Джаспер что-то неясно прошептал и перевернулся. Время, казалось, остановилось, а меня заморозило жидким азотом. С трудом повторила:

- Как ты назвал меня?

Ноль внимания.

Сильнее завернулась в простынь и, облокотившись на стену, съехала по ней на пол. Убийственным шепотом произнесла:

- Джаспер Уитлок, ты сейчас же просыпаешься и отвечаешь, как только что меня назвал.

Джаспер пару раз зевнул и приоткрыл глаза:
- Что такое, солнце? – Заметив меня на другом конце комнаты, он сел, наконец, проснувшись: - Элис? Малыш? Что происходит?
- Может, это ты мне скажешь, ублюдок? – обхватила себя руками.
- Что… что не так, малыш?
- Ты назвал меня «Мэри Элис Брендон».

Джаспер побледнел.

- Хоть ради приличия ответь мне, придурок! – подняла то, что ближе всего ко мне лежало, - ботинок Джаспера – и кинула в него.

- Что мне сказать?
- Просто, блять, правду! Что-нибудь настоящее.
- Я люблю тебя, - отозвался он. – Вот реальность. Вот правда.
- Чушь, - прошипела я. – Почему… как?.. – я даже не знала, что спросить.

Джаспер вздохнул, потерев глаза:
- Элис, подойди к столу и открой верхний ящик.

И что это даст? Интеллектуальная игра? Любопытство взяло надо мной верх, и я сделала, что он сказал.

- Что точно я ищу?
- Видишь удостоверение на шнурке?

Видела: оно было единственным предметом в ящике кроме коммунальных счетов. Удостоверение на шнурке, фотография Джаспера, «Джаспер Уитлок», сотрудник госпиталя Meadowview. Кровь опять застыла в жилах.

- Что, черт, это значит? – зарычала я и, сжав шнурок в кулаке, почти швырнула удостоверение ему в лицо.

Он попытался взять меня за запястье, но я вырвала руку.

- Это моя работа, Элис. Я санитар. Хожу туда несколько дней в неделю. Мне же надо как-то оплачивать свою учебу.
- И? Причем тут…
- Я знаю, Элис. Знаю, кто ты. Я узнал твое ожерелье. Я знаю твою маму. Я работаю в ее крыле.

Комната закружилась, рушась и взрываясь. А возможно, взрыв произошел лишь в моей голове. Воздуха не хватало. Скорчилась на полу, все еще сжимая в руке удостоверение. Больно.

- Как… как долго ты знаешь? – удалось мне выдохнуть.

Джаспер сглотнул:
- Некоторое время.
- И ты… блять, просто... принял информацию к сведению? Думал, что мне не надо знать? – начиналась истерика. И я все еще отлично помнила, что под простыней у меня ничего нет. Его простыней. Внезапно захотелось не иметь с ним ничего общего.

Сбросила ее и заметалась по комнате в поисках одежды. Достала трусики из угла. Поспешно натянула их, юбку и просунула руки в рукава блузки. Лифчика видно не было. Слишком… знакомо.

- Элис, пожалуйста. Пожалуйста, поговори со мной, - попросил он, надевая джинсы, валявшиеся до этого на кресле. Отвела взгляд. От одного его вида становилось плохо.

- Я… даже не знаю, как, черт возьми, тебя назвать. Что еще ты скрыл? Что еще ты знаешь? – задохнулась, вспоминая все, что рассказала ему. Он знал все мои темные части. Шагнула вперед и почувствовала под ногой какую-то складку – пустую обертку из-под презерватива… о, Боже, что мы только что сделали?

- Элис, прости. Прости. Я пытался защитить тебя, понимал, что ты не хочешь рассказывать. Но я совершил ошибку. Не должен был скрывать, - он уже хотел подойти.

- Не трогай меня! – заорала я, ища туфли. – О, Боже, я дала тебя прикоснуться ко мне – трахнуть меня. Получил, что хотел, да? Мою девственность? Все это?

Где, блять, мои туфли?

Птичка, птичка, на коричном дереве… услышала я громкое, сильное пение в голове. Закрыла уши руками. Нет! Нет, нет, нет, нет! Меня окружали парни. Они были готовы.

- И давно ты планировал это? – впилась взглядом в Джаспера, побелевшего как полотно.
- Планировал? Я… не понимаю. Прости Элис. Мне надо было рассказать. Если бы я знал, то сделал бы все по-другому.

Птичка, птичка, на коричном дереве, споешь для меня? Я уже ощущала запах парней, везде. На этот раз они не получат меня. Нет. Я буду бороться. Буду.

Нашла туфлю и быстро надела. Другая валялась под кроватью. Пришлось встать на четвереньки как животное, чтобы достать ее.

Я готова бежать.

- Элис, пожалуйста, - взмолился кто-то. Потом до моей руки дотронулись.
- НЕТ! – закричала я, вырываясь из крепкой хватки. Будет синяк, но, по крайней мере, я свободна.
- Я люблю тебя, - повторил голос, но я видела только парней. Если бы до меня снова дотронулись, у меня не получилось бы отбиться. Но я не позволю.

Мной снова завладевала темнота.

- Элис, вернись, вернись ко мне. Я знаю, ты здесь.

Элис? Кто такая Элис?

Чья-то рука коснулась щеки, и я отскочила. Рукой с туфлей замахнулась так сильно, как смогла, чувствуя, что она вступила в контакт с плотью, а каблук порвал кожу. Кто-то зашипел от боли. Хорошо. Лучше причинить боль, чем самой ощутить ее полноту.

Чьи-то руки – сильный руки – сжали меня, и пришлось изо всех сил освобождаться, царапать и пинать того, кто меня держал.

- Элис, пожалуйста, - услышала снова, но лишь вслепую потянулась за пиджаком, сумкой, наспех надевая вторую туфлю, а в голове билась единственная мысль: бежать, бежать, бежать.

Не знаю, как вернулась домой. Нашла такси? Наткнулась на автобус? Совсем неожиданно передо мной вырос Конвент; слезы оставили дорожки на щеках, ткань блузки натерла соски. Стыд, возникший, когда я кралась по лестнице в квартиру без лифчика, оказался слишком знакомым.

Просто отлично.

Здравствуй, старая жизнь. Здравствуй, Конвент. Мир еще раз окрасился в черно-белый цвет. Я должна была понимать, что это временно.

Медленно разделась и, оставив одежду валяться на полу в прихожей, голая прошла в ванную, изо всех сил стараясь не уловить свое отражение в зеркале. Залезла в душ и включила самую горячую воду, которую могла вынести. Растирая мочалкой кожу, я не могла не подумать: это уже клише.

Место между ног болело, и, облокотившись на прохладную плитку, я разрыдалась. Что я сделала? Почему доверилась? Мы говорили, что случится, раздалось у меня в голове. Ты не послушала нас.

Теперь он знал мою самую сокровенную тайну, но не только о матери, а еще и о теле. Я охотно поделилась ей с ним, отчего ненавидела себя еще больше. Я сделала глупый выбор.

Нет, проснулся другой голос в голове. Мэри Элис. Неужели она все еще здесь? Ты доверилась ему, потому что он заслуживал доверия.

Но он врал мне. Скрыл от меня правду. Он все знал. О чем еще он промолчал?

Слушай свое сердце, ответила Мэри Элис.

Мое сердце. Я даже не знаю, чему верить больше.

А так ли это важно? Ну, знает он, и что? Он знает и не заморачивается.

На мгновение задумалась. Почему он просто не признался? Я так долго по крупицам собирала храбрость, чтобы рассказать ему о маме.

Не обманывайся. Ты бы никогда не рассказала ему.

Может и нет. Я защищала ее.

Защищала или слишком стыдилась?

Я не знала. Не могла ответить честно. Я лишь понимала, что боялась сообщить ему; в прошлый раз, когда люди узнали о маме, я оказалась в опасности.

Из глубин души неожиданно поднялись злость и ненависть к матери. Это ее вина. Почему она не могла быть нормальной? Почему она всегда все рушит?

Упала на колени в душевой, вода продолжала обжигать кожу. Нет, мам, я не это имела в виду. Прости. Я люблю тебя.

Закрыв кран, я сидела в душе, пока не затряслась от холода. Медленно поднялась на дрожащих ногах, потянулась за полотенцем. Насухо вытерла лицо, вдыхая аромат, идущий от полотенца. Оно пахло им. Значит, он им вытирался. С отвращением отбросила его подальше и пошлепала за новым, оставляя за собой мокрые следы. По коже уже пошли мурашки, когда я стала вытираться.

Переодевшись в новую пижаму, я забрала телефон из прихожей. Джаспер звонил пять раз. Стерла его сообщение, не слушая, и выключила сотовый.

Заползла на кровать. Простыни пахли им. Сорвала белье с постели и, слишком усталая, чтобы застилать новое, улеглась на голом матрасе с голой подушкой под головой, а вместо одеяла, накрылась вязаным шерстяным пледом из гостиной. Прижала Мишку с груди и зарыдала, даже не уверенная, в чем именно причина.

Утром я удивилась, проснувшись в одиночестве на развороченной кровати, хотя и не должна была. Тело скучало по нему. Тело предавало меня. Постаралась вспомнить, что произошло вчера вечером. Ужин, балет, Джаспер… внутри меня, взгляд к взгляду, прикосновения к нему, чтобы убедиться в его реальности. Головная боль. Я больше не понимала, что является настоящим.

Кем он был?

Постаралась представить его в Meadowview. Удерживал ли он маму при всплеске жестокости? Воображаемый Джаспер уже шел по Meadowview через несколько минут после моего ухода. Тайная двойная жизнь. Я ненавидела его. Ненавидела за ложь. Смеялся ли он надо мной за моей спиной все это время? Или он решил узнать, какого трахнуть сумасшедшую дочку одной из сумасшедших пациенток? Может, это все – странное исследование для диссертации? Была ли я лишь проектом?

Слушай свое сердце, повторила Мэри Элис.

Мое сердце замерзло и не собиралось ничего говорить.

Когда этим же вечером я поехала на работу, дурацкие парочки уже вышли на улицы в честь Дня Святого Валентина, взявшись за руки, сияя фальшивыми улыбками, с банальными розами в руках. Они были всюду. Я оцепенело сидела в автобусе, уставившись на руки, и чуть не проехала остановку.

Выйдя из автобуса, я увидела Джаспера, стоявшего под тентом. На его лице виднелись порезы и синяк под глазом.

- Элис! – крикнул он, только увидев меня. - Пожалуйста. Пожалуйста, Элис, поговори со мной.
- Иди домой, Джаспер, если, конечно, это твое настоящее имя, - я постаралась обойти его.

Он встал передо мной, преградив путь.

- Все, что я сказал тебе, - правда. Я только не рассказал тебе всего, что было глупо с моей стороны. Пожалуйста.

Я рассматривала его побитое лицо:
- Что, черт возьми, с тобой случилось?

Он проигнорировал мой вопрос:
- Элис, пожалуйста, мы можем поговорить?

Оттолкнула его с дороги:
- Нет. Не сейчас. Ни когда-нибудь еще.

Я знала, что если позволю ему говорить, то расплавлюсь от его слов и воспоминаний о поцелуях, до сих пор пламенеющих на коже.

- Я люблю тебя, - повторил он, и я почти остановилась. Боже, как же хотелось ему верить!
- Мне надо работать, - вздохнула я и, покачав головой, потянулась к двери бара. Джаспер открыл ее и придержал для меня, понурив плечи и отступив. Он не вошел следом.

Внутри бара будто взорвалось нечто розовое, как если бы кого-то вырвало Пепто Бисмолом на весь бар сразу. Розалии была какой угодно, но не нежной. Я застонала. Ночь будет долгой. Я заперла на замок все чувства, бездумно смешивая коктейли, стараясь не замечать зарождающуюся вокруг меня любовь. Думать о ней было слишком больно.

Клиенты пытались болтать со мной, но я абстрагировалась, лишь инстинктивно разливая коктейли, что появлялись в голове. Память не переставала воспроизводить прошлую ночь. Делая джин-тоник, я чувствовала, как Джаспер подавал мне руку, спрашивая о балете. Наливая пиво, ощущала, как он толкает меня на кровать, покрывая тело поцелуями. Заканчивая с чьей-то содовой, касалась его груди, теплой, твердой и гладкой под моими пальцами.

Я нервничала, считая, что Джаспер может встретить меня после работы, но я его не увидела. Я шла домой одна, следуя за несколькими счастливыми и пьяными парами, которые, спотыкаясь, покинули «Единорог». У скольких из них мир перевернется с ног на голову за эту ночь? Сколько из них проснутся назавтра, сожалея о произошедшем?

Вернувшись в квартиру, я обнаружила маленький конверт, прикрепленный к двери. Желание разорвать его никуда не пропало, но любопытство взяло надо мной верх. Сняв его с двери, зашла домой.

Тяжело опустилась на диван и, просунув палец под печать, сорвала ее. Внутри оказался листок из блокнота на спиральке с рваными краями – наверно, он отрывал его второпях. Развернув листок и разгладив его на коленке, стала разбирать чернильный почерк.

Моя милая Элис,

Так как ты не станешь говорить со мной или отвечать на звонки, это – единственный способ рассказать тебе все. Я почти не удивлюсь, если ты разорвешь листок, даже не читая, но я должен рискнуть.

Я знаю твою маму дольше, чем знаю тебя, но мне кажется, я полюбил тебя, когда еще даже не знал, что на свете есть такая Элис, ждущая моей любви. Когда я понял, что ты та самая Элис на фотографии Мэри Луизы Брендон, я полюбил тебя еще сильнее. Мне надо было рассказать тебе, но ты огородилась стеной, а я уважал твою личную жизнь.

Я круто испортил вчерашнюю ночь. Но я назвал тебя твоим тайным именем лишь потому, что почти спал, контроль полетел к чертям, и подсознательно хотелось сказать, что я люблю всю тебя, а не только ту Элис, которая открыта миру. Я люблю спрятавшуюся тебя, тайную, испуганную. Всю тебя. Ты для меня все, и я люблю любую тебя: известную и неизвестную.

Не знаю, простишь ли ты меня, но я буду ждать вечно.

Твой,

Джей.

P.S. Не волнуйся насчет встречи. Я больше не приеду к тебе на работу. Ты знаешь, где меня найти.

Черт, на него становилось трудно злиться. Меня удивило, что он пришел сюда прямо из бара, дожидаясь, пока кто-нибудь впустит его в здание. Может, он даже сидел в подъезде спиной к двери и писал это письмо. И мне до сих пор было непонятно, откуда у него синяки на лице. Он умудрился сегодня подраться?

Думай в этом направлении, подтолкнула меня Мэри Элис. Она подвела меня к одежде, которую я вчера выбросила, - та все также валялась в прихожей, как мусор, вынесенный на берег моря. Под давлением подняла туфлю. Мэри Элис перехватила мою руку, крепко обхватив обувь, и я вспомнила удар и вскрик боли.

Она убрала занавеску с глаз и памяти о прошлой ночи, будто она наблюдала за всем из угла комнаты. Заставила меня увидеть ее глазами, как я ударяю Джаспера туфлей, оставляя порез. Показала, как я царапаюсь, пинаюсь и вырываюсь, чтобы уйти, а Джаспер просто принимает эти действия, не защищаясь, не сопротивляясь.

Я снова вспомнила его лицо у бара в порезах, с опухшей губой и подбитым глазом.

Он не дрался. Это сделала я.

Перед глазами встала картинка с лицом мистера Крендола после нападения мамы. Конечно, повреждения были гораздо серьезнее, но правда представала в неприглядном свете. Я такая, как она. Туфля выскользнула из руки и с грохотом упала на пол.

О, Боже.

Я такая же, как она.

---

Вот так вот. Оч-чень интересна ваша реакция! Жду на форуме=)