально благоухало это письмо, и вкус печенья, оставившего маслянистые разводы на бумаге. Но… Тогда это был самый желанный рождественский подарок – «весточка» от лучшего друга.

Отложив остальные письма на софу, я поднесла листок к носу и понюхала. Да уж… От корицы и гвоздики не осталось и следа, а само письмо стало настолько ветхим, что грозилось разлететься на несколько частей. Но, тем не менее, для меня оно было самым дорогим: потому что именно с него все и началось.

Осторожно прикоснувшись губами к листику, я убрала его в конверт и взяла в руки следующий.

«Привет, Белла! Счастливого Рождества! Хотя, наверное, странно это – отмечать праздник среди пальм в жару. Как ты вообще там без снега? Рене и Чарли точно сошли с ума, раз увезли тебя на Багамы в Рождество. Вот чем ты там занимаешься? Ни крепость не построить, ни в снежки не поиграть… Кстати, я смастерил снеговика перед вашим домом, чтобы создать видимость того, что вы никуда не уехали. Ну, как в «Один дома», помнишь? Только он там танцы устраивал, чтобы воров отпугнуть… Ну, ладно, поздравляю тебя с праздником! Хорошенько прогрейся на солнышке, а то ты бледная, как поганка. Да и витамин Д полезен для мозгов, я где-то читал. Ладно, я пошел! Нужно еще подготовиться к снежному бою.
Эдвард.
И не забудь привезти мне ананас».

Это письмо Эдвард написал, когда нам было по десять лет. Родители действительно увезли меня на праздники на Багамы, и это было самым большим разочарованием детства. Я тогда жутко разозлилась на них за то, что они разлучили нас с Эдвардом, и три дня молчала, переживая и не находя места себе. А потом пришло это письмо, и сразу стало так… по-домашнему тепло и спокойно… Хотя я и завидовала Каллену; зачем мне эти Багамы? Снежный бой – вот что нужно ребенку!

И до сих пор в моей памяти осталась наша первая встреча после моего возвращения.
Мы неспешно ехали по улицам города, и я, соскучившись буквально по всему, заворожено смотрела в окно на такие знакомые, но самую малость подзабытые дома, магазинчики, людей.

И вдруг на площадке между кафе и магазином сладостей я увидела целую толпу детей.
- Папа, стой! – громко крикнула я.

Отец ударил по тормозам, машина с визгом остановилась, он развернулся ко мне и испуганно спросил: - Что?

А я судорожно искала ручку на двери. Наконец, нащупав, я распахнула дверь и вылетела из машины, по пути через сугроб к площадке набирая приличное количество снега в сапоги. Там, среди толпы, я видела знакомую бело-зеленую шапку.

- Эдвард! – крикнула я, со всех ног несясь к своему другу. – Каллен! Я приехала!

Он не слышал, но кто-то из ребят заметил и обратил его внимание на меня. До сих пор помню, как загорелись его глаза, стоило ему понять, кто вернулся.
Сорвавшись с места, Эдвард рванул ко мне, улыбаясь во весь рот.

- Белла! Наконец-то! – кричал он.
Через несколько секунд он сбил меня с ног, не рассчитав силу, и повалил на землю, крепко обнимая.

- Ура! Ты приехала! Ананас мне привезла?

Да, это было так… Так не в тему про этот ананас, но по-детски мило…
Отложив второе письмо, я взяла следующее.
«Хей, Белла! С Рождеством тебя! Надеюсь, Санта принесет тебе вместе с новыми джинсами еще и немного мозгов. С ними у тебя совсем напряженка. И тогда ты может перестанешь называть меня «Мистер Железный рот». И кстати, ты могла бы сделать это и так, по дружбе так сказать. Все-таки я терплю тебя почти с самого рождения.
Эдвард.
И да, мои зубы выпрямятся, и у меня будет голливудская улыбка. Можешь завидовать».

Да уж, память о брекетах Эдварда тоже никуда не делась. Ему их поставили на следующий день после тринадцатилетия.

- Ого! Какие штуки! – ошарашено протянула я, впервые увидев его зубы после посещения стоматолога.

- Они же не страшные, да? – с мольбой в голосе спросил он. – И почти незаметные?

- Кто нагнал тебе этой пурги? – усмехнулась я. – Их из космоса видать. А ты теперь… мистер Железный рот.

- Вообще-то я твой друг, - немного раздраженно напомнил Эдвард.

- Ага, кто кроме настоящей подруги скажет тебе правду? С брекетами на тебя страшно смотреть, если честно. Но мне же с тобой не целоваться, поэтому я не против. И потом, их когда-нибудь снимут. Наверное.

Я громко рассмеялась, а Каллен рухнул лицо в подушку и прошипел:
- Ненавижу тебя.

- Эй, а кто обещал на мне жениться? – я легонько поддала локтем ему в бок. – Уже забыл?

- Хотел бы, да не получится.

Следующее письмо к Рождеству я получила лишь через два года. И, честно говоря, в то время я была настолько «занята», что письмо оказалось совершенно неожиданным подарком.

«Привет, Белла! С Рождеством! Сам не знаю, зачем пишу тебе это… наверное, потому, что ты все время занята. Постоянно. Даже минутки для меня найти не можешь! А ведь это я был твоим другом десять лет! Я! А не этот придурок Блек, с которым ты таскаешься все время. Между прочим, мне месяц назад сняли брекеты, можешь прийти и позавидовать моим ровным зубам.
Ну, ладно, не буду отвлекать. Ты, наверное, готовишься к вечеринке.
Эдвард.
Удачи тебе с твоим этим Блеком. Но вообще, он полный кретин».

В пятнадцать лет у меня появился первый бойфренд. Джейкоб Блек. Черноволосый рослый мальчик с соседней улицы. Парень был старше меня на два года и считался «крутым». Он давал мне свою куртку, как это и «положено», провожал домой и называл «крошкой».

Джейк занимал все мои мысли, а также свободное время. Поэтому с Эдвардом мы общались гораздо реже, чем раньше. Да и плюс ко всему: Каллену не нравился мой бойфренд, и он всячески выказывал свою антипатию.

Однако апогеем его неприязни стала вечеринка, которую устраивал один из друзей Блека. На протяжении двух часов Эдвард, стиснув зубы, следил за мной, сжимая руки в кулаки в те минуты, когда мы с Блеком целовались. В какой-то момент Джейк вышел, а Эдвард, воспользовавшись ситуацией, схватил меня и потащил куда-то.

- Надо поговорить, - без конца бормотал он.

- Да подожди! Мне больно и вообще… Куда мы? – едва поспевая за ним, кричала я.
Лишь оказавшись на улице, Эдвард остановился, развернул меня к себе, взял за руки и, пристально глядя в глаза, сказал:
- Ты, что, не видишь, что ему нужно от тебя?

- Что? Да… Какое твое дело вообще? – раздраженно ответила я, вырываясь из его хватки.

- Такое, Свон! Ему уже семнадцать, ты же не глупая, должна понимать!

- Сама разберусь, - отрезала я.

Конечно, тогда Эдвард был прав, и Джейку вскоре захотелось большего, чем простых объятий и поцелуев, но я не была готова к таким отношениям. И мы расстались. Причем довольно некрасиво: Блек полил меня грязью у всех на глазах – оскорбил, за что заработал неплохой хук левой от Каллена.

- Я же говорил, - недовольно вздохнул Эдвард, уводя меня с места боя. – Но ладно… Я не сержусь… Просто, слушай меня хоть иногда.

Улыбнувшись, я отложила это письмо и взяла в руки следующее.

«С Рождеством, Белла! Этот год оказался непростым для тебя – сначала Блек, потом сломанная нога (а я говорил, что не нужно давать ему пинка под зад, с твоей координацией это смертельно опасно), но ты со всем справилась! Молодец! Продолжай в том же духе.
Эдвард.
И, кстати, я стащил у своих предков бутылку вина».

Это письмо я получила ровно через год после предыдущего. Нам было по шестнадцать. И тогда мы впервые напились. Осушили ту несчастную бутылку вина, закрывшись у Эдварда в комнате. А потом нас потянуло на подвиги: мы вышли без курток на улицу и плюхнулись в снег. Смеясь, как сумасшедшие, мы сначала делали ангелов, махая руками и ногами, а потом принялись обстреливать друг друга снежками. И в какой-то момент Эдвард просто погнался за мной и уже, наверное, по привычке сбил с ног, повалил на землю, а сам упал сверху.

- Я победил! – сказал он, широко улыбаясь.

- Ох, а мог бы и позволить мне убежать! - я легонько ударила его по плечу. – Я вообще-то девушка!

- Ты ненормальная девушка, так что, - засмеялся он.

Я не дала ему договорить; зачерпнув в горсть снег, бросила его в лицо Каллену. Тот попытался увернуться, но в итоге перекатился на спину и меня за собой потянул.
Не знаю, как получилось, что мы оказались слишком близко. Наши губы оказались слишком близко…

Запустив руку в мои волосы, Эдвард притянул меня ближе и поцеловал.

И если у нормальных людей поцелуй – это начало, у нас он стал если не точкой, то многоточием. Мы перестали общаться.

Убрав и это письмо, я пригубила вина и взяла следующее.

«Привет, Белла! С Рождеством! Знаю, мы не общаемся, но… Кажется, это уже традиция – писать тебе письмо к Рождеству.
В общем… Я не знаю, что еще написать.
Эдвард.
Надеюсь, ты обо мне все же помнишь».
Год, как раз после того поцелуя, кажется, был одним из самых сложных в моей жизни. Это уже будучи взрослой я узнала, что дружбу не стоит портить поцелуями или чем-то посерьезнее, а тогда нам было по семнадцать и никто не понимал, как правильно поступить. Мы просто прекратили общаться. Даже не пытались объясниться, как-то разобраться.

Весь год я провела без своего лучшего друга. Боялась лишний раз даже взглянуть в его сторону, но, получив это письмо, забыла про все и просто пришла к нему.

- Белла? – удивленно сказал он, открыв дверь.
А я просто обняла его и сказала:

- Я соскучилась по своему лучшему другу.
Эдвард обнял меня в ответ и прошептал:

- И я скучал по тебе, Свон.

С того вечера все изменилось, ну, или вернулось на круги своя. Мы вновь стали неразлучными друзьями. И следующее письмо было само собой разумеющимся подарком к празднику.

«Хей, Белла! С Рождеством! Так, надеюсь, ты попросила у Санты кучу сил и терпения, они тебе пригодятся. Да и мне тоже. Поверить не могу, всего несколько месяцев и мы окончим школу! Ты хоть осознаешь это? Больше никаких уроков, Свон! Мы больше не будем школьниками! Мы будем учиться в колледже, жить в общежитии, отдельно от родителей. Это так странно и волнующе, жду – не дождусь! И, кстати, надеюсь, что все же найдется хоть один колледж, куда примут нас обоих. Ладно, не буду отвлекать, вы, наверное, собираетесь к нам.
Эдвард.
Но знаешь, что печально? То, что в кампусе не бывает апартаментов для разнополых друзей».

Уж не знаю, как эта мысль пришла тогда в голову Эдварду, но точно помню – задержалась она там надолго. До того самого момента, пока наши родители не выпили приличное количество вина. Именно тогда Каллен начал ныть и сетовать на несправедливость судьбы – так он не хотел расставаться со мной на время учебы в колледже.
И самым невероятным было то, что наши родители, посовещались (предварительно не протрезвев), решили снять для нас квартиру. Чтобы нам не было так одиноко и страшно одним в другом городе, чтобы рядом всегда был близкий друг.

Ещё более странным оказалось то, что даже на утро они не передумали. Нас приняли в один колледж, в июле родители нашли небольшую, но уютную квартирку неподалеку от кампуса, а в августе мы в нее въехали, и началась совсем другая жизнь.

Отложив очередное письмо, я поднялась с софы и сбегала на кухню, проверить индейку – новая духовка иногда работала по своему усмотрению, поэтому доверять ей не стоило. Убедившись, что все в порядке, я вновь вернулась в гостиную, сделала несколько глотков вина и взяла в руки следующее письмо.

«Боже, как это глупо – писать письмо, ведь ты сидишь за стенкой! И сдалось оно тебе?
Да, да, да, я миллион раз слышал, что это уже традиция, а традиции не нарушают.
С Рождеством, Белла! Ты уже большая девочка – тебе девятнадцать, поэтому пожелай себе что-нибудь сама, идет?
Эдвард.
И, кстати, черное платье тебе идет больше, чем синее. Так что переодевайся».

Это письмо я получила на первом курсе. Мы с Эдвардом, как и планировалось, жили вдвоем. Поначалу было сложно; нагрузка в колледже не шла ни в какое сравнение со школьной, и первые два месяца у нас едва хватало сил, чтобы приготовить ужин и помыть после него посуду. Но потом… Потом мы втянулись. Привыкли к ритму жизни, научились делать все в срок, стало появляться свободное время, а вместе с ним новые друзья.

А еще у Эдварда появилась девушка – ее звали Таня, и они училась на одном потоке.
Первый раз я увидела ее как раз после получения того письма, на вечеринке в кампусе. Длинноногая и шикарная с копной светлых волос и большими голубыми глазами Таня выделялась на фоне остальных учеников; немудрено, что Каллен запал на нее.
Та вечеринка оставила весьма размытые воспоминания. Я прилично набралась, причем сделала это от злости. Уж не знаю, какие чувства испытывал Каллен четыре года назад, когда пытался увести меня с вечеринки Блека – было ли это лишь опасение за сохранность моей девственности или что-то еще, но… видя Эдварда с этой Таней, я жутко ревновала. Просто безумство какое-то!
Но мы ведь являлись лучшими друзьями, и ревновать мне было не положено. Поэтому и напилась, чтобы отключиться побыстрее и на утро ничего не помнить.
Следующее Рождество было самым кошмарным в моей жизни. Я провела его одна в обнимку с бутылкой мартини и письмом от Эдварда.

«Привет, Белла! С Рождеством! Не хочется быть банальным, но будь счастлива!
У нас все здорово. Жаль, что ты не захотела ехать с нами в Швейцарию, тут потрясающе! Мы почти весь день катаемся на лыжах, я даже пытаюсь освоить сноуборд. Вчера кубарем скатился со склона, и эти идиоты ржали надо мной. Хотя, ты бы тоже смеялась, я уверен. И да, это так необычно жить с какой-то девушкой кроме тебя.
Эдвард.
Кстати, я безумно рад, что у тебя нет отдельного чемодана с косметикой и всякими наворотами для наведения марафета, иначе сошел бы с ума. Ты и без этого красотка».

Как ни странно праздники в тот год пролетели довольно быстро, и вскоре вернулся Эдвард.

Я как раз готовила себе завтрак, когда послышалось копошение в дверном замке, а через несколько секунд дверь распахнулась. Эдвард, безумно счастливый Эдвард, с кучей сумок и огромной доской для сноуборда стоял на пороге.

- Приехал, - выдохнула я, увидев его.

- Ну, привет! – радостно сказал он, скидывая вещи на пол. Эдвард сорвался с места и, подбежав ко мне, обнял, подхватил и закружил.

- Отпусти, - сквозь смех кричала я, - упадем ведь!

- Не пущу, - смеялся он, - ты даже не представляешь, как я соскучился по тебе, Свон!

Эдвард все же опустил меня, а потом смачно поцеловал в щеку.
- И я привез тебе кое-что, - сказал он, тащась к своим вещам обратно, пока я стояла счастливая, растерянная, с пылающей от поцелуя щекой.

Мы весь день провели вдвоем. Каллен не замолкал ни на минуту, постоянно что-то рассказывал, рассказывал, рассказывал. А я даже и не помню, что конкретно. Я лишь сидела и любовалась им. И в душе поселилось такое спокойствие…
Наверное, именно тогда я поняла, что влюбилась в лучшего друга.
И следующее Рождество мы отмечали уже вдвоем.

«Привет, моя любимая соседка. Странно, как меняется жизнь человека. Ведь всего какой-то год я назад я планировал отмечать Рождество с Таней и своими родителями, а в итоге – я с тобой. И знаешь, я ни капельки не против. Ты самый лучший человек на всей планете, Белла. Я, наверное, в себе не уверен так, как уверен в тебе. Спасибо за это.
Эдвард.
С Рождеством, Белла!»
Эдвард расстался с Таней. Я помню тот день, словно это было вчера. Обычный мартовский вечер, Каллен задерживался в колледже, а я прибиралась в квартире. А потом он пришел. Совершенно потерянный, такой… пустой…

- Что случилось? – взволнованно спросила я.
Эдвард молча прошел в гостиную и сел на диван. Я, было, подумала, что случилось что-то с его родными – никогда еще до этого он не был таким подавленным.

- Таня переспала с каким-то парнем-инструктором на Рождество, - тихо сказал он и помотал головой, словно и сам не верил в то, что сказал.

- Что? – ахнула я.

- И все знали это. Все, кто ездили с нами. Десять человек. Они знали. Один я не знал.
Я присела рядом и сжала плечо Эдварда.

- Что со мной не так? – отрешенно спросил он, взглянув на меня. В его глазах было столько боли, что я была готова сорваться с места, найти эту идиотку Таню и настучать ей по голове, как сделал Эдвард, когда Блек обидел меня.

- С тобой все так, Эдвард. И я не знаю никого лучше тебя. Она просто тупица.
Он шумно вздохнул и крепко обнял меня.
Тот вечер был очень напряженным. Для Эдварда измена Тани стала настоящим ударом, предательством, которому нет прощения, но самое ужасное – он винил себя в этом. Правда, под утро мне удалось убедить его в обратном, вино мне в этом немного помогло. И Эдвард так и заснул, обнимая меня. Мы лежали на диванчике в гостиной. Голова Эдварда покоилась на моей груди, а я бездумно перебирала пальцами его волосы. Мне так было обидно за него, так… так, словно это меня предали.
Эдвард что-то пробормотал во сне, и я взглянула на него. Даже спящий он выглядел напряженным.
Разгладив морщинку между его нахмуренных бровей, я прошептала:

- Ты ни в чем не виноват, Эдвард. Ни в чем. Просто ты достоин лучшего. Самого лучшего.
Я нежно поцеловала его в щеку, и в тот же момент уголки его губ поднялись.
Он улыбался.

Я старалась помочь ему всеми возможными способами: постоянно вытаскивала его то в кино, то на какую-нибудь выставку необычных вещей, говорила о всякой чепухе, лишь бы он не вспоминал о предательнице Тане.
Он перестал общаться с друзьями из колледжа, не найдя в себе сил простить их. И его можно понять, не слишком это приятно – одному оставаться в неведении. Таня даже и не пыталась просить прощения. У Эдварда осталась только я. Я, по уши влюбленная в своего лучшего друга.
Но об этом он не знал, я попросту боялась открыться и разрушить нашу дружбу.
Как бы то ни было, Рождество вдвоем – самый лучший подарок.
Мы не стали готовить: заказали пиццу, купили пива. И когда количество алкоголя в нашей крови поднялось до отметки «лучше на этом остановиться», нам стало скучно – душа требовала какого-то развлечения.

- Слово или дело, - самодовольно ухмыльнулся Каллен, откидываясь на спинку дивана.

- Это глупая детская игра, - смеялась я, потягивая пиво.

- Трусишь?

- Я? Да никогда! Начинай! – Да, Эдвард знал, что я упрямая. И пользовался этим.

- Слово или дело, Белла? – он открыл еще одну бутылку пива и сделал большой глоток.

- Ммм… Слово, - чуть подумав, сказала я.

- Так… - Каллен мечтательно посмотрел в потолок, обдумывая, что же у меня спросить. – Ты когда-нибудь хотела меня убить? – засмеялся он.

- О, да! – захохотала я. - И не раз! Теперь ты, слово или дело, Эдвард?

- Дело, - усмехнулся он.

- Дело! – заинтересованно протянула я. – Хорошо. Раз уж мы с тобой вдвоем, и нам уже исполнилось по двадцати одному году!.. Я требую стриптиз!

- Что? – спросил Эдвард ошарашено. – Ты же знаешь, я двигаюсь, как бревно!

- Вот-вот, - кивнула я. – Давай. Дружеский стриптиз. Готова поспорить, я буду смеяться как никогда!

- Ты чокнутая! – сквозь смех фыркнул Каллен. Он залпом осушил половину бутылки и поднялся с дивана. – А музыка-то будет?

- Как хочешь, - пожала я плечами.
Эдвард немного почесал затылок, а затем выбрал какую-то мелодию на своем телефоне.
Я думала, он найдет что-то более-менее подходящее для танца, но этот олух выбрал совершенно несуразную песню из «Шрека».

- Откуда вообще у тебя это? – удивлённо спросила я. – Ты терпеть не можешь мультики!

- Да, но вот ты их обожаешь! И я сразу узнаю, кто мне звонит, - засмеялся он.

- Дурак! – я показала ему язык. – Давай уже стриптиз.

Эдвард усмехнулся, повернулся ко мне спиной и стал поднимать футболку, покачивая задницей.
Выглядело забавно. Однако вид его накаченной спины начал меня заводить. Хотелось подойти, пробежаться пальчиками по мышцам… О, Боже! Белла, ты не о том думаешь!
Разобравшись с верхом, Каллен повернулся ко мне лицом и швырнул в меня футболкой.

- Да, детка! – засмеялась я, ловя ее.
Эдвард, как истинное бревно, несуразно потанцевал под мой громкий хохот, а затем стал расстегивать джинсы.
Я прикрыла глаза руками, но все же смотрела через щелочку между пальцев.

- Как тебе не стыдно, - пропищала я.

- Сама просила! – громко смеялся он, приближаясь.

- Эээй, стой, где стоишь! – крикнула я.

- Не-а, стриптизеры обычно выходят к зрителям. А так как кроме тебя зрителей нет, давай… Потрогай мои мышцы и засунь мне десятку за пояс боксеров.
Эдвард захохотал, подойдя ко мне, а я прошипела: - Идиот.

- Ну же, Белла, - настаивал он.

- Все, все. Ты сделал дело, все! – отмахивалась я.

- Ну, ладно, слово или дело?

- Слово, - все еще не отнимая рук от глаз, сказала я. Потому как, зная Каллена, несложно было догадаться, что бы он заставил делать меня, выбери я другой вариант.

Эдвард разочарованно простонал и плюхнулся на диван, а я неуверенно взглянула на него.
- Так… И почему же ты отказалась потрогать меня? Я не в твоем вкусе? – засмеялся он.

- Почему, - сипло пробормотала я, покраснев. – Ты очень даже… Ничего…

- Только лишь ничего? – Эдвард приподнял брови, в изумлении уставившись на меня.

- Ты самовлюбленный индюк, вот кто! Поэтому я и не стала тебя трогать! И вообще, отстань! Слово или дело?

- Слово.

- Ммм…

Я задумалась. Все эти танцы и просьбы потрогать несколько смутили меня. И я боялась, как бы Каллен не узнал о моих чувствах. Точнее, я даже не предполагала, как он отреагирует на них.

- Что делать, если… если человек, которого ты знаешь очень давно, начинает… начинает нравиться тебе? – неуверенно произнесла я, в надежде, что алкоголь не позволит Каллену сопоставить нашу дружбу и мой вопрос.

- Не знаю, - нервно сглотнув, сказал он. – Ну… Наверное… Стоит признаться… Хотя, существует вероятность, что это может стать началом конца…
Я кивнула, понимая его. Отлично. Начало конца. Очень заманчиво.

- Почему ты спросила? – вдруг сказал он. Я неуверенно взглянула на напряжённого Эдварда, ожидавшего моего ответа.

- Ты не спросил: слово или дело, - пропищала я.

- Я сам выбрал. – Серьезно сказал он. – Так почему?

- Просто так… - неуверенно пробормотала я.

- Просто так после просьбы о стриптизе не задают таких вопросов, Белла.

- А я задаю, - пожала я плечами, делая большой глоток пива. – И вообще, дурацкая игра, я сразу сказала.

И сделав очередной глоток, поставила бутылку на столик, затем поднялась с дивана.

- Что вообще происходит? – непонимающе спросил Каллен.

- Все в порядке, - сказала я, выходя из гостиной. Я быстро прошла в ванную, включила холодную воду и ополоснула лицо, а когда подняла голову, через зеркало увидела, что Эдвард стоит прямо за моей спиной.
Он протянул мне полотенце и после того, как я вытерла лицо, развернул меня к себе.

- Ты не ответила, – строго констатировал он.

- Я больше не хочу играть.
Эдвард смотрел на меня нахмурившись, а я потупила взгляд. Зачем я вообще задала тот вопрос? Неужели нельзя было спросить о чём-то другом?
Я почувствовала, как холодная капелька побежала по щеке; видимо, я не очень хорошо вытерлась. Уже через мгновение ее поймал Эдвард – прикоснувшись тыльной стороной ладони, вытер каплю и влажный след, что оставила она после себя.
От его прикосновения моя щека тут же вспыхнула, и Эдвард, должно быть, заметил это. Он нежно провел рукой по моей щеке, а затем обхватил пальцами подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

- Твой вопрос… как-то связан с нами? – тихо спросил он.
Нервно сглотнув, я едва заметно кивнула.

- Тогда… Слово или дело?

- Я больше не играю…

- Последний раз, - настаивал он.

- Тогда… Дело… - сипло произнесла я.

- Сделай то, что давно хочешь, – сказал он, внимательно всматриваясь мне в глаза.
Каллен обо всем догадался. Он понял, что это я стала испытывать чувства не относящиеся к дружеским…

- Это будет началом конца, - прошептала я.

- Разберемся, – кивнул он.

Неуверенно взглянув в глаза Эдварда, я положила руку ему на плечо, провела вверх по шее и, притянув его к себе, нежно поцеловала.
Я не пыталась углублять поцелуй, а если быть до конца честной – боялась. Боялась, что оттолкнет, боялась, что Эдвард не испытывает ко мне ничего кроме дружеской симпатии.
Но эти страхи оказались напрасными. Пару мгновений спустя, когда Эдвард крепко обнял меня за талию и сам углубил поцелуй, я поняла это.

Отложив очередное письмо, я залпом допила вино.
Поднявшись с софы, обхватила себя руками и подошла к камину. Кажется, я немного замерзла. Протянув руки поближе к огню, погрела от его тепла и вновь вернулась на софу, захватив по пути бутылку вина.
Вновь наполнив бокал, я взяла в руки последнее письмо.

«Дорогая Белла! Знаешь, совсем недавно я думал о том, что написать тебе в этом письме. Думал, думал, думал… И понял! Понял, что хотел написать в каждом письме, но почему-то не писал. Я ведь всегда писал какую-то чушь после своей подписи, но только сейчас понял, что там должно быть написано.
И, кстати, с Рождеством! Пусть сбудутся все твои мечты!
Эдвард.
Я люблю тебя…»

Это письмо я получила ровно год назад. То Рождество было наполнено романтикой, нежностью, заботой и любовью. Это чувствовалось во всем: в каждом взгляде, в каждом прикосновении. В каждом поцелуе. Вокруг нас все было буквально пропитано чем-то светлым и радостным. Любовью… Счастьем…

Да, мы смогли, наконец, понять, что нас связывает не только дружба, но я боялась того, что это действительно может быть началом конца, а Эдвард разубеждал меня в этом, но…
Проблемы начались в ноябре; то ли из-за осенней хандры, то ли мы просто устали – в колледже нам снова устроили «первый курс», и мы стали срываться друг на друге, часто ругались. Никак не могли найти общие точки соприкосновения, словно и не было никогда между нами полного взаимопонимания. Я раздражалась по мелочам, Эдвард начал вести себя более отчужденно…

Возможно, это какой-то кризис отношений, притирка, хотя, казалось бы, какая притирка – мы знали друг друга всю жизнь. Но нет, быть друзьями и находиться в любовных отношениях – совершенно разные вещи. Это оказалось намного сложнее, чем мы думали.

А две недели назад, когда мы пришли с вечеринки по случаю сдачи зимней сессии, разразился скандал.
Из-за сущего пустяка: просто из-за того, что Эдвард не убрал перед выходом свои вещи, хотя я просила. И теперь они валялись во всей квартире – пожеванные, слюнявые – мы совсем недавно завели щенка, которого нашли на улице. Оставлять что-то в гостиной было невозможно – Бубу все превращал в мусор.

- Вот и убирай сам! – прошипела я.

- Утром уберу, - скривился Каллен.

- Нет, сейчас! Ведь я тысячу раз просила тебя относить вещи хотя бы в комнату! Ты же
знал, что Бубу все сожрет!

- Ну и что? Мы сейчас ляжем спать, а утром я все уберу, чем они тебе мешают?

- Всем, Каллен! Убирай, я не хочу растянуться на какой-нибудь слюнявой футболке.

- Чего ты бесишься?! – прорычал он. – Я устал. Я хочу спать. Утром все уберу.

- А я устала от всего этого! Ты будто специально делаешь все, чтобы вывести меня!

- Да, мое любимое занятие! – рыкнул он.

- Я заметила! – крикнула я.

- Ну, раз не нравится – ты свободна! Найди себе чистюлю!

- Обязательно. Только это ты проваливай!

- Ну, и отлично! – фыркнул он.

Каллен быстро собрал какие-то вещи, а я молча наблюдала за ним.
- И с пола шмотки свои не забудь поднять, - добавила я.

Эдвард, стиснув зубы, поднял все испорченные Бубу вещи и покидал их в мусорное ведро.
Я закатила глаза и деланно вздохнула.
Напяливая ботинки и куртку, Каллен нечленораздельно выругался, потом схватил сумку и, процедив: «Пошло всё», - вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

Мы были слишком пьяными в тот вечер, слишком усталыми, поэтому и поругались из-за какой-то ерунды. Но… обида так глубоко засела во мне, что даже на утро я не пожалела об уходе Эдварда.

Прошло несколько дней, страсти улеглись, а он не вернулся. Не отвечал на звонки, не приходил.
И это продолжается уже две недели. Я не видела его целых четырнадцать дней. Не слышала. Не могла найти.
Смахнув слезинку со щеки, я убрала последнее письмо в конверт и отнесла наверх.
А затем, спустившись обратно, выключила духовку, даже не зная, готова ли индейка, и надела сапоги и пальто.
На часах было десять часов. Эдвард не пришел, хотя я ждала… Не переставала ждать…

- Так, все, - сказала я самой себе, пытаясь сдержаться и не заплакать.
Сняв с крючка поводок, я подошла к Бубу, сладко спавшему на кроссовках Эдварда, и защелкнула карабин на ошейнике щенка.
Он сразу же подскочил и радостно завилял хвостом.

- Пошли гулять, - всхлипнула я.
Погасила свет, и мы вышли на улицу. Бубу радостно тыкал мордочкой в снег, иногда жевал его и бежал вперед, таща меня за собой.

- Хоть кому-то весело, - печально вздохнула я.

Мы прогуляли целых два часа. Мне не хотелось возвращаться в пустую квартиру. Как же плохо без Эдварда, особенно в такой день! Да, я надеялась, что он придет, мы хотя бы поговорим, Рождество – отличный праздник для примирения, но… Он не пришел.
Бубу начал поскуливать и поджимать лапки, и только тогда я опомнилась и повернула в сторону дома.
Войдя в подъезд, я спустила щенка с поводка, и он радостно помчался наверх, в то время как я задержалась у почтового ящика, заметив в нем какое-то письмо.
Достав связку ключей из кармана пальто, я нашла нужный и открыла замочек.
Небольшой конверт кремового цвета упал мне в руки. На нем не было ни адресата, ни отправителя. Осторожно надорвав край конверта, я вытащила небольшой лист бумаги, сложенный вдвое.
«Когда-то давно судьба свела меня с замечательной девушкой. Доброй, понимающей, умной, рассудительной. Она была мне самым верным другом, самым лучшим. Ближе нее у меня никогда и никого не было. Что бы я не делал, какие ошибки не совершал, она всегда была рядом. Радовалась вместе со мной или переживала, веселилась или тосковала. И однажды я понял, что не хочу быть ей только другом. Я хочу быть для нее всем.
Но… Все оказалось не так уж и просто… И мне безумно жаль, что я так погряз в быту и проблемах, Белла. Очень жаль.
Прости меня. Эти две недели были самыми сложными и долгими в моей жизни, но главное, что я понял – это не конец. Нет. Какие бы отношения нас не связывали дальше, какие бы чувства мы друг к другу не испытывали, я не хочу, чтобы это заканчивалось. Чтобы заканчивались мы.
Прости меня, Белла, за то, что я был таким идиотом.
Эдвард.
Я люблю тебя».
Улыбка сама собой появилась на моем лице, а по щеке скатилась слезинка.
Услышав тихие шаги, я не стала оборачиваться, и уже через несколько секунд теплые руки легли на мой живот, а горячее дыхание обожгло кожу на шее.
Мягкий поцелуй…

- А я уже испугалась… Думала, ты решил нарушить традицию и оставить меня без письма, - негромко сказала я.

- Никогда, любимая. Традиции нарушать нельзя. – Бархатный шепот заставил меня покрыться миллионом мурашек.

Обернувшись, я встретила взгляд любимых зеленых глаз. Эдвард мягко улыбнулся и прикоснулся к моей щеке рукой. Нежно погладив ее, он прошептал:

- Прости меня.

- Две недели, Эдвард, - тихо сказала я, прижимаясь щекой к его руке.

Ну, и пусть он отсутствовал так много времени, сейчас он рядом – это главное.

- Знаю, родная, – печально сказал он. – И мне жаль, что я заставил тебя столько ждать… Просто все это… Мне надо было побыть одному, разобраться… Мы знакомы с тобой всю жизнь. Мы никогда не врали друг другу, всегда были честными, никогда не пытались казаться лучше, чем есть на самом деле. Я знал про тебя абсолютно все, как и ты про меня. Наши отношения должны были складываться идеально, но почему-то начались проблемы.

Я просто кивнула, соглашаясь.

Эдвард громко выдохнул и притянул меня к себе в объятия. – Над любыми отношениями нужно работать. Идти на уступки, пытаться понять причины проблем, разбираться в них, а я… Я забыл, что мы больше не просто лучшие друзья, которые будут терпеть выходки друг друга. Мы пара, любящие друг друга люди, и это значит – всё иначе. Прости, что я позволил случиться нашей размолвке. Допустил ссору.

- Мы оба виноваты, Эдвард, - тихо ответила я, прижимаясь к любимому. – И мне стыдно за то, что я пристала к тебе с этой дурацкой уборкой. Ведь действительно ничего бы не случилось, полежи вещи на полу до утра. Но ты… Не уходи больше, хорошо? Это слишком тяжело – столько времени без тебя, одной.

- Никогда, родная, - прошептал он и, наклонившись, нежно поцеловал мой висок.

- Тогда, - вздохнула я, - пойдем домой? Еще успеем отпраздновать Рождество.

Подняв глаза, я взглянула на Эдварда и ласково улыбнулась.
- Прости, что испортил праздник.

- Ничего ты не испортил. Рождество ещё не наступило, а у нас стол накрыт и ужин готов.

Я очень надеялась, что индейка была готова.
Тихонько рассмеявшись, я прижалась к Эдварду посильнее.

- Ты приготовила ужин? – несколько удивленно спросил он.

- Ага, - пожала я плечами.

- Ты ждала, - улыбнулся Эдвард, нежно погладив мою щеку своей рукой.

- Конечно, ждала, любимый. По-другому и быть не могло.

Он ласково приподнял мое лицо за подбородок и, прошептав «я люблю тебя», нежно поцеловал:

- С Рождеством, Белла.