Через світло-зелені висококонтрастні лінзи все напрочуд добре було видно. Фара з боку водія ще палала, але була напівзакопаною у землю, тому лише слабким блиском освітлювала куряву, яку вони здійняли. Вітрове скло все чисто розсипалось, вона помітила на передніх сидіннях двох чоловіків, усередині салону висіли дві подушки безпеки, що здулись після першого удару. Водій перетворився на криваве місиво, його маківка впиралась у каркас бокових дверцят, а голову було повернуто під неприродним кутом. Вона помітила, що одним розплющеним оком він небачачим поглядом дивиться просто на неї. Він був молодий, на вигляд трохи за двадцять, світловолосий, з червонуватою шкірою та кремезною статурою, яка кричала про вживання стероїдів. Можливо, він якийсь агент, але в усьому іншому вигляд у нього був неправильний. Волосся він мав завдовжки сантиметрів зо двадцять, а в одному вусі виднілася сережка-цвяшок із діамантом, який добре було видно навіть Алекс. Вона могла об заклад побитись, що він найманець. І не скидалось на те, щоб останнє слово було за ним.
Пасажир ворушився, спантеличено мотаючи головою, немов він просто перехожий. Цей був старший, можливо, років тридцяти п’яти із лишком, смаглявий, з триденною густою щетиною, з кремезним торсом, як у чоловіка, який колись піднімав по-справжньому важку вагу. Вона могла закластись, що, стоячи на ногах, він був, як віл. На ньому був новісінький костюм, який сидів так гарно, що він видавався навіть недоречним для такої операції, і це насторожило Алекс. Затиснений на своєму сидінні, він був на рівні очей Алекс. Вона, стрімко наскочивши, приклала дуло пістолета йому до чола, дивлячись униз і спостерігаючи за тим, що роблять його руки. Вони були порожні та мляві.

Сквозь светло-зеленые высококонтрастные линзы всё было видно удивительно хорошо. Фара со стороны водителя еще горела, но была наполовину закопана в землю, потому лишь слабым блеском освещала поднявшуюся пыль. Ветровое/[лобовое] стекло начисто рассыпалось, она заметила на передних сиденьях двух мужчин, внутри салона свисали две подушки безопасности, сдувшиеся после первого удара. Водитель превратился в кровавое месиво, его макушка упиралась в каркас боковой двери, а голова была вывернута под неестественным углом. Она заметила, что одним раскрытым глазом он невидяще смотрит прям на нее. Он был молод, на вид чуть за двадцать, светловолосый, с красноватой кожей и мощным телосложением, которое кричало об употреблении стероидов. Возможно, он какой-то агент, но во всем остальном вид у него был неправильный. Волосы у него были длинной сантиметров двадцать, а в одном ухе виднелась серьга-гвоздик с бриллиантом, который было хорошо видно даже Алекс. Она могла поспорить, что это наемник. И не похоже, чтобы последнее слово было за ним.
Пассажир шевелился, озадаченно мотая головой, словно он просто прохожий. Этот был старше, возможно, лет тридцати пяти с лишком, смуглый, с трехдневной щетиной, с коренастым торсом, как у мужчины, который когда-то поднимал действительно большие веса. Она могла поспорить, что, стоя на ногах, он был, как вол. На нем был новенький костюм, сидевший так хорошо, что он казался даже неуместным для такой операции, и это насторожило Алекс. Зажатый на своем сидении, он был на уровне глаз Алекс. Она, стремительно налетев/[атаковав], приставила дуло пистолета ему ко лбу, глядя вниз и наблюдая за тем, что делают его руки. Они были пусты и безжизненны.

Alex had her way of doing things: plan, plan, plan, plan for every possibility, and then, when disaster hit, execute the plan that was the best fit. She did not do spur-of-the-moment. She did not do instinct. She did not do fight; she did flight.

У Алекс всегда был свой подход. Она просчитывала все возможные ситуации, а как только случалась беда – четко выполняла план (может, точнее было бы – «выполняла тот из планов, который лучше всего подходил»). Алекс не принимала спонтанных решений. Не действовала на инстинктах. Она не сражалась – она смывалась.

У Алекс был свой стиль: сначала планировать, планировать и планировать – планировать любые возможные повороты событий, а потом, когда приходила беда, исполнять самый подходящий для спасения план. Она не полагалась на импровизацию. Не полагалась на инстинкт. Не дралась – драпала.

Everything was incredibly clear through the lenses, bright green with vibrant contrasts. The driver-side headlight was still on but buried in the ground so it emitted only a low hazy glow in the dust they’d churned up. The windshield frame was entirely empty, and she could see two men in the front seats, two deflated airbags from the initial impact hanging across the hood. The driver was a bloody mess, the top of his head pressing tight against the side-door frame, his thick neck bent at an impossible angle. She could see one eye open, staring sightlessly at her. He looked young, early twenties, with ruddy skin, light hair, and the kind of over-built anatomy that screamed steroids. He might have been an agent, except the rest of his look was wrong. His hair was about eight inches long and there was an ostentatious diamond stud in the one earlobe she could see. She would bet he was hired muscle. He didn’t look like he’d been a decision maker.
The passenger was moving, his head wobbling confusedly as if he were just coming around. He was older than the other, maybe midthirties, and swarthy, with a thick three-day growth on his cheeks, burly through the middle in the way that men who lifted the really heavy weights sometimes were. She’d bet he was a bull on his feet. He was wearing a well-fitting shiny suit that seemed inappropriate for this kind of operation but rang a few bells for her. Still strapped in his seat, he was right about at her eye level. She approached swiftly and jammed the barrel of her gun into his forehead, glancing down to see what his hands were doing. They were currently empty and limp.

Алекс усе робила по-своєму: планування, планування і планування для будь-якої можливості, а потім, коли траплялось лихо, здійснити той із планів, який найбільш слушний за таких обставин. Вона не діяла імпровізовано. Не діяла за інстинктами. Не сварилася. Вона тікала.

[Алекс всё делала по-своему: планирование, планирование и планирование для любой возможности, а потом, когда случалась беда, осуществить тот из планов, который наиболее подходит для таких обстоятельств. Она не импровизировала. Не полагалась на инстинкты. Не ругалась. Она бежала.]

"— вона простягнула ліву руку навкіс до нього, — візьми срібну.
Він зняв каблучку з її середнього пальця, здивовано опустивши брови, коли з’явились одне за одним малесенька прозора трубка та поліетиленовий тюбик, як пара хустинок із рукава посереднього мага."

[— она протянула левую руку наискось к нему, — возьми серебряное.
Он снял кольцо с ее среднего пальца, удивленно опустив брови, когда появились друг за другом маленькая прозрачная трубка и полиэтиленовый тюбик, как пара платочков из рукава посредственного мага.]

"she said, stretching her left arm across her body and holding her hand toward him. “Take the silver one.”
He pulled the ring off her third finger, and then his eyebrows mashed down in surprise when the tiny clear tube and attached rubber squeeze pouch came out one after the other, like a couple of handkerchiefs from the sleeve of a mediocre magician."

"Підвівши праву руку, покрутила безіменним пальцем із золотою каблучкою. «Уб’є тебе лагідно». Потім підняла середній палець на лівій руці з каблучкою із рожевого золота. «Уб’є тебе болісно»."

[Приподняв правую руку, покрутила безымянным пальцем с золотым кольцом. «Убьет тебя ласково». Потом подняла средний палец на левой руке с кольцом из розового золота. «Убьет тебя мучительно».]

"She held up the middle finger of her left hand with the rose-gold band. “Kills you hard.”"

"The middle finger, long finger, or tall finger is the third digit of the human hand, located between the index finger and the ring finger. It is typically the longest finger. In anatomy, it is also called the third finger, digitus medius, digitus tertius or digitus III."

"Певна річ, Карстен це передбачить. Її обличчя та обличчя Девіда опиняться у всіх поліцейських повідомленнях, які розішлють на всі потенційні зупинки в електронних листах на відстані тисячі миль. Оскільки їм уже розповідали історію Деніела, то, можливо, вони зроблять з неї його заручницю. Іншу версію важко було б видати за правду, зважаючи на різницю в розмірах Алекс і Деніела."

[Конечно, Карстен это предусмотрит. Ее лицо и лицо ***Дэвида окажутся во всех полицейских сообщениях, которые разошлют на все потенциальные остановки в электронных письмах на расстоянии тысячи миль. Поскольку им уже рассказывали историю Дэниела, то, возможно, они сделают из нее его заложницу. Другую версию трудно было бы выдать за правду, учитывая разницу в размерах Алекс и Дэниела.]

"У неї є нові посвідчення особи, про які Кевін і гадки не має, але у Девіда таких немає. Документи, які вона поцупила у Кевіна в пересувній Печері Бетмена, небезпечно використовувати.
Хіба що Деніел діятиме дуже швидко."

[У нее есть новые удостоверения личности, о которых Кевин понятия не имеет, но у * **Дэвида таких нет. Документы, которые она стащила у Кевина в передвижной Пещере Бэтмена, опасно использовать.
Разве что Дэниел будет действовать очень быстро.]

“All right, I’m in the master bath... I’ve got three boxes of bar soap, a pack of extra toothbrushes, ChapStick in two flavors, cherry and strawberry… pomade, cotton pads, Q-tips… Next drawer down – oh, now here we go. Hemorrhoid cream. That’s fitting. Suppositories, too. Whatcha think, Ollie?”
АСТ:
– Итак, я в ванной комнате… – Три упаковки твердого мыла, запасные зубные щетки, два бальзама для губ, вишневый и клубничный… помада для волос, ватные подушечки и палочки… Дальше, следующий ящик… о, пошло дело. Крем от геморроя. Нам подходит. И медицинские свечи. Что скажешь, Олли?

Подслушано в Эрмитаже:
Музей огроменный, посмотреть за раз, как бы ни хотел, невозможно. В школе нас водили туда годами, по маленькой теме за один раз.
К разделу "живопись ХХ века" силы теx, кто пришел на единственную "обзорную" экскурсию, иссякают. И вот - третий час такой экскурсии - ведет экскурсовод толпу иностранцев по III этажу (импрессионисты-кубисты-абстракционисты...), быстро ведет (скоро пора садиться в автобус, а мы еще не все "посмотрели"=не мимо всего пробежали), бросая на ходу, почти на бегу: "Зал с картинами Мане!" (The room full of Manet!), "Зал с картинами Матисса!" (The room full of Matisse!) - и наконец с безумным торжеством в голосе - это последний "интересный" зал на этаже (Идущие со мной два француза, оба преподы английского в гимназии, до этого лишь слегка подхихикивавшие, сползают на пол от смеха): "Two room foolS of Picasso!" (вместо "Two roomS full of Picasso!")
Вот что делает с людьми стресс. А ты говоришь - два колечка вместо одного. Пустячок, хоть и неприятно.