Джон Смитт стоял в дверях своего кабинета, сердито сложив руки на груди. Мужчина нервно и шумно втягивал ноздрями воздух, наблюдая, как полицейские аккуратно убирают скальпель в вакуумный пакет. Рядом с ним суетился Джек Грей, уже знакомый офицер полиции. Он опять постукивал шариковой ручкой о высокий лоб, бормоча что-то себе под нос, чем еще сильнее раздражал главного врача.

В своей жизни Джон Смитт больше всего ненавидел необъяснимые вещи. Педантичный и рациональный, он всему стремился найти свое логичное объяснение. И когда что-то не сходилось, что жутко бесило мужчину, и он старался как можно скорей об этом забыть. И сейчас этот чертов скальпель испортил и без того не самое лучшее настроение как минимум на неделе. Помимо психов теперь больница будет сплошь забита сотрудниками полиции, усердно отвлекающими от надоевшей работы надоедающими вопросами.

Мистер Смитт, скривив лицо, наблюдал как худенький и совсем молодой на вид парень измазывает стол кисточкой с черным порошком для снятия отпечатков пальцев. Та же процедура ожидала подоконник и дверные косяки, что еще полчаса назад сияли чистотой. Но дактилоскопия непременно требовалась.

- Мистер Смитт, - офицер сосредоточенно изучал свои записи и даже не поднял головы, - а вы никого не можете подозревать? Кто мог так подшутить над вами? Может, кто-то вел себя странно последнее время по отношению к вам?

- Вы издеваетесь? – Джон вопросительно изогнул бровь. – Это психиатрическая лечебница! Здесь все ведут себя странно, иначе бы их тут не было.

- Ну, да… - вздохнул Грей и записал себе еще что-то в протокол допроса. – А вам не кажется, что этот скальпель и та попытка самоубийства в подвале могут быть как-то связаны? – Полицейский, наконец, посмотрел на своего собеседника.

- Строить догадки это ваша работа, - не слишком вежливо заметил главврач.

- Ну да… - снова протянул офицер, утыкаясь в свои записи.

Джон отвернулся от него, продолжая наблюдать за смотрителями правопорядка. Они сновали по кабинету в уличной обуви, бесцеремонно измазывая мебель своими аппаратами. Ни один из них не вызывал должного доверия. А полный офицер вообще больше напоминал говорящий растерянный шар, нежели офицера полиции. Поэтому мистер Смитт был уверен, что все закончится тем, что полицейские изрядно изуродуют его кабинет, побродят с недельку по лечебнице и с чувством выполненного долга, свернут этот материал проверки по факту обнаружения окровавленного скальпеля. А что до самоубийства, то, скорее всего, все, кроме мистера Грея, уже и думать забыли о несчастном парне. Кто знает, что в голове у этого психа?

- Когда я уже смогу вернуться к работе? – вложив побольше недовольных интонаций в вопрос, поинтересовался Джон.

- Ммм… - протянул полицейский, заглядывая в кабинет главврача. – Погуляйте еще минут сорок. А лучше часик.

Джон громко выдохнул и побрел к ординаторской. Мужчина не любил бывать там из-за постоянных хождений других врачей. Но его уютный и тихий кабинет заняли дуболомы-полицейские, просто не оставив шансов на комфорт и личное пространство.

Мистер Смитт со вздохом взглянул на часы, висевшие над дверью в ординаторской. Стрелка часов только-только подкралась к отметке шесть. Шесть утра. Мужчина с ночи дозванивался в полицейский участок и только вначале шестого доблестные сотрудники полиции переступили порог лечебницы. Позевывая и жутко медленно, они приступили к работе, когда не сомкнувший глаз Джон уже готов был сам осваивать технику осмотра места происшествия. Он чувствовал себя непомерно усталым, измученным и разбитым. И только чашка горького растворимого кофе смогла немного взбодрить мужчину, подарив ему силы на ненависть ко всему этому миру.

Устроившись поудобнее на небольшом диванчике, главврач стал поглядывать на часы, чтобы как следует отчитать опаздывающих коллег. Сегодня это было, пожалуй, единственным, что смогло бы поднять упавшее до ноля настроение. Но и здесь ему не повезло. К половине восьмого санитары, уборщица, медсестры и врачи были на рабочем месте, раздосадовав вконец своего начальника.

- Что-то опять случилось? – обеспокоенно поинтересовалась Дженнис, снимая плащ и поглядывая на дверь, за которой сновали полицейские.

- Кто-то из наших пациентов не спит по ночам, - буркнул в ответ Джон. – Или у кого-то из врачей извращенное чувство юмора.

Дженнис с заинтересованным видом присела напротив, сжимая в руке пакет из булочной. Поняв, что женщина от него не отвяжется, главврач рассказал ей о своей находке.

- Какие-то ненормальные шутки, - поежилась женщина, вставая на ноги.

Она накинула халат и уже собиралась выйти в коридор, как решила поделиться своими мыслями:

- А вдруг у нас в больнице завелся маньяк?

- Ими тут целые палаты забиты, - пробубнил мистер Смитт, решая, что ему уже пора вернуться в свой кабинет.

Дженнис не стала докучать начальника разговорами и прямиком направилась к девятнадцатой палате, стараясь не думать о том, что там тоже могло произойти что-то за ночь. На душе у женщины скребли кошки, и в сердце закралось липкое предчувствие, что скоро произойдет что-то плохое. В стенах этой больницы происходили странные вещи, которые было сложно обойти вниманием. Снова эта попытка самоубийства в том же самом месте, где это произошло десять лет назад. Снова этого парня увезли в больницу. А через некоторое время тогда нашли мертвую девушку в той же самой палате, где сейчас спит Алиса. Может, стоило постараться перевести девушку в другую палату, пока не поздно? Дженнис никогда не была особо суеверной, но последние события ее пугали.

Но стоило женщине открыть дверь, ей сразу стало легче. Целая и невредимая Алиса сонно потягивалась в своей кровати.

- Дженнис! – обрадовалась девушка, спрыгивая на пол. – Доброе утро.

- Привет, Алиса, - ласково улыбнулась женщина, протягивая своей подопечной пакет с булочками. – Сегодня позавтракаем в столовой вместе со всеми.

- Угу, - кивнула Алиса, набивая за щеки любимое утреннее лакомство.

Пока девочка уплетала за обе щеки угощение, женщина приступила к обыденной утренней процедуре – поиску тапочек. Но в этот раз их не оказалось ни в шкафу, ни под ним. Ни под кроватью, ни под подушкой и даже не в наволочке и не в пододеяльнике. Дженнис аккуратно посмотрела в немногочисленных вещах пациентки. Но и там не оказалось обуви.

Алиса с улыбкой наблюдала за стараниями своей взрослой подруги. Роуз исполнила свое обещание – тапочки просто пропали из комнаты.

- Алиса? – Дженнис вопросительно изогнула бровь.

Девушка только развела руками, не в силах скрыть хитрой улыбки на губах. Врач еще раз осмотрела палату, но тапочки так нигде и не нашлись. Оставив Алису доедать булочки и одеваться, женщина отправилась в прачечную за новой парой, попутно размышляя, куда маленькая шалунья могла спрятать старую.

В коридоре ее нагнал мистер Грей, шумно отдуваясь и стирая со лба испарину.

- Я вас везде ищу! – переводя дыхание, сообщил мужчина.

- Я могу вам чем-то помочь? – осведомилась Дженнис.

- Уже и не знаю, кто может тут чего дельного мне сказать, - признался офицер. – Но мы нашли колющий предмет с остатками крови на нем, и я должен вас допросить.

Всем своим видом полицейский показывал, что эта процедура ему порядком надоела, но долг есть долг.

- Я могу написать вам все на бумаге и чуть позже найти вас? – предложила женщина альтернативное решение проблемы.

Офицер заметно повеселел и пообещал, что сам найдет ее после обеда. Но не успела Дженнис сделать и пары шагов, как из процедурной вышла Элла с мусорными пакетами.

- Они ничего не найдут здесь, - вздохнула уборщица.

- Почему вы так уверены в этом? – удивилась врач, медленно идя в сторону прачечной.

- Мертвые не оставляют следов, душенька, - покачала головой Элла. – Их кожа холодна и прикосновения незаметны. Страшные деньки настают в этих стенах.

- Что вы такое говорите? – Дженнис слегка разозлилась. – Не вздумайте такого взболтнуть при пациентах. Многие из них чересчур впечатлительные.

- Я знаю, что говорю, - серьезным тоном возразила уборщица. – Она нашла дверцу в мир живых, и пока ее не захлопнут, живые будут уходить в мир мертвых. Она - злой призрак, не нашедший покоя в том мире. Она ушла с грузом на душе и сердце. Что-то держит ее в нашем мире, и пока она это не получит, она не успокоится.

- Элла, послушайте, - возразила Дженнис, хотя глубоко в душе слова пожилой женщины затронули ее очень сильно, - это все невозможно. Все что вы говорите нереально. И… кто эта она?

- Девушка, убившая сама себя. Плохая смерть… - поцокала языком уборщица и свернула в противоположный коридор.

Возможно, прав был мистер Смитт, и Элла слишком давно работает в психиатрической лечебнице. Но с другой стороны, толика правды была в ее словах. Девушка умерла ужасной смертью и довольно много СМИ говорят о том, что таким духам сложно упокоиться с миром. Но это все за гранью человеческого понимания и, скорее всего, просто выдумка тех, у кого слишком бурная фантазия.

Вернувшись в свой кабинет, Джон первым делом рявкнул на суетившегося неподалеку полицейского за оставленную там грязь. Хотя, если уж по совести говоря, то смотрители правопорядка начисто прибрались за собой. Но день главврача был испорчен, и все кругом были виноваты даже в том, что просто присутствуют рядом в радиусе пятидесяти метров.

Он запер дверь на ключ и упал в свое мягкое удобное кресло, надеясь остаток дня провести в нем, чтобы больше никого не видеть. Из головы никак не выходил этот дурацкий скальпель. Шутка это или угроза? Или кто-то узнал правду? Холодок пробежал по позвоночнику и Джона всего передернуло. Этого просто не может быть. Никто не знает, что произошло на самом деле десять лет назад. Прошлое осталось там, где его заботливо оставили. Никому невдомек, сколько бессонных ночей провел мужчина. Сколько раз он просыпался в холодном поту. Но время милостиво бежало вперед, все больше пыли оседало на тайну главврача, и кошмар больше походил на дурной сон.

Мужчина открыл ящик стола и достал оттуда небольшую фляжку. Из горлышка в нос ударил запах крепкого алкоголя. Оглянувшись на запертую дверь, Джон сделал два больших глотка. Горло сначала зажгло, а потом по всем внутренностям растеклось успокоительное тепло. Мистер Смитт блаженно выдохнул, ощущая как подступает спасительная дремота. Все переживания уносятся в далекое прошлое, где им самое место.

Звонкий звук мобильного резанул слух мужчины. В который раз он подумал о том, что пора бы поменять мелодию. Но стоило ему взглянуть на экран телефона, как на сварливом недовольном лице появилась светлая улыбка.

- Да, Жизель, - ласково ответил врач.

Жизель Смитт – любимая супруга ворчливого медика. Больше двадцати лет он не чаял души в этой доброй и заботливой женщине, преданно ждущей его с работы. Она была тихой гаванью в надоевшей ему жизни. Ее теплые прикосновения заставляли подняться утром с постели и начать новый день. Ее светлая улыбка на чуть тронутом морщинками лице, манила скорей вернуться домой, чтобы увидеть любимые губы.

Если бы сейчас кто-то зашел в кабинет, он бы ни за что не узнал преобразившегося мужчину. Водянистые глаза заиграли светом, и он будто помолодел лет на десять, когда услышал желанный голос. Плотно сжатые губы растекались в улыбке и исчезали из голоса все недовольные нотки.

- Как ты, Джон? – обеспокоенно спросила женщина. – Вы нашли того шутника?

- Да где ж его найти, дорогая? – ухмыльнулся мужчина. – Они же психи, милая. Кто знает, кому там что в голову взбрело? Не беспокойся, это просто глупая шутка. Даже кровь не настоящая, - соврал главврач.

- Может быть, тебе стоит приехать домой пораньше? Ты наверняка устал и проголодался, - заботливо заметила Жизель.

- Я постараюсь, - пообещал Джон.

- И еще кое-что, милый, - миссис Смитт немного замялась.

- Что такое?

- Анна звонила, - тихо прошептала женщина и замолчала.

Мало кто знает, что Жизель уже вторая жена Джона. Анна Вуд была первым и самым ярким увлечением доктора. Они познакомились, когда он только начинал свою карьеру в медицине. Худенькая светловолосая хохотушка поразила молодого доктора с первых минут знакомства. Они проводили вместе ночи напролет, прожигая молодость и беря от нее все. Не прошло и года, как юный и беспечный Джон сделал девушке предложение. Пышная свадьба вылетела в хорошенькую сумму. Но разве это проблема для тех, кто молод и влюблен? Чтобы содержать жену, он углубился в работу, по-настоящему влюбляясь в свое дело. Как шутили друзья вокруг: у Джона было две жены – Анна и работа. И при этом они могли бы обе посоревноваться между собой. Но все закончилось также внезапно, как началось. Не объясняя причин друзьям и родственникам, Джон и Анна развелись спустя два года. Мужчина озлобился на весь мир, превращаясь из милого юноши в брезгливого и вечно недовольного старика. Его раздражали все и вся. И взяв коротенький отпуск, он отправился в Париж, где встретил тихую и милую Жизель. Молодая полноватая парижанка с задорным румянцем на круглых щечках пробуждала былую молодость в разочаровавшемся Джоне. Но не ту буйную, что он прожигал с Анной, а другую. Полную нежности и романтики. Прожив вместе три года, Жизель и Джон сыграли скромную свадьбу, которой осталась довольна новая жена, и зажили счастливо. Если бы не звонки рыдающей в трубку Анны, ставшей настоящим проклятием Джона.

Он ненавидел свою первую жену и все, что напоминало ему о ней. Его передергивало от ее звонков, но обстоятельства сложились так, что Джон просто не мог запретить ей звонить.

- Что она хотела? – подавляя в себе приступ раздражения, спросил мужчина.

- Хотела, чтобы ты записал ее на обследование. Говорит, что ее мучают видения.

- Ладно, - буркнул Джон, - я перезвоню ей вечером.

- Не сердись на нее, милый, - успокаивающе ласково произнесла Жизель. – Она перенесла ужасную потерю.

- Да, прости, - согласился главврач.

- Целую, жду скорей тебя домой.

- Целую.

Джон положил трубку и устало потер переносицу. С прошлым невозможно покончить, если оно постоянно названивает тебе и рыдает в трубку.

Анна тоже сильно изменилась после развода. Худые щеки впали еще сильней, острые ключицы стали острей и она сама стала похожа на скелет обтянутый кожей. А веселый хохот превратился в бесконечные слезы. Она была тяжким напоминаем Джону об ошибках его молодости.

Врач тяжело выдохнул и повернулся лицом к зеркалу. В следующее мгновение он почувствовал, как цепенеют конечности, сердце начинает стучать где-то в висках.

На чистом зеркале появились кровавые буквы, складывающиеся в четыре коротеньких слова, заставивших доктора жадно хватить ртом воздух.

«Ты мог спасти меня…» - гласила кровавая записка в кабинете главврача.