Саундтрек к главе
Buena Vista Social Club - Candela
Мечта не сложилась: только мне хватило мозгов прикатить на «Остров свободы» в разгар сезона дождей. И теперь вместо того, чтобы наслаждаться двухнедельным солнышком, пляжами и наконец обретенной свободой от серости Туманного Альбиона, я притаилась в небольшом кафе и снова работала. На отдыхе.
Мои пальцы клацали по клавиатуре, создавая звонкий ритм, сливающийся с шумом ливня за окнами.
Карлос возник рядом с моим столом, поставил стакан с соком передо мной, улыбаясь так приторно, что внутри аж передернуло. Эти белоснежные зубы на загорелом лице. Я завистливо вздохнула, признавая себе, что загар мне не светит: так и останусь бледной молью в этом раю.
- Элли, хватит работать, пойдем, потанцуем, - ненавижу, когда меня называют Элли, ненавижу танцевать, ненавижу свой собственный идиотизм.
- Элис, меня зовут Элис, - я что не на испанском с ним разговариваю? – Я не танцую.
- Такая красавица обязательно должна танцевать, с такими-то ножками.
Я почувствовала привычную неловкость: свои внешние данные я прекрасно знала, ничего красивого во мне не было – заурядные темные волосы, маленький рост, почти полное отсутствие ценимых мужчинами женских прелестей. Единственное, что меня спасало в этом мире – мозги, которые я очень удачно продала одной американо-немецкой фармацевтической фирме. Но здесь, где американцы все еще были табуированной темой, об этом лучше не говорить.
Два иностранных языка в копилке, кредит на университетское образование, два выигранных гранта, курсы перевода, стажировка в Германии, последний семестр – экстерном, жизнь неслась кубарем в постоянном мыслительном процессе. И вот через несколько недель Сиэтл ждет меня, более того, «ФармПро», компания, подписавшая со мной договор на оплату моего обучения с последующим целевым трудоустройством, ждет меня в своем новом американском филиале.
А последние деньги, полученные за две недели «полусинхронного» переводческого ада я решила потратить на отдых. Отдыхаю.
Текст упрямо не хотел заканчиваться, взрывая мой мозг фармацевтическими бреднями. Отпила глоток из бокала. Растерзанные в сок апельсины прочистили мой мозг, и мир патентованных лекарственных препаратов и медоборудования ожил и покатился дальше. Пару раз я ловила себя на том, что шепчу вслух заветную фразу каждого переводчика с немецкого: «Глагол, где ты, долбаный глагол?». Каждый раз он находился, каждый раз оказывался абсолютно не тем, что я ожидала, подтверждая несостоятельность заявления о переводческом чутье, и текст приходилось редактировать заново. Шея затекла. Глаза ныли. Глянула на часы: уже пять часов так сижу, но желание добить эту «гадость» пересилило, в последнем рывке сознания почти закричала, ликуя, когда поставила финальную точку.
Еще сорок минут на редактуру, и я начала отвратительный процесс, наверное, самый отвратительный на этом острове: выход в интернет. Когда уезжала сюда, меня предупредили, что связь с миром здесь осуществляется всего лишь через одного оператора, а он, как истинный монополист, не торопился предоставлять людям что-либо приличное за те деньги, что получит в любом случае. Жаловаться некому, надо сказать спасибо Фиделю за то, что хоть это есть! Еще сорок минут нервотрепки, и мне удалось-таки отправить файл на «мыло» заказчику.
Огляделась по сторонам. Кафе наполнилось людьми, а я со всей четкостью поняла, что абсолютно отсидела левую ногу, которую подобрала под себя по нелепой и гадкой привычке. Не на диване ж сижу! Края деревянного стула оставили на коже глубокие красные полосы, нога ныла, ее покалывало, словно тысячей иголок. Сама виновата! Я растирала кожу, надеясь облегчить боль. Теряла время, а за окном уже темнело. Дождь почти прекратился, но я знала, что это ненадолго – завтра зарядит с новой силой.
Я собрала вещи, упаковала ноутбук в сумку, подошла к стойке, чтобы расплатиться с Карлосом.
- За счет заведения, красавица! – хозяин улыбался мне все той же навязчивой улыбкой.
- Исключено, - я упорно протягивала ему деньги, которые он отказывался брать, чувствовала себя при этом полной дурой.
- Карлос, запиши на меня, если красавица боится принимать угощение от тебя, - глубокий мужской голос раздался откуда-то слева, я вздрогнула, ощутив, как щеки заливает румянец. Красавица! Они издеваются! Незнакомец сидел у самого края стойки, в длинных пальцах поблескивала серебристая зажигалка, на загорелом лице сияла ошеломляющая по своему воздействию улыбка. Он был красив, чертовски красив: светлые слегка вьющиеся волосы, загорелая кожа, правильные черты лица, но чувствовалась в этой красоте мужская грубость. – Американка? – он так быстро перешел на английский, что мой мозг не сразу переключился. Публика кафе замерла, ожидая моего ответа. Черт!
- Англичанка… - пробормотала я, пряча деньги в сумку и сознавая, что спорить с ними бесполезно, придется поступиться гордостью.
- Английская чопорность, это должно быть интересно… - его слова снова заставили меня покраснеть.
- Спасибо, - пробормотала и поспешила скрыться отсюда. Позади послышался приглушенный смешок незнакомца, он что-то еще говорил на испанском, я не слушала, выходя на ночную прохладу под оглушительный звук смеха Карлоса, к которому быстро присоединились остальные посетители. Щеки просто пылали.
Ночной воздух, влажный и тяжелый, наполненный множеством ароматов, моментально окутал кожу, заставляя выступить на лбу испарину. Гавана медленно проваливалась в ночную тьму. Прохожих было мало: туристы избегали этого места в сезон дождей, а местные то ли попрятались от ливневых потоков, то ли просто ленились оживить этот город.
Мокрый асфальт под ногами, потоки воды. Перепрыгивала через лужи, но ноги скоро промокли в легких босоножках и начали замерзать. Немыслимо. В такую жару!
Редкие машины прокатывали мимо, неся с собой ритм и звук, обрывки испанских фраз. Каждый раз появлялось ощущение, что жизнь в этом городе замерла где-то в пятидесятых, но мне это нравилось. Было в этом особое очарование.
Я перепрыгивала через очередной поток, когда из подворотни на испанском донеслось грубоватое:
- Эй, красотка, куда так торопишься?
Сердце заколотилось. Я ускорила шаг, уже не обращая внимания на лужи.
- Куда же ты? Эй, малышка!
Сзади послышались шаги. До улицы, где находился мой отель, оставался всего лишь один поворот. Но дойти я не успела. Меня грубо схватили за плечо, развернули и толкнули в стену, столкновение с кирпичной кладкой отозвалось в теле внезапной вспышкой боли. Паника накрывала с головой – их было трое. И не убежать. Бежать надо было раньше. Я попыталась закричать – рот мне тут же зажали, я ощутила чужие руки на своем теле. Кто-то вскрикнул, шум. Удар, звуки борьбы. Того, кто держал меня, резко дернули, меня он отпустил, отчего я потеряла равновесие и резко осела на асфальт. Попыталась подняться, получилось с трудом. Колено жгло огнем, вторая попытка. От боли аж в глазах потемнело. Я почувствовала предательские слезы.
- С тобой все в порядке? – знакомый голос из кафе. Я могла лишь покачать головой. – Не реви, поднимайся, - крепкие руки обхватили меня, помогая принять вертикальное положение. Я не могла перестать плакать. Дура! Но почему у меня все через одно место? – Ты в каком отеле остановилась? – я с горем пополам могла выдавить название. – Пойдем, - незнакомец притянул меня к себе, только тут я поняла, насколько он высок, насколько больше меня, я утонула в его руках, он был теплым и казался таким надежным. – Давай, тихонько, - я попробовала сделать первый шаг, тут же зашипела от боли.
- Где моя сумка?
- Тебя чуть не изнасиловали, а ты о сумке думаешь!
- Там вся моя работа!
- Да здесь она, здесь, идем! – до отеля мы добирались достаточно медленно, в фойе к нам бросился метрдотель.
- Сеньорита Брендон, что случилось?
- Поскользнулась. Я такая неуклюжая! – желания общаться с официальными властями не было. Неизвестно, что из всего этого могло выйти.
- Вам бы к врачу, - не унимался работник отеля.
- Я о ней позабочусь, - ответил мой спаситель, а я поняла, что не знаю его имени.
Перед старым лифтом, каждый поражающим меня искусно выполненной ажурной ковкой, я осмелилась поблагодарить незнакомца.
- Снова спасибо. Простите, я даже не знаю вашего имени.
Он помедлил, будто взвешивал все за и против, готовясь дать мне ответ:
- Джаспер, меня зовут Джаспер.
- И все, просто Джаспер?
- А разве нужно что-то еще?
Спорить я не стала, он довел меня до двери, я намеревалась распрощаться с ним, но он забрал ключ из моих дрожащих рук:
- Не надейся от меня избавиться. Я обещал позаботиться о тебе! – сказано это было таким тоном, что спорить желания не возникало.
В номере он заботливо усадил меня на край кровати, отчего чувство неловкости охватило меня, пробиваясь сквозь боль и ужас от всего случившегося. Что было бы, если бы он не оказался рядом?
Джаспер по-хозяйски прошел в ванную, послышался звук льющейся воды, хлопнула дверца шкафчика. Он вернулся с аптечкой.
- Давай посмотрю, - в уединении моего скромного номера его голос казался неимоверно чувственным и интимным.
- Я сама, - но он, не слушая меня, присел передо мной на корточки, а спустя мгновение он уже снимал с меня босоножки. Затем его пальцы продвинулись выше, приподнимая подол моего легкого сарафана. Я чувствовала, что краснею. Опять.
- Ничего страшного, простая ссадина, - Джаспер достал из аптечки стерильные салфетки, пластырь и какое-то обеззараживающее средство в пузатой бутылке. – Будет больно, - он промокнул одну салфетку анестетиком, посмотрел мне в глаза, только теперь я заметила, что глаза у него холодного серо-зеленого оттенка. Джаспер, не отрывая от меня взгляда, положил свою ладонь на мое бедро, она была теплой и немного шероховатой, по телу прошла горячая дрожь удовольствия. А потом – резкая вспышка боли, заставившая меня дернуться, он крепко держал мою ногу, я шипела от боли, слезы снова катились по моим щекам.
- Шшшшш, - он приподнял салфетку, которая стала коричнево-красной от крови, в нос ударил резкий медицинский запах вперемешку с запахом крови. Я старалась глубоко дышать, он подул на мою рану. Поток воздуха от его дыхания немного остудил горящую огнем рану.
Он отбросил в сторону использованную салфетку, промокнул вторую, я приготовилась к новой пытке, но он осторожно вытер кровавые подтеки на колене, не прикасаясь к самому порезу, движения были плавными и… очень чувственными. Я поймала себя на неуместности подобных мыслей, но горячая волна желания от лицезрения этого мужчины перед собой не проходила, она усиливалась от каждого его прикосновения. Он намочил третью салфетку, снова посмотрел мне в глаза, я поняла, что он собирается сделать, сама подалась ближе к нему, он усилил свою хватку на моем бедре, продвигая руку чуть выше, потом осторожно приложил салфетку к ссадинам, я резко втянула в себя воздух, вцепившись руками в его плечи. От боли меня отвлекло ощущение его крепких мышц под моими ладонями. Снова волна жара.
Он отложил салфетку, осматривая мои ссадины.
- Ничего страшного, немного заживляющей мази, и через пару дней будешь танцевать, - он достал тюбик с мазью, я внимательно следила за движениями его длинных пальцев, которыми он очень нежно накладывал мазь на мое колено. Через минуту я ощутила охлаждающий эффект чудо-средства, он поднялся и пошел в ванную, я попыталась нервно одернуть подол сарафана, который едва прикрывал то, что должен был прикрывать.
Он вышел из ванной, вытирая руки о полотенце, я окинула взглядом его фигуру, невольно замечая его явное возбуждение, стало слишком уж неловко, и я опустила свой взгляд на пол, покрытый пестрым ковром.
Он подошел к кровати, встал передо мной на колени, я старалась не поднимать взгляда на его глаза, но тогда пришлось смотреть на его грудь, белая ткань рубашки свободно облегала торс, под тканью угадывались линии мышц, в горле пересохло, дышать стало труднее.
Он плавным движением провел рукой по моему бедру, возвращая ткань сарафана на прежнее место, оголяя тем самым мои ноги.
- Бинт или пластырь? – теперь в его голосе слышалась приятная хрипотца.
- Пластырь, - прошептала я в ответ.
Он уверенными движениями заклеил мое колено, но руки с моей ноги так и не убрал, вместо этого он провел ладонью по внешней стороне левого бедра, снова заставляя меня краснеть.
- Больно? - еще одно поглаживание, теперь уже по правой ноге.
- Нет, почти нет, - он улыбался одними уголками губ.
Опустился к моему колену и запечатлел горячий поцелуй на моей коже немного выше белой поверхности пластыря.
- А так? – он смотрел в мои глаза, будто ожидал моего ответа на абсолютно другой вопрос.
- Совсем нет, - я растерялась, путаясь в мыслях о том, что было бы невероятно волнующе ощутить эти губы на других участках моего тела, что я не знаю этого мужчину, что это несколько странно, желать женщину, пока смываешь кровь с ее колена…
Пока я размышляла, он развел в стороны мои ноги, притягивая меня ближе к краю постели, а сам потянулся ко мне, теперь его ладони были на моей талии. Еще мгновение, и я могла бы ощутить его губы на своих.
- Нет, - я уперлась ладонями в его грудь.
Он усилил нажим, снова потянулся ко мне, я попыталась оттолкнуть его, он лишь улыбнулся в ответ, лукаво, одними уголками губ. Опустил голову и поцеловал внутреннюю сторону моего бедра. Я задохнулась, понимая, что в обществе этого мужчины могу лишь шептать, краснеть и задыхаться.
Он поднялся на ноги.
- Сколько ты пробудешь на острове?
- Еще две недели.
- Теряешь время, - с этими словами он направился к двери. Уже держась за ручку, он обернулся: - Выпей обезболивающее, и не забывай менять повязку.
Он вышел, дверь захлопнулась, щелкнул механизм замка.
Я без сил откинулась на постель, ощущая всем телом наэлектризованное возбуждение, повисшее в воздухе номера.
Прошла к окну, открыла деревянные створки жалюзи, впуская в комнату прохладную, пропитанную влагой гаванскую ночь.
Убрала аптечку и мусор, оставшийся после оказания первой помощи.
Выпила две таблетки обезболивающего и спустя несколько минут провалилась в черную пучину сна без сновидений. На следующий день проснулась с головной болью. Было далеко за полдень, пообедала в небольшом кафе, расположенном напротив отеля. Вернулась в номер, посмотрела на сумку с ноутбуком, оставленную в кресле, но к работе так и не приступила. Поменяла повязку и снова улеглась спать.
На следующий день на небосклоне насмешливо и нагло вопреки сезону дождей светило яркое солнце.