Глава 33
30 мая – Сафейра

Они назначили свадьбу на лето, в соборе, где короновали Эдварда. И через две недели после бракосочетания ее коронуют.
Сначала люди разделились. Некоторые считали, что у Изабеллы не было выбора. Она могла только согласиться. Королю никто не может отказать. Но трагедия ее жизни всегда будет преследовать графиню, даже в новом браке. Но другие чувствовали, что если король и должен жениться, то только на ней. Женщине, которая удержала Адельтон и Кадерру, которая взяла Уэсспорт.
Оставался месяц до свадьбы. Они позволяли стране приспособиться к переменам после войны. Эдвард старался привести инфраструктуру в нормальное состояние, вернуть коммерцию на привычные рельсы. Он снова сделает страну процветающей. Ему еще предстояло судить Викторию, Торпа и Алистера. Он не хотел навещать их – они вызывали только плохие воспоминания. Они могут посидеть в тюрьме и еще немного.
Утром Атар разыскал короля в саду, выходившем на город. Уильям избегал своего советника уже несколько дней, после той интриги, которую разыграл в Тронном зале.
Атар сел рядом с королем, купавшимся в золотом свете зари. Подстриженные живые изгороди образовывали геометрические фигуры и квадраты, внутри которых росли цветы. Вдалеке виднелся большой круглый каменный фонтан, окруженный кипарисами и лимонными деревьями. Запах в саду напоминал Уильяму о юге.
- Я знаю, что ты скажешь, Томас, - начал он, глядя на свой город. – Но я упрямый король. Мое мнение неизменно, и я женюсь на ней.
- Я пришел не для того, чтобы поставить ваше мнение под сомнение, Уильям, - улыбнулся старик, любуясь видом перед собой. Они грелись под утренним солнцем. – Так мирно, не правда ли? – с тоской вздохнул он.
Король тоже улыбнулся, тронутый красотой раннего утра.
- Тогда почему ты здесь?
Грустная улыбка коснулась губ Атара.
- Мои ошибки и гордость – причина всего, что произошло с нами. Я должен был быть более внимательным к Розали и Виктории, оберегая их от Ребекки.
Эдвард бездумно провел пальцем по мягкой ткани своего дублета.
- Не думаю, что мы стояли бы здесь сейчас, если бы не ты, - честно сказал он. – Если бы не твоя мудрость и твои советы.
- Я уже состарился, - после паузы ответил лорд. Он выгнул бровь и повернулся к королю. – А старик имеет право уйти на пенсию, тебе не кажется?
Его слова шокировали монарха.
- Ты хочешь покинуть Сафейру?
- Белые берега Кантабрии уже давно зовут меня.
Эдвард растерялся. Атар был его прочной опорой, его проводником во всем. Что он будет делать без него?
- Мне кажется, мы еще можем извлечь выгоду из вашего руководства, милорд…
Старик с серыми глазами и седыми волосами поднял руку, по-отцовски глядя на короля.
- Судя по тому, что я вижу, я вам больше не нужен. Времена меняются, и Англоа вступает в новую эру. – Он посмотрел на горизонт. – Пришло время новому поколению взять на себя ответственность и изменить страну. Старики должны уступить им место.
- Вы не единственный, кто уходит, - мрачно заметил король, улавливая смысл слов лорда. – Фоукс тоже?
- Он не признается, но его лучшие годы уже позади. Думаю, что покой и отдых принесут ему пользу. Фоукс никогда не знал мира, только войны и конфликты. Мне кажется, сейчас он оценит тишину.
- Если вы так хотите… - начал Эдвард. Ему не хотелось видеть, как Атар покидает двор и его сторону. – Но могу я попросить вас хотя бы остаться до ее коронации? Для нее много будет значить это.
- До ее коронации, - улыбнулся Атар. Затем он скрестил руки и задумчиво посмотрел на короля. – Кстати, одна из служанок сказала мне, что графиня упаковала часть своих вещей. Мне кажется, она собралась в небольшое путешествие перед свадьбой.
- Куда? – насторожился король. Изабелла ничего не говорила ему об этом. Она собралась ускользнуть незамеченной? Он встал и быстро направился к замку.
Атар только усмехнулся ему вслед.

***
- Нет, Элис, не шелк. Только лен и хлопок. Мы не хотим привлекать к себе внимание, - сказала Изабелла своему доверенному лицу. Элис кивнула. Она все еще не могла поверить, что ее подруга станет королевой. Королевой! А Элис стала «леди». Король присвоил ей этот титул, подходящее звание для доверенного лица и фрейлины королевы. У него не было другого выбора.
Элис нравился Уильям.
- Когда отплывает корабль? – уточнила она.
- В полдень. Карлайл встретит нас. Он…
Ее слова застряли в горле. Изабелла повернулась, встретившись взглядом с его величеством.
Элис бросила платья и быстро убежала, пробормотав что-то несвязное. Она знала, что Изабелла ничего не сказала его величеству, потому что не хотела его беспокоить. Но Элис подозревала, что Изабелла просто не хотела говорить, куда направляется.
- Почему я должен узнавать от Атара о том, что ты сбегаешь? – Эдвард сел в одно из кресел.
Она небрежно отмахнулась.
- Я же не скрывала свой отъезд.
Эдвард посмотрел на ее вещи.
- Тогда почему ты берешь с собой только простую одежду? Ты путешествуешь инкогнито? – насмешливо улыбнулся он.
Изабелла сжала губы.
- Сядь, - показал он на кресло. – Ты же знаешь, что можешь поделиться со мной всем.
Изабелла вздохнула.
- Я не хотела отвлекать тебя. В последнее время ты был очень занят восстановлением страны и прочим в том же духе.
Эдвард нахмурился.
- Я всегда найду время для тебя, ты же знаешь. – Он слегка улыбнулся. – И, может, ты все же расскажешь, куда собралась?
Изабелла не знала, с чего начать, но собралась с мыслями. Она рассказала о том дне, когда Браун похитил ее, про инцидент на корабле, про ее раны на спине. А потом - о молодой женщине, которая исцелила ее и подарила мужество, хотя они общались всего несколько минут.
Она показала ему кинжал в белых ножнах. Обычный нож, который так много значил для нее. Объяснила, символом чего он для нее стал.
- И теперь я должна вернуть его. Это было почти год назад, может быть, она и не вспомнит меня. Но я должна поблагодарить эту молодую женщину за то, что она для меня сделала. За ее доброту.
Эдвард долго смотрел на кинжал, наслаждаясь тем, как звучит имя его жены.
- Я пойду с тобой, - хрипло сообщил он.
- Но…
- Я иду с тобой.


10 июня - Малага

Под сапфировым небом за пределами Малаги раскинулись золотые поля в обрамлении изумрудного леса. Зорайда и ее семья покинули город ради свободы природы.
Они отошли от городских интриг и вынуждены были принять католическую веру, или бы их навсегда изгнали с этих земель. Как и многие другие мавры и евреи на Пиренейском полуострове, где их предки жили в течение многих поколений, они решили обратиться к новой вере, но втайне оставались верными прежней.
Изабелла, Эдвард и Карлайл долго шли в указанном им направлении, пока не дошли до небольшой фермы с побеленным домом и прилегающей к нему конюшней. Казалось, этот домик вышел из сказки. Рядом протекал ручей и лениво крутилось водяное колесо.
На золотом поле бегали дети. Кое-где ярко горели красные цветы. Изабелла не смогла сдержать улыбки.
Как только они подошли к дому, навстречу им вышла пожилая женщина. Карлайл узнал Халу, мать Зорайды. Он наклонил голову в знак приветствия, и женщина, узнав белокурого мужчины, быстро позвала дочь.
Прибежавшая Зорайда с удивлением посмотрела на троих пришедших. Ее взгляд метнулся от Карлайла к Эдварду, задерживаясь на низко надвинутом капюшоне, а потом перешел на темноволосую девушку.
Изабелла заговорила первой, чтобы дать понять, кто стоит перед Зорайдой, женщиной, которой она обязана многим.
- Не знаю, помнишь ли ты меня, но…
Мавританка вспомнила это личико в форме сердца. Платье девушки танцевало под ленивым средиземноморским ветром. Он нес с собой запах моря.
Улыбка появилась на губах Зорайды.
- Как я понимаю, ты сбежала. – Мягкий акцент и интонация щекотали уши Изабеллы и приятной мелодией парили в воздухе. В ярком свете солнца Изабелла обнаружила, что волосы Зорайды были не такими черными, как ей помнилось. Должно быть, постоянное нахождение на солнце высветлило их, так как среди темных прядей виднелись рыжеватые полосы.
- Я слышала, что вы обратились, - почти виновато проговорила Изабелла.
Губы Зорайды сжались.
- Нам не оставили выбора. Они выгнали нас из города для безопасности. Всю мою семью крестили несколько месяцев назад.
Изабелла вытащила кинжал в белых ножнах.
- Ты подарила мне его тогда. Он помог сбежать из плена. – Ее шоколадные глаза встретились с черными. – Я нашла свое место. Я снова дома. И пришла, чтобы вернуть его владелице.
Сначала Зорайда не знала, что сказать и просто смотрела на протянутую руку. Никогда в жизни ей не представлялось, что ее кинжал поможет бедной девушке.
Она взяла оружие, снова почувствовав знакомый вес. Зорайда даже не представляла, как скучала по своему кинжалу. Изабелла не успела отойти. Зорайда крепко обняла ее. Действие казалось таким естественным, словно девушки были давно знакомы. Между ними образовалась связь, для которой не нужно было слов. Они просто стояли и обнимали друг друга. Изабелла надеялась, что Зорайда сможет почувствовать ее благодарность.
- Несколько месяцев назад я слышала в порту, что девушку-англоанку похитили и увезли на восток, - медленно начала Зорайда. – И ее женихом был Эдвард Каллен.
Изабелла, услышав имя, улыбнулась и кивнула.
Тень боли и скорби появилась в черных глазах.
- Я соболезную тебе. Когда-то я знала его так же хорошо, как своего брата.
- Я знаю, - ответила Изабелла. Жара давила на них. Ленивый ветерок не мог разогнать ее. – Он сам рассказал мне.
Она чуть отошла в сторону, пропуская вперед мужчину в капюшоне.
Зорайда сжала кинжал, широко раскрыв черные глаза и стараясь различить черты лица под капюшоном.
Она ждала, что там будет маска, но увидела контур подбородка и губы со слабой улыбкой. Ее сердце замерло. Она слишком хорошо знала эту улыбку.
- Помнишь, что ты сказала мне на прощание? – спросил он, стоя рядом перед Зорайдой. Изабелла отступила назад, к Карлайлу, и они оба с любопытством наблюдали за сценой перед ними.
Зорайда округлила глаза, из которых потоком потекли слезы. Ее губы задрожали.
- Когда ты вернешься, я увижу твое лицо, - тихо прорыдала она.
Все это время, после того, как в апреле до них дошли новости из Англоа, она считала его мертвым, и не хотела мириться с этим. И он стоял перед ней, поднимая руку к капюшону. Зорайда плакала от радости – он был жив.
Капюшон откинулся назад, и она слабо покачала головой.
Из всех людей, перед которыми открывался Эдвард, она первая не понимала, почему ему приходилось скрывать лицо. Она первая не знала, кем он был.
- Я знала, что ты красивый, - плакала она, обнимая его, как сестра обнимает брата. Изабелла тоже прослезилась, увидев такую любовь и счастье после боли и тьмы.
Им потребовалось время, чтобы прийти в себя. Зорайда пригласила их зайти. Лицо Эдварда оставалось неприкрытым, и никто не знал, кто он такой. Странное ощущение – он знал их всех, но никто не знал его. Они ужинали, смеялись и пересказывали историю своих приключений.
Карлайл не сводил глаз с Зорайды, ухаживая за ней, когда считал, что его не видят.
В этот вечер они были свободными людьми без всяких титулов. И они наслаждались своей свободой.
Вечером пришло время расставаться. Эдвард надел капюшон и повернулся к Зорайде.
- Мне придется навсегда остаться в Англоа.
- И ты больше не будешь путешествовать с Софией? – с мягким акцентом спросила девушка. Эдвард вздохнул.
- Нет.
- Тогда ты больше не сможешь приехать ко мне? – прошептала она, понимая, что имеет в виду Эдвард. Он только покачал головой. – Я никогда не умела прощаться навсегда.
Казалось, она делает ему выговор, но улыбка показывала, что Зорайда не сердится.
- Я счастлива, узнав, что ты жив и с женщиной, которую любишь. И что ты знаешь, что несет тебе будущее, - сказала она.
Эдвард поклонился в знак уважения.
- Может быть, наши дороги еще и пересекутся, Зорайда.
Она улыбнулась всем троим – и Карлайлу, возможно, немного теплее, чем всем остальным.
Эдвард заметил, как она вздрогнула при произнесении ее имени.
- Как тебя зовут? – спросил он после минутной паузы. – Как тебя назвали в церкви?
На расстоянии зазвонили церковные колокола.
- Знаешь, - покраснела она, - я выбрала то имя, что ты дал мне, когда мы были детьми.
Улыбка коснулась ее губ.
Эдвард понял ее слова. Она выбрала имя, которым он любовно называл ее в детстве, которое прекрасно подходило ей, как истинной жемчужине.
- Тогда, может быть, наши дороги еще пересекутся, Эсмеральда, - поклонился он. Изабелла обняла девушку, и даже Карлайл осмелился поцеловать ей руку.
Когда они возвращались на корабль, Эдвард обнял друга и наклонился к его уху.
- Ты никогда не думал о том, чтобы стать послом?

25 июня - Сафейра

Рано утром Изабелла вылезла из кровати, чтобы разыскать Софию. Цыганка устроилась в дальнем конце замка, возле комнаты, где она хранила свои инструменты и травы для лечения. Изабелла предпочитала ее лекарства средневековым зельям врачей. У нее разболелась спина, и будущей королеве потребовались припарки.
Она приоткрыла дверь, зная, что София всегда встает рано.
Но, когда Изабелла вошла в тесную комнатку, оказалось, что травы, свисающие с балок, исчезли, с полок были убраны горшочки и небольшие мешочки. София в углу собирала свои вещи.
Она уходила.
И незаметно, чтобы она собиралась прощаться.
Заметив Изабеллу, цыганка насмешливо выгнула бровь.
- Ты же знаешь, как он отреагирует, если не попрощается, - выдавила графиня.
София хмыкнула.
- Королей не волнуют простые люди.
Изабелла прислонилась к косяку. Через приоткрытое окно в комнату вливался легкий ветер, развевающий седые волосы цыганки.
- Скажи ему «до свидания», София.
Цыганка покачала головой.
- Ты помнишь, что я говорила тебе – о чувствах, о привязанности?
- Мать должна попрощаться с сыном.
София замерла. До Изабеллы никто и никогда не говорил об этом вслух. И то, что ей приходилось признать это, придавало еще больший вес словам.
- Он поймет, почему ты уезжаешь. Но хотя бы попрощайся с ним. Вы оба заслуживаете этого.
Впервые в жизни Изабелла видела растерянную Софию. Графиня подошла к ней и обняла.
- Идем. Я пойду с тобой.
Мгновение они смотрели друг другу в глаза, делясь невысказанным пониманием. София кивнула, завязала сумку и в последний раз осмотрела комнату, прежде чем последовать за молодой женщиной.
Они шли в тишине и гармонии, слушая щебет птиц за окном и звуки просыпающегося замка.
Изабелла подошла к тайной двери комнат Эдварда и постучала три раза, достаточно громко, чтобы он услышал. Ее стук не услышат ни королевские охранники, ни любопытные слуги. Он будет знать, что это Изабелла, еще до того, как откроет дверь.
Дверь открылась, и на пороге стоял Эдвард, улыбаясь при мысли о любимой. Но он не ожидал, что с ней придет и София.
Изабелла сжала цыганке руки, говоря глазами все, что хотела ей передать, и ушла, оставив их наедине.
Эдвард понял, почему его жена привела Софию, и завел пожилую женщину в свою комнату.
- Ты уезжаешь, - пробормотал он.
- Ты же знаешь, что я не могу остаться.
Он знал. Но небольшая его часть надеялась. Все шло так, как и должно было идти, но он все еще хотел видеть ее рядом с собой.
Строгое морщинистое лицо смягчилось. Наконец-то ее сын избавился от маски, сел на трон, и рядом с ним была женщина, которую он любил.
- Ты можешь остаться и лечить людей при дворе, - предложил Эдвард. – Здесь всегда найдется для тебя место.
София подошла к человеку, который стал ее сыном, и впервые эмоции выскользнули из нее наружу.
- Я всегда бродила по земле, Эдвард. Я не могу оставаться долго на одном месте. Мне нигде не найти покоя.
Он знал это. Но не хотел, чтобы так продолжалось. Но увы, он не мог сдержать духа свободы.
- Эдварда Каллена больше нет. Меня здесь ничто не держит. Я оставляю тебя в руках другой женщины, - сказала София. – Она всегда будет рядом с тобой. Она поддержит тебя и станет твоим столпом силы. Одно это позволяет мне верить, что с Англоа все будет хорошо.
Он не спросил, куда пойдет София. Просто подошел к ней и обнял. Софию обнимал не король Англоа, и не генерал Каллен, а мальчик Эдвард.
- У меня две матери. Одна родила меня, а вторая воспитала, - прошептал он ей на ухо.
София закрыла глаза, и некоторое время они стояли обнявшись. А потом она взяла свои сумки и ушла.
Растворилась, как пыль на ветру. Эдвард через окно видел, как она шла через двор, обернулась на мгновение, чтобы посмотреть на него, и пошла дальше.
Так кончилась еще одна часть его жизни.

11 июля - Сафейра

Их свадьба стала самым захватывающим зрелищем и грандиозным праздником в восстановленной столице. Неважно, что фактически они уже были женаты. Почти никто в стране не знал этого.
Карлайл Челд провел Изабеллу по тому же проходу, где шел Уильям на свою коронацию. Через то же розовое окно солнце заливало светом молодую пару. Но венчал их не архиепископ Мезирский. Изабелла попросила, чтобы их еще раз благословил отец Николас. Священник не смог отказаться от оказанной ему чести.
Изабелла стояла перед алтарем с опущенной на лицо вуалью. Все перевернулось с того прекрасного летнего утра в Роще Ворона. Теперь снимали не маску Эдварда, а ее вуаль.
Те, кто стоял ближе всех к ним, видели, как из глаз графини текли слезы. Все считали их слезами горя и грусти по погибшему жениху. Трагедию жизни Изабеллы знали все в стране. Эдвард навсегда будет связан с ней, как ее первая и единственная любовь. Это была их романтическая, страстная и печальная история. И только считанное количество человек знали, что это боли радости и облегчения. Изабелла наконец-то могла открыто быть с тем, кого любила всем сердцем. Все препятствия их любви были устранены.
Она надела то же самое платье, что и в первый раз, сшитое синьорой Котичелли. Швы на животе слегка распустили, и Элис помогла затянуть корсет, скрывая округлость живота. До рождения ребенка оставалось еще несколько месяцев, и они решили, что за два месяца до родов Изабелла уедет в Сороссу к Карлайлу. Объявление о рождении подождет еще немного, чтобы люди не начали сплетничать, предполагая, что отцом ребенка был Эдвард Каллен. Изабелла хотела, чтобы ее дитя выросло вместе с своим отцом, без спекуляций и комментариев знати.
Рене Свон видела слезы на глазах своей дочери. Но видела и то, как мягко вытер их король. Она знала, что ее дочь в хороших руках. Этот жест потряс многих. Публика обожала историю про Эдварда и Изабеллу, но теперь они начинали создавать новую – про Уильяма и Изабеллу.
Вечером праздновал весь город. Большой зал Алдеи, прилегающий к Тронному, был полон народа. Эдвард наслаждался тем, что его невеста сидит рядом с ним. Он ликовал, потому что теперь мог открыто назвать ее своей.
Он и не знал, что может быть так счастлив. И, сидя за огромным столом, глядя на музыкантов и шутов, слушая поздравления придворных, они понимающе смотрели друг на друга. Теперь они были дома. Там, где и должны были быть.
Атар заметил влюбленный взгляд короля и не смог не улыбнуться. Они и не надеялись на такое окончание войны.
Много жизней забрала она. Но своим браком Изабелла и Уильям Фелл затмили печали, которую принесла смерть. Они вспоминали павших и почитали их героизм.
К Тронному залу вел длинный коридор с высокими окнами, выходящими на город справа. В оконные проемы слева, выходящие на юго-запад, в сторону океана, всегда вливался солнечный свет. Между ними висели картины и гобелены. В самом конце, перед дверями, ведущими в Тронный зал, висел портрет Филиппа Фелла.
Атар перед своим уходом велел кое-что изменить здесь, не ставя в известность короля.
Он встретил Уильяма Фелла в начале коридора. Над ними поднималась ввысь сводчатая крыша. Мраморные колонны поддерживали ее. Через окна вливался яркий дневной свет, освещая пространство. На полу лежал длинный ковер, ведущий к Тронному залу. Он привлекал к себе все внимание своей расцветкой – желто-красно-бордовой, в отличие от блеклого цвета стен.
Эдвард много раз проходил здесь, не обращая особого внимания на обстановку. Он только ценил готическую архитектуру.
Атар вел его по коридору. До коронации Изабеллы оставалось три дня. Финальная церемония, которая навсегда свяжет их окончательно.
Эдвард и Атар сначала шли молча. Потом старый герцог начал говорить о его делах, молодой жене и положении дел в стране. Король уже доказал, что может эффективно управлять страной.
Их шаги приглушал дорогой ковер. За окнами кричали чайки и бились волны о прибрежные камни.
- Я все еще не верю, что война закончилась, - проговорил задумчиво Эдвард. Найдет ли он когда-нибудь покой? Он столько времени убегал от своей судьбы, что не думал, что, когда она все же нагонит его, ему станет легче.
- Совет встревожен вашим приговором Торпу, Виктории и Алистеру, - остановился Атар перед Уильямом. – Вы уверены, что он должен быть именно таким?
Уильям Фелл потер подбородок. Накануне они все-таки приступили к обсуждению того, что сделать с предателями в темницах. Уильям вынес приговор. Торпа повесят завтра, несмотря на близкую коронацию Изабеллы. Он был одним из основателей заговора, и его казнь будет публичной. Его роль во всем происходящем расскажут всему миру.
Виктория еще побудет в подземельях, а потом ее переведут в небольшую крепость в Албанских горах, где она будет жить до конца своих дней. Эдвард не хотел казнить ее несмотря на все ее деяния. Она все-таки была его сестрой, и он не мог приговорить ее к смерти.
Он долго думал об Алистере. Сакстон так и не отомстил ему, не получив удовлетворения перед смертью. Это злило короля, и он придумал, что сделает с лордом, хотя и не рассказал об этом своему совету.
- Уверен, - ответил он Атару.
- Некоторые считают, что это слишком легкое наказание. Им следует отрубить головы.
Уильям покачал головой.
- Не стоит увеличивать распространяемое ими зло.
Атар небрежно кивнул. Они двинулись дальше по коридору. В Сафейре царил мир и покой, которых уже долгое время не знала страна. Новая эра заглядывала в Англоа. Старик словно бы чувствовал приход весны, обещающей, что красота и покой лета не так и далеко.
Возможно, их ждал золотой век.
Уильям Фелл и Томас Атар шли по коридору, глядя на старые портреты на стенах. Некоторые из них сняли для реставрации. Более светлые стены показывали, где они раньше висели.
Томас Атар привел найденного сына Филиппа Фелла к тому, что станет его последним подарком. Его последним мудрым советом – если можно так расценить его. Уильям Фелл понимал ответственность, лежащую на его плечах. Он был уверен в себе и соответственно настроен, и все знали, что он не подведет. Он станет истинным королем, выросшим не в роскоши дворцовой жизни, но ставший им, пережив все сложности, которые ставила перед ним жизнь. Он станет лидером своего народа. Фраза Филиппа и Джаспера королями не рождаются, ими становятся удивительно подходила к нему.
Атар знал, что молодой мужчина перед ним никогда не хотел короны. Точно так же не хотела для него короны его мать. Но все же теперь он шел тут, по этому коридору, неся на плечах груз власти.
- Англоа за все время видела множество трудностей. Но добрые и справедливые люди всегда справлялись с ними. Ваше величество право – нужно оставить зло и разрушение в прошлом, - улыбнулся старик. – Мы многое потеряли в этом многолетнем конфликте. – Он повернулся к Уильяму. – Все началось с того момента, как я заставил вашего отца жениться на вашей матери.
Ближе к Тронному залу Уильям заметил, что некоторые картины заменили, и остановился, чтобы рассмотреть их. На огромной стене, всегда освещенной солнцем, висела большая композиция, изображающая тех, кого Эдвард мог бы назвать своими соратниками. Мужчины в военной форме сидели у костра, делясь хлебом и вином. Он мог бы поклясться, что одним из них был Карлайл.
Король отступил, потеряв дар речи. Он был застигнут врасплох.
- Мы должны помнить тех, кто сражался за нас. Тех, кого историки могут не упомянуть по имени, - сказал ему Атар. – Я не знал каждого из них, но видел их братством, объединенным чувством долга и воли к победе. В каждом из них жил герой, сир. И каждый из них отдал свою жизнь, чтобы мы сейчас могли стоять здесь.
Эдвард оглядел коридор, ведущий к дверям Тронного зала. На новые портреты, висящие на стенах. И узнал некоторых изображенных на них.
- Это сделал ты? – загипнотизированно спросил он Атара, желая увидеть все остальное. Сделанное Атаром затронуло самые глубокие струны в его сердце.
- Англоа не должна забывать, кому обязана свободой, - прошептал старик. В последние месяцы он нанял нескольких художников, дав каждому определенное задание. Эдвард понимал, сколько денег и сил он вложил в проект.
Он прошел к следующему портрету.
Перед ним сидел на валуне бандит из Рощи Ворона, в темно-зеленой лесной одежде.
- Без Эммета Сакстона Эдвард Каллен, вероятно, никогда не добрался бы до Уэсспорта, - произнес Атар. До сих пор он не верил, что великий лорд умер. Он всегда казался таким полным жизни, даже после потери Розали. Его невозможно было не полюбить.
Следующий портрет привлек Эдварда еще больше. На нем был изображен Джейкоб. Он не знал, смеяться ему или плакать. Кто би ни нарисовал портрет, он уловил самую сущность Джейкоба. Художнику удалось изобразить легкую улыбку и любопытство в глазах. Эдвард все равно что видел его перед собой живого – благородного молодого мужчину, который отдал ради Англоа все.
- Они никогда не забудут его, сир. Мы позаботимся об этом.
- Атар, я… это грандиозно…
Томас Атар поднял руку. Морщинки собрались у его глаз. Осталась еще одна картина.
- Когда Англоа одержала победу в первой битве с Англией, мне все еще было неспокойно. Я знал, что вокруг есть люди, готовящие заговор против короны. В тот момент, когда я собрал верных себе людей и бежал с ним в Рощу Ворона, то не знал, чем все это закончится. В какой-то момент я серьезно сомневался в исходе, - признался он. – Тогда мы еще не знали о вашем существовании, и Розали еще не присоединилась к нам. Я только думал, что наша маленькая армия стоит против всего могущества Виктории. Я не думал, что есть человек – неважно, благородного происхождения или нет – кто принесет мне надежду.
Атар отвернулся к морю и посмотрел вдаль. На его губах появилась усмешка.
- А потом в один прекрасный день, когда мы с Фоуксом и Сакстоном пытались понять, что делать с Викторией, на поляну выехал Эдвард Каллен с Розали Фелл. И в тот момент, когда я увидел огромного серого жеребца, я понял, что все будет хорошо.
Голос Атара был наполнен эмоциями. Глаза ясно показывали, что он мысленно вернулся в тот день.
Эдвард молчал. Он никогда не знал, что Атар испытывал к нему такие чувства. Великий герцог Кантабрийский настолько чтил и уважал безродного Эдварда Каллена.
- Тогда я решил, что он из тех рыцарей, о которых мы читаем в романах, вот только родился в настоящей жизни. Он был настоящим героем. И не думаю, что так считал только я. Вряд ли он осознавал при жизни, как смотрели на него англоанцы. Не думаю, что он понимал, какими глазами смотрят на него даже лорды.
- Ты считаешь его большим, чем он был на самом деле, - тихо проговорил Эдвард.
Атар повернулся к королю.
- Мне всегда казалось, что в историю входят те, у кого много денег, чтобы заплатить за свой портрет или написанную о нем книгу. – Он повернулся к последней картине, висящей над дверью в зал вместо портрета Филиппа Фелла. Никто не смог бы пройти мимо нее, не заметив.
- Вы неправы, сир, - усмехнулся переполненный эмоциями Атар. – Он навсегда останется любимым героем этой страны. Я размышлял над тем, что значит быть героем. Как я уже говорил, многие отдали свою жизнь за страну и стали ее героями. Однако с ним все иначе. Эдвард Каллен погиб и стал кем-то большим. На днях меня осенило, сир. Все в нем, от его поступков до его тайны, превратит его в легенду. За те немногие годы, что он был среди нас, он стал поистине легендарной личностью, и она будет передаваться из поколения в поколение.
Он повернулся к королю.
- Я захотел внести свой вклад в это. Несмотря на свою легендарность, он заслуживает того, чтобы его помнили и мы, и история. Каждый англоанец, каждое поколение заслуживает того, чтобы знать – Эдвард Каллен не миф, а реальный человек. Они должны знать, ради чего он сражался и чем пожертвовал.
Король подошел ближе к картине. Его дыхание участилось – он словно бы смотрелся в зеркало.
Но это был не он.
На огромном полотне над дверью в Тронный зал Эдвард Каллен смотрел на них пронзительным и угрожающим взглядом. Он гордо и внушительно возвышался над ними, держа в одной руке меч, словно бы охраняя дверь в Тронный зал. Темная маска теперь служила не для того, чтобы скрывать его лицо – она стала частью жизни этого человека. Человека, который теперь был мертв, как и многие другие. И все же Уильям Фелл знал, что это не так.
- В тот день, когда Эдвард Каллен пожертвовал собой и умер на поле битвы, он стал бессмертным, - проговорил позади Атар.
Эдвард смотрел на картину, медленно соглашаясь с тем, что человек на ней больше не он сам. В нем было что-то такое, чего Уильяму Феллу никогда не достичь. Его поставили на пьедестал и те, кто знал его, и те, кто не знал.
У ног человека в маске золотыми буквами было написано:
Некоторые рождаются великими. Некоторые достигают величия. А некоторые возлагают на них величие
Но на портрете было нечто, что искажало его идеальность. Уильям нахмурился и повернулся к Атару. Тот точно знал, откуда возникло смятение короля.
- Если бы художник точно придерживался реальности, люди в конце концов осознали бы правду, - сказал лорд, глядя прямо на своего монарха.
Глаза человека на картине были темными – почти черными с золотом, примешанным к радужной оболочке, из-за чего казались опасными и взрывными.
- Если бы их нарисовали их истинного цвета – цвета изумрудной зелени – то, ваше величество…
Эдвард чувствовал себя растерянным. Он задавался вопросом, сердится ли на него старик. Но Атар не сердился. В его серых глазах горела гордость. Его губы дрогнули, когда он увидел в глазах Эдварда подтверждение своим догадкам.
- Вы превзойдете своего отца, Уильям. Вы уже проявили себя в тот день, когда вернулись в самый тяжелый час для Англоа. – Эдвард редко видел Атара со слезами на глазах. Это был тот самый редкий случай. Гордость старика за него коснулась и сердца короля. – Я больше не нужен тебе для опоры. Ты и раньше никогда не опирался на меня, мой мальчик.
Эдвард молчал. Поступок Атара вызвал глубокую благодарность к у него, и теперь они, наконец, объяснились. Старый друг его отца передал ему страну, чтобы новый король окончательно утвердился в своей роли. Эдвард так и не узнал своего отца, но в некотором роде им стал для него Атар. И этого было достаточно.
Эдвард тепло обнял старика.

13 июля - Сафейра

Дверь со скрипом открылась, и кто-то вошел внутрь. Ее брат, несмотря на все, что она сделала, позаботился о том, чтобы ее камера была не такой и ужасной. Виктория страдала от ночных кошмаров. Дважды она пыталась покончить с собой. В результате с нее сняли цепи., которыми она пыталась себя задушить. Они заставляли ее есть, потому что иначе она отказывалась принимать пищу.
Она сдалась. Она не хотела такой жизни.
Виктория уставилась на темную фигуру в углу.
- Я уже ужинала сегодня, - пробормотала она. Черное шелковое платье заменили серым хлопковым, после месяца в тюрьме ставшим грязным.
Тень некоторое время молчала. Камера убиралась дважды в неделю – так повелел король. Тем не менее в ней воняло, хотя Виктория уже привыкла к запаху. Ее унижало то, что приходилось пользоваться ведром и жить поблизости с ним.
- Завтра тебя перевезут, - сказал голос. Знакомый голос, но Виктория не могла вспомнить, кому он принадлежит.
- Да, я слышала. Они уже повесили Торпа, как обычного вора.
- Да.
Виктория зажмурилась, пытаясь присмотреть к нему. В подземелья не просачивался дневной свет. Хотя уже наступил вечер – стража сменилась трижды с того момента, как она проснулась.
- Кто ты?
- Тот, кто хочет, чтобы бы ты узнала всю правду, - сказал голос. – Обо мне.
Внезапно она узнала этот низкий голос, тихое рычание и гордую осанку. Она поняла, что это он еще до того, как увидела маску. Он снял факел со стены, проходя глубже в камеру.
Виктория безошибочно узнала Эдварда Каллена во плоти. Но как это могло быть? Он не мог так притворяться! Он не мог пойти на такую извращенную шутку.
- Ты умер, - в панике сказала она, в ужасе прижимаясь к стене. Он даже оделся так же, как Эдвард Каллен. Факел осветил его глаза, и она узнала знакомую лесную зелень. – Они сказали мне, - ее голос дрогнул, - они сказали, что Алистер убил тебя!
- Алистер убил того, кто оделся так же, как я.
Бывшая королева Англоа лихорадочно покачала головой. Она не хотела больше слышать и видеть. Она не хотела заглядывать под маску. Эдвард, увидев, что она уже в панике, шагнул к ней и встал рядом с ней на колени. Она обхватила себя руками и попыталась раствориться в стене.
- Я не для того, чтобы делать тебе больно, Виктория, - сказал он ей. – Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Она услышала жалость в его голосе.
- Почему ты заставил всех поверить в свою смерть? – спросила королева, зная, что он всегда верен своему слову. Среди всех при ее дворе Эдвард нравился ей больше всех. Что-то в нем притягивало ее. Она знала, что любит его. Не той страстью, как с другими мужчинами. Она просто хотела, чтобы он был рядом с ней.
- Чтобы я мог быть рядом с Изабеллой Свон, - ответил Эдвард.
- Но она замужем за королем, - нахмурилась Виктория.
Тень наклонила голову, и его глаза сверкнули.
- И теперь я могу открыто быть с ней.
Ужасная тишина упала на Викторию. Ее губы замерзли, горло сжалось. Она побледнела, и ее кожа стала оттенком снега.
Его руки поднялись и развязали маску. Эдвард открыл перед Викторией свое лицо.
В нескольких дюймах от нее она увидела лицо своего отца. Лицо Уильяма Фелла.
Она вспомнила о той первой ночи, когда вошла в его спальню во дворце и целовала его, желая как мужчину. Все это время он был ее братом? Виктория задрожала, ее затошнило.
Эдвард вновь надел маску, готовясь уходить.
- И ты больше ничего не объяснишь мне? – воскликнула она, все еще слабая от шока.
Он завязал шнурки и посмотрел на нее. В его глазах все еще читалась жалость и обида. Он сделал это не для нее. Для себя, чтобы найти мир и покой. Он хотел, чтобы Виктория увидела, чего ему удалось добиться.
- После всего того, что ты сделала, Виктория, больше ты не заслуживаешь, - сказал Эдвард и забрал факел.
Другой мужчина закрыл за ним дверь. В замке повернулся ключ. Виктория попыталась встать, но потеряла сознание от шока.

***

Алистер давно потерял счет времени. Единственные слухи, которые доходили до него, исходили от тюремщика, а тот был не слишком разговорчив. Алистер знал, что справа от него в камере Виктория, а слева – Торп.
Несколько дней назад Торпа вывели, и больше он не вернулся. Алистер нервничал. Тюремщик подтвердил, что кардинала повесили, как обычного вора, а не отрубили голову, как благородному человеку.
В любой момент могла наступить и очередь Алистера. Он не был зачинщиком заговора, как Браун или Торп, но охотно присоединился в ним. Ему рассказали о браке короля и Изабеллы Свон… теперь уже Фелл.
Растрепанный лорд сидел в углу. Его грязные волосы падали на глаза, отросшая борода мешала. Он положил скованную руку на колено.
По крайней мере, он убил Каллена. Эта мысль утешала его. Его навсегда запомнят как лучшего мечника в королевстве.
Снаружи, в коридоре, горели факелы. Некоторое время он не слышал стражников, только писк крыс и капание воды. Ему показалось, что в камере Виктории кто-то разговаривает, но вскоре Алистер отмахнулся от этой мысли.
Внезапно один за другим факелы снаружи погасли. Наступила тьма. Алистер, настороженный, сел и вгляделся в темноту своей камеры.
Только один факел горел где-то в начале коридора.
Затем послышались шаги. Эхо отдавалось от стен. Никогда еще он не слышал такого жуткого звука. Словно бы шаги кричали ему, заглушая все звуки. Алистер напрягся, пытаясь отползти в сторону и порвать цепи. Внезапно ему захотелось сбежать.
Шаги остановились прямо за дверью его камеры.
Тишина.
Оглушительная тишина.
Он слышал свое собственное бешеное дыхание, стук цепи о пол камеры, и тяжело сглотнул.
В замке повернулись ключи. Дверь скрипнула в знак протеста. Алистер в ужасе уставился на силуэт в проходе. Он натянул цепи, стараясь бежать от него, посчитав, что это демон, который унесет его в ад.
Тень посмотрела на него и беззвучно зашла в камеру. Позади нее появился источник света, и он наконец увидел, кто перед ним.
Алистер выругался.
Перед ним стоял Эдвард Каллен, и с левой стороны его живота, куда Алистер ранил его, все еще стекала кровь. Конечно, он не знал, что Эдвард только что порезался, чтобы сделать эффект еще более шокирующим.
Алистер потерял голос и с тихим криком осел на пол. Страх охватил его тело.
Каллен – или его призрак – опустился на колени, чтобы стать ближе к Алистеру. Под маской виднелись только черные провалы глаз.
- Т-ты кто? – фальцетом выговорил Мэтью. Теплая жидкость потекла по его ногам, и он понял, что обмочился от страха.
Неумолимые глаза, суровые, холодные, убийственные смотрели на него сверху вниз.
- Ты знаешь, Алистер. Ведь это ты убил меня, - прорычал Каллен. Его голос был настолько низким, что походил скорее на рычание животного, чем на голос человека.
Алистер запаниковал. Он затрясся так, что загремели цепи. Он не осмелился спросить, почему Каллен пришел к нему. Не осмелился спросить, что он с ним сделает.
- Придет время, и я заберу тебя с собой, - прорычал демон.
Алистер завизжал от отчаяния и страха. Он разрыдался, и звук от его плача эхом отдавался от стен.
- К-куда? – заикаясь, спросил он.
Он осознал, что к нему пришел мстительный призрак Каллена, который остался на земле, чтобы мучить его до самой смерти.
- В ад.
Глаза Алистера закатились. Он пронзительно заверещал от ужаса.
Эдвард ухмыльнулся и вышел из камеры. Он не стал убивать Алистера и пытать его. Он сделал хуже – позволил совести Алистера беспрестанно мучить его. Она сведет его с ума. Эдвард сделал так ради Джейкоба и Эммета. Любая смерть была бы слишком хороша для Алистера.
Карлайл негромко окликнул его и исчез с факелом за углом. Эдвард запер за собой камеру. Если идти дальше по коридору и повернуть налево, то там окажется тайный проход, выводящий на западный двор. Там он вернет себе прежний облик, и никто не узнает, что он сделал. В темноте ему будет легко вернуться в замок.
Они точно рассчитали время между обходами тюремщиков, сначала отправившись к Виктории, а потом разыграв сценку с Алистером.
Карлайл стоял на страже. Он сопровождал Эдварда, потому что тоже хотел увидеть реакцию Виктории и Алистера. Того, что они видели страх и отчаяние на лица Торпа перед казнью, было недостаточно. Еще остались те, кто должен был расплатиться. План Эдварда казался идеальным.
Но когда Эдвард стоял у камеры, Карлайл заметит двух стражников, приближающихся к ним, и его друг не слышал их. единственное, что мог сделать Карлайл – это пробежать по коридору и встать в углу, надеясь отвлечь стражников.
Эдвард стоял в тесном темном коридоре. Единственный факел был у Карлайла в конце коридора.
Он слишком поздно заметил стражников, уже не успевая скрыться.
Стражники завернули за угол, и один из них чуть не уронил ключи, увидев черную фигуру человека в маске. Они замерли на месте, слыша вопли из камеры Алистера. Губы человека в маске искривились в улыбке.
- Audeamus, - прорычал он, надеясь, что этого слова хватит, чтобы Карлайл все понял.
Оба охранника ошеломленно стояли. Карлайл, получив сообщение, прокрался в коридор и потушил единственный источник света. Стражники еще долго бродили в темноте, почти запаниковав, пока не нашли один из потушенных факелов на стене и не зажгли его.
Уже со светом они вновь прошли по коридору и завернули налево. Там, естественно, никого не оказалось. Эдвард и Карлайл стояли за тайной дверью и изо всех сил сдерживали смех. Их блестящий план чуть было не провалился!
- Г-гарри, - прошептал один из стражников за дверью, боясь говорить. Его еле было слышно за безумными криками Алистера. – Это был… он? – Он не мог поверить в то, что только что видел.
Тот, кого звали Гарри, стоял с широко раскрытыми глазами. Крики из камеры Алистера, наконец, стихли. Стражники заглянули в нее и увидели совершенно безумного, обмочившегося лорда.
Гарри в изумлении повернулся к коллеге.
- Это был призрак Эдварда Каллена!
Глаза его приятеля расширились еще больше.
- Эх, и расскажу же я завтра ребятам в таверне об этом! – воскликнул он.

14 июля

Уильям в горностаевой мантии гордо смотрел на нее. Кларенс Мезирский произносил слова клятвы, и она повторяла за ним.
Она принесла клятву короне.
Ее провозгласили королевой.
Все, кто был рядом с ней с момента смерти ее отца, присутствовали в соборе. Изабелла ощутила тяжесть короны, когда та опустилась на ее голову. Летняя коронация прекрасно контрастировала с зимней коронацией ее мужа.
Хор запел псалм, и, казалось, стены собора содрогнулись. Изабелла Фелл встала и повернулась лицом к длинному проходу к двери, в котором стоял король в своей пурпурной мантии. Она поправила бело-золотую юбку.
- Да здравствует королева! – пел хор.
- Да здравствует король!
Они бок о бок шли по проходу. Правители Англоа предстали перед высшим обществом.
Двери собора открылись, и их радостными криками встретили жители Сафейры. В небо выпустили белых голубей. Правящая пара вышла на площадь перед собором. Как и при коронации Уильяма, новоиспеченная королева села рядом со своим мужем по его правую руку в Тронном зале. Придворные поспешили к ним с поздравлениями.
Изабелла посмотрела на мужа, стараясь скрыть любовь во взгляде. Но он и так все знал.
Их общая жизнь началась с множества приключений, но отнюдь не собиралась заканчиваться. Дворяне пили и веселились, играла музыка, и с исходом дня они ушли в свою общую спальню.
Изабелла мечтательно смотрела на океан и звездное небо. Ее рука нежно покоилась на выпуклом животе.
Мир. Истинный и полный мир.
Она не могла бы описать словами это чувство. Крупная мужская фигура подошла и обняла ее сзади. Губы Изабеллы дрогнули.
- Я даже не представляла, что все так закончится, когда впервые встретила тебя в Уэсспорте, - прошептала она. Эдвард уткнулся в ее волосы и согласно хмыкнул.
- Ты уже придумала, как назовешь нашего ребенка?
- Я долго думала об этом.
Ветерок обдал ее тело, и Изабелла вздрогнула. Эдвард крепче притянул ее к себе. Она повернулась к мужу и обняла его за шею.
- Мальчика я назову Эдвардом, - прошептала она. – Эдвард Джейкоб Фелл. – Она смаковала это имя на губах. Оно звучало очень правильно.
Любовь всей ее жизни убрал каштановый локон за ухо.
- Эдвард Джейкоб Фелл, - повторил он. Это была дань уважения героям войны, и Джейкобу в частности. Однако не все поймут, почему они назвали его именем своего сына. Однако Эдварда не волновало это. Он не будет протестовать. Однажды они раскроют тайну его имени своему сыну, и он все поймет.
- А если это девочка, - улыбнулась Изабелла, игриво прикусив губу, - то я хочу, чтобы ее звали как двух женщин, благодаря которым она появилась на свет. – Эдвард засомневался – таких женщин было много. Но она думала о главных.
- София-Леонора, - сказала Изабелла. У Эдварда перехватило дыхание.
- Я хочу, чтобы нашу дочь звали в честь женщин, которые дали тебе все, любовь моя. Чтобы она носила имя твоих матерей, которые родили и воспитали тебя так, чтобы ты стал тем, кем являешься.
Он не знал, сколько еще таких жестов может вынести.
- София-Леонора Фелл, - повторил Эдвард. Воспоминания о Софии напомнили о себе сладко-горьким привкусом.
Его прошлое медленно, но верно отпускало его, оставляя открытым будущее.
- Кем бы он ни был, мальчиком или девочкой, будет расти в мире и покое. – Эдвард поцеловал жену в шею.
- С его истинным отцом, - прошептала Изабелла.
Они стояли, слушая крики чаек и шум волн. Город медленно ложился спать. Изабелла полной грудью вдохнула запах Сафейры – такой непохожий на серый запах Уэсспорта. Он был создан цитрусовыми, морем и остатками солнечных лучей. Изабелла, прикрыв глаза, наслаждалась каждой секундой.
Эдвард смотрел на нее, закрывшую глаза, расслабившуюся у него на груди. Он любил ее так, что хотел крикнуть на все четыре стороны света об этом. Король вспомнил их общее прошлое. День, когда все началось.
- Третье ноября – дата, которая изменила мою жизнь, - прошептал он бархатным голосом. Колени Изабеллы подогнулись. Она повернулась к нему, вопросительно глядя в глаза цвета лесной зелени.
- Почему третье ноября?
Ее замешательство смешалось с эйфорией летней ночи.
Его большой палец коснулся соблазнительных губ. Глаза сияли в свете полной луны, выползавшей из-за облаков.
- В этот день я встретил тебя.
Уильям Фелл целовал ее со всей силой и страстью, которую только мог собрать. Изабелла Фелл, его королева, его любимая, самый близкий ему человек, так же горячо целовала его в ответ.

***

В 1521 году от Рождества Христова Европа стояла на пороге Ренессанса.
В 1521 году началась война между Испанией и Францией, которая создала напряженность на всем континенте. К ней примешивалось желание пополнить сокровищницы золотом из Нового Света, которое усиливалось с каждым днем.
Среди всей этой неразберихи к западу от юга Франции, лежал остров, защищенный от политической борьбы на континенте. Англоа, когда-то английская колония, во время Столетней войны провозгласила независимость. И теперь, после напряженного двухлетнего внутреннего конфликта, заговоров, интриг и длительной войны за наследство на острове установился мир.
Уильям и Изабелла Фелл будут править справедливо и мудро. На острове начнется золотой век, который сделает страну еще одним мощным игроком на европейском континенте.
Человек, который сделал все это возможным – Эдвард Каллен – стал, как и предсказывал мудрый лорд, легендой. Его запомнят надолго. И его девиз, его боевой клич навсегда останется в памяти людей и будет переходить из поколения в поколение.
- Audeamus! Мы сможем!

КОНЕЦ

Эта история закончилась, но на подходе другая. Ориентировочно во второй половине августа я начну выкладку новой истории про Англоа. Она не является прямым продолжением – время действия на пару сотен лет позже, во время Французской революции, но тесно связана сюжетом с «Дворцовыми тайнами». Всем, кто отпишется под главой и на форуме, я вышлю ссылку на новую тему. Спасибо всем, кто до конца был с «Дворцовыми тайнами».