24. Эдвард Каллен. Бегство
(хронология – сентябрь)

Как ни хотелось мне выжать из этого тщедушного фургона пару-тройку десятков лишних миль в час, но я строго следовал знакам, не позволяя себе превышать скорость: излишнее внимание к моему раздолбанному фургону могло стоить жизни любопытному полицейскому. В фургоне я вез самого опасного хищника на планете, загороженного от случайного взгляда пустой тарой.
Солнце палило почти по-летнему, и я то и дело пониже надвигал на глаза козырек своей бейсболки, защищаясь от прямых солнечных лучей. Руки спасали длинные рукава рубашки и тонкие кожаные перчатки. Я, вероятно, выглядел весьма забавно для встречных водителей… Но они удивлялись всего несколько секунд. Пускай. Лишь бы патрули не останавливали.
Конечно, я не сомневался, что Аро найдет нас, как только посчитает необходимым. Для Деметрия, ищейки Вольтури, нет ни границ, ни расстояний. Поэтому, было не важно, как далеко мы сможем уйти. Гораздо важнее было укрыться в каком-нибудь малонаселенном месте, чтобы уберечь Антонио от соблазна попробовать человеческую кровь. Я выбрал север Шотландии. По крайней мере, туда мы успеем добраться в течение трех дней.
Я услышал за спиной, внутри фургона, сдавленный стон и скрежет прочных ногтей по металлу.
- Тише, Антонио, - прошипел я. Я знал, что он меня отлично слышал.
- Не могу!!! Горло горит!!! – взревел за спиной раздираемый жаждой музыкант.
- Терпи! Ты должен обуздать это! Ты должен быть сильнее этого!
- Не могу!!! – скрежет повторился.
- Прекрати портить фургон! Без него мы не сможем двигаться днем. А ночь нужна тебе для охоты. Терпи!
В фургоне снова раздался сдавленный стон.
- Ну, думай о том, что это – цена твоего бессмертия, - попытался я отвлечь его. – Кстати, Антонио! Зачем это было тебе нужно?
Антонио не отвечал. Он не знал что ответить. В его голове проносились мысли о том, как он мечтал посвятить всего себя музыке. О прекрасной женщине, обещавшей ему жизнь, полную величия и славы. О странных людях в масках, которые были заворожены его игрой, и он никогда еще не играл так хорошо, тогда… О том, что стоило бы насторожиться, когда в то утро я вошел в зал – грязный и оборванный, и открыто хамил Аро, рассыпая вокруг себя радужные искры. И о том, как я яростно сопротивлялся его обращению… А стоило хотя бы тогда задуматься – почему!
- Зачем они это сделали со мной? – выдохнул Антонио в фургоне.
Я медлил с ответом. С одной стороны, мне не хотелось его жалеть. Больше того, мне хотелось припечатать его всей правдой о том, что он продал свою бессмертную душу в вечное рабство Аро, и до последнего дня своей вечности будет теперь его ручным гением, его придворным музыкантом…
С ругой стороны, ничего исправить уже нельзя, и мне ни к чему неуправляемый новорожденный вампир в центре Европы.
Антонио был слишком юн, психика его была слишком неустойчива, и первые дни после обращения он был опасен не только для смертных. Сделав меня наставником Антонио, Аро заставил меня балансировать на тонкой грани между моими принципами и соблюдением закона, поскольку одержимый жаждой новообращенный вампир в любой момент мог разоблачить наше существование. А это была уже моя ответственность. И у меня нет права быть неосторожным.
- Ты был неизлечимо болен, - выдавил я.
За неимением других версий будем считать эту – правдой.
- Я? – удивился Антонио. – Чем?
-Лейкемия, - ответил я без подробностей.
Антонио замолчал надолго. Спустя некоторое время он снова спросил:
- Теперь так будет всегда? – сказал он вслух, а про себя думал гораздо конкретнее: «Эта невыносимая жажда, необходимость скрываться…»
- Нет. Только первый год. Потом ты научишься это контролировать.
Антонио снова надолго замолчал. «Целый год эта пытка!»
- Я буду убивать? – наконец спросил он.
- Это зависит только от тебя. Не захочешь – не будешь.
- А ты? Ты убивал?
- Да. И это то, о чем я очень жалею.
Прошло еще несколько часов в молчании, изредка прерываемом сдавленными стонами Антонио: он постепенно осознавал необратимость того, что с ним произошло.
- Антонио? – позвал я.
- Что?
- Что это была за мелодия там, в башне?
- А? Так. Одна из вариаций…
- Ты мог бы закончить ее, пока ничем другим ты заняться не можешь.
- Без фортепиано, без нот? – растерялся Антонио.
- Без фортепиано. Без нот. Все в твоей голове. Нет тоньше слуха, нет точнее памяти, чем те, что у тебя в голове.
Антонио принялся думать музыкальными темами. Порою я увлекался и спорил с ним, напевая свои вариации. Антонио сердился, отвергал все, что я предлагал, ругался и называл меня бездарностью. Я только ухмылялся: я нашел способ контролировать его жажду.

Мы могли бы обойтись и без крыши над головой. Но, во-первых, превращать Антонио в дикаря в мои планы не входило, а во-вторых, и это было самое главное, для продолжения занятий музыкой ему требовался инструмент. А инструменту нужны были условия. Поэтому я снял полуразрушенный старинный шотландский дом, который при известной доле фантазии вполне мог бы притвориться полуразрушенным замком. В доме нашлись несколько достаточно сухих и просторных помещений и надежный подвал. Остальные удобства для нас значения не имели. Для того, чтобы избежать опасных соблазнов, Антонио почти добровольно днем позволял запереть себя в подвале.
В течение недели мне удалось обзавестись интернетом, неслыханной роскошью для здешних мест, а уже с его помощью раздобыть для Антонио старенькое, но весьма приличное пианино.
Наш дом стоял на значительном удалении от деревушки, в которую я иногда наведывался, чтобы избежать излишнего любопытства со стороны местных жителей.
В местной лавочке все время топились люди. Одни приходили, приветливо здороваясь с хозяйкой, стоящей за прилавком, другие, поболтав с ней немного и расплатившись, покидали лавочку. Я некоторое время наблюдал издалека, какие именно покупки делают местные жители. В конце концов, я вошел внутрь и взял корзинку. Я складывал в нее то, что видел в пакетах людей, выходящих из лавки, и то, что, по моему мнению, не должно было быстро протухнуть: крупу, джем, сухое молоко, печенье, банку рыбных консервов и упаковку карамелек. Со всем этим богатством я подошел к кассе.
- Доброе утро, мадам, - поздоровался я по-английски, не пытаясь скрыть свой американский акцент, – мы с братом поселились здесь, неподалеку.
- Американцы? – улыбнулась хозяйка лет пятидесяти.
- Да, мадам. Брат очень болен. Сейчас у него сезонное обострение, – я решил предвосхитить ее вопросы.
- О-о-о? – протянула она вслух, а про себя подумала: «Надеюсь, они не заразные!»
- Но у нас в деревне даже врача нет… - удивилась хозяйка лавочки.
- Не думаю, что врачи могут сейчас помочь моему брату, но здешний климат, говорят, творит чудеса, - я был сама любезность.
- Чем же болен твой брат?
- Шизофрения, - неохотно ответил я, в надежде, что этого будет достаточно, чтобы местные жители не подходили к нам слишком близко.
Я расплатился за продукты, и хозяйка сложила мне их в бумажный пакет.
- Спасибо, мадам, - я улыбнулся самой невинной улыбкой, на какую только был способен.
- Можно просто Эмма, - пробормотала хозяйка, и пульс ее участился. Кажется, я немного перестарался с учтивостью.

Примерно раз в неделю я обязательно заходил в деревню, и покупал что-нибудь из продуктов или необходимых в хозяйстве вещей, постепенно с удовлетворением убеждаясь, что в деревне за нами прочно закрепилась репутация «один чокнутый, другой совсем буйный». Тем не менее, мне удалось внушить симпатию местным жителям. И нас никто не беспокоил, а значит, не подвергал Антонио ненужным соблазнам.
Охотились мы по ночам. К сожалению, местная фауна разнообразием не отличалась, и довольствоваться приходилось оленями. Зато их было достаточно для двух вампиров. Хоть мне и не требовалось такого количества крови, как новообращенному Антонио, но я по-прежнему сопровождал его на каждой охоте, не позволяя слишком близко подходить к человеческому жилью и туристическим тропам.
Днем Антонио почти все время проводил за пианино, только музыка позволяла ему на время забывать о жажде. Мои руки почти физически тосковали по клавишам, но Антонио нуждался в инструменте гораздо больше, чем я, и я уступал.
Зато теперь я почти ежедневно мог общаться со своей семьей.
На ноутбуке замигал значок входящего звонка, и на экране появилась сияющее лицо Элис. Картинка была отвратительная: изображение запаздывало, временам совсем замирало, но чистый веселый голос Элис звучал так, как будто она сидела напротив меня.
- Привет, Эдвард! Буонджорно, Антонио!
Антонио поднял голову от клавиш и радостно помахал в монитор Элис. Он успел почти влюбиться в мою сестру, что совсем не нравилось Джасперу.
- Буонджорно, сеньорина Элис!
Элис рассмеялась:
- Антонио, у нас еще даже не утро!
Антонио смутился:
- Буоносэра, сеньорина Элис… - и заиграл, низко-низко склонившись над клавишами.
- Что ты играешь, Антонио? – продолжала Элис.
Если бы Антонио мог краснеть, он бы сейчас был похож на помидор:
- Мы готовим концертную программу. Эдвард обещал мне к рождеству гастроли.
- О, это здорово! – кажется, Элис была искренне рада. – Ты позволишь мне приехать?
- Конечно, сеньорита Элис! Вот только глаза! Куда я с такими глазами!
- Не расстраивайся, скоро они станут янтарными, - утешила Элис.
- Боюсь, что к рождеству не успеют… - усомнился Антонио.
- Подумаешь! Наденешь линзы!
Лицо Антонио просияло, он принялся играть с большим воодушевлением.
- Что случилось, Эдвард? – Элис заметила досаду на моем лице.
- Ничего. Тебе показалось, Элис. Видеосигнал плохой, - попытался отговориться я. Но Элис не проведешь.
- Ты злишься. Злишься, потому что тебе не удалось остаться в стороне от всего этого?
- Нет, Элис. Я злюсь, потому, что стал участником того, что не должно было произойти! Я никогда не прощу себе того, что сделал!
- Это случилось бы все равно, даже без твоего участия! – возразила Элис.
- Ты не понимаешь, Элис! То, что я сделал – чудовищно! Страшно представить, что я готов был сделать это с Беллой. Понимаешь, порой я действительно готов был на это согласиться! Иногда мне казалось, что все станет проще, если мы с Беллой будем равны друг другу. В такие секунды я готов был ей уступить и обречь ее на вечную тьму…
- Эдвард! Перестань! Этого не случилось, и никогда не случится! Глупо сожалеть о том, чего никогда не будет!
- Ты что-нибудь знаешь о ней? Нет. Не говори. У меня будет меньше соблазнов, если я не буду знать. Расскажи, чем вы сейчас заняты?
- Джаспер с Эмметом готовят площадку для бейсбола, возможно, сегодня получится поиграть. Розали с Бри мастерят украшения. Оказалось, что Бри очень неплохо рисует, и теперь у них с Розали общее увлечение. Если так пойдет и дальше, они подготовят целую коллекцию! Бри такая умница, мы все полюбили ее. Она стала нам настоящей сестрой. И… она ждет тебя.
- Еще один несчастный ребенок! Еще немного, и можно будет открывать ясли! – невесело пошутил я. - Я сделаю все, чтобы жизнь Бри не была похожа на ад. А она будет мне живым напоминанием того, что я один раз в своей жизни принял верное решение. Трудное верное решение.
Элис покачала головой с неудовольствием:
- Она достойна большего, Эдвард…
- Чем занимается Карлайл? – спросил я, чтобы сменить тему.
Элис начала подробно рассказывать о Карлайле, но вдруг замолчала на полуслове. Неверная картинка показала, как в комнату Элис вихрем ворвалась Бри, но увидев мое лицо на мониторе, смутилась, и попятилась из комнаты.
- Привет Бри! – улыбнулся я ей.
Бри смутилась, опустила глаза и исчезла с экрана. Ребенок, совсем ребенок.
- Элис, вы уже решили, где мы поселимся, когда… Когда я закончу с делами?
- Нет еще. А у тебя есть пожелания? – оживилась Элис.
- Мне кажется, что нам с Бри нужно закончить школу. Но всем остальным совсем не обязательно проходить через это еще раз.
Элис просияла:
- Хорошо! Мы подумаем об этом!

25. Леа Клируотер. Сиамские близнецы
(хронология – сентябрь)

Ночь. Теперь это было мое любимое время суток. Никаких ограничений, никаких запретов. Ночь была полна мыслей. Мыслей, которые днем Сэм держал под контролем. На его невозмутимом лице днем не было ни одной эмоции. И у меня не было ни одного шанса днем.
Но ночь меняла все.
Ночью нас было двое.
Теперь, когда нас осталось так мало, стая почти не собиралась полным составом. Джейкоб, например, почти всегда дежурил один. Возможно, потому, что был самым опытным из нас. Разумеется после Сэма. Мое дежурство почти всегда совпадало с дежурством Сэма. Мать поджимала губы, каждый раз, когда я уходила в ночь. Эмили каждое утро отводила взгляд, когда я на заре возвращалась домой. «Должен же кто-то учить меня!» - говорила я матери, небрежно откидывая челку с глаз. К сожалению, она понимала больше, чем было нужно.
Ночь. Это мое время!
Сегодня Сэм взял меня на Большой круг. Это были земли Калленов. Квиллетская стая патрулировала их только во время отсутствия хозяев. Но никто из Калленов не появлялся в наших краях уже полгода. Опасности не было. Весь мир этой ночью принадлежал только нам двоим.
В этом было столько восторга: быть как единое существо с тем, кто был мне дороже жизни. Один на двоих стук сердца, один на двоих ритм дыхания. Сэм бросал свое могучее тело вперед мощными рывками. Мои прыжки были мягче, мне было легко держать его ритм. Мое новое волчье тело подчинялось мне беспрекословно: оно не уставало, ему не было холодно, оно быстро восстанавливалось. Оно нравилось мне, мое новое тело. Оно давало мне все, что мне было необходимо. Даже то, с чем я уже мысленно простилась.
Возможно, в этом и был замысел судьбы: я должна была стать волчицей, чтобы снова обрести того, кого потеряла, когда была человеком?
- Сэм, - позвала я. – Ты мог бы получить то, чего никогда не сможет дать тебе Эмили.
- Леа, ты отвлекаешься. Граница проходит левее. Будь внимательна!
Ну, конечно же, граница проходила левее! Это я резко приняла вправо, чтобы сократить расстояние между нами.
- К черту границу, Сэм! Никуда не денется твоя граница! - я выскочила прямо ему наперерез. – Возможно, это и есть моя судьба, моя миссия: я стала волчицей, чтобы быть твоей ночной парой.
- Опять старая песня, Леа! Мы становимся волками для того, чтобы защищать свою землю, свой род!
- Ха! А я, по-твоему, что сейчас делаю? Я защищаю свой род! Его право быть! Возможно, с волчатами мне повезет больше, чем с человеческими детенышами? – я подошла к нему вплотную.
- Не вынуждай меня, Леа?
- Не вынуждать что? – дразнила я его, упав перед ним на спину и демонстрируя светлый мех на моем животе.
- ВСТАНЬ, ЛЕА! – голос Альфы поднял меня на лапы.
- Да, мой господин, - съязвила я поднимаясь. Голосу Альфы невозможно не подчиниться.
- БОЛЬШОЙ КРУГ НА СЕВЕР! – скомандовал Сэм голосом Альфы, а сам по большой дуге начал уходить на юг.
Я бежала по большому кругу на север, пока Сэм держал в мыслях приказ. Но как только приказ ослаб, я вырвалась из-под его контроля. Я намеренно ярко воскрешала в своей памяти самые чудесные мгновения из нашего прошлого. Я пропускала их через все свое существо, заставляя сбиваться с ритма сердце. И Сэм на другом конце леса чувствовал то же, что чувствовала я. В этом и была ирония нашего положения: как бы далеко друг от друга мы не были – мы были едины, как сиамские близнецы. И яд одного отравлял кровь другому.
- Леа, ты ведешь нечестную игру, - устало подумал Сэм.
- Совсем наоборот: я предельно честна с тобой. Посмотри же и ты правде в глаза.
- Что-то подсказывает мне, что настоящая правда не обрадует тебя, – Сэм почти зарычал. И тут же меня накрыло такой волной обожания, что пульс мой превратился в тонкую нить, грозящую оборваться в любую секунду. Сила моей любви была такова, что я на секунду потеряла все земные ориентиры: не было ни земли, ни неба. Была только эта неистовая сила любви, которая держала меня в пространстве. И эта любовь была мой единственный путь. И не было в мире ничего другого, кроме этой любви. Я любила … Эмили. Я любила ее любовью Сэма. А меня, Леа Клируотер, не существовало совсем. Сердце мое отказывалось биться, эта ноша была слишком тяжела для него. Я собрала остатки сознания, возвращая себе человеческий облик – только так я могла спастись.
По инерции я пролетела еще несколько метров, налетая на деревья и спотыкаясь о валуны своим человеческим телом. Я не чувствовала боли от ударов, потому что та боль, что разрывала меня изнутри, не шла ни в какое сравнение с болью физической. Ссадины и переломы на моем теле заживут еще до наступления рассвета. Боль в моем сердце не имеет конца. Где взять силы, чтобы вытерпеть ее? Ночную тишину разорвал мой человеческий крик. Я ничком упала на землю. Все чего я хотела сейчас – умереть. Умереть от отчаяния и унижения.
Сколько прошло времени – я не знала. Казалось, что время остановилось для меня. Вдруг рядом раздались легкие шаги. Кто-то опустился на землю рядом со мной. Мне было все равно. Что могло случиться хуже того, что уже случилось?
- Мы не можем изменить этого, Леа, – голос Сэма был спокойным и ровным.- Мы боремся не друг с другом, – мы боремся с судьбой, и это выматывает нас обоих. Рано или поздно, но нам придется научиться справляться с этим.
Я, не глядя на него, поднялась с земли и откинула назад челку. Мы так и сидели вдвоем до рассвета. Не врозь, и не вместе. Ошибка природы. Сиамские близнецы.
С неба сыпалась белая ледяная крупа: в горах шел первый в этом году снег.

________________________
Высказать свое мнение о прочитанном можно ЗДЕСЬ