Глава 22. Посланник.
Мы стояли в конюшне. Все мы. Лошади, команда и казак. Каждый возле своего коня, а казак впереди, словно капитан перед строем рядовых. Я сильно сжимала поводья Ляли и беспомощно осматривала парней. Они вроде бы и храбрились, но волнение выдавало их. Кто-то притоптывал ногой, кто-то сильно побледнел, кто-то же, стараясь быть незаметным, обкусывал ногти на пальцах. На каждом были надеты плотные обегающие штаны темного, непонятного цвета, высокие сапоги с жесткими каблуками, чтобы легче было погонять лошадь и жакет горчичного цвета. Все это завершал черный котелок с завязками на подбородке, который специально надевают, когда скачут на лошади. Этот шлем всегда должен был использоваться в целях безопасности и носится на каждом занятии верховой езды, но наша команда никогда его не надевала, и казак закрывал на это глаза.
На мне тоже была такая же форма. Только жакет был чуть большеватый, штаны длинноваты и с сапогами пришлось надеть двое носков, чтобы нога не выскользнула во время скачек. И эта была единственная форма, которая подошла мне. Чтобы найти ее понадобилось много времени, суеты и людей. Организаторы съезда, которые седили за ходом подготовки, сильно возмущались, что не могли найти подходящий набор одежды. На столь маленький размер ноги и невысокий рост не было подходящего набора одежды. Не сказать, что нога у меня была, как у Золушки, да и рост не Дюймовочки, просто все костюмы для езды рассчитаны на парней с ножищей не меньше тридцать девятого размера и ростом как минимум метр семьдесят пять.
Когда костюм мне все-таки нашли, я уже отчаялась ехать в форме и подбирала джинсы потемнее и свитер попрочнее. А когда нарядили во все это, то просто закрыли глаза на небольшие недочеты, радуясь, что вообще подобрали форму.
И вот сейчас я стояла в ряду своей команды буквально за пару минут до начала соревнований. С улицы слышался шум, крики и суматоха, которая способствовала подготовке. Вся эта беготня еще началась во время обеда, кода стали оформлять списки участников, подготавливать место для жюри и трибуны в целом. Расчищали дорогу стадиона, искали костюмы… Работа кипела!
Все поджилки словно объявили войну и тряслись, как желе. Живот крутило, а в ногах чувствовалась ватная легкость. Одна Ляля уверенно вела себя, словно все это ее не касалось. Да и все лошади выглядели очень спокойно. Им-то все равно, кто победит. Их задача быстро бежать и везти на себе своего всадника. Остальное их не касается и не интересует.
Стрый тренер стоял впереди и медленно оглядывал каждого, чуть останавливаясь глазам на лице. Вид его был на удивление уверен и спокоен. Если на тренировках казак обычно метал взглядом стрелы и беззвучно ворчал в жесткие усы, то сегодня мужчина даже не сутулился, а ходил с высоко поднятой головой. Из-за этого даже выглядел выше и словно впервые гордым за свою команду.
- Все готовы? – железным тоном спросил он, - Все в порядке?
Кто-то скупо кивнул, но основная масса так и осталась стоять, отчаянно-решительным взглядом поедая тренера. Конечно, все были уже готовы. А кто чувствовал себя неуверенно, никогда бы в этом не сознался. Сказать сейчас это было бы предательством по отношению к команде и к казаку. Все должны быть уверенны в своих силах и готовы завоевать победу. Другие мысли просто не принимались, чтобы не портить всеобщий настрой, который с трудом удерживался на краю жуткого волнения и страха.
- Ну, раз все хорошо, - вздохнув, мягко проговорил тренер, - То через пару минут вы должны появиться на старте. Ведите себя непринужденно. Представьте, что просто на очередной тренировке. Вы молодцы и прекрасно готовы. Главное, не делайте поблажек соперникам. Их внешний вид не должен вас пугать или смущать. Здесь нет разделения на полноценных и неполноценных. Полноценным будет тот, кто возьмет первенство. Так что все за вами…
Я поежилась. Редко приходилось услышать от казака теплые слова. Особенно перед заездами. Он вспоминал нам все ошибки, чтобы мы ни на секунду не расслаблялись и не забывали о них. Указывал все, что мы делали или делаем не так, не обмолвившись и словом о достоинствах, какими бы выдающимися они не были. А сегодня он называл нас молодцами и хорошо подготовленными. Это заставляло относиться к съезду еще серьезнее и просто трепетать от волнения. Фуххх… Лучше бы казак как всегда устроил головомойку с криками и возмущениями! По крайней мере, так было бы привычнее…
Тренер развернулся и с гордой осанкой вышел за двери в сторону трибун. На секунду мелькнул словно муравейник за дверями: шум, суматоха, крики, озорное предвкушение скачек… и снова все утихло, как только захлопнулась дверь.
Мы так и стояли: смирно, не произнося ни единого звука, словно осужденные на вынесении приговора. Это жгучее волнение и неутомимое желание победы затапливало с головой, словно в омуте, всех из нашей команды. И мы бы так, наверное, и стояли бы, как безмолвные памятники, если не гудок снаружи.
Я встрепенулась и посмотрела в сторону дверей. Шум затих. Словно кто-то повернул регулятор громкости. Сердце сжалось и остановилось, чтобы не биться слишком громко. Послышался еще один гудок и… чей-то приветливый мужской голос бодро заговорил:
- Приветствую вас, любителей быстрой езды и конских скачек!
Послышался нарастающий воодушевленный гул и аплодисменты. Как только все утихли, комментатор продолжал:
- Сегодня, в этот час и в данную минуту состоится ежегодный съезд, который проводится между сильнейшими школами верховой езды! Этот съезд очень важен, так как именно сегодня, будут делить первенство лучшие из лучших, сильнейшие из сильнейших!
Громкий гул снова прокатился по трибунам. Болельщики хлопали своим, поддерживая родную команду. Недружные выкрики волнами прокатывались по стадиону, ожидая долгожданной игры.
- Думаю, самое время перейти к представлению команд! – весело продолжал незримый мужчина, - Сегодня сразятся между собой Дальне-сибирский Интернат и Интернат Пауло Моретти! К представлению последних мы и перейдем… Итак, Пауло Моретти, к черте!
Послышалась очередная порция возгласов болельщиков местного интерната и с другой стороны конюшни стало слышно, как выезжают наездники. Как твердо отбивают копытами лошади, составляя дружную команду. Переговоров слышно не было. Создавалось ощущение, что к стартовой черте выезжают одни кони без своих седоков. Но увеличенные дружные возгласы показали, что наездники все-таки имелись и сейчас подошли к старту.
Вскоре крики утихли. Сердце замерло в волнующем ожидании. Я покрепче сжала поводья Ляли и ободряюще похлопала ее по шее. Все, стоящие рядом со мной, напряглись, схватив поводья своих лошадей.
- А теперь, - волнующе представил комментатор, - Вашему вниманию представляется команда Дальне-сибирского Интерната!
Сердце последний раз ухнуло и тяжело провалилось вниз. В этот же момент, под дружные аплодисменты, стали открываться ворота нашей части конюшни. В глаза ударил ослепительный свет, заставив зажмуриться. Взору открылась картина дороги, краешка заполненных трибун и черты, перед которой находились парни из другой команды.
Медленно двигаясь, мы стали выходить в широкие ворота. Я цепко держала Лялю, ведя ее рядом с собой. И вот, когда мы оказались на улице, до ушей донесся громкий гул болельщиков нашего интерната. Посмотрев на трибуны, я увидела, как люди хлопали, приставая со своих мест, кричали что-то ободряющее, радовались и приветствовали нас… У меня на губах заиграла улыбка. Ощущение, что за нас пришло болеть столько человек, подняло настроение и позволило ощутить свою значимость.
Ловко вскочив на Лялю, я осторожно продвинулась к черте. Вдоль нее длинной вереницей стояли участники. Парни моей команды встали так же, завершив вступительную часть съезда. Впереди виднелась пустая, ухоженная дорога. Такую даже протаптывать копытами было жалко, скакать по ней было как-то неудобно. Ее так долго убирали, разравнивая буквально все песчинки, и вот сейчас мы превратим эту дорогу в изрытое месиво с клубами пыли в воздухе.
На глаза попались переполненные скамейки трибун. Множество учеников, сидевших на них, махали руками, кричали, размахивали плакатами, всячески выражая свой восторг. Хотелось так же в ответ помахать им, показывая, что все это не зря, что нам безумно нужна их поддержка. Но доказать свою благодарность можно только одним способом: завоевать это первенство, за которое борются две сильнейшие школы.
Внезапно с ближайших скамеек, где стояли столы администрации и жюри, поднялся высокий, худой молодой человек. Он поднес к губам серебряный микрофон и, размахивая руками, громко заговорил:
- Еще раз поприветствуем участников! – так вот он комментатор как выглядит, - Все уже готовы к старту!
Толпа в очередной раз взорвалась, но уже не с таким рвением, как в первые разы. Было видно, что народ хлопать и улюлюкать уже подустал.
- Через какое-то время дадут свисток, - спокойно продолжал мужчинка, - Приготовьтесь!..
Он посмотрел на секундомер у себя в руке и поднял вверх другую руку с хлопушкой. Не отрываясь взглядом от часов, комментатор стоял так какое-то время, а потом, нажав на курок, звучно выстрелил.
Честно признаться, я немного растерялась. Громкий шум испугал меня и только когда все тронулись, я погнала Лялю. В итоге, шествовала на полметра или даже на метр сзади остальных. Вот неудача то!
Волнение и ужас забились в висках, ладони мгновенно взмокли. Я стала просчитывать варианты, как мне попытаться хотя бы нагнать соперников. А они летели очень быстро! Примерно чуть слабее казака, а еще и я отстала! Правда, мальчишки моей команды вселяли какое-то спокойствие. Они ехали наравне с местными и не давали им вырваться. Удерживали позиции, но и сами не могли обскакать. Это отчаянное рвение, которое обуяло всех, позволяло лишь идти наравне, что безумно обидно. Столько тренировок, столько времени и сил, и все просто ради того, чтобы не дать победителям снова забрать первенство, пусть и самим уйти не с чем!
Мне стало так обидно и грустно, одновременно ярость и раздражение на весь белый свет тут же вспыхнули внутри. Противоречивые чувства мешали сосредоточиться на дороге и противниках. Раздираемая волнением я не могла толком удержать и поводьев в трясущихся руках, так и оставаясь позади всех.
Мне представилось лицо казака. Та, на которую он возлагал больше всех надежды, скачет последней! Это же немыслимо! Зачем стоило давать мне хорошую лошадь и выкраивать время пусть и для единственной, но для индивидуальной тренировки?! Ведь можно было дать это кобылицу тому, кто сейчас едет наравне с соперниками, чтобы у него появились шансы приумножить честь школы. Но козырная карта, в лице Ляли, осталась на руках у неудачника и тут же была бита…
Почувствовав обжигающую боль разочарования, я перестала себя жалеть и постаралась избавиться от лишних мыслей. Не стоит сейчас заниматься самобичеванием. Это не тот случай и не то время. Шанс еще не потерян. У нас целый круг, а на этом стадионе это очень большая трасса. Если сейчас поднапрячься можно сравняться, а там… А там уже думать о том, как обогнать соперника!
Я быстро моргнула и, покрепче уцепившись за поводья, толкнула Лялю каблуками в бока. Та с удвоенной резвостью стала топтать копытами землю и сильно кивать головой, словно она помогала разогнаться. Какое-то время я все еще не могла даже сблизиться на сантиметр с основной группой. Как бы быстро не бежала Ляля, расстояние не уменьшалось.
Было ощущение, словно соперники чувствовали, когда я пытаюсь прибавить скорости и тоже ускорялись. Я даже хотела подслушать их мысли, чтобы выяснить ошибки и уцепиться за них, но здравый смысл и принципы не позволили мне даже попытаться настроиться на волну одного из соперников.
В общем, я уже немного стала раскисать, что мне и вправду не догнать команды местного интерната. Руки, конечно, я не опускала, и гнала Лялю как только могла, но бывалый всплеск эмоций уже потух.
И вот, спустя какое-то время, я заметила, что начала сближаться… Не с командой соперников, они все еще были впереди! А со своей командой, которая постепенно начала отставать. Это значит, что теперь у команды противников намного увеличились шансы к победе. Да они и так у них были очень высокие!.. Наши лошади уже не выдерживали столь сильного темпа и сдавали позиции. Как бы их не гнали наши парни, против природы не попрешь. Мы слабели… и слабели на глазах!
Спустя какое-то время, я поравнялась со своей командой. Я видела усердные, суровые лица, в которых читалась обреченность. Парни и сами понимали, что им не противостоять простив столь сильного соперника. Но они все еще продолжали погонять взмыленных коней, которые готовы были валиться от усталости. Теперь перевес сил ощущался… Все наши ошибки вылезли в один момент и стали разрастаться грязным липким пятном по команде.