Он понятия не имел, сколько прошло времени, как долго и где его гребаное тело провалялось на сыром и мокром не ясно от чего асфальте. До подсознания уже битый час доносился какой-то шум, но прийти в себя не было ни сил, ни малейшего желания, поэтому он так и продолжал лежать неподвижно. Уловив отвратительный смрад где-то рядом, от которого начало разъедать ноздри, мужчина попытался открыть глаза, но лишь громкий мучительный стон отразился от стен закоулка. Чувство, словно этой ночью Мэйхелду не раз пытались проломить черепушку, а удалось лишь настучать по голове. Под левым глазом чувствовалась внушительных размеров гематома, после которой его вряд ли смогут опознать; разбитая губа, запекшаяся кровь на подбородке и лице, на удивление не вывихнутая челюсть и стертые до мяса костяшки пальцев правой руки, будто он не прекращая, избивал первого попавшегося встречного. Опираясь о кирпичную стену, мужчина поднялся на ноги. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови и, сплюнув в сторону, он хромая, пытался разобрать дорогу, полагаясь на зрение не затекшего глаза.

В номере все было по-прежнему: обшарпанные и отвратительные обои цвета дерьма, медленно осыпающаяся с потолка штукатурка, торчащий из стены синий провод, к концу которого прикреплена лампочка, скрипящие деревянные доски покрытые лаком миллион лет назад, убогая ванная комната с зеркалом, которое никогда не протирали, ванная с ржавым краном и мусорное ведро с кучей использованных презервативов. Стерев рукой пыль, Мэйхелд посмотрел на свое отражение и подставил искалеченную руку под воду, чтобы смыть грязь с засохших ран. В аптечке, которая всегда стояла на почти развалившемся деревянном столе, на дне бутылки осталось немного спирта. Присев на всегда мятую постель, он, не заботясь о чистоте, вылил содержимое бутылки на костяшки пальцев правой руки и немного поморщился от жжения и головной боли, не проходившей ни на секунду. Израсходовав бинт, он перемотал руку и выдвинул ящик в поисках сигарет. На балконе, где было страшно опираться на железное подобие перил, Мэйхелд закурил и оперся о бетонную стену рядом с дверью, которую еще не успели уничтожить термиты. Фильтр коснулся губ и, сделав глубокую затяжку, дым привычно проник в легкие, заполняя их. Выдохнув, в воздухе серый дым растворился так же быстро, как и появился. Через несколько больших затяжек окурок полетел в противоположную кирпичную стену без окон, внизу которой кто-то рылся в мусорных контейнерах. Войдя обратно в комнату, взгляд мужчины зацепился за стоявшую в углу, давно позабытую и покрытую пылью гитару. Нерешительно, словно боялся нарушить ее покой, он приблизился к ней и бережно взял за гриф. Провести по струнам у него не хватило духу, поэтому он продолжал стоять и смотреть на гитару и потертую гравировку на ее корпусе затуманенным взглядом, окунувшись в воспоминания прошлого.

Тряхнув головой, Мэйхелд с отвращением посмотрел на то, что держал, крепко сжав рукой, и швырнул в противоположный угол. Послышался звук треснувшего дерева и лязг оторвавшейся струны. Проведя вспотевшей ладонью по колючей щетине, мужчина сел за стол и, придвинув ближе пепельницу, вновь закурил, оперевшись на локоть. По его подсчетам через две минуты должна была войти уборщица, потому что о горничных в этом мотеле и не слыхали. Пожилая женщина вошла неслышно, сгребла в кучу мятые простыни и скрылась за дверью. Мэйхелд пытался вспомнить произошедшие события этой ночи, но тщетно. Все обрывалось на том, как очередная девица, имени которой он не помнил, а то и не знал, покинула его постель, как только он кончил и повалился на спину.

Просидев за столом несколько часов, мужчина прижимал к опухшему глазу пакет со льдом, который удалось наскрести из морозильной камеры пустого холодильника, и опустошал бутылку виски, стоявшую ранее в прикроватной тумбочке. В дверь постучали.
- Войдите, - покосившись в сторону, бросил мужчина.
- Мистер Мэйхелд, ваше белье, - произнесла уборщица, положив его на постель. В этом месте заправлять постель приходилось самим постояльцам, поэтому кивнув в знак благодарности, он вернулся к прежнему занятию. Он словно пьяница с несколькими годами стажа, просиживал брюки в номере мотеля, напивался до потери сознания и отключался, не доползая до кровати.

Кружка, на дне которой остался недопитый кофе, одиноко стояла на столе, разбросанные вещи Мэйхелда в беспорядке валялись на полу и свисали с кровати, подгоревшая яичница покоилась на сковородке, а мужчина в ванной разглядывал себя в зеркальном отражении. Ссадины исчезли, гематома превратилась в пожелтевшее и еле заметное пятно под глазом, а костяшки пальцев больше не беспокоили в отличие от головной боли, с которой он уже свыкся и порой даже не замечал. Проведя ладонью по колючей щетине, он завернул кран и прошел на кухню. Вынув из пачки сигарету, мужчина чиркнул спичкой и, затянувшись, решил все-таки съесть приготовленный завтрак. В желудке уже несколько дней кроме виски и бургеров ничего не было, поэтому аппетит он не слишком утолил.

- Повтори, - обратился он к бармену, поставив опустевший стакан на деревянную поверхность покрытую слоем лака. Облокотившись, Мэйхелд ленивым взглядом окинул помещение, в которое впервые забрел уже очень давно. Словно прошли годы, а его однообразная жизнь все продолжается, только вот удача его никак не настигнет или он ищет ее не в тех заведениях. Впрочем, мужчина и не надеялся когда-то вновь увидеться с ней, ведь удача сопутствовала ему слишком долго, теперь видимо пришло время платить по счетам. Око за око, как говориться.

Перед ним вновь возник стакан, на дне которого плескалась желтоватая жидкость и несколько кубиков льда. Коснувшись губами стеклянной поверхности, Мэйхелд на секунду замер, словно о чем-то вспомнил, затем сделал небольшой глоток, наслаждаясь вкусом, будто это был не один из крепчайших напитков, а всего лишь апельсиновый сок.
- Я вам не помешаю? – как бы невзначай поинтересовалась девушка, подошедшая к бару.
Оторвав свой взгляд от созерцания полки со спиртным, он окинул брюнетку оценивающим взглядом, затем повел плечами и безразлично произнес:
- Без разницы.
Если бы Мэйхелд вел список, то он бы давно перевалил за сотню девушек, которые как бы ненароком оказываются в этом баре и лишь одни из немногих, потом оказывались в его постели.
- Не предложите даме выпить? – спросила она, нарушив молчание, которое мужчине было лучшей мелодией на свете.
«Даме», - подумал он, усмехнувшись про себя.
- Нет, - безразлично ответил он.
- Очень грубо с вашей стороны, - обиделась девушка, но уходить не спешила. – Меня между прочим Лианной зовут, - произнесла она после нескольких минут молчания, глядя на мужчину, которому откровенно было плевать на нее.
- Рад за тебя, - бросил Мэйхелд, неотрывно глядя на свой стакан.
Этот предмет казался ему поважнее и поинтересней беседы с особой, которая черт знает чего хотела, хотя мужчина догадывался, чего именно. Девушка молчала, но через несколько минут все же произнесла:
- Я в уборную, - явно намекая на то, чтобы Мэйхелд позже к ней присоединился, она медленно встала и ушла.

Скривив губы в усмешке, он сделал небольшой глоток, но с места не сдвинулся. Плевал он на очередную шлюху, вешающуюся ему на шею. У него таких тысячи, но лишь немногие узнавали в нем погасшую звезду, которая в прошлом зажигала тысячи сердец. К тому же настроение было ни к черту, что совсем не удивительно, но если уже и перепихон без обязательств поднадоел, то происходило явно что-то странное, что-то неподвластное описанию. Жизнь Мэйхелда сейчас была подобна существованию, которого он и не чувствовал. Он давно не жил, а пустоту внутри каждый день заглушал очередной, непомерной дозой спиртного и мимолетным сексом, но и этого было недостаточно, чтобы отведать давно забытый привкус жизни. Этот мужчина слишком долго не испытывал никаких чувств и порой даже чувствовал потребность в этом. Нужду, которая заставила бы его ощутить хоть какие-то эмоции, но с очередным глотком виски все эти мысли улетучивались, предоставляя очередное пустое и бессмысленное существование, которое его как бы устраивало.

Уже прошло несколько часов, а может всего лишь минут, Мэйхелд все так же пил неизвестно какой по счету виски со льдом, ведя бессмысленную беседу с барменом, когда входная дверь за долгое время внезапно скрипнула, оповещая о приходе нового посетителя. Мужчиной вдруг одолел внезапный порыв и он обернулся, дабы взглянуть на пришедшего и застыл. Это была юная девушка с белокурыми волосами, очень напоминавшая ангела. Только вот она не лучилась светом, словно он погас по какой-то неведомой причине. Ему даже стало любопытно, что она делает в этом богом забытом месте. Ее взгляд не выражал почти никаких эмоций, кроме еле заметного замешательства, будто она и сама не знает, что здесь забыла, но белокурая девчонка все же оказалась здесь, в этом месте. И как бы глупо это не звучало: на мужчину смотрел разбитый ангел, который расправив плечи, подошел и присел возле него.
- Пиво. Хотя нет, постойте, красного вина. К черту – водку с апельсиновым соком. Без сока, - произнесла девушка и устремила свой взгляд вдаль, не замечая ничего вокруг.

Мэйхелд опустошил свой стакан и кивнул бармену, чтобы тот налил еще. Вытащив из куртки мятую пачку сигарет, он прикурил и сделал затяжку. Почему-то именно в этот момент никотин показался ему спасением неясно от чего. Все это время он бесстыдно наблюдал за сидевшей рядом девушкой, которая не ясно по какой причине так привлекала его внимание. Она никак не отреагировала на то, что бармен поставил возле нее стопку водки. Скорее всего, русской.
- Ваш заказ, - произнес Мэйхелд, привлекая внимание девушки.
- Спасибо, - как-то отстраненно произнесла она, поглядев на прозрачную жидкость в стопке.

Затушив окурок в грязной пепельнице, мужчина заинтересованным взглядом продолжал следить за девушкой. Ее тонкие пальцы коснулись стекла, и она быстрым движением руки опрокинула стопку со спиртным в рот. Мэйхелд непроизвольно засмеялся, увидев, как девушка поморщилась, и на ее глазах выступили слезы.
- Не умеешь ты пить, - покачал он головой и жестом попросил бармена налить девушке сока.
- У каждого свои недостатки, - сделав несколько глотков, хмыкнула она.
- И какие же у тебя? – спросил Мэйхелд.
- У вас лед растаял в виски, - подметила Эмма, пропуская этот вопрос мимо ушей.
- Ты слишком юна, чтобы посещать подобные заведения, - почему-то произнес он.
- Возраст – всего лишь цифры, а мы не ведем счет, чтобы зацикливаться на этом.
Нахмурившись, Мэйхелд поглядел на содержимое своего стакана и осушил его.
- Еще, - обратилась она к бармену.
- Притормози, - произнес мужчина, вновь доставая из пачки сигарету.

Затянувшись, он поднял голову и выпустил дым в потолок, из которого казалось вот-вот посыпется штукатурка. Девушка не ответила, лишь упрямо промолчала. Или же она и вовсе не слышала его реплики, устремив свой взгляд неизвестно куда, скорее всего, прочь из этого места, в которое ее неясно каким образом затащила судьба. Впрочем, какая к черту судьба, но суть от этого не менялась. Сделав очередную затяжку, Мэйхелд задержал дыхание немного дольше обычного, наслаждаясь чувством, когда легкие заполняются дымом. Девушка, сидевшая рядом, отворачивала голову, чтобы не вдыхать никотин, который был для нее явно непривычен и отвратителен. Эмма нервно передернула своими хрупкими плечами и потянулась к поставленной барменом стопке. Эта упрямая, белокурая девчонка вновь решила не запивать и мужчина, было, приготовился к тому, что ее лицо опять исказится в отвращении, но его ожидания рухнули подобно сотни доминошек.

Прошло не больше пяти минут, когда Мэйхелд затушил очередную сигарету. Заметив, что он так и не притронулся к своему виски, мужчина взял стакан и повернулся к девушке, которая вливала в себя не ясно какую по счету стопку.
- Вижу тебе совсем худо, раз надираешься впервые в жизни, - нарушил тишину Мэйхелд, тем самым испугав девушку, которая мало не выпустила из руки стопку.
- Какое вам вообще дело? – Впервые в жизни яростно прошипела Эмма, повернувшись к нему.
- Никакого. – Безразлично повел он плечами и принялся бесстыже рассматривать девушку. Ее длинные, слегка вьющиеся белокурые локоны струились по плечам, касаясь мягкой кожи шеи и ниспадая по спине. Глаза слегка прикрыты, взор опущен вниз, чтобы не видеть и не чувствовать на себе испытывающего взгляда мужчины. Щеки слегка раскраснелись, а дыхание участилось, что было заметно по быстро вздымающейся груди.
- Прекратите меня рассматривать, словно какую-то вещь, - вздохнула она, подняв на Мэйхелда свой измученный взгляд.

Именно в этот самый момент его вечное равнодушие куда-то исчезло, испарилось. В ее глазах было что-то эдакое, о чем не расскажешь, пропустив стаканчик в баре. И о чем не спросишь, не зная, захочешь ли потом услышать ответ. В них читалась невысказанная боль. Простая, человеческая горечь, которая так и сочилась сквозь девушку, силясь, рассеяться подобно дыму. Мэйхелд даже не хотел знать, что же такого произошло с этим белокурым ангелом, раз теперь она сидит в этом сраном баре и напивается до потери сознания, пытаясь забыться.

- Выпьете со мной? – поинтересовалась Эмма, и нежный голос коснулся слуха мужчины.
- Невзирая на то, что пить с незнакомками само по себе неплохо, все же назови свое имя, - скривив губы в довольной усмешке, произнес он.
- Эмма.
- Что ж, Эмма, перед тобой – Кристофер Мэйхелд собственной персоной, - сказал он своим охрипшим голосом.
- Где-то я уже слышала это имя, - задумалась она и попросила бармена повторить. – А впрочем, неважно.
- То-то же и оно, больше ни черта не имеет значения в этом мире, - мужчина который раз потянулся за сигаретами. Сунув руку в карман куртки, он вытащил пачку и положил на барную стойку.
- Мы сами больше ничего не стоим, - пессимистично бросила Эмма и взяла в руку стопку.
- За гребанных неудачников, которых жизнь послала ко всем чертям! – Громко, чтобы слышал весь зал, произнес Мэйхелд, подняв вверх свой стакан, мало не расплескав его содержимое. Чокнувшись, они опрокинули в рот спиртное, которое обжигало подобно огню.

Алкоголь проникал все глубже, распаляя кровь и подталкивая к необдуманным поступкам, а последние частицы разума покидали, затмевая его и предоставляя самим себе. Больше не было смысла переживать по какому-либо поводу, пытаться что-то понять или же размышлять о событиях, произошедших в прошлом. Мэйхелд вновь забудется, пусть и таким способом, но это единственный вариант, который спасает его, казалось бы, уже целую вечность.

Они молчали, упиваясь тишиной, которая царила в баре, когда этот миг был нарушен, подошедшим и изрядно выпившим мужчиной. Было такое чувство, словно невзначай задели хрустальную вазу, которая упала и разбилась вдребезги, разлетевшись на тысячи осколков.
- Крошка, не желаешь прогуляться? – заплетающимся языком и еле удерживая равновесие, проговорил Джим, явно обращаясь к Эмме.
Не слишком высокого роста мужчина, крупного телосложения и приблизительно сорока лет, от которого настолько разило спиртным, что даже желание отвечать отпадало напрочь.
- Нет, - ответила Эмма и отвернулась, пытаясь сделать равнодушный вид, когда в то время внутри все сжалось от парализующего страха, который неизвестно по какой причине подступал все ближе и ближе со всех сторон.
- Что же так категорично? Ты многое теряешь, поверь мне, - все настаивал он, прижимаясь своим большим животом к телу сидящей девушки.
- Джим, проваливай отсюда, - вмешался Мэйхелд, не выдержав нахальства со стороны знакомого.

Несмотря на то, что он сам был еще тем фруктом, да и поступки его не шли ни в какое сравнение, но все же что-то заставило Мэйхелда вступиться за эту белокурую девчушку.

- Так у малышки еще и очередь нужно занимать, - сделал Джим такой вывод, цокнув языком.
- Ты плохо расслышал? Я сказал – убирайся! – Ярость вперемешку с количеством выпитого алкоголя – та еще смесь, которая в данный момент ничего хорошего не сулила. Мэйхелд с такой силой сжал стакан с плескавшимся на дне виски, что можно было представить, как прямо сейчас в его ладонь вонзаются крупные осколки стекла и мгновенно окрашиваются в алый цвет.

- Я ведь так надеялся, что ты промолчишь, - с торжествующим видом победителя мужчина повернулся к Мэйхелду, который успел приблизиться к нему вплотную. Полностью сосредоточив все свое внимание на бывшем музыканте, Джим, совсем позабыв о девушке, которая оцепенела от леденящего ужаса и осознания того, что сейчас произойдет, медленно приблизил свою физиономию к лицу своего противника и посмотрел в его затуманенные от ярости глаза.
- Но ты ведь и так знал, что этого не произойдет, - ухмыльнулся Мэйхелд, сжав руку в кулак так, что захрустели костяшки пальцев.
- Прошу, не надо, - вмешалась Эмма, вцепившись в рукав его кожаной куртки.
- Все будет хорошо, - с этими словами он пытался как-то успокаивающе поглядеть на белокурого ангела, в глазах которого ясно читалась тревога и на последних словах со всей силы и яростью, на какую только был способен, Мэйхелд заехал кулаком Джиму в челюсть, которая издала до боли отвратительный звук.

Эмма вскрикнула от ужаса и прижала ладонь к губам, наблюдая за всем происходящим. Было чувство, словно все это ей мерещится и сейчас она на самом деле продолжает лежать на кафеле в ванной комнате, потупив взгляд в одну лишь точку, которая находилась неизвестно где. Но все это происходило на самом деле и, белокурая девчонка ничего не могла с этим поделать.

Скрипнув зубами от боли, Мэйхелд попытался сосредоточить свой взгляд на противнике, который, по сути, должен был уже находиться на полу, но неведомо, каким образом Джим все еще держался на ногах. С губ по подбородку у него стекала кровь, но мужчина даже не обратил на это внимания и с вывихнутой челюстью и адской болью он набросился на Мэйхелда, который меньше всего ожидал такого поворота событий. Успев отскочить назад, чтобы не подставить Эмму под удар, он рухнул на стол, сломав его к чертовой матери. Спустя секунду, на него обрушилось крупное тело мужчины, который уже занес кулак для удара, но к удивлению бывшего музыканта был остановлен Эммой, которая своей хрупкой ручонкой обвила горло Джима, не давая ни единого шанса, сделать вдох или пошевелится. Ее глаза горели неистовым огнем, что несказанно удивило Мэйхелда и казалось, она даже не соображает, что творит. Лицо Джима багровело с каждой секундой и еще чуть-чуть и его бездыханное тело свалиться на пол, словно мешок с песком. Поднявшись на ноги, Мэйхелд в считанные секунды оказался возле Эммы.
- Отпусти его, - прошептал он ей на ухо, помогая разжать руку. Она непонимающе уставилась на него, а затем шарахнулась в сторону, словно увидела призрак.

Джим повалился на пол, тяжело дыша и прижимая ладонь к горлу. Вокруг столпились посетители и наблюдали за происходящим, не желая вмешиваться. Мэйхелд покачиваясь, подошел к барной стойке, волоча за собой Эмму, которая впилась ногтями в его руку так, словно это было единственным спасением неясно от чего и, не обращая внимания на то, что только что случилось, мужчина осушил стакан с недопитым виски. Последовав его примеру, Эмма опрокинула стопку с прозрачной жидкостью в рот и подняла на Мэйхелда свой испуганный взгляд.
- Уходим отсюда, - бросив на барную стойку несколько купюр, он поволок Эмму к выходу, на ходу обернувшись и бросив взгляд на полуживого Джима.

Белокурый ангел следовал за ним, лихорадочно соображая, что делает. Его горячая кожа обжигала ладонь, которая была ледяной, горло жгло от подступающей тошноты и чувства пожара от выпитого алкоголя, а сердце билось о ребра, словно птица в клетке, пытаясь выбраться наружу, к свободе.

Мужчина даже не обратил внимания, когда Эмма выпустила свою руку и осталась стоять позади, поглощенная мраком ночной улицы. Его медленные шаги отдаляли их друг от друга с каждой секундой, когда внезапно тишину нарушил ее тихий мелодичный голос где-то далеко, словно это происходило не сейчас, а когда-то давно, быть может, даже в прошлой жизни.
- Постой, - из ее горла вырвался отчаянный вздох. Эмма даже не думала, что Мэйхелд ее услышит, но резко развернувшись, он уставился в темноту удивленным взглядом.

Приняв необдуманное решение в тот момент, она отрезала единственный путь назад, к отступлению. Порой люди совершают такие поступки, после которых человек меняется, становиться совершенно другой личностью и Эмма только что сделала свой первый шаг. К нему навстречу.
____________________________________________________________________________

Это свершилось и спустя несколько тяжелых, для меня, месяцев продолжение-таки готово, поэтому, если вы прочли, прошу оставить свое мнение на форуме, и пусть это хвалебный отзыв или конструктивная критика - я все воспринимаю адекватно, ведь я только учусь.