Глава 4
EPOV Я был зол. Конечно, я был зол, моя пациентка впала в кому, а мне даже не потрудились сообщить об этом. А если бы я не пришел сегодня? Но еще больше я был... растерян. Я чувствовал, что у меня к этой девушке не только профессиональные чувства. И это смущало. Медсестра, почуяв опасность, ретировалась. Я сжал кулаки и повернулся обратно к девушке. Боковым зрением я увидел имя на ее карточке: «белла Свон». Я удивился, неужели медсестра была настолько не в себе, что умудрилась написать ее имя с маленькой буквы. Белла... Имя, определенно, подходило ей. От него веяло Италией, и я невольно вспомнил о сестре. Она тоже была светлокожей, как Белла, и в Италии, наверное, очень выделялась. Может, это стереотип, но итальянцы, по идее, смуглые. Я и не заметил, как взял Беллу за руку. Это было странно. Чтобы не чувствовать себя глупо, я взял ее карточку и начал читать. Или делать вид, что читаю, так как мои глаза невольно возвращались к ее лицу. И тогда я понял, что я всё-таки придурок, а с медсестрой все в порядке. В графе «Имя» было написано «Изабелла». Изабелла... нет, теперь мой язык не поворачивается называть ее так. Прошу прощения, Изабелла, но я буду звать тебя только Беллой. Я обращался к ней мысленно, но мне вдруг показалось, что ее рука дернулась. Хотя, конечно, это было не так. Дрожала
моя рука.
- Да в чем твоя проблема, парень? - пробормотал я сам себе. Славно, теперь я говорю сам с собой.
На самом деле, у меня нет настоящих друзей. То есть, я не интроверт, в меру коммуникабельный, но парней, на которых я могу положиться, нет. Ну, только Эммет, он отличный брат. Может, судьба решила, что мне итак перевалило с Эмметом, и, вообще с семьей, так что, обойдусь и без друзей? Конечно, есть Ньютон, Йорки и Кроули. Мы из одного выпуска в университете, то есть ровесники, но иногда мне кажется, что они озабоченные подростки. Когда мы выбираемся куда-нибудь выпить или просто обедаем в кафе напротив больницы, они всегда спрашивают меня о Тане. Либо они жуткие сплетники, либо у них проблемы с личной жизнью. Не знаю, что из этого хуже, но страдаю от этого именно я. В общем, пока я занимался самоанализом, держа за руку совершенно незнакомую девушку, к которой меня необъяснимо тянет, я понял, что действительно хочу находиться здесь.
- Прости, что навязываю тебе свою компанию, Белла. Просто... не скучать же тебе здесь одной? Мне тоже не помешает поболтать с кем-нибудь. То есть, я понимаю, что ты не можешь со мной болтать в буквальном смысле этого слова... но я ведь могу и сам говорить... Я имею в виду... я несу такую чушь, что, может, и хорошо, что ты не можешь мне ответить? В этом есть свои плюсы... Что я несу, конечно же, в этом нет никаких плюсов, это ужасно! Прости, Белла...
Конечно, она никак не реагировала. Во мне вспыхнуло два чувства: разочарование от того, что я не могу поговорить с ней нормально, и облегчение от того, что я все же говорю с ней, пусть даже таким извращенным способом... Она не давала согласия на то, чтобы я изливал свои мысли ей, но я надеялся, что знаю о коме достаточно, чтобы быть уверенным, что она ничего не вспомнит. Когда проснется. Я ведь знаю, она обязательно проснется. Иначе быть не может. Убеждающий аргумент. Конечно, за семь лет у меня умирали пациенты, и я, как раненое животное, напивался, зализывая раны. Но запой длился не дольше суток, ведь болезни и аварии не будут ждать, пока я восстановлюсь. Особенно тяжело было, если умирали дети. Или, если я знал пациента достаточно долго для того, чтобы привыкнуть к нему, подружиться. Или, если обещания, которые я давал их близким, не оправдывались.
- Я - Эдвард, кстати. Я сегодня со всеми знакомлюсь, даже надоело произносить свое имя. Но ничего не сравнится с моим дурацким прозвищем Эдди. Элис всегда называет меня так, если хочет вывести из себя. Элис - моя младшая сестра. Ты знаешь, ей двадцать три, но характер у нее, как у двенадцатилетки. Она прыгает и пищит целыми днями, как умалишенная. Иногда даже Эммет не выдерживает и запирает ее в другой комнате. Это когда мы у родителей в загородном доме съезжаемся. А так я редко их вижу, особенно вместе. Элис носится за своей «музой» по всему миру, а Эммет постоянно работает, чтобы иметь возможность мотаться в Вегас, когда ему приспичит. Они славные, Белла, они бы тебе понравились...
Я замолчал и не понял, какого черта я только что все это сказал. Подушечкой большого пальца я поглаживал тыльную сторону ее ладони. Она была мягкой и прохладной. Рефлекторно я взял ее руку в обе свои, глупо надеясь согреть. Держать ее руку было так... правильно. Я не чувствовал себя просто ее врачом, который утешает, не понаслышке зная о том, как не сладко приходится пациенту. Я чувствовал себя... кем-то важным для нее, точнее, наоборот, она была важна для меня. Я пытался забрать ее боль. Больно ли ей? Чувствует ли она что-нибудь вообще? Чувствует ли она мое присутствие?
Я вылетел из палаты, как ошпаренный. Эта ситуация сводила меня с ума. Я не знаю ее, так какого же черта она так меня волнует.
- Где ее родители? - я неопределенно махнул рукой дежурной.
И она поняла, о ком я.
- Отец будет утром.
Я кивнул и пошел к выходу. Я был рад, что она не будет одна. Черт, признай, Каллен, ты рад, что у тебя больше не получится вести себя, как сдвинутый маньяк рядом с ней. А теперь признай, что это ужасно расстраивает тебя. Да, камень на сердце, который только что появился, от того, что ты не можешь быть рядом с ней. Ты полный придурок и маньяк. Твою мать, я продолжаю говорить сам с собой. Вместо того, чтобы сказать себе пару слов, которыми не бросаются в приличном обществе, я решил позвонить человеку, который всегда понимает меня. Человечку, если точнее.
- Элис?
Она молчала.
- Элис, я слышу, как ты дышишь.
Вообще-то, я блефую. Уверен, она зажала рот ладошкой, чтобы не сболтнуть лишнего.
- Черта с два, ты не можешь слышать!
- Элли...
- Ты в порядке, Эдвард? - спросила она обеспокоено. - Когда ты называешь меня так, за этим обязательно что-то стоит!
Ну, прибавить голосу раздражения у нее не получилось. Мое дебильное прозвище уже упоминалась. А Элли... Так она сама себя звала в детстве. У нее были проблемы с буквой «С», поэтому у нас в доме были Эли и Эми. А сейчас это имя было нашей негласной договоренностью. Элли - важно. Когда ей было четыре года, а мне, соответственно, девять лет, я решил, что она уже достаточно дружит с мозгами, чтобы понять и запомнить то, что я хочу сказать. Она скакала на игрушечной лошадке, когда я схватил ее и потащил в свою комнату под ее заливистый смех.
- В соседнем королееевстве прошел слууух, что здесь живет маленькая принцеееееесса неземной красотыыы! - нараспев говорил я, кружа ее по комнате. - Я пришел украсть ее!
- Пусти принцессу, пусти принцессу!!!
Я осторожно поставил ее на пол и сел перед ней на колени.
- Я люблю тебя, Элли.
- Я знаю, Эдвард!
- Ты понимаешь, что это значит, принцесса? - я перешел на шепот.
- Да? - зачарованно прошептала она в ответ.
- Это значит, что я сожгу все игрушки на планете, если тебя кто-нибудь обидит.
- Все-всееее? - ее глазки чуть не выпали из орбит.
- До единой.
- И даже мою лошадку? - это приводило её в ужас.
- Её я сохраню, чтобы вспоминать о тебе.
Это был наш первый важный разговор. И первое воспоминание Элис. Я вынырнул из воспоминаний и вернулся к телефонному разговору.
- Когда ты собираешься возвращаться?
- Может... куплю билет на завтра?
- Было бы здорово. Я скучаю.
- Не развешивай сопли, Эдвард! Я тоже скучаю! Все, придумай, что оденешь, как прилечу, пойдем куда-нибудь развеяться.
Я подъехал к дому с теплом в районе сердца. Скоро моя Элис будет здесь.