В двадцать три года Джек узнал, что ему хочется быть счастливым. В двадцать три года Джек узнал, что ему не хочется ни квартиры, ни кучи денег и времени, ни даже, на худой конец, какой-нибудь там любви, пускай и не самой настоящей, - Джеку хочется счастья, а вот предложить его решительно некому.

И уж Бог бы с ним, не так ему и нужно, чтобы счастье кто-то предлагал: он бы и сам его нашел.
Джек умел искать.

Так или иначе фотографии квартир - на любой вкус - публиковались в каталогах, там же прописывались цена и адрес.

Деньги предлагали где угодно и по совершенно определенному сходному курсу время - у.е.

Любовь можно было симулировать, потому как о любви в большей или меньшей степени знали все, если не все - то многие, и обе группы испытуемых - одна, как водится, сидела на настоящем лекарстве, вторая употребляла плацебо - описывали одинаковые побочные эффекты. Плацебщики даже, кажется, перещеголяли настоящих пациентов по части экспрессии.

Джек умел искать и не находил того, что ему было нужно. Джек искал, Джек не останавливался ни на минуту: к двадцати пяти жажда распалилась сильнее, к тридцати он рыскал голодными глазами вокруг и не собирался сдаваться, успокаиваться, опускать руки.

Он оглядывался.

Джек был жаден.

Джеку нужны были цена, и адрес, и фотография с точной передачей цвета, и инструкция, чтобы прилагалась и описывала все до мельчайших подробностей, чтобы самые очевидные вещи в ней и черным по белому, крупным петитом, каждая запятая на месте - чтобы никаких сомнений, неверных толкований и интонаций. Никаких вопросительных интонаций.

В тридцать четыре он, став поваром рыбного ресторанчика, прекратил переезжать с места не место, менять вечнозеленые тропики на вечнозеленые ели, пески - на снега, липкую духоту - на мороз.

У Джека, наверное, и не было иной родины, кроме этого морского пляжа, йода в воздухе и закатного солнца, обдающего море желтоватым светом.

У Джека, наверное, и не было иной свободы, кроме той, что он чувствовал, наблюдая за повисающей в небе чайкой, в тусклом серо-голубом небе, таком тусклом, что он и не мог сказать: серым оно было или голубым. Небо себе и небо, иногда розовое, рыжее, синее.

Джек сам ловил рыбу. Сам готовил, сам пробовал - рыба получалась вкусная, и Джек понимал, что счастлив.