Дождь барабанил по жестяной крыше моей студии. Он был мягким, ритмичным… Это был тот вид дождя, который мог убаюкать вас, если бы только пришлось закрыть глаза на мгновение. Но несмотря на усыпляющую мелодию природы, ко мне сон не приходил так легко. Я позволил своим пальцам двигаться по клавишам рояля и слушал незнакомую мелодию, рождаемую инструментом. Это были случайные ноты и аккорды, сливающиеся в навязчивый мотив. Белые клавиши наряду с моими любимыми черными участвовали в создании прекрасной гармонии, и темп безупречно соответствовал ритму дождя, разгулявшемуся на улице.

Я любил такие моменты.

Только я и мой рояль.

Я давал уроки игры, поскольку одного творческого потенциала было недостаточно для того, чтобы платить арендную плату. Вакансий в этом небольшом, сонном городе не хватало, так что я сам выбрал для себя профессию преподавателя. Я учил взрослых и детей играть на рояле, хотя юные студенты были моими любимыми. Взрослые, как правило, были нетерпеливы, а рояль не тот инструмент, с которым можно спешить. Взрослые хотели играть Шопена, хотя не могли справиться даже с палочками для еды, и многие бросали занятия, когда я просил их наиграть мотив «Мерцай, мерцай, маленькая звездочка».

У меня все было хорошо. Просто иногда не хватало терпения.

Весьма иронично.

Сегодня ко мне должна была прийти новая ученица. Я ничего не знал о ней, за исключением, пожалуй, того, что ее звали Изабелла Свон, и она только недавно приехала в город. Ее появление вызвало настоящий переполох среди мужчин города Форкс. Я никогда не видел эту женщину, но по слухам узнал, что Изабелла была одинока и невероятно красива.

Для некоторых мужчин этого было вполне достаточно, но не для меня. Был у меня пунктик, из-за которого я хотел большего. Хотел кого-то, кто разделял бы мою любовь к музыке. Кого-то, кто лелеял собственные мечты, но готов был ими поделиться.

Внезапно дверь студии распахнулась, и я достал ноты для начинающих. Пока у меня не было представления о способностях подопечных, мы всегда начинали с самого низкого уровня. Я должен был быть уверен, что они знакомы с азами, прежде чем двигаться дальше.

— Мистер Каллен? — раздался позади меня мягкий, гипнотический голос. Я вышел из-за рояля и повернулся с девушке, уже было открыв рот, желая поздороваться по всем правилам, но так и остался стоять в тишине.

Она не была красива в общепринятом смысле.

Она была изящна.

Длинные, каштановые волосы каскадом спадали на плечи, останавливаясь лишь на уровни груди. Кожа девушки казалась прозрачной. Но глаза производили воистину гипнотическое воздействие. Великолепные глаза, сияющие, словно расплавленное золото, светились, когда она улыбалась мне.

Так или иначе, мне удалось обрести дар речи.

— Можете называть меня Эдвард.

Девушка снова улыбнулась, заставляя сердце замереть, а дыхание прерваться на мгновение.

— Я Изабелла Свон. — Ее голос был обольстительно низок, и я почувствовал немедленную реакцию своего тела. — Но вы можете называть меня Белла. Все так делают.

— Белла, — пробормотал я, смакуя звуки ее имени на языке.

Она отвела взгляд и осмотрела небогато обставленную студию. Здесь стоял, конечно же, рояль, а рядом небольшой диван. Стены были пусты и отчаянно требовали живописи.

Девушка, казалось, не возражала и изящно двинулась в сторону меня и стоящего рядом инструмента.

— Так где вы хотели бы меня?..

Тело задрожало. Вопрос был столь невинен, а возможные ответы бесконечны.

На коленях.

На рояле.

Склонившись над диваном.

В постели.

— За роялем было бы прекрасно, — услышал я собственные слова.

Белла кивнула и расположилась за инструментом.

— У вас есть опыт? — с тревогой поинтересовался я, кивнув на рояль. Я сел рядом с девушкой на скамейку, которую нам придется совместно использовать в течение следующего часа. Это было не столь мучительно, сидеть рядом с таким потрясающим существом, но я задавался лишь одним вопросом: как мне удастся держать руки при себе.

— Я играла, когда была маленькой, — ответила Белла грустно. — Моя мать настаивала на уроках из-за бесконечного поиска идеальной дочери.

Я улыбнулся. Точно такую же историю я слышал уже много раз: маленькие дети вынуждены играть ради удовольствия родителей.

— А вам нравилось? — спросил я.

Ее золотистые глаза сверкнули, когда она улыбнулась.

— Да. Но я готова признаться в этом только вам. Моя мать не должна об этом знать.

На последних словах она коварно подмигнула, и моя кровь вскипела.

Это будет самый долгий час в моей жизни.

— Ваша тайна в безопасности со мной, — ответил я небрежно и, откашлявшись, указал на первую страницу учебника. — Я начинаю с этого со всеми взрослыми, независимо от их возраста.

— Я не играла много лет. — Белла застенчиво улыбнулась и разместила пальцы на клавишах. Ее положение было прекрасно, и когда она легко отыграла первую страницу, я уже мог понять, что ее обучение будет двигаться быстрее, чем мне хотелось бы.

— Это было очень хорошо, — похвалил я. Она лишь кивнула, поскольку я сосредоточился на перелистывании страниц книги и остановился на простой песне до мажор. Как я и подозревал, она сыграла ее, как и следующие три песни, безупречно.

— Может быть, что-то более сложное? — поинтересовался я мягко, и она нетерпеливо кивнула, обратив внимание к середине книги. Эта песня содержала в себе несколько прогрессий аккорда в минорной тональности, но, как и прежде, девушка сыграла идеально.

Не спросив у меня, Белла перевернула страницу и продолжила играть, в то время как я любовался изгибом ее шеи и чуть вздернутым носиком. Аромат ее волос своди с ума, мое внимание было сосредоточено далеко не на музыке, а на том, что тело снова отреагировало на непосредственную близость девушки. Подсознательно я наклонялся все ближе к ней, к ее губам, изогнутым в улыбке. Я бесстыдно рассматривал девушку, сидящую рядом, но если ей и было неудобно от столь пристального и страстного взгляда, то она хорошо это скрывала. Ее пальцы все еще оставались на клавишах, а я голодными глазами наблюдал, как ее язык чуть увлажнил губы.

Я хотел вкусить их.

Я хотел вкусить ее.

Внезапно девушка прекратила играть.

— Думаю, наше время истекло, — нежно прошептала она.

Я глубоко вздохнул и мельком посмотрел на часы. Невероятно, час уже прошел. Взглянув на книгу с заданиями, я сильно удивился, увидев, что она открыта на самой последней странице.

И вот тут паника накрыла меня. Белла не нуждается в уроках, она не вернется.

Может быть, если ты попросишь.

— Приходи завтра, — прошептал я с тоской.

Белла улыбнулась. Вероятно, она уже привыкла к мужчинам, предлагающим ей свою компанию.

— У тебя есть и другие ученики, — прошептала девушка.

— Но не такие талантливые, — ответил я с отчаянием в голосе. — Возможно, я смогу найти более сложные задания, которые больше бы подходили для тебя.

— Но завтра вторник, — напомнила она мне. — Сэт Клироутер приезжает из резервации на свой еженедельный урок.

Как она узнала это, осталось для меня загадкой. И совсем не побуждало спросить, откуда ей известно расписание моих занятий. Мне просто отчаянно хотелось увидеть ее снова.

— Сэт молод. Он переживет такое разочарование.

Губы Беллы сложились в самую сексуальную улыбку, которую мне только доводилось видеть, и мое тело затрепетало от электричества, потрескивающего между нами.

Я должен увидеть ее снова. Ни единого другого варианта.

— Пожалуйста, — попросил я в последний раз.

— Хорошо, — согласилась она.

ღღღ

Приехав в студию на следующий день, я удивился, услышав звуки рояля, разливающиеся в воздухе. На мгновение я задумался о вызове полиции, но конечно же вор не будет играть сонату Лунный свет, и, стоит заметить, играть ее безупречно.

Я поспешно отпер дверь и там, за роялем, увидел женщину, не покидающую мои мысли всю прошлую ночь.

Только сегодня она была голой.

Я сознательно не представлял ее такой, понимая, что любая моя фантазия не сможет сравниться с оригиналом.

Я никогда не смог бы представить себе что-то столь же совершенное.

Белла склонила голову в мою сторону, все еще продолжая играть. Каждый удар по клавишам подзывал меня ближе. Руки сами потянулись к ней, когда я достиг рояля, и по ее телу прошла дрожь, как только мои пальцы проследили изящный изгиб ее спины.

Кожа девушки была холодной, словно лед, и казалась прозрачной.

Я аккуратно убрал волосы Беллы в сторону. Слегка наклонив голову, позволил губам проследить линию ее обнаженного плеча и нежной шеи. Я повторял это снова и снова, пока мягкий стон не сорвался с губ девушки.

— Я заставил тебя ждать? — прошептал я ей на ушко.

Музыка продолжалась.

— Я ждала тебя более ста лет, — ответила Белла.

Очевидно, это было преувеличением, но голос ее звучал столь печально и искренно, что я не подверг это утверждение сомнению.

— Теперь я здесь, — сказал я нежно, и услышал ее мелодичный вздох. Пальцы девушки замерли на клавишах.

— Эдвард, ты сыграешь для меня?

— Конечно.

Белла поднялась, предлагая мне прекрасный вид на ее обнаженное тело. Сливочная кожа, чувственные изгибы. Пальцы задрожали от желания коснуться каждого ее дюйма.

— Ты сыграешь для меня обнаженным?

Нет ничего, что я не сделаю для нее.

Она с желанием смотрела, как я снимал футболку и джинсы. Как только вся одежда оказалась на полу, я занял свое место рядом с инструментом. Но когда взгляд коснулся клавиш, в душу стали закрадываться сомнения. Почему она здесь? Почему мы голые? Почему ее кожа такая холодная? Почему ее глаза такого поразительного оттенка золота?

Да и почему из всех мужчин в мире она выбрала именно меня?

Белла не дала мне времени на раздумья. Внезапно она опустилась на мои колени, и у меня перехватило дыхание, когда наша кожа соприкоснулась.

Огонь и лед.

Ее длинны ноги расположились по обе стороны от моих бедер, когда она придвинулась ближе, и я почувствовал, что затвердел, когда она коснулась меня. Сердце бешено забилось в груди. Я с восхищением наблюдал, как девушка глубоко вдохнула.

— Поиграй для меня, — попросила Белла.

Я не хотел играть, я хотел коснуться ее.

— Проиграй для меня, — прошептала она снова. Не в состоянии отказаться, я нашел клавиши за ее спиной. Начав мелодию, которую она играла несколько минут назад, я заслужил ее довольный вздох. Глаза девушки светились от желания, когда она вглядывалась в мои глаза. Белла двигалась, подчиняясь ритму музыки, льющейся из рояля, заставляя меня задыхаться каждый раз, когда касалась моего возбуждения.

Это был ад.

Это были небеса.

Носом она водила по моему горлу, пока я продолжал играть. Мелодия сбивалась лишь иногда, когда ее язык облизывал мою кожу, вызывая электрические покалывания по всему телу, будоража кровь.

— Поцелуй меня, — прошептала Белла мне на ухо. Я снова почувствовал, как она провела языком по мочке моего уха, и зарычал, оставив рояль и яростно притянув лицо девушки к своему. Ее безупречно гладкие губы двигались в идеальном ритме с моими, пока мы жадно целовались, и наши языки боролись за превосходство.

Задыхаясь, я неохотно оторвался от Беллы. Ее глаза приобрели гипнотический оттенок черного, а тело застыло в напряжении. Я медленно провел кончиками пальцев по ее щекам и шее, надеясь ослабить какую-либо тревогу, что она испытывала. Девушка выгнула спину и застонала от удовольствия, когда мои руки достигли ее груди и нежно сжали, лаская. Стоны Беллы становились все громче и громче, в то время как мои пальцы опускались ниже по ее телу, к животу, бедрам… Ее глаза — черные от жажды и отчаянной потребности — закрылись, как только я коснулся чувствительной кожи лона, срывая с губ девушки чувственный стон.

— Ты хочешь меня? — спросила Белла резко.

Я смог лишь кивнуть.

— Навсегда?

— Навсегда, — прошептал я исступленно против ее губ.

Она мягко улыбнулась и придвинулась еще чуть ближе, тем самым заставив меня отчаянно застонать. Схватив ее за ягодицы, я с силой прижал ее к своим бедрам, демонстрируя свидетельство своего желания. Повторив движение, я сильнее обнял девушку, желая поцеловать ее полные губы.

— Тогда возьми меня, — прошептала Белла, — сделай своей навсегда.

Желание ослепило каждую мою мысль, когда девушка чуть приподнялась, а затем опустилась на меня до основания.

— Посмотри на меня, — приказала она мягко. Я открыл глаза, чтобы вглядеться в ее черные, но от этого не менее завораживающие омуты. — Ты — мой.

— Да, — прошептал я. Было бы глупо это отрицать. — А ты моя.

— Да, — простонала Белла мягко, и мы стали двигаться в унисон. Медленные, чувственные движения бедер, сладкие и нежные поцелуи… Когда Белла спрятала голову у меня на шее, толчки стали безумными. Я простонал, почувствовав, как язык девушки пощекотал мою шею еще раз, а затем она стала болезненно покусывать горло острыми зубами.

И в этот момент я получил свои ответы.

«Я ждала тебя более ста лет».

Конечно же, я слышал легенды. Живя так близко к резервации Квилетов, вы не смогли бы не услышать эти истории, причудливые истории о волках и вампирах. Сэт Клироутер любил рассказывать мне, что его род произошел от волков, и враги его племени недавно вернулись.

Или бессмертные враги, в зависимости от обстоятельств.

Я смеялся, отмахиваясь от его историй и списывая все это на яркое детское воображение, но сейчас…

«Я ждала тебя более ста лет».

Возможно ли такое?

«Сделай своей навсегда».

Навечно.

Бессмертие.

Тело задрожало от удовольствия, когда ее язык очертил контур моих губ.

Покалывания.

Яд.

Это было удовольствие, чистейшее, ярчайшее удовольствие. Движения стали бешеными, и я откинул голову назад, позволяя абсолютному блаженству развеять все сомнения и страхи.

Если она хотела вечность — и всегда будет этого хотеть — я могу ей ее подарить.

— Сделай меня своим навсегда, — прошептал я, затаив дыхание.

Волна дрожи прошла по спине, когда Белла прикусила шею до крови.

— Навсегда, — пробормотала девушка против моей кожи, и ее тело задрожало. Она не сдержала крика удовольствия, отчаянно цепляясь за меня и беспрерывно шепча мое имя.

— Навсегда…

Собственное удовольствие накрыло меня подобно лавине, а Изабелла, прошептав, что любит меня, вонзила острые зубы в мою плоть.