Я все еще не мог поверить, что действительно сижу здесь. Зачем? Это все какой-то бред. Разыгравшаяся фантазия, злая шутка. Не может Белла быть моделью и быть здесь, не может. Я даже не знал почему, но чувствовал это. Надо просто уйти, надо просто уйти… Но я не мог. Я чувствовал себя законченным наркоманом, который пять лет дергался в предсмертной ломке, связанный проклятым бессмертием, и вот – появился шанс на дозу. Я ведь видел ее, видел своими глазами… А значит это правда, разве нет? Какая разница, что я чувствую, на чувства я давно уже не могу положиться, а разум знает, что это правда.
И, тем не менее, в моей голове не было ни одной дельной мысли. Я не думал о том, что она здесь делает, и как она изменилась – хотя где-то в глубине души я это понимал. Но обо всем этом я не думал. Это все было слишком для меня не важно. Мне нужно было только видеть, знать. Знать, что она не приснилась мне, знать, что я ее не выдумал. Знать, что я не окончательно повернутый псих, а что я просто идиот, который бросил единственную девушку, которая была даже больше чем смыслом его жизни, грубо наплевав ей в душу. Хотя я не уверен, что второй вариант был предпочтительней, но он был хотя бы правдой. И мне нужно было в этом убедиться.
А нужно ли? Нужно ли вспоминать? Нужно ли в очередной раз осознавать, что я сам похоронил себя? Вот так вот просто… Разжег костер и пошел к ней. Пошел к ней, чтобы в последний раз соврать, что ухожу в поисках лучшей жизни. Чтобы посмотреть, чтобы услышать, как ее сердце бьется на части и в последний раз притворится, что мне все равно. Она ведь не знала. Не знала, что именно этим я и разорвал себя на части. Мне осталось лишь продержаться три шага до прощального костра, которых хватило, чтобы я осознал, что я сделал – рассыпаться и сгореть, превратившись в пепел. Только плюнуть зло сквозь зубы хотелось, потому что не удался мой план. Потому что сжег я и попрощался успешно – со своей душой. А тело, ненавистная оболочка – так и осталось.
А почему так вышло? Да потому что дурак я последний и ведь никогда ее слов не слушал. Она говорила, что у меня есть душа – а я не верил. Зря. Если бы верил, знал бы, что не умру, не найду покоя. А я уперто верил, что может быть только два варианта – останусь жив, или умру. Кретин. Что я понимал тогда? Мне достался третий. Лучше бы я сгорел в аду и остался там на несколько веков, а потом бы канул в бездне, превратился в небытие. Но нет. Я остался жить. Только ничего во мне не осталось. Ничего, кроме хрупких воспоминаний. И я жил в них. Жил. Я бы презрительно усмехнулся, да сил не было. Слово не подходящее. Совсем не подходящее. А выдумать другое тоже нет сил.
Черт, какая разница? Важно лишь одно – с каждым годом, каждым месяцем, каждой секундой – они становились все больше похожи на фантомы. Моя память не подводила, нет – они не стирались. Только становились тусклыми и плоскими. Только теряли связь с реальностью и все больше казались сном. Чудным сказочным сном, в котором чувствуешь, живешь, любишь… А потом просыпаешься… И уже ничего нет. Ты пытаешься вспомнить, и не образы, а ощущения, которые были такими красочными, что казалось их не забудешь никогда, но… Время безжалостно с каждой секундой уносит краски и ты помнишь лишь факт, но уже не чувствуешь… Не можешь… И даже сердце больше не болит, потому что болеть больше нечему и не за что. Потому что больше ничего не осталось, даже боли – лишь пустота, и где-то глубоко горький привкус того, что, наверное, так правильно и так должно быть.
Но почему же тогда вокруг все исчезло? Почему я ослеп, почему перестал видеть? И все тот же ответ бьет наотмашь – да ведь потому что не понимал, идиот, что видят душой, а не глазами. А души больше нет… На ее месте пустота, заполненная выжженными блеклыми образами…. И только липкий страх, от которого иногда становится так дурно, что внезапно появившаяся боль готова разорвать даже непроницаемую вампирскую грудную клетку. Страх, потому что понимаю – не люблю. Потому что не могу. Потому что разучился, забыл. Страх, что и не было никогда никакой любви, что и ее никогда не было, а это все плод моей извращенной фантазии, опухшей от столетнего одиночества.
Мне плевать, что будет со мной. Плевать, как мне будет больно, и как пусто. Я хочу снова любить ее. Снова любить, из-за всех сил, полноценно, и пусть сердце сгорает в агонии от того, что ее нет рядом, и уже никогда не будет. Я не хочу губить единственное, что еще имеет смысл в моем больном существовании. Я потерялся, рассыпался кусочками по реальности, да так, что и не соберешь уже. Я убил любовь, оставив лишь одно воспоминание о ней и вымученную, изматывающую пустоту. Как болезнь. Болезнь, медленно убивающую, которая по капле высасывает силы, наслаждаясь затянутыми страданиями.
Я не хочу, я устал, я не могу так больше. Я давно должен был лишиться сил и умереть, а я все еще на этой планете, распластанный где-то между времени, раздавленный осознанием, с каждым шагом времени продолжающий рассыпаться, но не достаточно мелко, чтобы превратиться в пыль и, наконец, сгинуть. Я хочу чувств. Хочу боли. Хочу вернуться. Хочу ломку, агонию, пожар, сжигающий изнутри и выворачивающий кости – но только не это. И у меня остался лишь один призрачный шанс, в который все мое существо не верило, но верил какой-то маленький кусочек разума, которому всегда было известно что-то непонятное мне, и он всегда заставлял меня вставать, охотиться и продолжать свое существование. Призрачный шанс, что она правда есть, что я увижу ее и очнусь, и время повернется вспять. Не в мою пользу, но и этого мне будет достаточно. Может хоть что-то вернется… кроме этого ледяного безразличия, кроме этой холодной пустоты. И именно поэтому я сидел сейчас в темноте, наблюдая за девушками в кружевном нижнем белье, и практически не верил, что это не очередная моя фантазия, и я не сижу где-нибудь в лесу, прижав колени к груди, как маленький ребенок, который потерялся и никак не может вернуться. И снова липкий страх полз по моему загривку, потому что я знал – сейчас или никогда. Я либо найду путь в ад, либо так никогда и не найду дорогу обратно. Смешно? Я выбираю первое. Потому что я потерял не дом, а потерял я себя.
И вот, наконец… я увидел ее. Я не мог поверить в свое счастье, хотел закричать как мальчишка от непонятной никому, кроме меня радости, которую другие бы посчитали сумасшествием, когда мое сердце тут же остановилось по второму разу, и жгучая боль пронзила мое тело, словно открылись все раны, которые когда-либо на нем были. А точнее – на сердце. Неужели это правда? Неужели не очередной розыгрыш? От боли я сжал руки так, что побелели костяшки пальцев. Наверное, выражения лица у меня было, как у безумца. А я и есть безумец – где еще вы видели мазохиста, который так счастлив боли? Даже у мазохистов есть грань, а у меня ее нет. Потому что боль ничтожная плата за оживление снов. Только действительно ли это так? Не очередной ли это приступ, не вспышка ли сил умирающего, перед окончательно смертью? Я вдруг сильно усомнился. Я даже не мог понять почему, но что-то внутри меня упорно твердило – не она, не она, не она… Потому что не может быть, потому что не бывает такого, потому что… почему? Не могу понять. Но твердое и не дающее объяснений потому что встало между нами, не пуская чувства дальше, снова возвращая пустоту, растерянность и страх.
Я крепко закрыл глаза и открыл их снова, отчаянно борясь со слабостью, которая возвращала меня в мою живую могилу. Я снова увидел сцену, и снова не хотел верить, но заставил себя думать. Несмотря ни на что, это была она. Это действительно была она. Я даже чувствовал ее запах. Слабый, легкий, и абсолютно не вызывающий во мне жажду, но все-таки такой родной. Я не мог оторвать от нее взгляда. На ней было что-то белое и, кажется, меховое, и за спиной… За спиной у нее были крылья.
Нет. Все. Остановите пленку, это уже слишком. Крылья – вот это уже точно перебор. Откуда крылья, почему, что? Я как дурак смотрел на нее и хлопал глазами, пытаясь понять, действительно ли это так, или Элис права, и мне давно место в психушке. Не знаю, сошел я с ума, или нет, но крылья не пропадали. Я чувствовал, как моя умершая душа, сожженная мною лично, вновь забилась где-то в лесу Вашингтона в предсмертных судорогах.
Говорят, вампирам не нужно дышать. Не правда. Нужно. Только особым воздухом. Она была моим. Я все-таки ошибся. Она была моим личным сортом, но не героина как я думал, а воздуха. Без героина корчатся в муках и в муках погибают. Без воздуха погибают тихо, оставшись в темноте. Я остался в темноте и… и как порядочный бессмертный не умер, а застрял в этом потустороннем мире, без единственной надежды на глоток этого самого воздуха, который единственный мог меня вернуть. И вот, наконец… Не знаю, до сих пор не могу понять почему и как, правда или вымысел, и чем я заслужил такое – ведь ничего я с тех пор не сделал, но я получил этот долгожданный глоток, которого я ждал пять лет, сливаясь с темнотой, и впитывая в себя пустоту. Глоток, который жгучей болью сжигал все внутри меня. Вот она – расплата за те годы, что я не чувствовал боли. Вот она – моя долгожданная агония, которая может быть оживит меня, или убьет меня, наконец. Меня устроят оба варианта.
Пытка была мучительной и сильной… резкой… неожиданной… Словно с моего сердца содрали корку, содрали грубо, жестко, вырвав с мясом и оставив кровоточить. Хотя, что я говорю? Откуда в сердце мясо? И тем не менее оно болело… болело от каждого вздоха… Я готов был терпеть. Я готов был терпеть все, если это вернет тебя… Вернет всего лишь воспоминанием, но наполненным чувствами – настоящим, каким оно и было, и должно быть, и после которого мучительно разрывается сердце и кажется даже каждая клеточка кожи готова взорваться от этой боли еще сутки… Я готов умирать три тысячи восемьсот секунд за одну лишь секунду былой любви, готов…
Белла… Это действительно она… Мой ангел… Самый настоящий ангел… Неужели ты когда-то, правда, была со мной? Неужели ты дарила мне свое тепло и свою любовь? Нет, этого не может быть. Это мне просто сниться, кажется. Ведь если бы это было так, я бы мог вспомнить, мог почувствовать. Я давно сошел с ума, твой образ давно преследует меня каждую секунду. Конечно, ты не настоящая. Ты лишь очередной мираж, очередная иллюзия. Я потерял тебя, потерял навсегда в настоящем мире. Это уже не можешь быть ты, ведь с тобой вернулись бы и чувства, а их по-прежнему нет. Только боль… Но откуда тогда взялась боль? Я не понимаю, опять потерялся, опять запутался… Приди ко мне, вернись, спаси меня… Я боюсь потерять тебя навсегда…
Ты ангел… Но ты ведь не умерла, нет ты просто не можешь, да просто потому что, если бы умерла ты, я бы тоже умер, уж этого бы хватило, чтобы втоптать в пыль даже такое бессмертное чудовище. И уж тогда бы мы с тобой никогда не встретились. Потому что не мне быть рядом с ангелом. Я не имею на это право, не заслуживаю. Никогда не имел – еще до того, как мы познакомились. Значит это лишь плод моего больного воображения. Прекрасный, идеальный плод. Сегодня оно работает особенно прекрасно. Оно даже смогло разбудить боль, вернуть меня на несколько секунд в жизнь и поверить, что все это было по-настоящему. Может сегодня мой день рождения, и оно решило меня порадовать?
И тут произошло невероятное. Остановившись на крае сцены, Белла посмотрела на меня и грустно улыбнулась. В ее глазах была такая боль и в то же время нежность, что я так и замер, вцепившись в стул. Нет, этого точно не может быть. Это вот уже точно, определенно мираж. Улыбаться мне она не может. Похоже, я окончательно спятил. Или нет? Разве может даже моя идеальная память так скопировать этот прожигающий насквозь взгляд прекрасных шоколадных глаз? И вдруг я понял, что сегодня мне это все не важно. Не важно - правда это, или вымысел. Не важно - жизнь, или иллюзия. Не страшно, если я сошел с ума. Я готов жить в этом иллюзорном мире, если я снова буду видеть ее улыбку. Улыбку… У меня на… нет, души у меня нет. Больше нет. Я уничтожил ее в том проклятом лесу, вместе с хрупкой, нежной, беззащитной девушкой, которая так просила меня остаться. Тогда почему же я почувствовал какое-то тепло внутри от ее улыбки? Я невольно вспомнил, как она улыбалась раньше. Улыбалась мне…
Нет. Подождите, стоп! Я резко тряхнул головой. Нет, я окончательно свихнулся. Ее улыбка. Ее улыбка сейчас. Она была не вымышленной. Она была не иллюзорной. Она была не призрачной тенью воспоминаний. От нее мое сердце разрывалось и кровоточило, возмущаясь тому, как безжалостно я покромсал его на куски. А от фантомов, в которых я запутался с головой оно уже даже и не шевелилось. Не могла, не могла очередная иллюзия вдруг оживить его и заставить страдать, ведь не могла!
Я внимательно посмотрел на сцену, но девушки в белом там уже не было. Но ведь она была!!! Была, настоящая! Господи, неужели мне так плохо, что я не могу отличить воспоминания и иллюзии от реальности? Но ведь я сижу сейчас здесь. В темноте и смотрю на сцену, где ходят модели в нижнем белье. Это ведь так? Это так, я это вижу, я чувствую, я слышу, в конце концов!!! Может мне привиделась только она? Так внезапно, что я чуть не задохнулся от удивления, во мне проснулась дикая злость. Словно разум тоже решил взбунтоваться от того, до чего я его довел, загнав в угол своего безумия и не давая вырваться.
Я мысленно огрел себя по голове стулом, на котором сидел. Эдвард, да ты совсем уже псих?! Какого хрена ты еще сидишь тут и пялишься на раздетых девиц, если не для того, чтобы увидеть ее? Ну вот… Я разговариваю сам с собой. Отлично. Нет, мне определенно надо показаться врачу. Хотя и он мне не поможет. Элис права – я деградировал уже до стадии амебы. Но ведь это, черт подери, реальность!!! И Беллу, черт возьми, я действительно видел!
Я резко вскочил и, наплевав на все рамки приличия, вылетел на улицу. На улице шел дождь. Холодные капли воды немного остужали мою голову, которая, казалось, вот-вот взорвется. Свернув в какую-то темную подворотню, я взвыл и стукнул кулаком по стене, которая треснула. Да что со мной? Когда я стал таким?? Ведь я не сплю! Не сплю, не сплю, не сплю! Я не умею спать!!! И сойти с ума я тоже не могу! Я вампир и даже на это потерял право! Но этого не может быть… не может, не может быть!!! Чувства болезненно разрывали меня. Я сел на асфальт и закрыл голову руками. Как будто это поможет.
Белла, Белла, Белла… Мой ангел. Ты здесь, ты настоящая, ты живая… Живая. Это слово стало ключевым. Что-то во мне надломилось, и я задохнулся от жгучего яда, который меня заполнил. Осознание, наконец, вырвалось из самых глубин, где уже так давно трепыхалось, но я упорно запихивал его обратно, и свалилось на меня, чуть не раздавив своей тяжестью. Я вдруг понял, что произошло. Понял все. Мой разум неожиданно оказался свободен от пелены мифов и лжи, которых я на него навешал. Может я и остался в темноте, но этого крохотного лучика света хватило для того, что сознание пришло в порядок и наконец-то осмотрелось по сторонам. А все оказалось так просто… А главное так глупо…
Я не осознавал этого, но когда я вернулся в Форкс, и узнал, что она уехала, исчезла… Я мысленно, подсознательно понял что это все – конец, навсегда… Я понял, что Изабеллы Свон для меня больше не существует. И с каждой секундой, которая отдаляла меня от моего сладостно-болезненного прошлого, в котором я был так счастлив, я терял связь с ней. Каждую секунду эта мысль выбивала ритм в моей голове, выжигало клеймо в моем подсознании. Клеймо, которое сейчас плавилось, исчезая, прожигая мою голову и сердце, кажется, насквозь. И я, как и всегда, добился того, что хотел. И как обычно худшего я не мог даже желать. В конце концов, я просто понял, что она для меня умерла. Какая-то крохотная частица подсознания, знающая правду, заставляла меня жить, а точнее – не давала умереть. Но я перестал осознавать то, что она жива. Что она живет где-то на этой планете, что плачет и улыбается. Мне стало казаться что ее действительно нет, не существует, кроме как в моих воспоминаниях, которые угасали с каждым днем теряя свою суть без нее, и… и этого было достаточно, чтобы свести с ума даже вампира.

Я с удивлением поднял голову и осмотрелся вокруг. Мир вдруг приобрел сотню красок. Словно я опять превратился из человека в вампира, и мутная пелена спала с моих глаз. Я почувствовал шум дождя и листьев, ругань где-то в переулке. Я почувствовал жажду, обдирающую горло и такие привлекательные сладкие запахи. Но самое главное было не это. Куда важнее была мысль, четко сформировавшаяся в моем воспаленном мозгу. Белла жива. И с ней все в порядке. И более того… Я только что ее видел. И даже не понял, что она настоящая и что она существует. Даже не успел налюбоваться ее, придумывая явственные доводы тому, что это не реальность, запутывая себя дальше, обманывая, отворачиваясь от тропинки к выходу, которую мне так любезно предложили. Господи, что со мной стало?

(Белла)
Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и с трудом сдерживала слезы. Это слишком много для меня, я просто не выдержу. Я привыкла считать себя сильной, привыкла бороться, знала, что я делаю это все не зря и не просто так. Я никогда не думала, что ошибаюсь. Я всегда была уверена, что поступаю правильно. Что это действительно единственный выход в моей ситуации, что готова дойти до своей цели любыми путями. А любыми ли? Сегодня я впервые усомнилась в своем решении. Сегодня впервые представила себе альтернативу… Зря. Еще одна слабость, о которой предупреждал меня Крис, а я… а я впервые не послушалась.
- Ты в порядке? – Крис протянул мне чашку зеленого чая и я, размазывая по щекам слезы, трясущимися руками взяла успокаивающий напиток и покачала головой.
- Дар работает? – сочувственно спросил парень, и я кивнула, всхлипнув, и отпила сладкий чай – Жалеешь, что выбрала его?
- О, другом жалею – сухо сказала я
- Прекрати. Белла, мы уже обсуждали это и не раз. Я же пятнадцать раз раскладывал тебе все по полочкам, и объяснял, зачем мы это делаем. Ты же не хочешь, чтобы все повторилось?
- Нет. Но… это… это слишком.
- Это нормально.
- Нормально?! – я взорвалась так, что чай выплеснулся на кровать – Да тебя же там не было! Не ты же слышал весь… весь этот ужас!!! Я до сих пор, до сих пор прийти в себя не могу, я просто все это чувствую до сих пор, словно это случилось со мной… И умереть хочется! Голову об стену разбить!!! Да как же можно так издеваться над людьми?! Зачем… зачем я только тебя послушала??
Я поставила чашку на стол и, уткнувшись лицом в подушку, разревелась. Крис вздохнул и поднял меня за плечи.
- Белла, перестань. Это ребячество. Тебе не семнадцать лет. Ну, ты же сильная. Я знаю, что ты сможешь. Это все… просто неожиданно для тебя. Ты привыкнешь.
- Я не хочу привыкать к этому – я покачала головой – Мне от этого тошно становится, и… и страшно.
Он крепко обнял меня, погладив по волосам.
- Все будет нормально. Постепенно, все наладиться. Дальше будет проще. Ты просто должна держаться. Соберись, Белла. Я надеюсь на тебя. От этого зависит наше счастье, ты же прекрасно это знаешь.
- Знаю… - всхлипнула я, прижимаясь к парню – Просто это очень трудно…
Вот так вот. Готовясь к этому почти пять лет, я неожиданно оказалась не готовой. Мне внезапно до одури хотелось дать задний ход, вернутся на тропинку, с которой я свернула, подписавшись под всеми его ужасными условиями, и сбежав с ним из маленького провинциального городишки, чтобы однажды встретиться со своей судьбой. Встретится, и не проиграть многочисленным демонам, отстоять свою жизнь и свое счастье…. Я ведь все знала, и понимала все прекрасно, и цель свою отлично помнила. Я навсегда свернула с той призрачной тропки, которая вела в никуда и по которой я не рискнула пойти, как бы и не хотелось. А теперь я уже даже и не смогу. Теперь возвращаться мне некуда, развилка безнадежно потеряна. У меня остался единственный выход, единственный. Сердце противилось, но разум знал. Крис не стал бы врать мне. Он никогда не предавал меня, никогда не обманывал. Да и он сам был бы последним идиотом, если бы сделал это. У нас с ним одна цель. Цель, ради которой я пойду на все. Даже на притворство, на фальшь, на жестокость. Игра стоит свеч, а я собираюсь сжечь целую коробку.