Подземелья поместья Малфоев были огромными и мрачными. Но самым неприятным было не это. Холод, просачивающийся сквозь одежду, очень напоминал ощущения при встрече с дементором. Как оказалось, дом был построен на месте магловской брастской могилы. Малфои находили это очень занимательным, так как подобные места всегда обладали силой. Неприкаянные души со временем становились одним целым, образуя своеобразную связь с потусторонним миром. По легенде в этих подземельях существовала стена, которая на самом деле являлась проходом в иной мир, и где раз в столетие непременно исчезал один из членов семьи. Своеобразная ирония была в том, что этот человек никогда не возвращался, поэтому не мог показать остальным этот проход. Эту жуткую историю поместья с превеликой гордостью рассказал Гермионе Люциус Малфой, с которым она снова случайно столкнулась в библиотеке. Узнав о том, что она фактически ходит по чужим могилам, девушка несколько дней не могла нормально спать.
У знаменитых малфоевских подземелий были и другие преимущества, которые было более реально использовать. Речь шла о темницах, из которых практически невозможно выбраться. Все они находились в глубине лабиринта подземелий, поэтому обычно, к большому сожалению Люциуса, не использовались, так как узников порой просто не удавалось найти. Поэтому пленных держали в подвальных помещениях, которые фактически являлись верхней частью подземелий. В них было значительно теплее и светлее и гораздо менее пугающе, что очень радовало Гермиону, спускавшуюся туда по каменной лестнице.

Причина, которая привела ее в подвал, была находящимся там узником, о котором на самом деле было запрещено говорить, но раз уж Гермиона уже и так знала… Информацию о том, как попасть к камере Олливандера, девушка получила у того же Люциуса Малфоя, который был очень удивлен ее осведомленностью. О том, что изготовитель волшебных палочек находится в плену у Темного Лорда, Гермиона узнала еще летом, из видения, о котором рассказывал Гарри.

Камеру не пришлось искать долго. Уже в третьей темнице Гермиона увидела лежащего на соломенном ложе исхудавшего старика, который, похоже, спал.

— Мистер Олливандер, — негромко позвала девушка, опускаясь на колени перед решеткой.

Волшебник встрепенулся и открыл глаза, испуганно рассматривая посетителя. Узнав Гермиону, он успокоился и подполз ближе к решетке.

— Мисс Гермиона Грейнджер. Виноградная лоза и жила дракона, десять и три четверти дюйма, верно? — прокряхтел старик и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Как вы очутились здесь, мисс? Вас тоже похитили?

— Нет, я здесь… — Гермиона замялась, — так сказать, по доброй воле. Я пришла к Вам.

— Как же вас пустили? Или вы теперь работаете на Сами-Знаете-Кого?

— Пока нет, — неопределенно ответила девушка, показывая чистые предплечья. Ей не хотелось вдаваться в подробности. Не известно, на какой стороне Олливандер, он всегда казался ей немного странным. — У меня есть к Вам несколько вопросов. Первый: известно ли Вам что-нибудь о Дарах Смерти?

— Это как-то связано с волшебными палочками? — нахмурился старик.

— Отчасти. Среди Даров выделяют Бузинную палочку, самую могущественную палочку в мире.

Олливандер дернулся, словно его ударили. Гермиона же наклонилась ближе к решетке и торжествующе воскликнула:

— Вам что-то известно о ней! Просто я думала: это всего лишь легенда, но…

— Это и есть легенда, — нервно перебил ее волшебник. — Ничего более, мисс.

— Судя по Вашей реакции, это не так. Мистер Олливандер, что Вы рассказали о ней Темному Лорду? Вы сказали, где она находится?

— Мисс Грейнджер…

— Пожалуйста! Об этом разговоре никто не узнает, обещаю.

— Я понятия не имею, у кого эта палочка, — отрезал старик.

— Хорошо, — кивнула Гермиона, хотя и была разочарована. — Тогда у меня другой вопрос. Что произошло, когда Гарри столкнулся с Волан-де-Мортом, у которого на тот момент была палочка Люциуса? Гарри постоянно повторял, что его палочка что-то сделала, но ведь это невозможно!

— Я не могу объяснить этого, — вздохнул Олливандер, — но скажу одно: палочка имеет свой разум, если можно так сказать, она выбирает волшебника и помогает ему всю жизнь. Вероятно, палочка мистера Поттера очень сильна.

— И вы считаете, что против нее может выступить лишь Смертоносная палочка, так?

— Да, — впервые прямо ответил волшебник.

Гермиона задумчиво замолчала, кусая губы. О том, что сказки Барда Бидля были оставлены ей ради именно этой истории, было несложно догадаться, а значит, необходимо было разыскать всю возможную информацию о Дарах Смерти, несмотря на то, что в их существование верилось с трудом. Исходя из всей этой истории с волшебными палочками Гарри и Волан-де-Морта, было ясно, что особо внимание следовало обратить на Жезл Смерти. Заточенный в подвале изготовитель волшебных палочек оказался как нельзя кстати. Однако, вопреки надеждам Гермионы, он не смог сказать ей ничего вразумительного кроме того, что Бузинная палочка действительно существует и ее ищет Темный Лорд. Радовало лишь то, что Волан-де-Морт находился сейчас в тех же условиях, что и Гермиона. Но по мнению девушки, гораздо мудрее дать Лорду возможность самому отыскать эту палочку, а потом просто заполучить ее обманным путем. Придя к этому решению, Гермиона немного успокоилась и вспомнила вторую причину, по которой пришла сюда.

— У меня есть еще один вопрос, точнее, просьба, — произнесла она. — Не могли бы Вы сделать несколько волшебных палочек, так сказать, про запас? Разумеется, мы оба должны поспособствовать тому, чтобы об этом никто не узнал. В обмен я обещаю улучшить условия вашего пребывания здесь и через некоторое время помочь сбежать.

— Я согласен, — ответил Олливандер, подумав. — Но вы должны обеспечить меня всем необходимым материалом.

Гермиона пообещала принести все необходимое и, поблагодарив за помощь, в приподнятом настроении поднялась в свою комнату, где оно тотчас упало. В кресле ее ждала Беллатриса Лестрейндж.

***

Беллатриса одела свою лучшую мантию и, подумав, уложила волосы в высокую, но не очень сложную прическу. Отныне каждый вызов Лорда был для нее праздником. Женщина с грустью осознавала, что слишком многое изменилось, но с завидным упорством пыталась делать вид, что все как прежде. Она старалась не обращать внимания на то, какой она стала после Азкабана, в какое чудовище превратился ее Господин, как теперь к ней относятся ее бывшие соратники и, самое главное, ее неожиданно найденную дочь. Белла знала, что если она хоть на секунду задумается об этом, то впадет в пучину отчаяния и начнет жалеть о прожитой зря жизни, о неиспользованных возможностях и совершенных ошибках.
Это была одна из причин, по которой женщина отказывалась рассказать Темному Лорду правду о Гермионе. Она знала, что тот придет в ярость. А в моменты, когда Волан-де-Морт был зол, Белла наилучшим образом понимала, как далеко все зашло, как низко они все пали. А ей совершенно не хотелось этого. Напротив, она желала чувствовать себя молодой, сильной и счастливой женщиной, у которой был любимый мужчина — умный, красивый, амбициозный, такой, каким был Волан-де-Морт до перерождения. И Белла могла верить в эту иллюзию, представляя, что Том остался таким же, что у них еще все впереди…

Когда Лорд сказал ей, что собирается дополнительно заниматься с Гермионой и видит в ней хороший потенциал как в наследнице его идей и власти, которую он вскоре получит, Беллатриса чуть было не рассказала ему правду. Она была в такой эйфории от услышанного, что почти забыла о своих страхах. Почти. Годы, проведенные в Азкабане, заставили ее научиться быть очень осторожной со своими чувствами. Белла знала, что она на грани безумия, уже много лет ходит по лезвию ножа, и единственное, что заставляло ее не окунуться в него полностью — вера в мечты.

Беллатриса спустилась в малую гостиную, готовая ко всему. Она знала, зачем вызывал ее Волан-де-Морт — для того чтобы сообщить о решении ее дочери. И если Гермиона по какой-то понятной ей одной гриффиндорской причине отказалась стать Пожирательницей, то женщину там не ждало ничего хорошего.
Тихо постучав и получив ленивое «Входи», Белла вошла в комнату. Стараясь не смотреть в змееподобное лицо Господина, женщина опустилась в предложенное ей кресло.

— Гермиона очень похожа на тебя, — голос Темного Лорда звучал мягко, и сердце Беллы забилось быстрее. Она знала, что Волан-де-Морт любит поиграть, поэтому всегда использует длинные вступления, к концу которых собеседник уже бьется в нервных конвульсиях, но заставила себя успокоиться.

— Такая же упорная, гордая, самоуверенная, — Мерлин, неужели девчонка передумала и отказалась?! — но самое главное — умная. Расслабься, Белла, уже весь воздух пропитался твоим страхом. Она согласилась.

Беллатриса облегченно выдохнула и, наконец, подняла взгляд на Лорда. Его глаза блестели, на тонких бескровных губах играла улыбка. В прошлом, когда Волан-де-Морт был в своем настоящем теле, Беллатриса готова была рассыпаться на части от его улыбки и взгляда. Женщина поспешно отвернулась, твердя себе как мантру: «Ничего не изменилось, он все тот же, не важно, как он выглядит».

— Я рада, что моя дочь поступила благоразумно, мой Лорд. Это, конечно, целиком и полностью ваша заслуга, — тихо сказала Белла.

— Да, пожалуй, мои занятия принесли пользу, — протянул Волан-де-Морт. — Я даже подумываю продолжить их, только теперь пора перейти к практике. Помнишь, как в самом начале я учил вас боевой, темной, ритуальной магии? — в его голосе звучала ностальгия. — Я думаю заняться с ней всем этим. Я совершил ошибку с Драко Малфоем. Не стоило использовать его лишь для наказания Люциусу. Впрочем, он не настолько полезен, чтобы жалеть об этом.

Последние фразы Лорд словно говорил не ей. Белла очень любила подобные моменты, когда Господин забывал о чьем-либо присутствии и начинал рассуждать. Это было так… Человечно. Как раньше.

— Я устал, — вдруг сказал Волан-де-Морт, и Беллатриса удивленно посмотрела на него. Никогда еще он не признавался в чем-то подобном. Да, она знала, что Лорд — человек, и ему свойственны человеческие чувства, она знала его историю, хотя он мало говорил о юности и никогда о детстве. Но даже тогда, во время первой войны, Волан-де-Морт никогда не признавал слабости: слез, страха, усталости.

— Мой Лорд..?

— Я устал от вас. Что изменилось, Мерлин побери? Люциус, Антонин, Рабастан, даже ты, Белла. Я больше не вижу в вас прежнего огня, жажды борьбы, азарта… Только страх. Раньше у меня были сторонники, теперь только трусливые слуги.

— Это не так, мой Господин, — прошептала Беллатриса, снова опустив глаза. Ей стало страшно. Что должно было произойти, чтобы Волан-де-Морт говорил такое?

— Ты даже не смотришь на меня, — в его голосе была горечь?

— Я знаю почему. Все из-за внешности. Я до последнего не мог поверить, что люди, с которыми я знаком, которые соглашались со мной во всем, воевали со мной, вдруг отвернутся лишь из-за того, каким я стал. Но теперь я вижу, что это так.

Белла молчала. Она даже не могла заставить себя поднять взгляд. Волан-де-Морт был прав во всем, и женщине было стыдно за то, как она поступала, но ничего поделать она не могла.

— Пошла вон! — вдруг заорал Темный Лорд. — Убирайся!

К своему ужасу, Беллатриса почувствовала лишь облегчение. Она была не готова к такому Лорду, не знала, что с ним делать. К тому же, страх и отвращение к его теперешнему облику были слишком сильны, чтобы она могла преодолеть их и вести себя с Волан-де-Мортом, как с обычным мужчиной.
Женщина сама не заметила, как оказалась у двери своей дочери. Только сейчас она вспомнила, что Гермиона возвращается в Хогвартс уже завтра утром. Тяжело вздохнув, Беллатриса толкнула дверь и вошла в комнату. Поговорить напоследок с дочерью было необходимо. Но Гермионы в комнате не оказалось, поэтому женщина удобно устроилась в кресле и принялась ждать.

Когда девушка вошла в комнату, на ее лице играла довольная улыбка, но увидев мать, Гермиона мгновенно посерьезнела и напряглась. Беллатрисе было больно видеть, как ее собственная дочь так ведет себя с ней, но доверие и любовь всегда нужно зарабатывать.

— Здравствуй, Гермиона.

— Здравствуй, мама, — настороженно кивнула девушка.

— Я рада, что ты сделала правильный выбор.

— Я же говорила еще в самом начале, каким он будет, — пожала плечами Гермиона и опустилась в кресло напротив матери.

— И все же я не понимаю тебя, — вздохнула Белла. — Почему ты ведешь себя так? Разве девчонка-грязнокровка не должна быть счастлива, узнав, что на самом деле она - наследница великого чистокровного рода? А ты словно делаешь нам всем одолжение.

— Кровь у всех одинаковая — красная, — отрезала Гермиона, сложив руки на груди. — И если уж на то пошло, то вы все тут - лишь мой способ отомстить тем, кто меня предал. Возможно, еще шанс на хорошую жизнь после окончания войны. Не более.

— Мы - твоя семья! — воскликнула Белла.

— Серьезно? Дай-ка подумать, семья — это, вроде, те люди, которые растят тебя, заботятся, поддерживают и помогают? Что из этого делала ты?

— Я сделала для тебя, что могла! Да, я отдала тебя в приют, но для тебя это было даже лучше. Шла война, и я должна была быть рядом с Темным Лордом! Благодаря мне ты сейчас на таком хорошем положении. Только потому, что мы с ним…

— Были всегда довольно близки, — процитировала Волан-де-Морта Гермиона, глядя, как бледнеет Беллатриса. — Да-да, что-то такое он упоминал. Только я не хочу ничего знать об этом. Что бы там между вами ни было, но о тебя он ноги вытирает, а меня уважает. И поверь, ты тут не при чем. Просто у меня, по его мнению, есть необходимая ему информация, которой я не хочу делиться. Вот он и обещает мне золотые горы.

— Ты ничего не понимаешь, — покачала головой Белла. — В самом начале он обращался со всеми нами, как с тобой. Был обходительным и уважал нас. Только потом мы стали всего лишь слугами. И с тобой будет то же самое, поэтому не думай, что можешь управлять Темным Лордом или, еще хуже, обманывать его.

— Я никогда не буду ни перед кем пресмыкаться, как это делаете все вы. Но тебе этого не понять. Ты слишком… Фанатична. А теперь я хочу закончить этот разговор, мне пора собирать вещи.

— Надеюсь, ты изменишь свое мнение, а иначе вернешься к своему прежнему положению грязнокровки Грейнджер, — сквозь зубы прошипела Беллатриса, поднимаясь с кресла.

— Это угроза? — усмехнулась Гермиона.

— Это предупреждение.

***

Драко захлопнул очередную оказавшуюся бесполезной книгу. Ни в одной из них не описывалось именно его ситуации. Наследственные способности к прорицанию, насланные при помощи магии сны, побочные эффекты зелий — все это совершенно не относилось к тому, что творилось с ним. Наиболее подходящим по описанию Малфою показался ритуал связи, однако он был совершенно уверен, что они с Гермионой ничего подобного не проводили.

Драко устало вздохнул и взмахом палочки начал расставлять книги по полкам. Он понимал, что если ничего не нашлось в огромной библиотеке Малфоев, собирающейся веками, то надеяться на Хогвартскую смысла особого не было.

Знакомый голос позади заставил его вздрогнуть, и несколько книг, не успевших долететь до своих мест, рухнули на пол. Как раз одну из них и подняла Нарцисса Малфой, когда Драко обернулся, чтобы поздороваться с матерью. Глаза женщины расширились, когда она прочла название.

— Что-то не так, мама? — напряженно поинтересовался Малфой.

— Почему ты это читаешь? — ответила вопросом на вопрос Нарцисса, нервно пихая книгу на полку, словно она могла ее укусить.

— Я… Это проект по Прорицаниям, — нашелся Драко. Если ему и хотелось поделиться своей проблемой с матерью, то он не мог себе этого позволить, потому что тогда пришлось бы рассказать о своих настоящих отношениях с Гермионой.

Леди Малфой недовольно нахмурилась, понимая, что сын врет.

— Идем, здесь ты ничего не найдешь, — покачала головой Нарцисса, в ее голосе звучала странная обреченность, которая очень не понравилась Драко. — Я покажу тебе кое-что… Для твоего проекта.

Малфой непонимающе посмотрел на мать, но та уже отвернулась и поспешила к выходу из библиотеки, поэтому ему ничего не оставалось кроме как последовать за ней. К большому удивлению Драко, Нарцииса привела его в кабинет Люциуса, хозяин которого находился там же. Увидев выражение лица жены, мистер Малфой окинул Драко внимательным взглядом, после чего покачал головой и спросил:

— То, чего мы опасались, все-таки случилось?

— Да, Люциус. Думаю, настало время открыть его, — ответил Нарцисса.

Драко молча наблюдал, как отец открывает потайной сейф и вынимает оттуда металлическую шкатулку с многочисленными замками.

— Что происходит? — наконец решил вмешаться парень.

— Тебе снятся сны, — утвердительно сказал Люциус, помахивая волшебной палочкой над шкатулкой. — Необычные сны. И ты нигде не можешь найти информацию о них. Это не удивительно, потому что ее и не существует.

Наконец все замки были отперты, и Драко смог увидеть, что находится внутри. На дне лежал небольшой стеклянный шар, искрящийся внутренним светом. Малфой-младший перевел взгляд на желтоватый кусочек пергамента, лежащий рядом, и прочитал:

«1961 (изречено) 1982 (расшифровано).
Кассандра Ваблатски — Друэлла Блэк
(?) Драко Люциус Малфой – (?) Гермиона Беллатриса Лестрейндж».

---