21. Под кожей. Продолжение

Он потрясенно задержался на мгновенье, но я тут же почувствовала его невероятно нежные губы на моих и улыбнулась. Тогда он отреагировал и поцеловал меня мягко и медленно. Это было невероятно сладостное начало. Одна его рука придерживала меня за шею, и вторая поглаживала мою щеку.
Но внезапно он подался назад, и, прижавшись своей щекой к моей щеке, глубоко вздохнул.
- Мария, - спокойно произнес он, и я почувствовала холодок, - у меня так и не было возможности поговорить с ней. Я должен сказать ей прежде…
Я очень грубо перебила его, прижавшись своими губами к его губам, но на сей раз настойчивей. Он попытался отстраниться, но я держала его крепко. Но что-то было не так – я чувствовала, что исчезла прежняя теплота. Мария была… Мария была уже никем, но…
Она была той, с кем он был до этого…
И я была кое с кем.
Алек.
Отвратительное чувство заставило мой желудок сжаться.
Блядь.
И гнев тут был ни при чем. Он не пересекался с другим чувством.
С отвращением.
Мать их всех… Кстати, сколько их было? Я даже этого не помнила. Все было расплывчатым и болезненным, словно в тумане или как изображение в поломанном телевизоре. Я ничего не улавливала. Сколько?
Я чувствовала себя больной и изломанной – одним словом, отвратительно. Я находилась в прекрасной квартире, на красивой кровати и рядом с этим прекрасным существом, но была грязной и отвратительной. Ущербной.
Внезапное воспоминание воскресило картину его шеи перед моими глазами и острой боли где-то ниже, и я понимала, что дрожу, потому что он поранил меня.
Как Джаспер мог хотеть меня? Он никогда бы не захотел меня. Алек хотел убить его, и у него была я. Он ненавидел Алека. И он должен был ненавидеть меня. Я была поломанной куклой, фарфоровой куклой, брошенной на пол.
И грязной.
Мне нужно отодвинуться – я не должна прикасаться к нему.
Какая-то часть моего разума говорила мне, что он точно такой же, он – убийца, но он не был похож на меня вообще, его никогда не насиловали и не ранили так же, как и меня; он был свободен, силен и влиятелен, и мне действительно не следовало прикасаться к нему вообще.
Но отголоски произошедшего еще были там – его горло перед моими глазами, и я помнила, что он считал себя другим – он чувствовал себя правым, и хотя он был груб и действовал силой, но он никогда не причинял мне боль, и мне нужно было ощущать свою принадлежность кому-либо, но чтобы этот человек заботился обо мне.
Мой разум сбоил, и я не могла уже выделить четко ни одной мысли.
Я откинулась назад, а Джаспер прислонился к спинке кровати, твердо взяв меня за руку.
- Элис, - прошептал он, и я снова поцеловала его.
Я чувствовала себя так, словно тону. Я начала задыхаться, но когда со вдохом вдохнула его запах, то он полностью заполнил меня, и стало легче.
Моя правая рука соскользнула с его шеи на грудь, но он резко отодвинулся, взял мои руки в свои и откинулся на спинку кровати. Его губы сжались, глаза широко раскрылись, но зрачки наоборот сузились – насколько я знала, так бывало, когда он был расстроен.
Он не хотел меня.
Я была ранена.
- Что случилось? – спросил он, внимательно заглядывая мне в глаза. – Что я натворил? Чем я тебя обидел? Скажи мне, Элис. Я позову Розали…
Я схватила его за футболку, когда он попытался встать, и он застыл. Я поняла, что дрожу, и что слезы ручьями льются по моим щекам, капая с подбородка.
- Скажи мне, что я сделал не так, - с нажимом произнес он, сжимая мое запястье.
- Ты не хочешь меня, - тихо пробормотала я.
- Что? – теперь он был полностью сбит с толку. – Элис, что за…? Ты ранена. Конечно же, я не хочу тебя.
Я знала это, но произнесенная им фраза разбила мое сердце на миллион осколков, как витраж в церковном окне, который разлетается на земле в пыль. Кажется, я уже разрыдалась.
Джаспера начало лихорадить.
- Тебе больно?
- Прости меня, - прорыдала я.
- Не извиняйся, просто скажи мне, что случилось, - попросил он, и в его голосе звучало отчаяние.
- Ты не хочешь меня! – воскликнула я.
- Ты ранена! – подчеркнул он снова.
- Я грязная!
Он застыл, его глаза стали очень огромными, а лицо мгновенно побледнело, как полотно. Даже губы побелели.
- Прошу прощения? – спросил он до странного тихо.
Хотела бы я знать, когда, будучи под давлением, он еще смог бы так быстро вернуться к хорошим манерам, если бы знал, как реагировать на сказанное мной. Я уже замечала за ним такое.
- Они уничтожили меня, и теперь ты меня не хочешь, - выдохнула я.
Он молчал еще несколько секунд, а затем его глаза прищурились до мелких ледяных щелочек, прикрытых ресницами.
- Что, на хрен, ты несешь? – прошипел он.
Его слова поразили меня – Джаспер никогда так не выражался.
Зачем он пытался меня заставить повторять это снова и снова? Повторение не могло прекратить боль.
- Я грязная, поэтому…
- Прекрати нести эту чушь, - холодно оборвал он меня.
- Но так и есть! Я грязная, отвратительная и…
Он напугал меня, вскочив с кровати и подойдя к двери, намереваясь, может, позвать Розали или Беллу, чтобы покончить с этой нервотрепкой. Он, конечно же, не мечтал получить свой кусок этого. Его плечи и спина были напряжены, и он сам был похож на тигра, приготовившегося к прыжку – сила в своем первозданном виде под белой кожей.
Он резко повернул голову в сторону смежной с комнатой ванной, и, без лишних слов, шагнул туда. Я не понимала, что он делает. Я скрестила руки на животе, откинувшись на подушки и пытаясь контролировать свое дыхание.
Хорошо. Ладно.
Он уже оставлял тебя, и ты выжила.
С трудом, но выжила.
Если ты когда-либо задавалась вопросом, может ли разбитое сердце разбиться снова, то вот ответ. Может.
Я уронила голову на руки, разрыдавшись.
Внезапно я ощутила какое-то движение и подняла голову. Джаспер ураганом ворвался в комнату, кривя губы, и этот мир был явно мал для того, чтобы выдержать его гнев и отвращение. Сильными, резкими движениями он сдернул рубашку через голову и бросил ее на софу. Затем расстегнул пояс на брюках, яростно и небрежно рванув его из петель пояса.
Мои глаза стали размером с блюдца и я выпрямилась, действительно испугавшись теперь, когда он бросился на кровать и резко сдернул порывала, обнажив меня. Я все еще не могла двигать ногами.
- Что…? – начала я, но он наклонился и просунул одну руку под моими коленями, а второй придерживал мою спину. Подняв меня легко, словно ребенка, он отнес меня в ванную. Он был разъярен, зол и мертвенно бледен.
Он мягко опустил меня на унитаз, присел передо мной и расстегнул рубашку моей пижамы. Затем он освободил от нее мои плечи, и тут я впервые услышала звук льющейся воды и увидела, как запотело стекло зеркала напротив.
Когда я поняла, что он хочет всего лишь искупать меня, он осторожно обнял левой рукой меня за талию, приподнимая так, чтобы он смог расстегнуть пижамные штаны. Затем он снял их с меня, а я крепко обнимала его, пряча лицо в его шелковистых, светлых волосах.
Он немного расслабился, когда осознал, что я поняла его намерения. Он опустился на колени передо мной, молча поддерживая меня. До меня дошло, что и он тоже дрожит.
Джаспер был странным человеком. Его чувства были глубокими, но я понимала, что он просто не умел устно их выражать. Он просто не знал, как это сделать. А поскольку он часто предпочитал выражать свои мысли действиями, со временем слова не переставали его подводить. Он понял, что я чувствую, но не знал, что мне сказать, поэтому просто показал, что думает на этот счет.
И это было для него в порядке вещей. Я понимала его.
Мы долго стояли в таком положении; я даже подумала о том, не больно ли ему так стоять, поглаживая мои волосы и просто поддерживая меня. Он не говорил ни слова и не пытался быть нежным, поскольку, как мне казалось, он считал, что его присутствия в этом случае вполне достаточно.
И этого действительно было достаточно. Он не умел обращаться со словами и не был излишне чувствительным человеком. Его присутствие, его компания – это все, что он мог дать мне, и если этого было недостаточно сейчас, то это никогда не смогло бы стать достаточным.
Через некоторое время он поднялся, чтобы отключить воду, льющуюся из крана, а потом, похоже, заколебался снова.
Не пришло ли ему в голову, что это была глупая попытка заставить меня понять что-то, и не показался ли он мне слишком застенчивым? Скрывая улыбку, я потянула его за ременную петлю на поясе, чтобы заставить его подойти ближе, а когда он подчинился, то расстегнула молнию на его джинсах и слегка потянула их вниз.
Он носил черные боксеры. Я с трудом подавила желание стащить их с него. Черт возьми, я совсем забыла, как он прекрасен без одежды. Он присел, снял обувь с носками и стащил джинсы, оставив их лежать на полу. Клянусь, я впервые видела, чтобы он был так небрежен с одеждой.
Похоже, это вообще был день всех первых разов.
Я не могла не заметить, что он не был возбужден. В данных обстоятельствах это было лишь плюсом, но самоконтроль Джаспера был просто поразительным. Не было способа затащить этого мужчину в постель, если он сам этого не хотел.
Он снова осторожно поднял меня и, прижимая к груди, шагнул со мной в ванную. Вода была слишком горячей, и я зашипела. Мне следовало помнить, что ощущения Джаспера относительно холодного и горячего были установлены неправильно. У него были до странного высокие пороги касательно всего, и именно поэтому он был скорее груб в постели – нежности были не для него.
Но мне удалось привыкнуть к температуре воды в ванной, и он спокойно сел в нее, прижав мою спину к своей груди. Я умостилась так, чтобы положить голову на его плечо и постаралась не вздрогнуть, когда увидела глубокую, еще не затянувшуюся рану на ладони его левой руки. Я не заметила это раньше, поскольку он ее не перевязывал.
Его колени были согнуты, и я взглянула на правое. Прямо посреди колена тянулся новый шрам, такая тонкая белая линия. Я знала, что с этой стороны бедра у него тоже был такой же бледный шрам. Единственная причина, по которой у него шрамов было не так уж и много, состояла в том, что в нанесении их он был лучшим, но ему тоже иногда причиняли боль.
И это продолжится, и с этим мне придется мириться. Я не ждала от него, что он перестанет быть охотником; это было частью его натуры, как светлые волосы или голубые глаза. Он всегда будет с чем-то бороться. И, в некотором роде, меня это пугало, потому что… Что будет, если он когда-либо встретит человека равного ему по способностям или даже лучше его? Алек причинил ему боль. Он не был неуязвимым, но он был чертовски близок к краю.
Но я доверяла ему. Он мог постоять за себя – во многом благодаря своим инстинктам, насколько мне было известно – и он был жестоким существом. Он не сдавался так легко.
- С тобой все в порядке? – спросил он через некоторое время, и его пальцы скользнули по моей руке. Я поймала их и сжала своей рукой.
- Все хорошо, только печет немного. Ты не спрашивал у врача…
- Да. Он сказал, что лучше всего принимать ванну. Ты не должна по возможности передвигаться самостоятельно, поэтому душ исключается.
Он задвигался позади меня, словно потянулся за чем-то, а затем пригладил назад мои волосы, и я почувствовала, как них полилась горячая вода. Я закрыла глаза и расслабилась на его плече, улыбнувшись, заметив, как он тщательно старается, чтобы вода не попадала на мое лицо.
- Я смогу вымыть тебе голову позже? – сонно спросила я.
Он напрягся. Я быстро прокрутила в голове все, что могло быть воспринятым неправильно.
О. Незащищенное горло.
Я сжала его колено с пониманием. Он был все еще напряжен, хотя мне самой было интересно, не беспокоит ли его то, что со мной он находится в очень уязвимом положении. Возможно, он считал это недостатком или чем-то вроде неудачи?
Я повернула голову и поцеловала его в шею как раз выше повязки. Только сейчас я заметила на его коже красный след. Я резко отстранилась.
- У тебя кровь течет, - сказала я, поднимая руку, чтобы поправить повязку.
Его правая рука дотянулась к бинту быстрее и сорвала его, отбросив далеко в сторону. Моим глазам открылся длинный порез. Он не был зашит, и большая его часть уже затянулась, но малая часть кровоточила. Тут я вспомнила, каким образом он снял свою зеленую футболку.
- Ты сам поранился! – прошипела я, вымачивая в горячей воде губку. Я использовала ее для того, чтобы стереть кровь, льющуюся из открытой раны. Он вздохнул.
Все оставшееся время совместного принятия ванны мы молчали. Он вымыл мою голову и мое тело и даже постарался дать мне вымыть себя, но временами он напрягался и тревожился. Не думаю, чтобы он когда-либо с кем-либо оказывался в такой ситуации. Для него это вообще не было удобно. Ну и ладно. Я бы сказала, что он уже сегодня принимал душ - когда он нес меня в ванную, от него пахло чистотой и шампунем.
Вода все еще была горячей, когда он вытащил меня из ванной и посадил на ее край, чтобы вытереть. Возможно, я бы и сама могла сделать это, но он был настолько серьезен и так решительно намерен сделать это, что я решила ему позволить.
- Джаспер, а если серьезно? – спросила я, когда он замешкался с моим вымокшим нижним бельем. – Все это не очень похоже на тебя, ты так никогда не поступал раньше.
Он не ответил, но, слегка улыбнувшись, таки снял мое нижнее белье и бросил его в корзину для грязного белья. Он помог мне одеть мою пижаму и вытерся сам, пока я застегивала пижамную курточку. На несколько минут ему пришлось удалиться, а когда он вернулся, на нем уже были сухие темно-синие боксеры.
Я позволила себе насмотреться на его длинное, худощавое тело, пока он поднимал и одевал свои джинсы. Без рубашки, босиком, в темных джинсах с низкой талией он был больше похож на подростка, к моему удивлению. У Джаспера не было склонности ходить нагишом всякий раз, когда мы были одни, по крайней мере, не в спальне, но я была совершенно уверена, что и Розали, и Белла едва ли видели другие его обнаженные части тела кроме рук или шеи. Он считал такое неподобающим.
- Я никогда не видела тебя спящим, - внезапно пришло в голову мне, когда он усадил меня на кровать.
Он напрягся. Снова.
- Я крепко сплю, - пробормотал он.
Это все еще был хреновый ответ для меня.
- Ну? – поощрила его я.
Он отвел взгляд.
Что, черт побери, это могло бы значить? Что с того, что он спал глубоко? О-о-о… Я поняла его. Он боялся, что я могу убить его во сне.
Стоп, чего?
- Что за хрень! Я серьезно, Джаспер!
Похоже, ему стало неловко.
Я потерла лоб и захлопнула варежку. Это все больше напоминало попытку ужиться со львом: никогда не знаешь, что заставит его тебя укусить.
Я сердито взглянула на него и откинулась на подушки, натянув одеяло на себя. Наверное, я была похожа на обиженного котенка, но мне было все равно. Джаспер, удивительно спокойный, взял свою рубашку и накинул на спину, отбрасывая волосы с лица.
Странное спокойствие означало, что он снова залез в свою раковину.
- Сыграй что-нибудь для меня, - попросила я, пытаясь воспроизвести просяще-щенячий взгляд.
Его бровь изогнулась, но он кивнул и просто покинул комнату. Когда он вернулся через несколько минут, в его руке была красивая скрипка из темного дерева. Он попытался пересесть на софу, но я ясно взглядом дала ему понять, что пусть только посмеет это сделать. Его губы дрогнули, но он остался на кровати, лишь выпрямившись.
- Что бы ты хотела послушать?
Я пожала плечами. Я разбиралась в музыке не больше, чем в судоходстве.
Казалось, он на мгновенье задумался, а затем начал наигрывать спокойную и плавную мелодию. Как и все остальное, что исполнялось на скрипке, эта мелодия была печальной и трогательной, и я подумала, что этот инструмент действительно очень хорошо подходил ему.
Я свернулась калачиком и схватила подол его рубашки, так как за руку взять его не могла, и заснула.

***
Все события в нашей жизни со временем становятся рутинными. Белла и Розали проводили большую часть времени со мной. Белла немного грустила, поскольку Карлайл – которого мне представили в качестве дяди Джаспера – заставил Эдварда пропить курс антибиотиков для профилактики, из-за чего он был сонным и не особенно участвовал в жизни нашего сообщества. Карлайл даже сам приехал, чтобы осмотреть меня и прийти к выводу, что мое выздоровление идет хорошо.
Джаспер тоже проводил некоторое время со мной. Он рассказал мне об Эквитас Ковене, и это был очень интересный рассказ.
Я не могла дождаться, чтобы познакомиться с его матерью. И ирония была в том, что я надеялась, что никогда с ней не увижусь.
К реальности нас довольно грубо вернул звонок какой-то задницы с сообщением, что он утащил тело Джека с городской свалки (кстати, это был весьма удачный момент, чтобы подумать о другом месте для свалки) и хочет с нами встретиться. Хор голосов, отказывающихся от этого предложения, впечатлял. Событие обсуждалось весьма горячо, но тут Джаспер встал со своего места на софе и, уперевшись о стол, со всей своей категоричностью и властью потребовал, чтобы все заткнулись. Эдвард, Белла и Эммет поддержали его. Розали кипела. Я попыталась выдавить из них, что, мать их, мы собираемся со всем этим делать, но Эдвард сказал, что мы должны подождать, пока они не свяжутся с нами снова и не захотят провести переговоры, но тут Джасперу позвонил кто-то непонятный, и он покинул комнату. Я собиралась расспросить его об этом попозже.
Некоторые проблемы были с Розали. Что бы там между ними и Эмметом не происходило, но однозначно все шло не очень хорошо, и я была уверена, что все концы сходились к моей подруге, поскольку этот здоровый чурбан и так лез из кожи вон. Наша чувствительная Роуз, похоже, не очень-то хотела устанавливать длительные отношения с кем-либо вроде него. Ладно, может, она и желала этого, но не была готова. Эммет был хорошим парнем, даже несколько невинным, но совсем не глупым. Ни капельки. Постоянная борьба с ней выжимала из него все соки.
К тому же Розали непонятно почему была рассержена на Беллу. Вернее, это было непонятно до того, как я не поразмыслила над происходящим и не поняла причину. Похоже, что Белла подумала, что решение Эдварда уйти без объяснений было крайне ошибочным – как оно, в принципе, и было – и приняла радикальные меры, чтобы показать ему, чем это было. Умный мальчик Каллен все быстро просек, но был несколько зол на то, как жестко Белла преподала ему этот урок. Удивительно, но Розали была на его стороне.
Ну, это было в порядке вещей.
Белла не слишком хорошо себя чувствовала после того разговора, и их общение с Эдвардом было несколько напряженным, но она не хотела беспокоить его, пока он злился. Застенчивость полностью вернулась к ней в самый неподходящий для этого момент. А я не могла влезть в отношения между другими людьми именно сейчас. Для меня достаточной проблемой был Джаспер, и мы оба пытались что-то сделать с нашими отношениями.
Однажды первое, что я увидела утром, была его голая спина – он как раз решал, что надеть. Он остановился на своем обычном повседневном костюме, одев свои черные слаксы, а его волосы были влажными и зачесанными назад.
- Отличный был вид, - сказала я, ухмыльнувшись.
Он посмотрел на меня поверх плеча и слегка улыбнулся.
- Я уйду ненадолго. Ты помнишь Ребекку Сэндсторм? Ты видела ее в…
- … в «Черно-белом шаре». Я помню. Она была очень милой. Она уже вышла замуж?
- Не перебивай меня. Нет, пока еще она вышла замуж.
- Ты и Марией хочешь поговорить? – мягко спросила я.
Он надел голубую рубашку и покачал головой.
- Она работает сегодня ночью. Завтра у нее выходной, и я зайду к ней. Это объяснение займет некоторое время.
Меня не слишком расстроило то, что он знал ее график наизусть. С другой стороны, Джаспер всегда был очень щепетильной личностью и принимал во внимание все возможные детали. Я наблюдала, как он надевает куртку и достает шарф от длинного пальто из гардероба. Значит, он поедет на машине.
- Увидимся вечером, - мягко произнес он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб.
Это успокоило меня и, поплотнее укутавшись в мягкий кокон из подушек и одеял, я снова уснула.
Я резко проснулась от сердитых голосов в гостиной. Я села на кровати и моргнула, пытаясь проснуться окончательно. Роуз приросла к двери с широко открытыми глазами. Вслушавшись, я поняла, что кричит один голос, который принадлежал Эдварду.
- …. Рассматривание фотографий моих убитых родителей в одиночку! Выяснить, что все, что я когда-либо знал, было ложью! Ты, блядь, не подумал об этом, Джаспер? А?
Что за на х…? Его родители? Причем тут его родители?
А затем хлопнула дверь. Роуз удивленно посмотрела на меня.
- Что за хрень тут происходит? – спросила я ее.
- Понятия не имею, - покачала она головой.
Мы надолго замолчали. Затем вошла побледневшая Белла и закрыла за собой дверь.
- Что произошло? – спросила Роуз, нахмурившись.
Белла сморгнула пару раз, а затем покачала головой.
- Я действительно не могу объяснить это… В смысле, то, что произошло между ними.
Скорее всего, это означало: «Я не могу объяснить это вам с Роуз».
- Пусть зайдет Джаспер, - тут же попросила я, поскольку была уверена, что он – единственный, кто мог помочь разобраться в этой ситуации.
Белла, казалось, колебалась, но потом кивнула, очевидно, решив, что это был наилучший план действий. Роуз выскользнула за дверь с ней.
Джасперу потребовалось несколько минут, чтобы прийти. Он был бледен, но казался невозмутимым. Я сверлила его взглядом, пока он снимал свою куртку и длинный шарф решительными и четкими движениями.
- Эдвард – дитя Корпорации, - наконец спокойно сказал он.
Несколько минут я сидела в ступоре, пытаясь усвоить информацию.
- Окей… А его родители…?
- Они были причиной, по которой я первоначально приехал сюда. Я не знал. Я подозревал, что он мог быть их ребенком, но не был уверен. Мне следовало знать.
Я нахмурилась.
- А почему он был так зол на тебя? Ты соврал ему? Ты все знал и не сказал?
- Нет, я на самом деле не знал. Я дал ему все бумаги и…
- И оставил его, - перебила я, понимая, в чем тут дело. – Ох, Джаспер… Ты только подозревал это. Ты не думал, что правильнее было бы остаться на всякий случай? Что ему могла бы понадобиться компания?
Он отвел взгляд.
- Нет, я не подумал об этом.
Я вздохнула. Хоть и поняла все. Джаспер думал не так, как нормальные люди, когда дело доходило до того, чтобы кого-то успокоить. Даже если он и думал, что Эдвард будет расстроен, узнав такую информацию, то он, вероятнее всего, предположил, что Эдварду захочется побыть одному, как ему самому в такие моменты.
В этом парне было кое-что, что нужно было просто принять. Эдвард был расстроен, и у него для этого были основания, но у него не было тенденции долго злиться на друзей и понять, как работал разум Джаспера.
- Только оставь его в покое на какое-то время. Он пока должен уложить эту информацию у себя в голове.
Он колебался, задумчиво разглядывая снег за окном.
- Это опасно. Алек все еще там. А Эдвард один.
- Думаешь, он попробует снова? – встревожилась я.
- Ну… Эдвард умен, и он будет себя вести осторожно, я уверен.
Опять же, он мог сам нарваться на Алека, и тогда понятия «осторожно вести себя» и «умен» оказались бы очень субъективными…
Джаспер тревожился. И проблема состояла в том, что сценарий его поведения был не похож на сценарий поведения обычного человека: вместо того, чтобы не находить себе места от беспокойства, он замыкался в себе, становился инертным и уходил в размышления. В конечном счете я убедила его лечь ко мне на кровать и обняла его, играя с пуговицей на воротнике его рубашки, пока он рассеянно проводил пальцами по моим волосам.
Не знаю, сколько времени прошло, пока мы так спокойно лежали, но как это обычно бывает, все хорошее резко заканчивается.
Что-то с грохотом рухнуло на пол в гостиной. Джаспер тут же сел на кровати, настороженный и встревоженный. Секунду спустя он уже спрыгнул с кровати и исчез в направлении гостиной. Я сидела, ждала и вслушивалась, проклиная то, что в этой комнате не было телевизора. Чертовски бесило то, что я ограничена этим постельным режимом, клянусь! И это было даже не четыре дня.
Телевизор в гостиной был включен достаточно громко, и я смутно слышала бормотание канала новостей, но не могла разобрать отдельные слова. Я начинала сходить с ума от этого. А что, если Эдвард добровольно сдался полиции и его арестовали? Господи, а что, если Алек добрался до него? А что, если Алек добрался до Карлайла?
Именно в этот момент на столе зазвонил телефон Джаспера. Я оторопело уставилась на него. Механически я взяла его в руки и нажала кнопку приема звонка.
- Да?
- Алло! Это телефон Чейза Коннора?
- Э-э… да. Но он не может подойти к нему сейчас. Я могу помочь вам?
Джаспер возник в дверном проеме. Я подняла глаза на него, когда он оказался ближе.
- О, он как раз подошел, - пробормотала я, а он присел рядом и взял у меня телефон.
Я облокотилась на его плечо, чтобы лучше слышать их разговор.
- Да, говорит Чейз Коннор, - сказал он, взглянув на меня.
- Мистер Коннор, вас беспокоит сержант Пауль Петерсон из малого полицейского участка. Вы должны приехать в наш полицейский участок.
- Что-то случилось?
- Произошел… несчастный случай, сэр. И у этого человека ваш номер находится в списке приоритетных вызовов.
- У кого? – резко спросил он.
- Сэр, пожалуйста, приезжайте в наш участок, где вам все объяснят.
Почему он так напрягся? С кем произошел несчастный случай? Я точно знала, что у Эдварда в контактах не было его номера. Тогда… кто это был? Карлайл?
- Хорошо, я согласен.
- Сэр, возможно, вы бы хотели привезти свою сестру с собой? Может, вам не стоит быть здесь одному.
Джаспер колебался.
- Хорошо, я скоро буду у вас.
Он нажал отбой и задумчиво положил телефон на стол.
- Кто мог поставить твой номер в список приоритетных вызовов? – спросила я, немного переживая по этому поводу.
Он покачал головой.
- Белла, Карлайл, Эсме, мои родители с братом, невестка, племянник и племянница. Мать Эммета знает, как связаться со мной, но едва ли мой номер будет стоять в списке приоритетных вызовов.
Тут его глаза округлились.
- Бекки.
- Что произошло? Что вы видели в новостях? – я потянулась и схватила его запястье.
- Старая церковь сгорела дотла. Подозревают, что отец Патрик мертв.
О, блядь! Таких совпадений не бывает. Наш дом тоже сгорел дотла, и я видела, как Алек зажигал спичку.
Джаспер поднял свой шарф с курткой и исчез за дверью прежде, чем я успела вздохнуть. Я услышала, как он сказал Белле надевать свое пальто. Затем я услышала кое-что еще, но из-за неразборчивого гула новостей, которые склеивали слова, как густой сироп, ничего из сказанного не расслышалось, превратившись в гул.
Через некоторое время пришла Роуз, печальная и усталая, легла на кровать рядом со мной и свернулась клубочком. Я погладила ее по голове, когда она расплакалась; я не понимала, почему она плачет, но было видно, что у нее настоящее горе. На нее было больно смотреть. Наконец она уснула, как большая кошка, свернувшись клубочком. До меня еще доносились новости из гостиной, и мне было очень жаль Эммета – Джаспер говорил, что он был его другом.
Через некоторое время встала Роуз и отправилась заварить нам чаю. Зачем всем пить чай, когда произошло что-то плохое? Я бы предпочла выпить виски.
Эммет приглушил звук телевизора; наверное, ему было слишком больно слушать все это. Я слышала, как кто-то постучал в дверь, а затем раздался голос Эдварда. Роуз вернулась и снова легла рядом со мной. Насколько я поняла, она нашла здесь убежище, поскольку не знала, чем помочь Эммету. Я понадеялась, что Эдвард знает, что сказать ему.
Время шло. Я не могла спать.
Было уже за полночь, когда я услышала, как открылась и закрылась дверь в гостиной, а потом раздались голоса. Я в тревоге села на кровати.
Я ждала. Но никто не пришел.
Прошло несколько часов, но он так и не пришел.
Я не могла спать – даже не пробовала лечь. Я знала, что что-то было не так. Время текло мучительно медленно. Словно что-то было сломано внутри. Словно острые края разбитого стекла впивались в сердце. Предчувствие беды тяжелым грузом давило на душу.
Должно быть, в какой-то момент я просто отключилась, потому что меня вернул к действительности звук воды, льющейся в ванной. Я встревоженно села, придерживаясь рукой за спинку кровати. Укрыла одеялом Роуз. Провела рукой по волосам. Разгладила одеяло на коленях. Отвернула и подвернула обратно слишком длинные рукава на своей пижамной рубашке.
Наконец в душе вода перестала течь, и мгновенье спустя из душа вышел Джаспер, уже одетый и чисто выбритый, с волосами, аккуратно зачесанными назад. Ни один волосок не выбивался из общей массы.
Жесткие черты его красивого лица застыли в невыразительной маске, абсолютно лишенной эмоций. Его глаза, полуприкрытые длинными черными ресницами, были так же невыразительны.
- Ты в порядке? – спросила я, и это прозвучало невероятно напряженно.
Он посмотрел на меня так, словно не узнала или будто бы я для него ничего не значила. Словно я была ничем – существом, не представлявшим никакой ценности.
Я не была его целью, поэтому я не имела значения для него.
Его глаза были двумя безразличными льдинами.
- Джаспер! – позвала его я, обхватив себя руками, чтобы не замерзнуть. Я внезапно почувствовала себя так, будто похолодало на сотню градусов.
- Скажи хоть что-нибудь! – потребовала я, испуганная мертвенным взглядом его льдистых глаз бесчувственно-прямой линией губ.
Луч оранжевого света пересек комнату. Его лицо повернулось к окну, в сторону рассвета, в лучах которого его волосы засияли ярким ореолом, делая его прекраснее и ужаснее одновременно. Когда он снова повернулся ко мне, его лицо показалось маской, разделенной на две половинки – теневую и солнечную. Правая сторона его лица была скрыта зловещей тенью. Левая была яркой и бессердечно красивой.
И внезапно я вспомнила это лицо, эти глаза, эту линию рта и плеч, этот наклон головы, словно он наблюдал за мной, изучая меня.
Я уже видела что-то подобное раньше, в ту ночь, когда мы встретились впервые.
Тогда он не был Джаспером. Он был ожившим ночным кошмаром.

перевод и редактура Bellona