Название: Грех, который не пожрать

Категория: Переводы
Фандом: фильм «Bourne Legacy \ Наследие Борна» (2012)
Заявка: номер 118. «Иногда миру не нужен герой. Иногда ему нужен монстр. (с) Дракула».
Музыкальное сопровождение: The house of the rising sun feat. jeremy renner
Бета: -
Жанр: джен; расширенная сцена
Рейтинг: 12+
Пейринг: Аарон Кросс (он же – Кен Китсом), Эрик Байер. Без взаимности, если для вас это важно.
Саммари: «Мы морально неприемлемы и абсолютно необходимы.»



Визуализация истории: Sin eaters

---

* * *

Предупреждение: Тема военного насилия
Пояснение названия: Пожиратель греха (англ. sin-eater) — человек, который в ходе особого ритуала, проводимого перед похоронами, съедает лежащий на груди покойника кусок хлеба, тем самым забирая себе его грехи. Обычай имел место в сельских и горных районах Великобритании (в особенности — в Уэльсе). Время возникновения обряда неизвестно, но упоминается он вплоть до XX века.
В отличие от подобных обрядов в других регионах (Верхняя Бавария, Балканы), где приготовленный для покойника хлеб делился между близкими родственниками, в Англии пожиранием грехов за плату занимались специальные люди. Эта профессия передавалась по наследству, причём её представители подвергались жёсткой социальной обструкции. Если в общине не было своего пожирателя грехов, им мог стать какой-либо нищий или бродяга. Материал из Википедии.
Прим.переводчика: Согласно одному из возможных условий феста, время года нигде не упомянуто.

* * *

Задание провалено по всем статьям; единственное, за что Эрик благодарен госпоже удаче, – в этой мясорубке не сгинул Аарон Кросс. Из отчётов он знал: два бойца мертвы, а остальные ранены. То, что Аарона среди убитых нет, Байер знает лишь благодаря тому, что вживлённый в плоть оперативника маячок по-прежнему активен и шлёт сигнал. Следящее устройство в организме – непременный атрибут участника проекта «Аутком»; если бы Кросс умер, то и сигнал устройства угас бы вместе с прочими признаками жизни.

Бегущие ноги Эрика Байера касаются земли ещё до полной остановки его джипа. В переулке впереди он видит Аарона, который собирается закинуть в кузов старого пикапа своё снаряжение и валить к чертям из этого Жопа-тауна. Эрик направляется к мужчине, не озираясь по сторонам на опустошение, которое сам же приказал устроить.

Сейчас его заботит лишь мужчина, который выполнил приказы.

– Кросс, – произносит он, чтобы привлечь к себе внимание, хотя и знает, что Аарон был в курсе его присутствия раньше, чем ноги Эрика коснулись земли.

– При всём уважении, сэр, – говорит Аарон, подчёркивая слово «сэр», – сейчас не лучший момент. Через двадцать минут от этого места не останется камня на камне.

– Я в курсе, но рискну, – говорит Эрик, не заботясь о том, чтό может открыть другому мужчине его выбор слов. – Нам нужно поговорить.

Игнорируя его, солдат откидывает заднюю крышку кузова, кладет на край снайперскую винтовку, а затем, дёрнув плечом, освобождается от ремня висящей на плече сумки.

Когда-то в Военно-воздушной академии Эрик получил степень в области психологических операций и полевого командования. Сейчас в его послужном списке такие специальности, как поведенческие науки, политология и военные стратегические исследования. Он сделал быструю карьеру на военной службе, после чего ушёл в отставку молодым, в звании полковника. Теперь начальство и равные рангом его уважали, а нижестоящие и рядовые ловили каждое слово, стремясь показать себя с наилучшей стороны. После своей отставки Эрик занимался контактами с закулисными фигурами, заключая договорённости и сделки, выгодные родной стране. Он назначал других её врагами и союзниками, оттачивая своё умение ориентироваться в том мутном сумеречном мире, где проворачивало свои дела ЦРУ. Уважение начальства и коллег быстро трансформировалось в страх, когда они в полной мере оценили его способность узнавать, хранить и использовать всевозможные секреты.

Никто не смел игнорировать Эрика Байера.

Его звание и нынешняя должность гарантировали, что практически любой военнослужащий немедленно уделит ему всё своё внимание. Персона его масштаба требовала, чтобы её присутствие замечали.

То, что Аарон – единственный мужчина, о котором он иногда позволял себе думать как о друге, – его сейчас игнорировал, подтверждало худшие опасения Эрика.

Этот мужчина по-прежнему жив, но для Эрика он потерян.

Когда Аарон швыряет сумку в грузовик, Эрик произносит со всем возможным спокойствием:
– Мне нужно, чтобы ты прекратил делать то, что делаешь, и повернулся ко мне. Это приказ.

Незамедлительное и чёткое выполнение команды отсутствует.

Аарон захлопывает заднюю крышку кузова и на мгновение вцепляется в неё пальцами, беря под контроль свои эмоции и отработанные до автоматизма навыки. Эрик даже начинает думать, что сейчас другой мужчина выйдет из подчинения.

– Разведданные были неверными, ясно? Никто не знал, что эти люди были там внутри, – говорит он, и его внезапная попытка объясниться наконец заставляет другого мужчину повернуться к нему лицом.

Эрик Байер не объясняется ни перед кем.

Он действует – а другие пусть решают, прощать его или наказывать; он бы не стоял сейчас так высоко, если б ещё и оправдывался перед кем-то.

Аарон это знает. Аарон знает, что Эрик не извиняется и не сожалеет. Аарон должен понимать, чтό означает присутствие Эрика здесь.

– Было бы совершенно нормально для человека сомневаться в нравственности того, что тебя попросили тут сделать.

– Это вопрос, сэр? – уточняет солдат, со злостью напрягая плечи, чтобы не дать им подавленно сгорбиться.

Совсем не тό, чего Эрик когда-либо ожидал увидеть или хотел от этого мужчины.

Он мало знал о рядовом Кене Китсоме, который умер, чтобы стать участником проекта «Аутком», взрастившим из него Аарона Кросса; но ему нравилось думать, что он знает Аарона. До нынешнего дня этот мужчина олицетворял всё то, чего Эрик и его правительство надеялись добиться с помощью таких проектов, как «Тредстоун», «Блэкбрайер» и «Аутком». Надёжный, преданный, выносливый и исполнительный суперсолдат.

Он был идеальным. Всегда. Яростным, точным, смертоносным, быстрым на заданиях, но сохраняющим ту меру человечности, которая когда-то невольно привлекла к нему Эрика.

Аарон был улыбчивым; весёлые морщинки всегда окружали его глаза и рот, как будто улыбка только что сошла или вот-вот готова появиться и осветить лицо мужчины. Он приносил свет и тепло в тот суровый мир теней, недоверия и холода, где служил полковник Байер.

Сейчас в глазах, которые отказываются встречаться с глазами Эрика, нет ни следа того тепла.

– Нет, это не вопрос, – в конце концов отвечает он и снимает тёмные очки, чтобы посмотреть другому мужчине в глаза. – Вникни-ка в то, что я пытаюсь тебе сказать. Поскольку если ты не сможешь вернуться в программу, то мне придется тебя убить, а ты не можешь заставлять меня это делать. Пожалуйста, не заставляй меня это делать.

Аарон отводит взгляд от той невысказанной мольбы, которую – Эрик знает – его глаза только что безмолвно высказали этому мужчине.

– Знаешь, что такое пожиратель греха? – Он хочет сместиться, встать перед стеной, на которую Аарон смотрит с таким решительным равнодушием. – Что ж, это мы и есть, – продолжает он, когда мужчина, чуть качнув головой, даёт понять, что не знает этого предания. – Мы пожиратели греха. Это означает, что мы берём моральные экскременты, которые обнаруживаем в этом уравнении, и хороним их глубоко в себе, чтобы остальная часть нашего дела могла оставаться чистой. Это работа. – «И я никогда не хотел, чтоб тебе пришлось её делать», мысленно добавляет он. – Мы морально неприемлемы и абсолютно необходимы.

Затем глаза Аарона встречаются с его глазами, и Эрик видит мальчишку; растерянного юношу, по сути продавшего душу, чтобы вступить в армию, всего лишь хотевшего найти место, которому он мог бы принадлежать, дело, которому мог бы служить в своей тоскливой горемычной жизни. Эрик хочет защитить их от этого; защитить и того мальчишку, и этого мужчину… но уже слишком поздно. Слишком поздно стало в тот момент, когда эта миссия пошла псу под хвост и Эрик понял, что Аарон – единственный оперативник в этой местности, который сможет выполнить поставленную задачу.

– Ты понимаешь? – Он расправляет плечи и напрягает их, ставя внутри себя щит от боли, терзающей стоящего перед ним мужчину.

Очевидно, что соратника он в Аароне потерял, но его нужно сохранить как ценного сотрудника разведки. Эрику придётся поддержать преданность мужчины делу.

– Нет ничего, чего бы ты не сделал для этой страны, – напоминает он мужчине. «Один раз ты уже умер за неё», добавляет Эрик про себя. – У тебя есть силы сделать то, что необходимо. Мне нужно, чтобы ты отбросил это… всё, что только что случилось… и делал свою работу.

– Что-нибудь ещё? – Аарон адресует свой вопрос к точке над левым плечом Эрика.

Эрик неотрывно смотрит на мужчину и знает, что больше не увидит улыбку Аарона, посланную лично ему; больше не услышит от него шутку и хрипловатый смех; больше не посмотрит в глаза, в которых сияет невинность, питавшаяся бездумной верой этого мужчины в программу «Аутком».

К счастью для Аарона, Эрик видит перед собой солдата, который будет по-прежнему делать своё дело и подчиняться приказам, потому что Кен Китсом давно мёртв, а Аарону Кроссу некуда больше идти; но теперь всё это просто работа.

Они никогда ни о чём друг друга не спрашивали и ничего не обсуждали, так что, возможно, работа – это всё, что между ними было.

– Швы наложи, – энергично приказывает он, подавляя желание протянуть руку и дотронуться до сочащейся кровью раны в левой части футболки Аарона. – Твой самолет в Йемен через семь часов.

- Буду готов.

Его глаза встречаются с глазами Эрика, и в эти несколько секунд заканчивается то, что между ними могло быть.

Сглотнув комок в горле, Эрик отворачивается от мужчины и смутно слышит за спиной, как тот запрыгивает в кузов пикапа.

Он впервые бросает взгляд на массовую бойню, которую попросил Аарона забыть, и с чувством чертыхается при виде крошечной ручки, что торчит из-под тела мёртвой матери, придавившей дитя своей тяжестью.

Он снова надевает тёмные очки, чтобы скрыть свои мысли от окружающих, и через плечо бросает взгляд назад, где начинает отступление автоколонна.

«И ради мира твоего закладываю собственную душу», мысленно читает он последние слова давно заученной молитвы из предания о пожирателе греха.

Если бы он мог стереть это из их – своей и Аарона – жизней, он бы это сделал; но этих фактов не вымарать усилиями всей цензуры мира. У Эрика больше, чем у Аарона, навыков и опыта в подавлении этих ужасных картин, но даже он знает: это – то, что будет преследовать его более многочисленными и изощрёнными путями, чем те, которые он в это мгновение в состоянии представить.