Я был в смятении. Драться с оборотнями у меня не было никакого желания. Убивать их я не собирался, но и тронуть мою семью они не посмеют. Я предложил себя в качестве компенсации. Они отказались. Однако иного варианта у них нет. У оборотней нет никакого права посягать на Карлайла. И никогда не будет. Отец не должен расплачиваться за мои ошибки. Неважно, что они со мной сделают – я ни за что не скажу им, где он. Пусть убивают меня.

Я еще раз повернулся к Элис, рыча на нее… умоляя уйти, оставить меня один на один с моей судьбой и позволить волкам прикончить меня. Но она, конечно, не слушала. Джаспер мысленно просил меня подождать… Он пытался их успокоить… Но ведь это ничего не даст нам, разве что немного времени. Не стоит. Лучше уж, пусть они поскорее убьют меня, и дело с концом!

Я снова зарычал, но на этот раз от боли. Мой левый рукав опустел и заколыхался от легкого, послеполуденного ветерка. Плечо саднило, а оторванная рука с глухим звуком упала на землю рядом с черным волком. Меня так и тянуло вернуть ее на место.… Но одновременно с этим, хотелось, чтобы они как можно скорее разожгли костер и довели дело до конца.

Серый волк напряг мышцы, приготовившись кинуться на меня, и я закрыл глаза, ожидая наступления неминуемой смерти. Но ничего не произошло.

- ХВАТИТ… ОСТАНОВИТЕСЬ, НЕМЕДЛЕННО… этим его не вернуть.

Осмотревшись, я встретился взглядом с молодым волком, произнесшим эти слова… и склонил голову от стыда, увидев боль в глазах Сета. У меня внутри все перевернулось, когда я пропустил через себя его чувства. Внезапно, в стае воцарилась гнетущая тишина…. Однако, волки испытывали вовсе не то ощущение, которое возникает в случае влияния Джаспера. Это была обреченность. Они смирились с судьбой.

Молодой оборотень шагнул вперед и подобрал зубами оторванную руку. Не переставая смотреть мне в глаза, он пересек круг… и бросил ее у моих ног. Он плакал. Слезы капали на землю, и его черные глаза насквозь прожигали мои.

- Я доверял тебе.

- Я знаю, Сет. Мне очень жаль.

Сэм быстро подошел к нам и потерся головой о плечо Сета, пытаясь этим, присущим всем животным испокон веков, жестом успокоить младшего брата.

- Сет прав… мы пришли сюда, чтобы поговорить о деле. Знайте, что… теперь перемирие закончено. Вы снова являетесь для нас кровными врагами. Покиньте этот город, сегодня же… сейчас.… И никогда не возвращайтесь…. Если наши пути еще когда-нибудь пересекутся, мы убьем вас всех.

Я кивнул, соглашаясь. Теперь мы официально изгнаны из Форкса… И я был разочарован тем, что они позволили мне влачить свое ничтожное существование дальше. Я точно знал, что жизнь, так великодушно дарованная ими, будет мне только в тягость.… Провести вечность, помня о том, что ты предал любимую и убил своего, невероятным чудом появившегося, ребенка.... Вечность, полную боли. Может, именно этого они и добивались?

Нет. Эти ребята – добрые малые. Все дело в том, что им с лихвой хватило одной смерти для одного дня. Уверен, что их решение было принято не со зла… Они никому не желали вреда, даже мне, хотя, я, определенно, заслуживал этого.

Стая снова выстроилась в принятом порядке. Подняв тело Джейка, волки медленно пересекли лужайку, направляясь в лес. Я неспешно поднял с земли свою нелепо вывернутую, оторванную руку и аккуратно прижал на место, подождав, пока органы не восстановятся. Попробовал шевельнуть пальцами. Как новенькая.

Обернувшись, я, не говоря ни слова, медленно подошел к гаражу. В этом мире осталось только одно место, куда я мог пойти… Там мне будут не рады, но я ничего не мог с собой поделать.

Я стянул покрывало, защищающее от пыли красный «феррари», стоящий в дальнем углу гаража. Нельзя назвать его самым неприметным видом транспорта, но это все, что у меня осталось от нее. Забавно, что такие чувства у меня вызвала машина, которую она даже не видела и, уж тем более, не ездила на ней. Тем не менее, сама ассоциация успокаивала. Автомобиль напоминал о том времени, когда мы с моей любимой были счастливы…. Когда верили друг в друга.

Я завел двигатель и, приведя механизм в действие, вылетел из гаража, успев разогнаться до ста десяти километров еще до того, как достиг ворот. В голове пронеслись мысли Джаспера и Элис, когда «феррари», скрипнув шинами и взметнув колесами в воздух горсть гравия, промчался мимо них.

- Мы любим тебя.

- Удачи.

Белла

Мне не хотелось выбираться из постели. Там было тепло и безопасно. Сон – это способ убежать. Обезболивающие, которые давал мне Карлайл, гарантировали практически коматозный сон…. Без сновидений.… Блаженство…. Мне даже не было стыдно за то, что я принимала эти препараты, в которых, в действительности, не особо нуждалась.… По сравнению с эмоциональной болью, физическая мало ощущалась. Карлайл сказал, что длинный хирургический разрез, пересекающий мой живот, заживает хорошо. Приходилось верить ему на слово, так как я не могла заставить себя посмотреть на этот рубец, чтобы убедиться лично.

Я ни разу не покинула пределы своей комнаты с тех пор, как приехала.… А приехали мы примерно неделю назад. Точнее я сказать не могла, так как не видела необходимости в том, чтобы считать, сколько раз солнце за моим окном успело подняться и сесть.

Несколько раз ко мне заглядывала одетая в элегантные брюки для верховой езды Кейт и приглашала совершить вместе с ней прогулку верхом.… Но я отказывалась. Когда во время первого, приветственного ужина мне сказали, что Фолли беременна, я сразу же потеряла всякий интерес к этим лошадям. И я точно знала, почему. Мне было горько… и завидно. Да, я завидовала лошади. И плевать, что это глупо. Мне не хотелось и близко подходить к ним.

Эсми часто приходила, чтобы посидеть со мной. И как бы я ни любила ее за доброту, мне было несколько тяжело общаться с ней и видеть боль в ее прекрасных, золотистых глазах. Ведь я, в какой-то мере, была причиной этой боли. Боли от того, что ее семья развалилась. Боли от того, что я не могу простить Эдварда.

Я съежилась, когда в голове пронеслось его имя, но на сердце предательски потеплело. Как же мне хотелось ненавидеть его всей душой! Но я физически была не способна на это. Я знала, что он до сих пор любит меня и что совершил этот поступок только ради спасения моей жизни. Но разве можно любить того, кто способен – неважно из каких побуждений – убить невинное дитя?

Я скучала по тем ощущениям, которые испытывала, когда она была внутри меня. Иногда, я ощущала непонятные спазмы в животе.… Чаще всего, они исходили из булькающего, измученного голодом желудка. Спазмы напоминали о моем маленьком футболисте, которого больше нет.

Мне постоянно приносили самую разную еду. Пытались соблазнить ароматами всевозможных экзотических блюд, приготовленных по рецептам из различных уголков мира.… Когда это не сработало, попробовали накормить простыми блюдами, вроде яичницы с тостами или консервированных супов…. Но мне просто не хотелось есть. Горячая пища, холодная, твердая, жидкая.… Они предлагали все подряд, но никакая еда меня не прельщала.

Когда Карлайл сказал, что у меня депрессия, я чуть не расхохоталась в голос. Это я и без него знала. Затем он сказал, что больше не будет давать мне анестетики, так как от них мне, судя по всему, становилось только хуже.… Он прописал ежедневный прием прозака (прим. переводчика: прозак – это название антидепрессанта) и прогулки на улице. Смеяться сразу расхотелось.… Но я не стала возражать. Все равно ни лучше, ни хуже от этого не будет.

Этой ночью я металась по кровати, переворачиваясь с боку на бок. Все время было неудобно, и я не могла уснуть. Привыкла к снотворному эффекту обезболивающих, и теперь было трудно заснуть естественным путем. А когда я, наконец, задремала, то сон оказался таким же мрачным и тревожным, какие мне постоянно снились во время беременности…. Маленький ребенок с невинными глазами привязан к кресту, торчащему из груды сваленных в кучу костей и трупов людей, которых я любила. Задрожав от ужаса, я расплакалась, не в состоянии выносить этот ночной кошмар…. Но внезапно все прекратилось. Вокруг меня возникли крепкие, сверкающие ленты, а в руках появился улыбающийся младенец…. Эти ленты обвились вокруг нас, защищая от опасности. В этом сне я не могла точно сказать, держу ли я мальчика, или девочку, но это не имело значение. Главное, что это был мой ребенок… и мы с ним были в безопасности. Страх и боль отступили, и, держа младенца на руках, я погрузилась в дарящий успокоение и отдых сон.... Серебряные ленточки – крепкие, словно стальные – связали нас с моим ребенком вместе.

Эдвард

Словно призрак, я шатался туда-сюда по темным улицам Анкориджа, штата Аляски. Я направлялся к ней, но решил слегка задержаться. Мне необходимо было немного времени, чтобы подготовиться к этой встрече. Люди практически не замечали меня. А если и замечали, то не заостряли внимание. Я ненавидел большие города…. Они слишком холодные, слишком безразличные. Безусловно, в них проще скрывать нашу сущность, но со временем, мы поняли, что это – не самое важное для нас. Вся семья предпочитала небольшие, провинциальные города… вроде Форкса. Или Денали, где сейчас находилась моя Белла… прячась… от меня.

Я старался блокировать все мысли…. Тысячи голосов жужжали в моей голове, создавая дискомфорт. О, как бы мне хотелось их выключить! Изменники, лжецы, мошенники, воры, бандиты.… Их мысли, которыми они оправдывали свои действия, заполнили мозг, отравляя мой разум своей порочностью. Я привык считать, что это больше меня не беспокоит. За одним исключением. Это был он. Тот, чьи мысли я не мог игнорировать. Насильник.

Я резко повернулся в ту сторону, откуда слышал его, и машинально начал охоту. Я не дам этому ублюдку совершить еще одно преступление.

Я завернул в переулок между мясной лавкой и химчисткой. Мысли стали громче. Послышался отвратительный звук – он ударил ее. Девушка пронзительно закричала, но ее крик тут же прекратился…. Видимо, он зажал ей рот.

Ослепленный внезапно накатившей яростью, я ворвался в грязный закоулок и наткнулся на них. Из горла вырвалось низкое рычание. Резко взмахнув рукой, я врезал ему по лицу тыльной стороной ладони. Он отлетел на два метра назад, шлепнувшись в кипу коробок. Девчонка снова завизжала. Я повернулся к ней.

Совсем молодая. Еще подросток. Длинные, черные волосы были собраны в хвост, позволяя разглядеть свежую, кровоточащую отметину на лице. Этот поддонок так сильно ударил девочку, что ранил ее кожу. Аромат свежей крови… такой близкой… такой доступной… одурманивал.
Я закрыл глаза и стиснул зубы. Нет, я не причиню этой девочке еще большего вреда.

- Беги домой, сейчас же.

Она ничего не ответила, но еще раз растерянно посмотрела на меня, затем на насильника… и решила, что не хочет знать, как я это сделал. Ее вполне удовлетворила мысль о том, что я, должно быть, какой-нибудь супергерой. Не будь я в тот момент так сильно разгневан, посмеялся бы над ней. Она повернулась и, все еще прижимая руку к кровоточащей щеке, убежала прочь.

Я взглянул на монстра. Он пытался встать, но его голова до сих пор кружилась от моего удара. Это был низкий, коренастый человек с мерзкими мыслями. Он напомнил мне другого парня, который не так давно намеревался тем же способом ранить Беллу. То чудовище я оставил в живых… потому что больше не хотел быть убийцей. Но какой в этом смысл теперь? Я убил своего родного ребенка. Я – убийца. Самый гнусный монстр на свете… Ничуть не лучше этой мрази. Но, определенно, стану еще хуже, если позволю насильнику жить на этом свете.

Без всяких колебаний, я набросился на него. Какая теперь разница?

Когда теплая, сладкая жидкость потекла по моему горлу, унося из него жизнь, решение было принято. Никогда мне не вернуть Беллу…. Но я могу сделать этот мир хотя бы чуточку безопаснее для нее и для того маленького ребенка, что был в видении Элис… Я все равно буду защищать ее. Я должен. К тому же, убивать – это то, что я умею делать лучше всего.

Мне не стоило здесь находиться. По телефону Карлайл сказал, что Белла очень тяжело идет на поправку. Он был уверен, что мое присутствие не пойдет ей на пользу и практически приказал мне держаться в стороне…. Но он должен был понимать, что его наставления не будут исполнены. Она была для меня всем. Я не мог оставить ее в этом горе одну.

Как она похудела! И без того мешковатые, старые треники казались теперь просто огромными на ней.… Ужасное зрелище представляли скулы, выпирающие под бледной, потускневшей кожей…. Великолепные шоколадные локоны, когда-то столь восхитительно пахнувшие, теперь разметались на подушке грязными, жирными прядями. Мне было больно смотреть на нее. Необходимо было что-то делать, но я не знал, что. Я не мог оставить ее в таком состоянии.

Она перекатилась на кровати, резко выбросила одну руку в сторону, словно пыталась что-то схватить, и громко закричала сквозь сон:

- Э-Джей.… Нееет!

Я сам не заметил, как оказался рядом с кроватью, склонившись над Беллой. Мою ладонь кольнуло, когда я коснулся ее теплой, обнаженной кожи. Она успокоилась в ту же секунду. Очень осторожно, я скользнул на кровать, устраиваясь там, где и должен быть – рядом с ее хрупкой фигуркой, свернувшейся на этой огромной кровати. Руки сами собой обвились вокруг нее, обнимая. Теперь она снова спала на моей груди, как было всегда на протяжении последних двух лет. Меня накрыло волной счастья, когда она прижалась ко мне, обхватив меня за талию, словно обнимая маленького ребенка. Я знал, что утром все изменится.… Но меня радовал хотя бы тот факт, что подсознательно она все еще хотела быть со мной. По крайней мере, сердцем. Этого пока было достаточно. Хоть что-то.
_______________________________________________________________________________________