Матерь божья.
Я хотел ее. Я хотел прикасаться к ней, пробовать ее на вкус, чувствовать ее, войти в нее.
Я зловеще усмехнулся сам себе, быстро обдумывая, не вскочить ли в машину, чтобы умчаться в Сиэтл, там пересесть на самолет до Вегаса и пожениться прямо сегодня. Я знал, что Белла не будет против...
Я застонал и отбросил идею прочь. Три недели. Что такое три недели?
Для меня - мгновение ока. По крайней мере, так было когда-то. Теперь это больше напоминало тысячу лет.
Эти мысли мелькали в моей голове, пока я наслаждался ее вкусом и прикосновениями на языке и губах. Кожа на ее животе была такая поразительно мягкая и гладкая. Как теплый бархат. Но это было ничто по сравнению со вкусом и ощущением ее груди. Ее сердце стучало, как барабан, в моих ушах, и я наслаждался этим звуком, нежно целуя грудь, а потом осмелился взять сосок в рот. Я сцепил зубы, слегка посасывая нежную кожу губами, иногда сдавливая. Запах ее нарастающего возбуждения доводил меня до грани безумия. Звуки, издаваемые ею в ответ на движения моих губ и языка, угрожали перевести меня через эту грань.
– Эдвард, я не могу... не могу не шевелиться... мне нужно... – то, что ей было нужно, ясно слышалось в ее напряженном голосе. Я сделал это.
Я еще не закончил. Не уверенный, смогу ли позволить себе снова ослабить контроль над собой в ближайшее время, я собирался сделать все, на что способен. Я переместил рот на другую грудь и быстро втянул сосок губами. Мне нужно было чувствовать ее вкус еще и еще. Я пробежал по нему языком, не выпуская изо рта.
– Эдвард! – выкрикнула она, и я резко поднял голову.
О боже, это было само совершенство.
– Если я еще миллион раз услышу, как ты от удовольствия вот так выкрикиваешь мое имя, мне этого будет мало.
Я притянул ее к себе и поставил нас, чувствуя, что должен поддержать ее, потому что она неуверенно стояла на ногах. Я сделал это с ней. И хотел сделать еще кое-что. Проклятье.
Я склонился к ней и попытался высказать свое желание. Я должен был озвучить это:
– Белла, я хочу... я хочу сделать кое-что прямо сейчас. Что-то, что мне нельзя. Что-то, что я не должен... пока, – я на мгновение заколебался, чтобы восстановить самоконтроль.
– Скажи мне, Эдвард, - Я хочу, Белла, хочу, но... – Скажи, Эдвард, пожалуйста. Все, что ты хочешь, хочу и я.
Неужели это правда? Неужели? Я так хотел, чтобы это было так. И если это так, то вечность для нас будет слишком коротка. Я впился в нее губами, собираясь с духом. Прошлой ночью она сказала мне – аррр, мысли о прошлой ночи совсем не помогали владеть собой – она сказала, что хочет слышать мои слова. Я сглотнул и пробормотал, целуя ее:
– Я хочу ласкать тебя ртом, Белла, везде. Я хочу попробовать тебя на вкус.
Она простонала в знак согласия и потерла бедра друг о друга. Сейчас, детка, я помогу тебе. Я плотно прижался к ней пахом и продолжил:
– Но крошка, ты должна знать. Я так хочу это сделать. Но боюсь, что не совладаю с собой, если сделаю это сейчас.
Она прошептала что-то в знак понимания, и я отодвинулся, чтобы встретиться с ней взглядом. Я люблю эту женщину. И должен быть уверен, что она все поняла, особенно после того, что мы делали прошлой ночью.
– Точно, Белла? Понятно? Ты понимаешь, как я этого хочу? Белла, если это безопасно, то ты должна знать...
– Знать что, милый? – я просто таю, когда он зовет меня так. Это так... по-человечески.
Я потерял контроль и выпалил:
– Я съем тебя, Белла. Проглочу заживо.
Но мои грубые слова она вознаградила обещанием, которое я решил заставить ее выполнить:
– Я, черт возьми, ловлю тебя на слове.
Еще. Сейчас!
Я оттолкнул ее и потянулся к пуговице ее шорт.
– Сними, – потребовал я, хоть и постарался смягчить тон умоляющим взглядом. Через несколько секунд мы стянули мешающую ткань, освобождая неимоверный аромат ее возбуждения. Она стояла передо мной, абсолютное совершенство, лишив меня дара речи. Я неистово целовал ее и гладил повсюду, затем обвил ее ноги вокруг своей талии. Я застонал от соприкосновения ее влажной промежности с моим болезненно напряженным членом. Я прижался к ней, неистово желая хоть какого-то облегчения. Отступив назад на пару шагов, я прислонил ее к роялю, и когда она села на клавиатуру, из него вырвалось несколько бессвязных нот. Я поставил ее ноги на опору, и тут мое терпение кончилось.
Я прижался рукой к ее киске, и она закричала. Это меня добило:
– Белла, я хочу быть в тебе!
– Прошу тебя, Эдвард!
Ты не должна просить, крошка.
Я слегка смочил пальцы в ее влаге и скользнул внутрь. Желание, чтобы там оказался мой член, было почти непреодолимым.
Ее слова немного отвлекли меня. Она снова и снова стонала: «Еще».
Я ввел внутрь еще один палец. Затем третий. Она стонала, рычала и выкрикивала мое имя. В этот момент я ощутил, что мой средний палец прикоснулся к ее преграде, и слегка сдал назад, отказываясь причинить ей боль, не желая лишать ее этого таким образом.
Мне снова нужно было слышать ее слова. Они не давали мне сойти с ума. Пока.
– Говори, Белла, – выдохнул я.
– Так... хорошо, Эдвард. И ты, – выдавила она, – тоже говори.
Она обхватила руками мою шею, ища опоры.
Не прекращая движения пальцами, я склонился вперед, прижимаясь губами к ее шее и ключицам, чувствуя, как ее грудь прижимается к моей.
– Я так хочу тебя, Белла
– О, боже, Эдвард, и я. Я хочу...
– Что, крошка, скажи мне, что ты хочешь.
– Я... – она осеклась и застонала, когда мой большой палец нашел ее клитор.
– Скажи, Белла, мне нужно это услышать, – даже я понял, что мой голос напрягся.
– Хочу... чтобы... внутри меня... был твой член. Хочу чтобы... ты трахнул... меня... – снова простонала она.
Я крепко поцеловал ее сонную артерию, чувствуя ток ее крови и судорожное дыхание.
– И я этого хочу, крошка. Скоро. Обещаю, Белла. Скоро я возьму тебя.
– О, да, – всхлипнула она.
Теперь я двигался внутри нее быстрее, и беспорядочные ноты звучали чаще, сильнее.
– Еще, Белла, говори еще.
– М-м, это прекрасно... прекрасно ощущать тебя внутри, Эдвард, – она наклонила голову и посмотрела на меня. – Хочу, чтобы ты был внутри... меня... всегда.
Я тоже, Белла. Я там дома. Я тоже.
– Боже, Белла, – я изогнул пальцы внутри нее, доставая до самой чувствительной точки.
– Ох, м-мм, Эдвард... Эдвард...
Я делал круги вокруг клитора все быстрее, и она дернулась вперед.
– Давай, Белла, – прорычал я, – сделай это для меня. Я хочу этого.
Она всхлипывала без остановки, иногда испуская сдавленное «ох» или «я» и снова начиная стонать. Она была на грани – я чувствовал, как ее тело напряглось.
– О боже, я...
– Да, крошка, да.
Потом она сделала три вещи, которые абсолютно потрясли меня: она закричала мое имя в пароксизме удовольствия, прижалась изо всех сил к моей руке и сильно укусила меня за шею. Инстинктивно я зарычал, но совладал с собой – несмотря на то, что ее укус вызвал у меня естественное желание защититься – и продолжил ласкать ее, пока она полностью не иссякла. Я сделал это с ней.
Я взял ее на руки как невесту, извлекая последний взрыв нот, и усадил нас на скамью. Она тяжело дышала, положив голову на изгиб моей шеи, явно еще лишенная дара речи. Своей еще влажной рукой я наклонил ее лицо так, чтобы она увидела мое, и потом нарочито медленно слизал остатки ее возбуждения со своих пальцев.
Ее глаза вспыхнули в ответ, в одно мгновение усталый и удовлетворенный взгляд сменился ненасытным и полным жизни.
– Сыграй... сыграй мне еще что-нибудь, Эдвард. То, что первое придет тебе в голову.
Ее просьба удивила меня, но я не мог противиться ей ни в чем. Я подвинул скамью вместе с нами ближе к роялю. Она сидела у меня на коленях, а я свободно доставал до клавиш. Я заиграл что-то джаз-фанковое, такого я раньше ей не играл, – и она немедленно улыбнулась. Она прижала губы к моей щеке и прошептала:
– Не останавливайся, – и выскользнула из моих объятий.
Я озадаченно смотрел на нее, пока она опускалась на колени между пианино и скамьей.
– Сядь ровнее, – прошептала она.
– Белла...
Она не обратила на меня внимания, и я заиграл медленнее.
– Не останавливайся, Эдвард, – снова прошептала она и расстегнула пуговицу моих джинсов.
Она удовлетворенно замычала, осознав, что между джинсами и моей напряженной плотью не было преград.
– Белла...
– Не отвлекайся, Эдвард. Теперь я буду трогать тебя, – сказал она, нежно прикоснувшись ко мне.
Боже, помоги мне. Я так хочу этого. Свежая кровь в моих венах требовала этого. Мое тело кричало от желания. Я хотел ее прикосновений буквально до боли.
– Ты можешь, Эдвард. Просто держи руки на клавишах, – она остановилась, задумавшись на мгновение, – аккуратнее, – добавила она. – Это нужно мне, Эдвард, – сказала она и начала гладить мой член. – И тебе.
О, боже, да, нужно.
Я мог бы что-нибудь сказать в ответ, наслаждаясь ее прикосновениями и напрасно пытаясь сосредоточиться на пальцах и клавишах. Я понимал, что она делает – то же, что прошлой ночью она делала со своими трусиками и диваном. Она отвлекала мое внимание, давая выход для моего... энтузиазма. Я обожал ее за это. Как хорошо она знает и понимает меня. Именно это в ее действиях было таким неимоверно сексуальным.
– А сейчас мне нужно попробовать тебя, Эдвард, выпрямься еще немного, милый, – прошептала она, наклоняя голову ко мне.
– О боже, Белла, – вырвалось у меня, мои пальцы явно не попадали в ноты.
А когда она обхватила меня своим ртом, я немедленно понял: меня хватит ненадолго.
Теперь доставать до клавиш было труднее, потому что я откинулся назад. Но я и так почти не обращал на них внимания. Но я не снимал рук с клавиатуры и водил ими по поверхности из слоновой кости, чтобы удержаться от греха подальше. Это было сложнее, чем прошлой ночью - то, что осталось от моего разума восставало при мысли, что я разойдусь настолько, что сломаю свой инструмент. Это было бы плохо не только из-за того, что это была одна из моих любимых вещей, но, намного важнее из-за этих разделенных с Беллой мгновений. Не говоря уже о том, что объяснять семье, как это случилось, мне, мягко говоря, хотелось не сильно.
Ее рот был так жарок, она ласкала меня языком, скользя по головке каждый раз, когда доходила губками до верхушки. А потом она подключила зубки, проводя ими взад-вперед по всей длине.
– Черт, Белла, – ее зубы довели меня до безумия. – Я кончаю, крошка, – выкрикнул я.
Она немедленно выпрямилась, но не смогла отодвинуться далеко из-за пианино за спиной, поэтому я отодвинул назад скамейку. Я кончил с ревом, дрожь пробежала по всему моему телу. Я почти упал назад со скамьи. Она подползла ко мне на четвереньках, вызывая у меня еще один стон – как она могла не понимать, как она чертовски сексуальна? Она подняла с пола мою рубашку и протянула мне. Я вытерся и крепко прижал девушку к себе.
– Белла, это было... – у меня воистину не было слов.
– Да, – прошептала она. – Потрясающе.
– Да, – согласился я.
Несколько минут мы обнимались, а потом у нее в животе громко заурчало. Я почувствовал, как она покраснела, и усмехнулся:
– Я, кажется, должен был приготовить тебе завтрак.
– Я не жалуюсь, – сказала она с улыбкой.
– Все равно... пойдем наверх, приведем себя в порядок, а потом я выполню то, что обещал.
Она отодвинулась и посмотрела на меня.
– Выполни, – сказала она, сверкнув взглядом. Двусмысленность ее слов не ускользнула от меня.
– Ты в большой опасности, Белла Каллен, – усмехнулся я, а ее рот распахнулся от удивления.
Я глядел на нее, не понимая, что случилось.
– Что такое?
Она покачала головой, прикусив губу в слабой улыбке.
– Что, Белла? В чем дело?
– Ни в чем. Правда. Ни в чем, Эдвард.
– Аррр, как бы я хотел читать твои мысли! Пожалуйста, скажи.
Я увидел, как опустились ее плечи, и понял, что мои уговоры подействовали.
– Просто ты... сказал, что меня зовут...
– Ага... – и вдруг я понял. Белла Каллен. – Ой, ой, – я отодвинулся, глядя на нее, беспокоясь, не встревожил ли ее.
– Не волнуйся, – прошептала она сквозь поцелуй. – Мне было приятно.
В ответ я расплылся в улыбке. Ничего не может быть лучше, чем то, что она будет моей женой. Моей женой.