А на следующий день после возвращения их ожидал сюрприз, даже сумевший разогнать пасмурное настроение Эллери. Точнее, сюрпризом он оказался лишь для девушки, – король, прочитав витиевато украшенное послание, лишь нахмурился и удалился к себе в самом дурном расположении духа.

Эллери же, забыв про усталость последних дней, протанцевала весь вечер в своих покоях, прижимая к груди прямоугольное письмо-приглашение.

Приглашение в замок Сапфо на торжественный прием, посвященный новому королю, придало новых сил, и даже перспектива новой тряски в карете длиною в несколько дней не казалось такой утомительной.

Она сможет посетить замок Бродяги! И, конечно же, что больше всего ее сейчас интересовало, – увидеть его самого, возможно, даже – в самых смелых мечтах – встретиться украдкой и поговорить. Ей так хотелось вновь увидеть его глаза! Услышать его спокойный рассудительный голос! Сказать что-нибудь или сделать, чтобы заставить смешинки в его взгляде пробудиться, услышать негромкий бархатистый смех…

Принцесса так боялась, что отец не захочет принимать это приглашение! Три дня она ходила по дворцу, замирая от каждого шага личного слуги отца, – все боялась, что тот передаст девушке отказ короля или же призовет в кабинет, дабы отец мог сообщить ей об этом лично.

Но король ее не разочаровал. И к моменту, когда он официально объявил о предстоящей поездке, принцесса уже доверху набила дорожный сундук платьями и костюмами для верховой езды.
В отличие от предыдущего путешествия этот путь показался ей длиною в вечность. Она умирала от нетерпения всякий раз, когда они останавливались на ночь в очередном постоялом дворе. Тело ныло от недостатка движения, скука завладела сознанием, и все эти дни она жила одним лишь ожиданием.

И вот, наконец, долгожданные шпили замка показались на горизонте, и девушка ощутила, как застывший в груди тугой ком понемногу тает. Она вглядывалась в них с такой надеждой и с таким облегчением, точно блуждавший в безлюдном лесу путник, впервые вышедший на тропу, ведущую к дому.

Они миновали городские ворота, проехали по мощеной мостовой столицы, мимо главной площади, но едва ли что-то из этого осталось в памяти принцессы.

Эллери ждала, почти не дыша. И вот, наконец, путешествие осталось позади, тряска кареты в прошлом, в настоящем – долгожданная твердая поверхность под ногами, шум и приветственные крики вокруг. А сверху… На нее надменно смотрела многовековая твердыня, состоящая из этажей, башен, бойниц и переходов, соединявших разные крылья здания. Грозная, величественная, неприступная и суровая.

Так вот каким был родной дом ее Бродяги, дом, из которого он был изгнан еще ребенком! Изгнан, чтобы с триумфом вернуться спустя многие годы.

За последнее время для Эллери этот визит был уже третьим в череде путешествий, но ни в замок короля Заира, ни во дворец короля Триниса она не входила с таким волнением.

Все вокруг притягивало взор. Коридоры, которыми она шла, большие светлые гостиные или небольшие затемненные площадки, отведенные ей покои – на всем окружающем она пыталась прочитать незримое присутствие Бродяги, все эти чужие вещи представлялись ей особенными, потому что принадлежали ему.

Вереница карет стекалась к замку, гости все прибывали и прибывали, наполняя дворец хлопаньем дверей, звуками шагов, громкими голосами и смехом.

Принцесса не помнила, чем занималась весь день в ожидании вечера. Смятенное сознание очнулось лишь в самый последний момент, когда в числе прочих гостей настало ее время приветствовать хозяина.
С замиранием сердца Эллери проделала последние шаги, отделяющие их процессию от тронного зала.
Как странно было думать, что несколько недель назад она сидела подле отца, с волнением и тревогой готовясь встречать гостей. А сегодня сама выступала в роли гостя, не зная, как справиться с волнением и не позволить чувствам одержать верх над разумом.

Главная причина всех ее метаний расположилась на массивном троне в окружении важных придворных, на голове короля величаво сидела корона, и сам он весь казался таким неприступным, таким далеким и чуждым.

Неужели с этим мужчиной она столько времени прожила в небольшом домике, затерянном где-то посреди леса? Неужели перед ним она стояла обнаженной, ощущая на своем теле его внимательный взгляд? И, наконец, неужели это именно он в их последнюю встречу признался ей во взаимных чувствах?

Сейчас казалось немыслимым даже предположить это.

В окружении разодетой свиты, стоя рядом с отцом и наблюдая за уверенным и гостеприимным хозяином вечера, она ощущала себя всего лишь одной из приглашенных, словно ничего их с Сапфо и не связывало никогда.

Многие лица гостей были ей знакомы – прежде они не раз сталкивались на приемах и балах, с кем-то из мужчин она даже танцевала и дарила ничего не значащие улыбки. Сейчас же все их знаки внимания остались без ответа, ибо на протяжении целого вечера принцесса тайком искала один-единственный взгляд – и вспыхивала от смущения, ловя его на себе.

К огромному сожалению, взгляд Сапфо искала не одна только Эллери. Зал был полон жадных девичьих взоров.

Но главную ревность вызывала она.

Разодетая, изящная и хрупкая, точно фарфоровая статуэтка, светловолосая Риэль вызывала ажиотаж везде, где бы ни появилась. Вокруг нее толпами вились поклонники, а добродушный король Заир точно бы и не замечал их, находя большее удовольствие в неторопливых беседах с кем-то из придворной знати.

Эллери жадно наблюдала за реакцией Сапфо, но с сестрой он казался не более любезным и учтивым, чем с прочими гостями. Что, впрочем, нисколько не успокоило девушку.

Однако, положа руку на сердце, она признавала, что ей едва ли стоило ожидать каких-то явных знаков внимания к своей скромной персоне. Сапфо собрал столь многих именитых гостей, чтобы укрепить свою власть, показать всему миру, что настоящий правитель – вернулся. И его власть поддерживают короли всех соседних государств.

Эллери оставалось от души надеяться, что это ему удалось.

Конечно, напряжение ощущалось – она явственно замечала его во взглядах многих гостей, в натянутых улыбках. Но сам по себе их приезд сюда уже был большим шагом вперед для Бродяги.

За весь вечер им удалось обменяться двумя или тремя взглядами – и всякий раз девушка вспыхивала, с неудовольствием ощущая, как по ее щекам расползается румянец, и проклинала бледную кожу, столь чувствительную к сильным эмоциям.

Эта встреча, первая после отъезда Сапфо из замка ее отца, оставила после себя двоякие впечатления. С одной стороны, принцесса испытывала щемящую нежность и гордость при виде знакомой темноволосой фигуры, облаченной в королевский наряд. А с другой… Безукоризненно вежливый и учтивый прием, оказанный Бродягой, слегка разочаровал. Эллери так хотелось почувствовать, что она для него, – не просто очередная гостья в огромном списке приглашенных, хотелось увидеть своими глазами, как она для него важна.

В программе на следующий день, призванной развлечь гостей, значились поединки.
Обычно их открывал сам хозяин праздника, и эти шутливые сражения с кем-то из рыцарей всегда заканчивались победой коронованной особы.
Но, к ее удивлению, Сапфо не стал принимать участия, ограничившись лишь присутствием в королевской ложе, а не на самой арене. Как успели шепнуть вездесущие служанки, обменявшиеся сплетнями с местным служивым людом, в последнее время король оставил прежде излюбленные каждодневные тренировки. По дворцу даже пронесся осторожный слушок, что правитель после произошедших многочисленных сражений за корону испытывает боязнь вида крови.

И лишь Эллери в этой странности почудились отголоски событий, известных ей одной.

Приглядевшись на следующий день к Сапфо, она действительно заметила, что он практически все делает лишь одной рукой – поднимает кубок, подносит ко рту еду, опирается на перила при подъеме на ступени. Вторая же рука в большинстве случаев недвижно покоилась вдоль тела или лежала на коленях.

Могло ли это действительно быть последствием того самого ранения, единственным свидетелем которого довелось ей стать?

Принцесса судорожно попыталась вспомнить, что же еще ей было известно о действии яда. Наивная, она ведь полагала, что ей удалось полностью излечить Бродягу!

Но ей оставалось довольствоваться лишь своими собственными сомнениями – при всем желании лично задать этот вопрос самому Бродяге не представлялось возможным. Где бы ни состоялись их встречи, вокруг всегда наличествовала шумная толпа гостей и придворных, и каждый шаг и каждый взгляд подвергался пристальному вниманию окружающих.

Один-единственный разговор – вот все, о чем мечтала Эллери, но понимала, что едва ли этой мечте суждено было сбыться.

Однако это желание осуществилось. Она не знала, каким образом Сапфо удалось убедить отца остаться еще на один день, к каким аргументам пришлось прибегнуть, но каким-то чудом вышло так, что старый король с Эллери и свитой должны были покинуть замок на день позже остальных гостей. И этот вечер перед отъездом оказался всецело во власти двух заговорщиков.

Отец, как она надеялась, давно уже почивал в своих покоях, приставленные к ней служанки – тоже, когда в ее покои постучался молчаливый слуга, жестом предложивший следовать за ним. Замок медленно отходил ко сну, когда две царственные особы встретились под покровом полумрака.
Эллери прекрасно отдавала себе отчет, что этот поступок был очень рискованным для репутации молодой незамужней девушки, но желание увидеть Бродягу перевесило голос рассудка.

Мужчина выглядел уставшим. Только сейчас принцесса заметила, какими непростыми оказались для него последние дни. Но стоило ему встретиться с ней взглядом – и мягкая улыбка осветила утомленное лицо Бродяги, разгладила усталые складки вокруг рта, заставив девушку разом позабыть о переживаниях.

Они медленно шли вдоль большой галереи, одну из стен которой составляли массивные светлые колонны, а вторая была сплошь увешана потемневшими от времени холстами, заключенными в вычурные позолоченные рамы.

С портретов на нее смотрели предки Сапфо – красивые женщины с надменными лицами, суровые и неулыбчивые мужчины, испуганные дети с недетским выражением глаз. Он рассказывал ей о них всех, рассказывал с любовью и увлеченностью, уделяя наибольшее внимание, конечно же, своим родителям.

Сапфо оказался удивительно похож на своего отца. Рослый широкоплечий мужчина с глазами цвета моря выглядел отличным от своих предков. Лоб его прорезали хмурые морщины, а во взгляде таилась грусть, – словно он мог предчувствовать, какая бесславная кончина ожидает его всего через несколько лет.

– Все эти портреты долгое время хранились у одного из моих подданных, который застал правление отца, – задумчиво рассказывал мужчина. – После воцарения самозванца было приказано уничтожить все, что напоминало бы о старой династии. Но верные люди не позволили воплотить этот приказ в жизнь.

– Ты хорошо помнишь его? – спросила принцесса, с сочувствием глядя на изображенного мужчину.

– Нет, – с сожалением качнул головой ее собеседник. – Я был слишком мал. Все, что от него осталось в памяти, – это смутный образ, воспоминание о сильных руках, которые подбрасывали меня в воздух. И то я не до конца уверен, был ли это на самом деле он или же просто кто-то из слуг.

На следующем портрете была изображена холеная молодая женщина с холодным властным взглядом. Эллери на миг показалось, что в выражении ее лица скользнули вдруг черты Риэль.

Сапфо остановился и долго вглядывался в изображение, и девушка не смела прерывать воцарившуюся тишину, чувствуя, что ее спутнику необходимо время, дабы подобрать нужные слова.

– Это моя мать, – с неохотой, наконец, начал он, отводя взгляд. – Прежде я этого не осознавал, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, сколь многое ей пришлось пережить. И как много она для меня сделала.

Эллери поняла, что сейчас он приоткроет ей завесу над своим прошлым, и приготовилась внимательно слушать.

– После смерти отца нам пришлось бежать. Я едва запомнил это время. Помню, как она разбудила меня среди ночи, помню темноту и завывание ветра, когда мы садились в карету, помню, как сумасшедше та неслась по дороге, собирая все ямы и кочки. Помню, как влажно блестели щеки матери в свете луны. Это было единственным разом, когда мне довелось видеть ее слезы. Больше она никогда не плакала при мне. Ни когда погиб ее второй супруг, ни когда мы прощались с ней, чтобы больше уже не встретиться.

Сапфо замолчал, вновь начиная движение, и девушка молчаливо последовала за ним, напоследок бросив короткий взгляд на портрет и испытывая острое чувство жалости к этой, несомненно, сильной женщине, вся жизнь которой оказалась такой непростой.

– Удивительно, - внезапно усмехнулся мужчина. – Но только сейчас я осознал, что не могу припомнить ее смеха. Словно вместе с умением плакать она разучилась так же и смеяться. А, может, просто во всей ее дальнейшей жизни уже не находилось поводов для искреннего смеха? Когда она выходила замуж во второй раз, все мысли ее были посвящены лишь тому, как бы нам выжить. А третье замужество было целиком и полностью принесено в жертву мне.

Эллери остановилась, припоминая его прежний рассказ.

– Она хотела вернуть тебе трон.

– Не так, - он отрицательно качнул головой. Взгляд его затуманился пеленой тягостных воспоминаний. – Она и не мечтала вернуть трон отца, зная, что возвращение домой значило смерть. Когда-то давно она даже взяла с меня обещание никогда туда не возвращаться – боялась того, что я воспылаю жаждой мести и захочу лично сразиться с ублюдком, предавшим отца и убившем его.

– Неужели у тебя никогда не возникало такого желания?

– Было, – он вдруг кривовато улыбнулся. – Мне было лет тринадцать, когда я сбежал из дома, чтобы это сделать. В тот раз меня поймали и хорошенько отходили розгами. Так, что я не мог сидеть три дня. Тогда-то матери пришлось впервые поговорить со мной на равных. И тогда же она впервые возложила на меня ответственность за сестру, сказав, что я не имею права рисковать благополучием Риэль.

Упоминание о белокурой королеве пронзило сердце девушки подобно острой игле. Вспышка ревности оказалась настолько сильной, что, по всей видимости, какие-то отголоски этого чувства мелькнули у нее на лице. На мгновение мужчина выглядел озадаченным, но продолжил:

– Вместо трона отца моя мать мечтала видеть меня наследником своего последнего супруга. И хотя тогда я был погружен в совсем другие переживания, но не перечил ей.

«Совсем другие переживания». Эллери интуитивно поняла, о чем шла речь, и напряглась, ощущая, как вновь разгорается в душе недоброе пламя ревности.

Сапфо никогда не называл ей истинное имя своей прежней возлюбленной. Принцессу так и подмывало задать ему вопрос, напрямую спросить. Но она боялась. Боялась услышать правдивый ответ – он ведь всегда в большинстве своем был честен с ней. Боялась того, что после озвучивания правды не сможет вести себя как прежде.

Невольно вспомнился разговор с Дарией, произошедший в их последнюю встречу.

– Эллери, пойми, – пыталась увещевать ее брюнетка. – Ты не можешь ничего сделать с его прошлым! Поэтому просто отпусти. Заставь себя смириться – и забыть. И, заклинаю тебя, только не вздумай досаждать ему вопросами и требованиями признаний!

– Но почему я не могу у него спросить все начистоту? – удивленно воззрилась тогда на нее принцесса. – Я имею право и хочу знать правду!

– Он – мужчина, – авторитетно заявила та, словно была старше Эллери на добрый десяток лет. – А они имеют право носить в сердце хоть с десяток других женщин, и мы все равно ничего не можем с этим поделать. Поэтому исключительно ради собственного душевного благополучия тебе не следует поднимать эту тему – ни сейчас, ни после свадьбы.

Воспоминание о совете подруги охладили воинствующий пыл девушки. Потому она поторопилась вернуться обратно к прерванной теме, следуя в такт шагов мужчины.

– Ты любил ее? – она имела в виду старую королеву, и собеседник сразу понял, о ком шла речь.

– Не так сильно, как она того заслуживала, – неожиданно откровенно признал Бродяга, наконец, останавливаясь и устремляя тяжелый взгляд на девушку. – Я понял это слишком поздно. Как я уже сказал, в то время у меня были другие заботы, – он неопределенно передернул плечами. – Поэтому я не замечал, насколько несчастной она оказалась в последнем браке.

– Отчим из нас троих всегда выделял лишь Риэль. Я для него всегда был лишь обузой, обязательным наследником, наличие которого было необходимо, но, увы, нежеланно. Я также не испытывал к нему симпатии, но тогда еще был готов унаследовать трон и все прилагающиеся к нему обязательства.

– Что же случилось? Что произошло, раз ты так решительно пересмотрел свои взгляды, и на долгие годы мысль о власти тебе опротивела?

Сапфо замолчал и отвел взгляд в сторону.

– Слишком много всего произошло разом, – подбирая слова, наконец, проговорил собеседник, по-прежнему глядя куда-то в сторону. – Сродни падению гильотины, сразу несколько событий свалилось мне на голову, оглушив, заставив ощутить собственную беспомощность и ненужность. Подобно неожиданному ранению, пробило зияющую брешь в прежних мечтах и стремлениях.

Его слова натолкнули девушку на недавнее озарение.

– Ваша рука, – дрогнул ее голос, и отчего-то она вдруг оробела, попытавшись робко коснуться укутанной в ткань конечности. Скорее интуитивно, нежели осознанно, ее спутник отшатнулся, чтобы избежать этого прикосновения, и девушка с упавшим сердцем осознала, что ее страхи были не беспричинны. – Она не восстановилась?

И только сейчас Эллери осознала, что впервые обратилась к нему, как к равному. Обратилась так, как должна была делать с их самой первой встречи, как он того заслуживал.

– Не совсем, – уклончиво ответил собеседник, хмуря брови. – Но придворные лекари работают над этой проблемой.

– Я могу как-то помочь?

– В этом нет нужды.

Они замолчали, но эта тишина для каждого звучала по-разному. Если в молчании Эллери сквозила по-детски наивная обида, то Бродяга с головой погрузился в размышления.

– Ты знаешь, мне порой до сих пор трудно принять, что то, от чего я так долго и успешно бежал, меня все-таки настигло, – он вдруг заговорил, и Эллери даже вздрогнула от неожиданности. Мужчина обвел здоровой рукой окружающее их пространство: – Я так долго убеждал себя, что трон, подданные, власть – не для меня. Что я не смогу стать хорошим правителем.

– Но ты ведь не жалеешь о сделанном выборе? – осторожно спросила она, зная, что под выбором подразумевает не только обретенный трон.

– Прошло слишком мало времени, чтобы можно было делать выводы, – он качнул головой, и от этого мимолетного жеста сердце девушки стремительно ухнуло куда-то вниз.

– Я до сих пор не могу поверить в то, что иду по коридорам, которые едва помню из детских воспоминаний. Неужели спустя столько лет я вновь вернулся в замок, который был моим домом, где были счастливы мои родители? Вновь и вновь я задаюсь вопросом, что было бы со мной, не будь этого предательства, не случись переворота? Какой была бы моя жизнь?

Эллери лишь вздохнула с легким разочарованием – он так ловко ушел от ответа!

– Что тебя тревожит? – этот вздох, наконец, привлек его внимание.

Быть полностью откровенной с ним она, увы, не могла – чертовы правила приличия! – поэтому озвучила лишь часть своих сомнений.

– Отец до сих пор не дал согласия на брак. Мне кажется, он не хочет этого союза.

Сапфо качнул головой, отметая ее слова.

– Я не думаю, что Гидеон будет долго противиться. Пусть он снова не дал ответа вчера, но у него нет причин впредь отказываться от моего предложения. Я думаю, что ему просто нужно чуть больше времени, чем остальным, чтобы принять мою коронацию. В конце концов, по моей вине он потерял почти что родственника.

– А когда разочарование поутихнет, – мужчина выдержал загадочную паузу. – Мы сыграем свадьбу, – он улыбнулся ей одними глазами, любуясь залившим щеки девушки румянцем.

Подумать только! Они стоят и обсуждают свой возможный брак. От осознания этого невероятного факта у Эллери кружилась голова. Но тревога, сидящая глубоко внутри, никак не хотела покидать сердца принцессы.

Не в силах усидеть на месте, она стремительными шагами направилась сперва к одному окну, затем ко второму. Замерев, девушка услышала приглушенные мягкими коврами шаги – ее собеседник последовал за ней.

– Да что же тебя так тревожит? – его раздосадованный голос прозвучал совсем рядом.

Стремительно обернувшись, она почти уткнулась лицом в его грудь.

– Что будет с нами? Что ждет нас впереди? – Эллери с непонятной для себя тревогой вглядывалась в синие глаза и не находила ответа.

– Я не могу знать, каким именно будет мое будущее, – спокойно ответил мужчина, заключая ее руки в теплый плен своих ладоней. – Но я твердо знаю, что вижу в нем тебя.

Этот ответ заставил принцессу затаить дыхание.

Сапфо медленно склонился к ней. Так близко, что она могла разглядеть мельчайшие крапинки в его глазах.

Приблизив их лица вплотную, он замер. Девушка прекрасно понимала, что сейчас произойдет, и не имела ни малейшего намерения ему мешать. Голова шла кругом, от переизбытка чувств Эллери даже прикрыла глаза, с трепетом ожидая ощутить прикосновение мужских губ.

Которого, однако, все не происходило.

Не в силах дольше ждать, она недовольно приоткрыла глаза – и сделала это как раз вовремя, чтобы увидеть, как по лицу мужчины скользит теплая, совсем светлая улыбка, которую так редко можно было увидеть на этом лице.

Вконец обманутая в ожиданиях Эллери окончательно смутилась и попыталась, было, отодвинуться, но ее остановил задумчивый шепот собеседника, чье теплое дыхание она ощущала на своем лице.

– Такая нетерпеливая, стремительная принцесса... Но одновременно такая робкая и нерешительная.
Вот так вместо долгожданного поцелуя она получила ряд сомнительных комплиментов!

В полной мере осознав и прочувствовав сей неприглядный факт, Эллери отстранилась, упрямо выпятила вперед подбородок и сузила глаза.

Мужчина со снисходительной улыбкой наблюдал за ней, и не думая раскаиваться в своих словах.

– Значит, робкая? – зловеще проговорила принцесса, явно что-то задумав. – И нерешительная?
Не дав себе времени на раздумье – а то бы точно не решилась – девушка прильнула к нему всем телом, в последний миг успев заметить, как расширились от удивления синие глаза.

А затем смело коснулась своими губами рта мужчины.

И замерла, не зная, что делать дальше.

На ощупь его губы оказались совсем теплыми. И мягкими. И совершенно безучастными.

Она отстранилась спустя пару мгновений, решив, что этого времени было достаточно для поцелуя, отстраненно подумав, что напрасно столь много времени прежде посвящала мечтам об этом знаменательном моменте. И где обещанное романами головокружение и подкашивающиеся ноги?

Губы мужчины прорезала полная лукавства усмешка. Но не успела она обидеться на такую совсем неромантическую реакцию на свою храбрость, как моментально ставший снова серьезным Сапфо властно ухватил ее подбородок ладонью, притягивая к себе, и бросил короткое:

– А теперь я покажу тебе, каким бывает настоящий поцелуй.

И бросился в атаку.

Губы короля безжалостно обрушились на ее рот, не встречая сопротивления. Принцесса прежде думала, что ее первый поцелуй будет робким, нежным, боязливым, но реальность оказалась совсем иной. Сапфо был нежен – но никак не робок. Это был поцелуй зрелого мужчины, который точно знал, чего он хочет, и умел добиваться этого.

Его губы горели, и эта лихорадка передалась и ей. Острые вспышки восторга, чистого, пронзительного удовольствия от умелых мужских прикосновений пронзали губы, а затем летели дальше по телу, распространяясь вместе с кровью.

Этих новых ощущений было так много, что в какой-то момент Эллери испугалась, что они поглотят ее всю, без остатка, и она сгорит, сгинет в пламени восторга, приправленного щепоткой стыда от собственного безрассудства.

И в тот же миг, словно почувствовав ее смятение, мужчина медленно отстранился.

Принцесса в смущении опустила взгляд, боясь смотреть на короля. Предыдущий бесстрашный порыв внезапно оставил ее наедине с пробуждающимися сомнениями. Вдруг она сделала что-то не так? Вдруг ему не понравилось? Или – о ужас – он разочаровался в ней и в ее бесстыдной смелости?

Неожиданное прикосновение мужских ладоней к лицу девушки остановили поток самобичевания.

Сапфо переместил одну ладонь и медленно коснулся большим пальцем распухших губ Эллери, точно стирая с них следы от поцелуя. В его взгляде, устремленном на нее сейчас, было столько всего… Девушка не могла подобрать названия этим незнакомым чувствам, но ее сердце вдруг зашлось в порыве необъяснимой радости.

Она, не дыша, смотрела и тонула в налившейся синеве взора Бродяги, пока мужчина вдруг не сглотнул, на миг прикрывая глаза. А когда вновь открыл их, он уже стал прежним собой.
Обходительным и сдержанным королем, внутри которого – теперь она это знала – томился в золотой клетке власти простой воин. Ёе Бродяга.