Я выбросила из головы зеленоглазого и снова стала вслушиваться в мелодию, пытаясь заставить сердце, которое от мыслей о Артуре отбивало чечетку, битья в ритме вальса. Через несколько минут я успокоилась и снова попыталась расслабиться. В принципе получалось. По крайней мере, я теперь не делала серьезное лицо и не высовывала от усердия язык, стараясь эмоции держать внутри. Пыталась двигаться легко, словно порхать над полом, что без труда выходило у моей партнерши, но от пола я не отрывалась. Рожденные ползать летать не будут – вспомнилось мне, и я нахмурилась. Раньше я думала, что рожденный глухим, слышать не будет, но это оказалось не так. Так что теперь я была уверена, что и эту поговорку можно оспорить. Просто длительные занятия, немного упорства и желание. Теперь все для этого у меня есть. А именно слух и умение хоть как-то двигаться.
Через двадцать минут миниатюрная девушка перестала кружить и отпустила меня. Она кивнула головой и пошла отключать музыку. Я осталась снова одна посреди огромного зала. Мне так хотелось продолжить танцевать, что я вытянула руки, словно обнимала невидимого партнера и продолжила танцевать. Без музыки, без хореографа, но с большим воображением и огромной фантазией.
Я проматывала в голове мелодию, вспоминала, как двигалась остроносая и снова мысленно извинялась за то, что наступала на ноги невидимому партнеру. Забавно танцевать самой с собой. С одной стороны это весело, а с другой похоже на сумасшествие.
Вдруг я услышала тихий смех со стороны двери. Боже мой, я идиот! Я тут же узнала, кому принадлежал этот смех. Не обращая внимания на то, что я притворяюсь глухой, остановилась и обернулась, сердито нахмурившись.
На стульчике, котором обычно сидела я, сидел Артур и тихо заливисто смеялся, наблюдая за моим спектаклем. Мне тоже хотелось улыбнуться, таким заразительным и мелодичным был этот смех, но мне хотелось расплакаться. Я опозорилась по полной программе. Неуклюже танцевала с воображаемым другом и кивала головой, извиняясь за то, что наступала на невидимые ноги.
Черт, предупреждать надо! А если бы я захотела поговорить со своим партнером? Зеленоглазый бы вообще тут помер от смеха!
Я развернулась к Артуру всем телом и сердито скрестила руки. А он сидел и весело смеялся от того, что я сердилась еще больше. Я впервые видела, чтобы он так беспечно хохотал. Обычно серьезный Артур радовал всех только своей небольшой улыбкой, а теперь он совсем растерял всю свою серьезность.
И чего его так веселило? Ну, танцую я как медведь, ну с воображаемым другом и воображаемой музыкой, что теперь умирать со смеху? Я же не смеюсь, когда он… Блин. У него и посмеяться не над чем. Скучный он какой-то, если у него в жизни не разу не происходило ляпов, над которыми все смеялись, а он краснел. Я заметила, что обычно он заставлял всех краснеть и смеялся над ляпами.
Мои брови сами поползли вниз. Я сделала самое сердитое лицо из имеющихся у меня в запасе выражений, и взглянула на Артура. Он заметил и остановился. Увидел, что мне было совершенно не смешно. Еще несколько раз хихикнул, потом, встав со стула, ушел за остроносой. Не попрощался, даже не взглянул. Как всегда.
Меня шокировало такое поведение. Значит, посидел, поржал, а потом встал и ушел. А он еще видел, как я с хореографом танцевала. Да, я не Амалия, которая занимается танцами уже два года. Я отходила всего два занятия. Но у меня все впереди. И когда ни будь, зеленоглазый будет так же, с восхищением смотреть на мой танец, как я на его. Обещаю!
Я сердито развернулась и побежала обуваться. Занятие можно считать оконченным.

В эти выходные мы должны пойти в поход. Меня не вдохновляла эта идея. После всего, что случилось, мне бы не хотелось появляться в том лесу, во избежание встречи со старухой. Хотя бы какое – то время стоит посидеть в тени. Если я столкнусь с ней, она может снова все забрать, взяв цену выше.
Поэтому я в эту же пятницу, вечером подошла к своей классной руководительнице, и сообщила, что не хочу идти в поход. Естественно та не соглашалась. Она сказала, что поход обязателен и что мы идем с одиннадцатым классом, с которым у нас общие танцы. Узнав, что мне придется ночевать с Артуром, я чуть ли не на коленях стала умолять упрямую женщину, чтобы та отпустила меня домой. Только зеленоглазого мне в этом лесу не хватало! Он опять будет на меня странно смотреть, от чего у меня будет сводить ноги, и сменятся над моей неуклюжестью. Рядом с ним я чувствовала себя, как пастушка рядом с королем.
Я долго умоляла классную руководительницу, но та лишь отрицательно качала головой и кидала на меня грозные взгляды поверх очков. Поняв, что учительницу не убедить, я написала, что не смогу находится в походе, по причине своей глухоты. Привила последние доказательства, цепляясь за глухоту, как утопающий за соломинку. Если что-то случится, как я буду звать на помощь? Или если заблудимся, как меня позовут? Это же не дело, чтобы глухие в поход ходили. А если что случиться, а в этом лесу со мной постоянно что-нибудь случается, виноваты будут они. Учителя, которые погнали меня в этот поход.
После таких веских аргументов, классная руководительница задумалась, и, выставив меня за дверь, сказала, что ей нужно минутку. В итоге я двадцать минут сидела под дверью и слушала, как она договаривалась с директором, а так же с преподавателями, которые ведут нас в поход. На то, чтобы я не пошла, все дали твердое согласие. Учителя сами боялись брать на себя ответственность за глухого человека. Вдруг что-то пойдет не так, а я не услышу? Они боялись, что я буду вести себя иначе. Глупые. Я такой же человек и, даже если бы не слышала, мало чем отличалась от других. Просто не отзывалась, когда меня звали, и не боялась страшилок.
Поэтому, пригласив меня обратно в кабинет, учительница нехотя сообщила, что я освобождаюсь от похода, а так же сказала, что в восемь утра у ворот будет автобус. Дела пошли как нельзя лучше. Правда, сначала я смутилась, что меня одну будет увозить целый автобус, но как оказалось, не одна я рвалась на эти выходные домой. Учеников набралось столько, что нас всех решили посадить и одним рейсом отправить домой. Так же сказала, чтобы я в воскресенье, в восемь утра, как штык стояла на той же остановке, чтобы отправиться обратно в школу.
Но домой я рвалась не из-за Артура. В принципе я и с ним могла переночевать, все равно же не в одной палатке. Просто весь день и вечер будем сидеть за одним костром. И хватит уже боятся его взглядов. А хотела домой, потому что все решила. Я решила, что не буду затягивать с признанием о том, что я вылечилась. И первой, кто обо всем узнает – будет моя мама.
Поэтому утром, в субботу, когда весь интернат с шумом собирался в поход, я собрала немного вещей, чтобы отправиться домой. На крыльце все стояли с сумками, как в день приезда. Только вместо обычных дорожных сумок, были палатки и пакеты с едой. В предвкушении похода, народ весело шумел, и некоторые дрались шампурами, как саблями. Некоторые мешки с картошкой были уже порваны и отдельные картошины летали над головами учеников. Учителя, которые должны вести все это безобразие на волю, пытались навести порядок, но их мало кто слушал. А если и слушал, то снова начинал кидаться картошкой, когда те отворачивались. В общем, веселье, поход, выходные.
Я вышла на крыльцо и встала вместе со всеми. Из толпы мне помахала Анастасия и снова нырнула в гущу событий. Кто-то, кажется Евгеша, нес ее сумку. Сегодня она была непривычно не накрашенной, а длинные волосы собрала в хвост. Из-за этого я ее не очень узнала. Сегодня все были одеты не как всегда. Спортивные штаны, ветровки и кроссовки. Никаких каблуков, юбок и минимум макияжа. На глаза мне попалась Амалия. Она даже в спортивном костюме умудрялась выглядеть лучше всех. Наверно, из-за этого и была девушкой Артура. И как у нее это получается? Амалия кивнула мне и куда-то ушла. Может, искала Артура а может, пошла за сумкой, которую я у нее не заметила. Но сумку ей мог нести тот же Артур или какие-либо другие поклонники, которых у блондинистой Амалии было довольно много.
Через какое-то время подъехал автобус. Все тот же синий, с гербом интерната. От общей толпы отделилась пара человек, которые не собирались идти в поход и грустно озирали всю эту веселую суматоху. Я тоже поправила рюкзак за плечами и, продираясь, сквозь упакованные палатки и запечатанные коробки с едой, уверенно направилась к дверям.
Оказавшись в автобусе, я села на то же место, где сидела, когда ехала сюда. Грустно оглянув в окне смеющихся одноклассников, я даже немного пожалела, что не могу пойти с ними. Будет костер, шашлыки, футбол с живыми воротами (я имею ввиду, деревья, хотя порой воротами бывают сами игроки) и, конечно, страшилки на ночь. Потом ночные приключения вроде тех, что парни будут бегать в палатки к девчонкам или наоборот. И потом, кого-нибудь, кто лег спать раньше, обязательно украсят пастой и измажут в жире от съеденных шашлыков. Или положат ему в ботинки куски сырого мяса. Крайне неприятно. Но жутко весело смотреть, как этот неудачник с позеленевшим лицом пытается снять обувь.
Мне бы хотелось оказаться с ними. Но одна страшилка меня беспокоила больше всех остальных. Старуха, которая может забрать у меня как жизнь, так и слух. Мне казалось, что моя судьба в ее руках. Хотя меня до сих пор беспокоило то, что хоть сделка не состоялась, бабка все еще не пришла за мной. Не думаю, что она решила оставить мне жизнь, а значит что-то случилось. У нее были веские причины сделать такой щедрый подарок, и вряд ли она оставит меня в покое. А значит, в лесу мне лучше не появляться и вообще, эти выходные отдохнуть от интерната.
Приятно заурчал мотор и, слегка качнувшись, автобус тронулся с места. Он выехал сквозь высокие ворота и поехал по трассе сквозь лес. Я всматривалась в деревья, пытаясь увидеть среди них бабку или пантеру, или еще что-нибудь. Но на глаза мне попадались одни кусты и сугробы. Вскоре мне надоело это дело и я отвернулась от окна.
Я думала, как обрадуется мама, когда узнает о моем чудесном выздоровлении. Я уже много раз прокручивала в голове момент, когда я скажу ей об этом. Как она будет плакать от счастья и устроит по этому поводу грандиозную вылазку куда-нибудь в городе. Моя мама ужасно предсказуемая. И я пыталась придумать, чтобы это было как можно интересней и приятней для нее. Каждая мать мечтает услышать первые слова от ребенка, посвященные ей. И я уже придумала, что скажу.
Через два часа тряски и качки, я увидела, как замелькали дома и машины. Автобус оказался в городе. Замелькали знакомые улицы и переулки, магазины, в которых я часто бывала, площадки. Оглядывая все это, я вспоминала свою старую жизнь в этом городе. Когда я здесь жила, я не слышала ничего, а теперь возвращаюсь, почти другим человеком. Мне интересно, как моя школа? Вот было бы замечательно прийти в свой старый класс, оглядеть своих одноклассников, директрису и классного руководителя и сказать им: Здравствуйте вы, которые издевались надо мной десять лет. А я слышу! Назло всем вам и у меня все хорошо!
Злая я. Но так приятно думать об этом. Они ведь даже не думали, что когда-нибудь глухо-немая Рита заговорит. И еще как заговорит!
Через десять минут, автобус остановился на моей остановке. От нее до дома было рукой подать. Мама ничего не знала о моем приезде, так что это для нее будет сюрприз. Ее сегодня ждет много сюрпризов.
Двери открылись, и я вышла на улицу. Улицу, где я часто гуляла, каталась на велосипеде и которую никогда не слышала.
А теперь шум машин, разговоры людей, музыка из окна ближайшего дома. Город был пропитан звуками. Как я раньше могла жить, не слыша их?! Это же какое-то половинчатое существование!
Я поправила съехавший рюкзак и направилась к дому. Через пару дворов, я уже стояла возле своего подъезда, на автоматизме набирая код входной двери. Я вернулась! Я снова дома!
Замок меня пропустил, и я поднялась на свой этаж. В сладком предвкушении я замерла перед дверью квартиры, а потом надавила на звонок. Прозвучала трель, отдававшаяся гулом по всей квартире. Ух ты, наш звонок звенит! А я и не знала…
Где-то за стеной послышались шаги. Мама подошла к двери и, громко щелкнув замком, открыла ее.
Я стояла и улыбалась, показывая всем своим видом, какая я счастливая. Мама увидела меня и жутко обрадовалась, но потом ее лицо перестало сиять, в момент став озабоченным. Если я явилась без приглашения, значит, что-то случилось. Как мне хотелось сказать: Мамуль, все в порядке! Но я выжидала время, когда скажу ей, что я слышу. Поэтому я просто стояла и улыбалась, как сумасшедшая.
Мама оглядела меня и, перестав хмуриться, рассмеялась. Боже мой, у нее смех, как у меня!! Звонкий, девчачий, переливистый. Меня это так потрясло, что я замерла в проходе, не решаясь войти.
Мама махнула рукой, показывая, чтобы я уже перестала стоять на лестничной площадке. Я вошла, и она закрыла дверь. В квартире все было по старому. Из коридора было слышно, как работал вечно включенный телевизор. И хотя раньше он для меня был тупо ящиком, на котором мелькали картинки, теперь он звучал. Дома пахло мамиными духами и подгоревшей картошкой. Как всегда!
Мама крепко обняла меня и побежала к доске.
Привет, дорогая! Что случилось? Почему ты приехала? Рассказывай все в мельчайших подробностях! – скоро написала она.
Я засмеялась маминой непосредственности и этим самым сорвала все планы. Мама медленно развернулась ко мне и, казалось, не верила, что я только что произнесла какие-то звуки. Она долго вглядывалась в мое лицо с самым серьезным видом, а потом поспешно стерла ладонью все, что дописала до этого и написала большими буквами на доске: ТЫ СМЕЕШСЯ?! Как ты этому научилась?
Я снова улыбнулась реакции мамы. Ну вот, сама сорвала себе все планы. Хотела же помедлить, чтобы было приятней. И теперь придется вот так, с порога…
Я медленно обняла свою маму, вдыхая запах ее духов. Она неуверенно стояла, все еще не понимая, что происходит.
- Мамуля, - тихо, на самое ухо сказала я ей, - Я тебя так люблю!