---

Осень.

Уже много лет, как только призрак её дыхания начинал ощущаться в утренней прохладе, Кэролайн теряла покой. Давным-давно её жизнь обрела размеренный ритм, да и она сама стала другой, утратив множество наивных желаний и эфимерных иллюзий, редко думая о минувшем. Но каждый год в первые дни сентября прошлое напоминало о себе особенно громко и доходчиво. Горчащим чаем и алкоголем, сухостью во рту, неожиданной усталостью и россыпью мелочей, выбивающих из колеи, будь ты даже трижды столетним вампиром.

Кэролайн отлично помнила, как впервые столкнулась с этими, теперь уже выученными наизусть ощущениями. Тогда прошел год с момента ухода Клауса. Жизнь с трудом, но налаживалась, время жадно поглощали заботы о дочерях и школе, даже удавалось не каждый день думать о нем и гадать, могла ли она тогда что-то изменить, вмешавшись. Казалось, всё так будет и дальше, но внезапно, как это часто бывает, наступила осень. Еще накануне стояло лето, жаркое, радостное, но утро принесло в Мистик Фоллс дрожащую прохладу и туман, а в сердце Кэролайн - неясное беспокойство, которое унять никак не получалось. Она не находила себе места, металась, вызывая нешуточное беспокойство друзей, пока старый инстинкт, в котором поначалу Кэролайн даже не отдавала себе отчет, не толкнул её на необъяснимый поступок: сесть машину и отправиться куда глаза глядят. Так она снова очутилась в Новом Орлеане - городе, где всё было связано с ним.

Решение оказалось верным: первый же шаг по улицам Французского квартала с его нависающими над улицами балконами с резными перилами, с его шумом, танцами и музыкой, принес неожиданное умиротворение. Ветер с Миссиссипи мгновенно снял спазм с горла, позволив дышать полной грудью, развеивая над землями Луизианы тревоги, а тепло юга помогло забыть о стылом холоде наступающей осени.

Кэролайн ходила по городу с улыбкой, без лишней боли и слез вспоминая того, кто навсегда её покинул. Слушала пианиста в баре, столько раз являвшегося ей за последний год в тревожных снах, наполненных сомнениями в правильности того, что вернуть уже невозможно. А потом ноги сами привели её к собору Святого Людовика, где, как она безошибочно чувствовала, все когда-то завершилось. Тут давно не осталось и следа произошедшего, но она точно знала: именно это место видело его последним.

Стояла глубокая ночь, сюда не долетали звуки никогда не спящего города, лишь фонари отбрасывали неровный голубоватый свет вокруг. Кэролайн просидела, не двигаясь, несколько часов, почти не думая, погрузившись в состояние, близкое к трансу, и лишь когда на востоке, над морем, занялся рассвет, на неё внезапно опустилось долгожданное спокойствие. С которым она не расставалась до следующей осени, когда непреодолимое стремление вновь привело её всё туда же, заставляя снова бродить уже теперь хорошо знакомыми улочками до самого утра.

Так повелось: куда бы ни заносило Кэролайн её бессмертие, где бы она ни проводила свои дни, как только предрассветные туманы приносили весть о скорой осени, она садилась на самолет и отправлялась в Новый Орлеан.

Год, второй, третий. Десятый, двадцатый, семидесятый. Время летело вперед, слабо что-либо меняя. Кэролайн успела побывать во многих уголках мира, до конца убедившись в словах Клауса о том, что все пути ей теперь открыты. Увидела те города, которые он обещал ей когда-то показать, и те, в которых, возможно, Майклсон и сам не бывал. Жизнь продолжалась, вот только нет-нет, да закрадывалась мысль, что, будь он рядом, всё сложилось бы совершенно иначе. Одиночество не тяготило её, но когда-то сказанные слова, сколько бы времени ни минуло, оставались справедливыми: Никлаус всё-таки стал её последней любовью, и отменять данный свершившийся факт она уже не желала.

В этом году она провела лето в родном городе, навещая любимое детище – основанную когда-то ею и Алариком школу для одаренных детей. Они теперь редко здесь появлялись, странствуя по свету: дело, встав на ноги, не требовало постоянного пригляда. Однако иногда путешествия надоедали, и тогда Кэролайн возвращалась сюда.

Мистик Фоллс мало изменился, словно замерев во времени. По-прежнему то и дело здесь происходили события, которые не могли случиться в иных местах, привлекая в город всевозможные сверхъестественные создания, по-прежнему здешние жители видели и помнили чуть больше, чем все остальные. Но Кэролайн успела уйти далеко от минувших дней, окончательно оставив прошлое позади, потому мало обращала внимание на происходящее вокруг.

Осень наступила неожиданно рано, принеся с собой привычное беспокойство. То ли было виновато место, наполненное воспоминаниями, далеко не всегда приятными, то ли круглая дата, то ли просто капризы непредсказуемого климата, вступившего в сговор с северными ветрами с Аппалачей, но уже в последних числах августа утром в город проникли туманы, несущие даже не прохладу, а промозглый холод. И сразу нахлынули ощущения, требующие сорваться с места и ехать на юг. За много лет вампирша выучила: иных вариантов спасения нет, сопротивление бессмысленно, потому уже через пару дней сидела в салоне самолета, направлявшегося в Луизиану. Новый Орлеан манил её на очередное свидание.

Город ждал Кэролайн с нетерпением – она это ощутила сразу, стоило сойти с трапа самолета. Дух Франции до сих пор витал здесь, и теперь, после многих странствий, вампирша отлично понимала, отчего именно этот, нежно любимый Клаусом город носил название «Париж Нового Света». Французский квартал действительно напоминал о Монмартре. Весь погруженный в искусство, музыку, поэзию, пропитанный ароматами отличной еды и высококлассной выпивки, он искрился и переливался красками жизни, воплощая собой наслаждения каждым мигом бытия.

Знакомый путь пролег по Роял-стрит мимо многочисленных кафешек и ресторанчиков, сувенирных лавок и играющих прямо на улице, несмотря на мелкий теплый дождь, музыкантов. Атмосфера города обняла Кэролайн, заставляя забыть о подступающей осени: здесь, на юге, она не ощущалась вовсе.

Весь день девушка бродила по городу, чтобы вечером оказаться в том самом баре. Здесь по-прежнему играл медленный джаз, исполняемый пианистом, проникая в каждый закоулок полутемного помещения, не оставляя никого равнодушным, настраивая на нужный лад. Бармен протянул Кэролайн стакан, стоило ей приблизиться к стойке: он работал здесь лет пять и, несмотря на непрекращающийся поток жителей и туристов, умудрился запомнить девушку в лицо.

- Вы снова у нас, - улыбнулся он. – Значит, скоро осень. Вечер воспоминаний? Надеюсь, он добрый.
- Есть немного, - пожала плечами вампирша, кончиками пальцев проводя по кромке бокала и направляясь к заветному столику. – Традиция!

Она просидела около часа, снова вспоминая последний разговор с Клаусом. Его глаза, в которых она привыкла видеть гремучую смесь иронии с обожанием, тогда светились грустью, доверием и пронзительной ноткой отчаяния, делая первородного гибрида непохожим на самого себя. Слова мало значили, они слишком хорошо оба понимали, что встреча эта – последняя, и никакое могущество не в силах этого изменить. Он уже принял решение, отрезав иные пути, оставалось только сделать так, как надо. В тот миг Клаус был более человеком, чем в любую из их встреч, охваченным болью потерь и волнением за родную дочь. Тогда ей хотелось продлить вечер до бесконечности, но она встала и вышла, не оглядываясь, лишь на несколько секунд застыв на пороге, чувствуя, как разбегаются мурашки от его пристального взгляда, направленного в спину. Их бессмертие столкнулось с неизбежностью и потерпело сокрушительное поражение. И пусть обещания свои первородный выполнил, с его уходом они вместо счастья принесли лишь печаль и безысходность.

Вдруг в зале сменилась музыка, и Кэролайн, ощутив, как в горле комком встали невыплаканные слёзы, разрывая на мелкие клочки выдержку, сдавленно улыбнулась бармену и почти бегом устремилась прочь, преследуемая до боли знакомой мелодией. Той самой, которую играл пианист вечером сто лет назад. Эта капля оказалась лишней для её самообладания.

Тёплый ветер с едва уловимой ноткой соли подхватил волосы, мягко овеял лицо, помогая сдержать слёзы. Город вновь заботился о ней, трепетно и ненавязчиво, тоже чувствуя непреходящую тоску по самому преданному своему поклоннику, разделяя боль на двоих с Кэролайн.

Она пробиралась сквозь толпу, шаг за шагом приближаясь к конечной точке путешествия, и вскоре шум остался позади. Здесь всегда было тихо. Неумолчный городской гул исчезал на подступах к небольшой площади перед собором, словно не решаясь нарушить границу, даже яркий праздничный свет гас, уступая дорогу неверной мягкости старинных фонарей. Жизнь отступала перед памятью. Ощущение было сравнимо с атмосферой знаменитого кладбища Сен-Луи, только там оно было явным, очевидным, здесь же проявляло себя в моменты затишья, ведь днем тут, скорее всего, всё было заполнено народом. Сейчас же это место принадлежало только Кэролайн и никому больше. Возможно, здесь бывала его дочь, может быть, появлялся Кол, – кто знает! – но сейчас тут было пусто. Лишь легкий шепот листвы, отсветы фонарей на белых стенах собора Святого Людовика и окружающих домов, слабо поблескивающая от недавнего дождя брусчатка и деревянные скамейки, расставленные вдоль тротуара в длинную линию.

Выбрав одну из них, Кэролайн села и замерла, закрыв глаза. В такие моменты всегда казалось, что он где-то рядом, настолько глубоко Кэролайн уходила в мысли и воспоминания, которые обретали призрачную плоть, обволакивали, заставляли провалиться в прошлое, чтобы принять его и наконец-то пережить. Потому она даже не вздрогнула, когда знакомый голос произнес:
- Привет, любовь моя.
- Клаус... - улыбнулась она, не открывая глаз.
- Ты ждала здесь кого-то другого? - в голосе прозвучала знакомая ухмылка. - Я огорчен, право. Я совершил невозможное, а оказалось, меня не ждали?

Фраза была привычной, но иной. Чуть другой тон, более легкий, лишенный груза проблем, который был особенно заметен при последней их встрече. Кэролайн распахнула глаза и обернулась. Рядом с ней на скамейке сидел ни кто иной, как Клаус Майклсон. И совершенно не походил ни на привидение, ни на воспоминание. В волосах его отражался свет, падая на лицо, озаренное знакомой до боли улыбкой. Той, по которой Кэролайн успела невообразимо соскучиться.
- Ты... - от изумления девушка потеряла дар речи, не зная, что и подумать.
- Не рада меня видеть, Кэролайн? - лицо его, родное до последней черточки, отразило нешуточное изумление с ноткой разочарования. - Не ожидал.
- Ты... Кто ты? - вампирша рывком поднялась на ноги и отскочила на пару шагов в сторону, готовясь защищать жизнь. - Клаус Майклсон мертв уже сто лет.
- Детка, сдается мне, что тебя это не устраивало, не так ли? Небеса выполнили твою просьбу, ты отлично выполнила обещание меня не забывать, - развел мужчина руками, повторяя еще один выученный наизусть жест. - Какие претензии?
- Это дурная шутка, - прошипела вампирша, с трудом справляясь с крайней степенью ярости. - Не знаю, кто ты, кто тебе обо всем рассказал, но...

Угроза осталась недоговоренной: в следующий же миг Кэролайн оказалась прижата спиной к ближайшему зданию с такой силой, что перехватило дыхание. В нескольких дюймах от её лица горели огнем хорошо знакомые голубые глаза с золотистыми искрами.

- Ты... – в который раз повторила девушка.
- Мне укусить тебя, чтобы ты поверила? - брови первородного взлетели вверх, в голосе скользнула злость, он ощутимо тряхнул девушку за плечи. - Или обойдемся без крайностей?
- Ты не умирал, да? Всё скрыли от меня зачем-то! - голос вампирши сорвался в крик, она изо всех сил уперлась руками в широкую грудь гибрида, пытаясь вырваться, но безуспешно. Истерика подкатила к горлу, и сдержать её не сразу получилось, но потом злость снова взяла верх, и следующие слова вампирша уже шипела: - Тебе доставило удовольствие наблюдать, как я каждый год сюда приезжаю, да? Все эти сто лет? Однако, отличное внушение! Тебе понравилось?..
Мужская ладонь легла на её рот, прервав горячий монолог.
- Послушай, любовь моя, - неожиданно нежно заговорил Клаус. - Понимаю, поверить сложно. Но я действительно оказался не ко двору там, и меня отправили обратно. Сто лет, говоришь? Мне казалось, больше... - Он аккуратно убрал ладонь, невесомой лаской касаясь её лица, заставляя девушку затрепетать всем телом от непрошенных воспоминаний. - У меня остались здесь... не совсем выполненные обещания. Так что искупление я прошел, а вот покой... Покой достался Элайдже, и по заслугам. Мне же придётся начать всё сначала. Надеюсь, с тобой, если ты всё-таки соизволишь прекратить истерику.

Кэролайн почти не слышала, что он говорил. Завороженная, смотрела на его лицо, не до конца осознавая происходящее. Прожив больше сотни лет, не являясь человеком, она, тем не менее, не могла поверить в возвращение с того света, пусть наблюдала подобное не впервые. Проще было подумать о любой разновидности обмана, чем принять очевидное, пусть и абсолютно невероятное. Она уже почти верила... и не могла поверить до конца.

Внезапно вампирша заметила, как всё вокруг изменилось, стоило появиться Клаусу. Небольшой сквер утратил атмосферу кладбища, словно вернулся в мир живых. Как будто стал ярче свет, издалека снова донеслись преследующие её сегодня звуки знакомой мелодии. Особенно заметное здесь одиночество, казавшееся привычным, растаяло, как утренний осенний туман под лучами солнца. Из сердца вынули занозу, столь давно в нем сидевшую. Мир вокруг обрел краски, сбросив покойницкий саван прочь. Город снова пришел на помощь, помогая девушке принять случившееся.

- Кэролайн, это правда я, - поймав растерянный взгляд Кэролайн, ухмыльнулся первородный, от чего у девушки перехватило дыхание, настолько она соскучилась по таким вот улыбкам за прошедшую сотню лет. - Я не зря когда-то говорил тебе, что ты полна света. Похоже, он проник и в меня, потому я оказался слишком хорош для Ада. К тому же ты так звала и ждала, - в глазах зажглось самодовольство, столь хорошо знакомое Кэролайн, но теперь оно почему-то не вызывало раздражения. - А покой... я предпочту вечную жизнь. Если ты мне составишь компанию. Я, конечно, вряд ли стал намного лучше, но не хуже ведь? Когда-то ты упоминала, что если бы я не собирался умирать, то позволила бы мне за собой побегать сотню-другую лет. Хочешь, устроим?

Вампирша усмехнулась, вспомнив те слова. Она и сейчас считала веселым время, когда Клаус не давал ей покоя, несмотря на все создаваемые им проблемы. Но столетняя разлука достаточно доходчиво убедила её, что «с ним» - это гораздо приятнее, чем «без». А «без» в её жизни уже было более чем достаточно, хватило на много лет вперед.

- Может быть, когда-нибудь потом, - покачала головой она, первый раз по-настоящему улыбнувшись. - А пока пойдем. Наша единственная экскурсия по Новому Орлеану была удручающе короткой, ты не находишь? Пора это исправлять. Может, тебе удастся наконец-то научить меня разбираться в искусстве.
- А наш последний поцелуй, как мне кажется, тоже нельзя назвать длинным, - сильные руки привлекли Кэролайн ближе, не позволяя сойти с места, а глаза первородного сверкнули довольным огнем. - Я хотел бы исправить эту оплошность. И не только её...



Прогулка оказалась длинной. Они то бродили молча, то разговаривали без умолку. То застывали посередине улицы и целовались, как подростки, даря себе то, чего так не хватало всё время их общения. Лишь под утро пара зашла в тот самый бар и села за знакомый столик, до сих пор боясь на миг отпустить друг друга из виду.

- Знаешь, мне до сих пор кажется, что это сон, - призналась Кэролайн. - Что я сейчас открою глаза и обнаружу себя на той скамейке в сквере. Уеду, буду жить своей жизнью, а через год тоска меня снова приведет сюда.
- Нет, любовь моя, хватит снов, - уверенно возразил Клаус. - Нас ждёт мир. Я сулил тебе подарить его весь, настала пора по-настоящему выполнить обещанное. Поверь, бывать где-либо со мной и без меня - кардинально разные понятия.
- А еще ты грозился стать моей последней любовью, - усмехнулась вампирша. - Сколько бы времени это ни заняло. Сто с лишним лет, однако, приличный срок, не находишь?
- Учитывая, что ты уверяла, что никогда меня не забудешь, наши желания, кажется, совпали? - одна бровь первородного поднялась вверх, а губы дрогнули в улыбке.

Кэролайн засмеялась легко и звонко, впервые за бесконечно долгий промежуток времени. А потом первородный наклонился и поцеловал девушку, стирая последние воспоминания о долгой разлуке.