Джаспер Уитлок, зима 2009.

Мои мысли скользили на поверхности сознания как мыльная пена на воде.
Все было приглушено. Я слышал голоса рядом, я узнавал их тембры и обладателей, но не слышал слов. Мое тело налилось тяжестью и оцепенело. Я постепенно заставлял свой мозг восстанавливать связь с каждой конечностью, пока, наконец, не начал чувствовать их все, пусть даже и не в полной мере.
Я все еще не мог открыть глаза, но это могло подождать. Мысленно я вернулся к последней вещи, которую я помнил. Мои воспоминания были разорваны на кусочки и полностью перемешаны. В памяти всплывали картинки в случайном порядке: Белла, покупающая еду вчера; Алек, нападающий на меня, когда нам было тринадцать лет; Эдвард...
Эдвард был ключом ко всему.
Мой разум еще плохо работал. Я пытался вцепиться в воспоминания обломанными ногтями. Что я упустил из виду?
Внезапно я нашел недостающий кусочек паззла. Я вспомнил, как у меня закружилась голова, и как он поймал меня прежде, чем я упал на пол; я вспомнил его взгляд широко раскрытых и застывших глаз. Я распознал страх так же, как и собака распознает запах свежего мяса. Такой взгляд был у людей, которых я убивал. Но рядом со мной, который всегда начеку и ко всему готов, чего мог бояться Эдвард?
«Это единственный выход, - снова прозвучал его голос в моей голове, - я должен сделать это».
Теперь я все припомнил. И поскольку способность ощущать свои конечности возвращалась медленно и неохотно, осознание происходящего вызвало у меня приступ бессмысленного и неконтролируемого гнева. Пламя этого чувства выплеснулось в мои вены как яд и заставило мой мозг проснуться так же быстро, как огонь пожирает сухое дерево.
Звук голосов нарастал; говорили Эммет, Карлайл и Розали. Белла молчала, но я чувствовал ее присутствие подле моей кровати. Ее рука осторожно лежала на моем плече.
Полное ощущение нервов во всем теле вернулось так же внезапно, как и удар хлыста. Я открыл глаза и сел, замерев на мгновенье, чтобы приспособиться к ощущению налившегося тяжестью тела. Боковым зрением я заметил, как вздрогнули Эммет и Розали; Белла лишь моргнула – она уже привыкла к тому, как я двигался.
Я оглянулся. Эммет стоял около двери, а рядом с ним была Розали. Карлайл стоял рядом с кроватью, но я другой стороны от Беллы. Я все еще был полностью одет, и мои чувства возвращались невероятно быстро.
Ярость во мне боролась с рациональностью. Я изо всех сил старался держать себя в руках.
Я встал с кровати и снова замер, пытаясь унять свой внутренний раздрай чувств. Как только я убедился, что мои чувства находятся под контролем, я быстро обернулся к Белле. Она выглядела бледной и измученной; ее глаза были красными, а на щеках горели пятна от выплаканных слез.
- Где он? – спокойно спросил я.
- Он уехал, - ответил Эммет.
Нахмурившись, я повернулся к нему.
Я был уверен, что полностью осознаю ситуацию и контролирую себя, но, скорее всего, я все-таки поскользнулся, раз Эммет побледнел и отступил к стене, словно боялся, что я убью его. Я видел, как искорки страха пляшут в его светло-голубых глазах; страх рядом со мной был обычным явлением, но этот особый вид страха раздражал меня.
- Ты позволил ему уехать? – негромко спросил я, стараясь успокоить его, но в этом я потерпел неудачу - похоже, он испугался еще сильнее.
У меня не было ни времени, ни желания разбираться с ним прямо сейчас, так что вместо того, чтобы дожидаться ответа, я рванул бегом в прихожую. Карлайл последовал за мной; кроме Беллы, он был единственным, кто знал, что мои нервы были натянуты не на столько, чтобы срывать свой гнев на гонцах, принесших дурные вести.
- Ты спал два часа. Я ввел тебе антидот, но у него масса побочных эффектов. Как только его время действия истечет, ты опять будешь обездвижен. Я не смогу точно спрогнозировать, когда это произойдет; думаю, что речь идет где-то о двух часах.
- А откуда побочный эффект?
- Ты не спал много дней, а теперь тебе ввели сильное успокоительное. И тебя это подкосит. Что бы ты ни задумал сделать, делай это быстро.
- Я еду с тобой, - тихий голос Беллы привлек мое внимание, и я вздрогнул.
- Эта просьба даже не рассматривается.
- А я не прошу тебя.
Я обернулся к ней, натянув на лицо свою обычную холодную маску, но с Беллой это никогда не работало. Я видел, что она сама себя обхватила руками, словно физическое отсутствие Эдварда причиняет ей боль, и я знал, что это так и было. Когда я оставил Элис, я чувствовал такую же физическую боль.
- Ты будешь мешать мне, - пришлось сказать ей.
Ее глаза вспыхнули странным огнем, а губы скривились.
- Если ты думаешь, что я смогу спокойно сидеть здесь, когда вы с Эдвардом рискуете своими жизнями, то ты плохо меня знаешь, Джаспер. Я иду с тобой.
Глаза Беллы сердито сверкнули, а руки потянулись к потайному ящичку в столе, из которого она достала серебристый автоматический пистолет, который очень уверенно держала в руках.
- Ты достаточно обучал меня, чтобы я могла иногда без тебя обходиться.
Я не согласился с ней. Ей всегда будет необходима моя защита, и я всегда буду защищать ее. И у меня всегда будет желание делать это. Доказать необходимость моей защиты было бы очень, очень легко – моей руке всего лишь стоило вцепиться в ее шею. Но если я мог принудить к чему-то Эдварда, то никогда бы не смог сделать такого с Беллой.
Я попробовал стать на ее место. Хотя, я уже и так был на ее месте. Элис был там; и даже если Эдварду уже удалось обменять себя на нее, она была там одна и, скорее всего, раненная. Я бы сошел с ума, если бы мне пришлось оставаться здесь – я потерял слишком много сил из-за того, что натворил Эдвард, а мое время и так истекало. Я чувствовал, как этот наркотик течет по моим венам. Я был слишком отстранен, и это выбивало меня из колеи.
Было ясно, как божий день, что я не в состоянии противостоять Алеку. Только не сейчас. Но я в любом случае должен был вытащить Эдварда из его лап. И, если я верил в то, что я лучше Алека – о чем можно было поспорить в другой день – то мне стоило поверить в то, что я смогу продержаться столько, чтобы, как минимум, выручить Эдварда.
В спорах здесь я лишь терял время.
- Как пожелаешь, - рассеянно произнес я. – Эммет, мне нужно, чтобы ты тоже отправился со мной. Кто-то должен отправить Элис в больницу, когда мы найдем ее. Возьмешь вторую машину. Карлайл, если она не будет слишком тяжело ранена, то я пришлю ее прямо сюда; нужно постараться избежать расспросов в больнице.
Карлайл кивнул.
- Я все здесь приготовлю. Если с ней все будет совсем плохо – позвони мне, и я ее встречу прямо в больнице.
Если ей будет совсем плохо, то я точно не смогу действовать рационально, не говоря уже о том, чтобы кому-то звонить. Если вдруг Алек так навредил ей…
- Я тоже иду с вами, - заявила Розали.
- Ты слишком медлительна.
Ее взгляд обжег меня.
- Если уж Белла может…
- Я сам учил Беллу. У меня не так много времени, чтобы тратить ее на твою ущемленную гордость.
Я не дожидался ее ответа. Непомерная гордость Розали всегда была причиной столкновений между нами. Раньше, когда я был постоянной составляющей их жизни, у нас с Розали было негласное соглашение о том, чтобы как можно меньше пересекаться по жизни. Она всегда выискивала способы показать мне, насколько она сильная; в отдельных случаях она была сильна, но в отдельных случаях она вела себя просто как ребенок, а у меня не хватало терпения на то, что я считал бесполезным.
Когда она попросила меня помочь ей той ночью, все трения между нами как-то отошли на задний план, и она просто позволила мне быть самим собой. Мне нравилась Розали. Она была умнее, чем это казалось на первый взгляд, и она была по-настоящему хорошим человеком, но ее непомерная гордость и тщеславие сводили на нет многие ее достоинства, а я не хотел помогать тем, кто не мог помочь самому себе.
Меня этому научила Элис.
Говорить, что я сам учил Беллу, с моей стороны было преувеличением. Я учил ее стрелять и оттачивал ее мгновенную реакцию, но это и все. Она таки оставалась для меня бременем, когда начиналась драка. В тех немногих случаях, когда мы попадали в неприятности, Белла всегда делала так, как я говорил, и оставалась позади меня. Она не сделает этого, если в драке будет замешан Эдвард. При самом лучшем варианте развития событий она бы помогла увести Эдварда, пока я был занят поисками Алека.
Если, конечно же, Каллен был еще жив. А это показалось мне маловероятным, в особенности при воспоминаниях о том, что делал Алек в последние годы.
Не впервые я пожалел о том, что не подумал об этом раньше. С нетипичной для меня наивностью я думал, что он просто оставит ее в покое, что он, в конечном счете, смирится со смертью Джейн и прекратит обвинять меня.
Он достаточно обвинял меня.
Но годы шли, а Алек все уклонялся от попыток схватить его. Его больше не интересовали убийства кого-либо из других обитателей Корпорации; ему нужен был я. Возможно, все закончилось бы несколько лет назад, если бы Мастер просто позволил мне принять бой, но он отказал мне. Я не понимал почему. Алек был моей проблемой. Я просто обратил бы его в то, чем он был на самом деле.
Я сел в свой «Vanquish», а Белла с Эмметом взяли «Астон Мартин». Белла всегда предпочитала ездить со мной, но сейчас она, похоже, поняла, что я не в состоянии терпеть чье-то общество.
Я попытался вспомнить все и перебрать в памяти кое-какие факты, но я не мог не думать о времени, но мой гнев был еще слишком силен.
Алек убивал из-за меня прежде; он сделал это уже порядка сотни раз, каждый раз пытаясь воспроизвести меня в его жертвах, и я усваивал эти знания так же, как и факты о любом другом убийце. Те убитые были безымянными лицами, достаточно далекими от меня, несмотря на удивительно точно воспроизведенные черты, но они не потрясали меня.
Но сейчас все было совсем по-другому.
Элис и Эдвард на самом деле были не так уж и далеки от меня. Они оба были очень важными составляющими моей жизни. И как бы я ни был обижен на Элис, как бы мне ни причиняли боль ее действия, или, как казалось Белле, ее страх – она оставалась единственным человеком, с которым я был так же связан, как и с Джейн. Возможно, мы с ней просто оказались не в том месте и не в то время, или нам не было места в этом мире вообще, но мысль о том, что она тяжело ранена из-за нерешенных проблем моего прошлого, заставила мою кровь вскипеть.
Чтобы описать мою злость на Эдварда, трудно было подобрать слова. Я не знал, как мне еще убедить его, что он не дотягивал до уровня подготовки Алека. Он не должен вмешиваться в наши дела вообще. Я пытался позаботиться о нем, но его упорство убило бы его – не важно, моими руками или руками Алека – стоило только мне потерять контроль.
И именно это произошло ранее.
И это было именно то, чего добивался Алек.
В детстве мы учились и тренировались вместе. Я был выше его и лучше в ближнем бою, но его способности к фехтованию были всегда намного выше моих. Но тогда я не чувствовал необходимости в жестком самоконтроле, и я знал, что Алек получит ровно столько же, сколько отдаст. Я не должен был сдерживать свои удары или специально метить ниже.
А когда Джейн умерла, что-то сломалось.
Единственная причина, из-за которой я получил этот шрам на груди, состояла в том, что я начал сдерживаться. Возможно, я бы остановил его, но я не сделал этого. Я даже не понял свой клинок, чтобы блокировать его удар. В некотором смысле я хотел наказать себя за смерть Джейн, но это было слишком притянутое за уши оправдание. Даже спустя много лет я продолжал сдерживать себя. Зато Алек никогда не делал этого. Он выложился по полной.
Но что бы меня не удерживало, это состояние еще полностью не прошло, и я не знал, как это преодолеть. Должно быть, Алек думал, что я сдерживаюсь из презрения или недооценивая его, но правда состояла в том, что я не помнил о том, что мне не нужно сдерживаться.
Эммет вел машину не так, как я мог это сделать, но я и не ожидал этого от него. Я свернул с улицы Пампа и двинулся вниз по улице на Третью Диагональ – это был самый быстрый путь к северным докам. К тому же, у меня было не так уж много времени, чтобы тратить его впустую. Над зданиями сияло чистое небо.
Я круто свернул на Третью Диагональ зная, что движения на ней в этот час там практически не было, и увидел ее, прислонившуюся к стене.
Автомобиль взвыл, когда я резко нажал на тормоз, но он все еще продолжал двигаться, когда я распахнул дверь. Она упала на колени прежде, чем я смог дотянуться до нее, но я тут же прижал ее к себе, чтобы защитить от снега.
Она была ранена, причем достаточно сильно для того, чтобы отправить ее в больницу. Ее левая рука была сломана, а вся одежда была в крови. Ее губа и нос были разбиты, зияла глубокая рана на виске, и все лицо было в кровоподтеках. Но ее раны были излечимы – она выживет. Это имело не слишком большое значение, поскольку она уже могла справиться с ними.
Но мой мозг взорвал вид крови, окрасившей ее джинсы. Я знал, что это означало еще до того, как мой разум осознал этот факт, и то, что раньше было лишь вспышкой безумного гнева, мгновенно покрылось холодом, затем превратившись в лед.
Я хотел спросить ее, прикасался ли он к ней, но мое горло сжалось. Разум отделился от той части тела, которая отвечала за чувствительность, заставив меня функционировать подобно биороботу. Бежать от эмоций было не то чтобы желательным – я сделал это инстинктивно. Я легко перешел в это состояние и почувствовал, как меня объял обычный холод, успокаивая огонь, бушевавший в венах.
Где-то на задворках моего разума у меня проскользнула мысль, позволившая мне понять, почему она думала, что я не способен любить. От этой мысли я чуть не упал, но у меня не было времени ее хорошенько обдумать.
Ее извинения вернули меня к действительности. Я не понимал, как она вообще могла думать обо всех тех случаях, когда ей причиняли боль я или мои личные демоны. Я не мог с чистым сердцем сказать ей, что все это давным-давно забыто и пройдено, но я был совершенно уверен, что прямо сейчас это не имело значения. Мы сможем обсудить это позже. Ее слова должны были задеть меня сильнее, чем они это сделали, и мне следовало отнестись к ним куда внимательнее, если бы не годы тренировки и понимания того, что эмоции лишь мешают драке.
Когда я поднялся и оставил ее на попечение Эммета, игнорируя настойчивую тягу остаться с ней, я внезапно задался вопросом: когда я мог свободно выражать свои чувства в последний раз?
В моей памяти возник голос матери: «Я не помню, когда в последний раз ты называл меня мамой, Джас. А ты помнишь?».
Первое, что я сделал, вернувшись в автомобиль – набрал Карлайла и велел ему ехать в центральную больницу Бэйсина. Он хотел поговорить о введенном мне препарате, но я решил, что для меня будет лучше ничего об этом не знать.
Здание, которое Алек использовал в качестве своего штаба, было обнесено высокой проволочной оградой. Моя машина прорвалась сквозь ворота, как пуля прорывает бумагу, и направился к центральному входу. Мне следовало поблагодарить Гаррета за то, что он настоял на бронировании моего авто. Это единственная вещь, которую стоило сказать о парадном входе.
В холле находилось трое мужчин. Я застрелил их прежде, чем они заметили автомобиль, оказавшийся рядом с ними.
Я был взбешен, как собака; я мог думать только лишь о том, что, возможно, именно эти трое насиловали ее. Возможность того, что они могли быть не виновны, даже не приходила мне в голову. Я хотел, чтобы они все сдохли. Я получаю все, что я хочу. И они получили свое.
Единственным человеком, которого я не хотел убивать, был Алек.
Для него все не будет так просто.
Я знал расположение комнат, типичное для этих зданий. Если Алек решил поиграть с Эдвардом, то они должны быть возле склада с другой стороны здания. Я прокладывал себе путь туда, не обращая внимания на всех, кто пытался меня пристрелить. Это было похоже на игру в учебном лабиринте в Бразилии – они были для меня лишь картонными фигурами, не значившими ничего. Я практически пожалел их на этот раз – я успею их убить позже.
Если бы я убил Алека много лет назад, то ни Эдварду, ни Элис не пришлось бы все это пережить. Я разговаривал с Эдвардом о бремени и вине, и теперь мое бремя дало о себе знать за всех нас. Самоотвращение лишь питало мой гнев, и моя голова разболелась еще сильнее. С ненавистью к себе я был хорошо знаком, но никогда это чувство не было столь сильным. Это чувство поглотило меня; оно пожирало меня, как огонь; бурлило в венах, горле и груди.
Картинки из нашего детства, когда мы исследовали тропические леса, нахлынули на меня в какой-то момент, и я пожелал, чтобы все сложилось по-другому. Хотел бы я знать, как много хорошего принесло миру само существование Алека и его тяга убивать невинных людей, которые были абсолютно не связаны со мной. Хотел бы я знать, был ли этот баланс в мире правильным или искаженным; а если искаженным, то как?
Краем глаза я заметил какое-то движение и выстрелил в человека. Его пуля задела мое плечо, но я не чувствовал боли.
Внезапно я понял, что адреналин и гнев сжигали тот антидот, который мне ввел Карлайл, и делали они это быстрее, чем он предполагал. У меня могло и не быть двух часов. Осознание срочности моей миссии пронзило мой разум.
Алек убьет меня, если я не смогу удержать себя в руках, и, если так будет продолжаться, я не смогу ему даже сопротивляться. Мой разум работал не так, как надо. Я не мог оказаться с ним лицом к лицу.
В глубине души я понимал, что он получил то, чего хотел; он раскрутил меня, как клубок.
Если Эдвард умрет сегодня ночью, то я никогда себе этого не прощу.
Резкий звук чего-то упавшего на пол вернул меня к реальности. Я понял, что пора прекращать размышления над вечным. Наркотик, решение Эдварда, состояние Элис – все это бетонной плитой обрушилось на мои плечи и гнуло к земле. Я чувствовал себя медлительным и слабым.
Я больше не мог тратить время впустую. Я выстрелил в дверной замок и ворвался в темный склад. Я увидел в стороне столы и массу битого стекла на полу рядом с перевернутым стулом. Должно быть, именно стулом разбивали стекла. Я быстро окинул взглядом комнату в поисках запасного выхода. Я заметил пятна крови на полу; где-то она виднелась лужицами, где-то это были просто подтеки. На дельней стене виднелось небольшое пятно, очень похожее на след от быстрого удара сверху. Я было запаниковал, но потом вспомнил, что раны на трупы наносились снизу.
Все это должно было быть кровью Эдварда.
Однако он был все еще жив.
Я увидел полуприкрытую дверь, ведущую в другое помещение, и устремился туда, вытянув перед собой оружие. Он увидел меня и смог уклониться от пули, бросившись в коридор и исчезнув за углом.
Я наклонился и схватил куртку Эдварда за лацканы, рывком поднимая его на ноги и прислоняя его к стене. В этот момент я не был уверен, на кого из этих двоих – на Эдварда или Алека – я был злее всего. Но глаза Эдварда были слишком широко открыты, а одна сторона лица была окровавлена. Он вот-вот впадет в ступор, но у меня было еще несколько мгновений до того, как это произойдет.
Хватит, чтобы нагнать Алека.
- Иди в машину. Я разберусь с тобой позже, - прошипел я ему в лицо и вытолкнул в коридор, где он в последний момент устоял на ногах, лишившись опоры в виде стены.
Уходя, я быстро окинул взглядом его раны. Он был весь в крови, но ни одна из его ран не была слишком тяжелой, чтобы он мог потерять сознание. Алек играл с ним и, похоже, решил, что игра окончена, как только я ворвался в здание. Он собирался убить его, когда здесь возник я.
Я был поражен рефлексами Эдварда – он уклонился как вовремя, и это спасло ему жизнь. Алек был лучшим фехтовальщиком из всех, кого я знал. И хотел бы я знать, сознательно ли он промахнулся, или это Эдвард успел уклониться. Если верным было последнее, то это кое-что значило. Тогда мои догадки насчет Эдварда подтверждались.
Дверь аварийного выхода захлопнулась в тот момент, когда я добрался до нее. Я распахнул ее и оказался на парковке. От меня не ускользнуло движение справа, и я повернулся, выхватывая оружие в тот же момент, когда на меня опустился клинок.
Меч срезал дуло пистолета, содрав кожу с пальца. Я зашипел и попытался бросить остатки оружия ему в голову, но он отразил бросок клинком. Я перехватил лезвие его меча ладонью, чтобы не порезать пальцы. Боль резко обострила мои рефлексы, и я с силой обрушил кулак на его запястье, чтобы выбить меч из его рук.
Мне удалось выкрутить клинок и вырвать оружие из его рук. Меч с лязганьем упал на асфальт, а я сосредоточился на Алеке. Его глаза были широко открыты, но зрачки сузились почти до точки.
Он занял позицию для ближнего боя, но я знал, что смогу вести этот бой не так уж долго… Только не в моем состоянии.
- Ты прикасался к ней? – спокойно спросил я.
Алек широко ухмыльнулся.
- Я даже оставил свою метку на ней… Поищи, и ты обязательно ее увидишь.
Следующие несколько секунд остались в моей памяти смазанным пятном. Я двигался быстро, и он тоже. Я скорее чувствовал, как мы наносили удары и уклонялись. Я был выше, и радиус моего действия был гораздо шире; для меня ближний бой был гораздо лучше, но под воздействием наркотика наши силы уравнялись. Он поймал мое запястье и выкрутил мою руку назад. Чтобы избежать перелома, я двинулся за рукой всем телом и прижался спиной к его груди. Его рука обхватила меня за шею, но я отбросил локоть назад и почувствовал, как он врезался в его нос. Он подался назад, моя нога последовала за его движением, в то время как я попытался захватить его шею, но он уклонился.
Мое колено врезалось в его живот. Его рука нажала определенную точку между моим плечом и шеей, в результате чего моя права рука оцепенела. Я с проклятием вырвался, восстанавливая чувствительность руки. Он вел грязную игру, а мое тело уже подводило меня.
Я глубоко вздохнул и снова ринулся в бой. Он нанес мне удар в лицо и отступил; я схватил его за запястье и потянул на себя, ударяя его плечом в грудь. Я повторно ударил его в грудь локтем и попытался ударить его по кадыку, но он заблокировал мой удар и ударил меня сам коленом под ребра.
Я поймал его руку и заломил ее. Его нога попыталась сломать мое колено, поэтому я согнул колени, присев. Алек отстранился, и несколько мгновений мы просто удерживали друг друга, тяжело дыша.
Он ухмыльнулся.
- Она такая маленькая… Но такая чувственная!
Мой гнев вспыхнул с ураганной силой, но я с легкостью его подавил; мое тело сдавалось, и я чувствовал, как становлюсь слабым и медленным. Я должен был собраться, чтобы мыслить четко и ясно, а не сходить с ума от ярости.
- Qua est vestri veneratio?* - тихо спросил я.
Он горько рассмеялся.
- И у тебя хватает наглости говорить мне о чести, сукин ты сын? Где твоя честь? Ты же думаешь, что ты гораздо лучше всех нас. А на самом деле ты так же отвратителен, как и те крысы, которых ты убивал.
Я стиснул зубы.
- Она умирала, Алек. Никто не мог этого предотвратить. Это ее решением было…
- Это ты убил ее!
- Ее смерть была ее же выбором! – я упал, но тут же поднялся.
Он попытался нанести мне удар сверху, но выставил вперед руку, сумев уйти от удара и вторгаясь в его личное пространство, а затем я нанес ему удар в лицо локтем. Когда его голова дернулась назад, я ударил его по затылку и оттолкнул, едва успев поймать его за полы куртки.
Солнце выглянуло из-за туч, и его золотистый свет блеснул на лезвии ножа. Я успел уклонить, и его нож лишь пропорол куртку на моем плече.
Теперь он двигался как змея, и я вовремя успел вытащить свой нож, чтобы отразить его удар, нацеленный мне в лицо. Теперь у него было преимущество передо мной: мои ножи предназначались для метания, и, поскольку я никогда не использовал их для рукопашной, то их форма теперь играла против меня.
Он нанес мне длинный разрез на шее, когда я пустил в дело свой нож. Он впился в его бедро, и на какое-то мгновение мы оба застыли. Я прижал к ране тыльную сторону руки. Кровь стекала по шее, слегка щекоча кожу и впитываясь в воротник рубашки. Мы оба тяжело дышали, и наше дыхание густым паром клубилось в морозном воздухе. Я опустил глаза, и увидел капли крови на белоснежном покрове.
- Is mos terminus iam**,- пробормотал я
- Это конец, - с издевкой заявил он. – Говори по-английски, урод.
- И как же это закончится, Алек? – спокойно спросил я. – Мы когда-то были друзьями.
- Ты убил мою сестру.
Я сглотнул и посмотрел в пасмурное небо, чувствуя холод улицы и холод внутри. Все это было лишь плохой шуткой. И все это должно было закончится так давно… Ее смерть должна была освободить, а не разлучить нас. Именно этого она хотела.
- Я любил ее, - произнес я.
Я почувствовал, как дрогнул воздух, когда он бросился на меня, толкнув плечом в грудь. Воздух резко вышел из моих легких, и я дотянулся рукой до тыльной части его шеи, где находилось много нервных окончаний. Он понял, что я хочу сделать, поэтому откинул назад голову, чтобы не дать моим пальцам дотянуться, но так он оставил открытым горло, которое тут же сжали пальцы моей другой руки.
Я заметил, как он поднял руку, чтобы сломать мне локоть, поэтому быстро отпустил его, оттолкнув назад. Мой удар обрушился на его ребра, и я почувствовал, как что-то хрустнуло под моей рукой. Но тут он ударил меня под колено, и я упал. Компенсируя утрату равновесия, я бросил в него два ножа. От одного он уклонился, однако другой вонзился в его плечо. Он тут же вырвал нож, и из раны хлынула кровь.
- Знаешь, я ждал от тебя большего, - тяжело дыша, произнес он. – Корпорация приложила столько усилий, чтобы защитить тебя, но… Ты все-таки жалок. Или… все дело в наркотиках, которыми угостил тебя твой любимец? Это они пригибают тебя к земле? Видишь, как забавно… Он же не думает, что ты способен остановить меня?
Я знал эти игры разума. Он пытался пошатнуть мою уверенность в себе, но я знал, почему Эдвард сделал это. Он сделал это, чтобы мне не пришлось самому принимать это решение.
- Это самый лучший выход, Джас… Похоже, я умираю… Я тяну всех за собой… И я просто хочу освободить всех, Джас… Позволь мне сделать всех свободными!
Звук его голоса накрыл меня, как бурлившая река, подавив и поглотив меня.
Я увидел его нож через мгновение после того, как стало поздно уклоняться; я лишь успел отодвинуться в сторону, так что эта штука засела лишь в моей руке. С проклятьями я вытащил его. В этом не было необходимости, но мне нужно было продолжать драку, и мне нужно было быть мобильным.
- Ты знаешь, он же истечет кровью там, - внезапно произнес Алек.
Я замер.
- Мелкие порезы… Лучший способ заставить истекать кровью домашнего любимца…
Я мысленно вернулся к Эдварду. Несерьезные раны – много крови – огромные глаза – шок.
Нет.
Мое тело инстинктивно повернулось к двери – я должен был найти его и отвезти в больницу, но Алек был все еще тут, со мной. Я должен покончить с этим сегодня… Я мог покончить с этим, и дело было бы сделано…
Сколько времени прошло? Сколько ран, сколько крови он потерял?
Я почувствовал, как мое сердце заколотилось с бешеной скоростью.
Паника. Я должен принять решение.
Легко пожертвовать собственной жизнью. Легко решать, насколько твоя жизнь важнее в сравнении с другими вещами. Я мог бы умереть, если бы это остановило Алека. Но поставить свою жизнь на доску с чьей-то другой жизнью… Кто дал мне право решать, что убийство Алека стоило жизни Эдварда?
А ведь я мог покончить с этим сегодня…
Я оказался перед дверью прежде, чем мой мозг понял, что делает мое тело. Я пронесся через коридор и метнулся к двери склада. Я видел свежие кровоподтеки на всем протяжении своего пути. Кровавые отпечатки пальцев остались на двери, а капли крови - на стенах.
Он сидел на капоте моей машины, прижимая к ране на голове одежду. Его глаза взглянули на меня неуверенно и с любопытством.
Алек разыгрывал меня. Эдварду по-прежнему нужна была медицинская помощь, но он не умирал. У Алека не было достаточно времени, чтобы нанести ему достаточно ран.
Внезапно я жутко на него разозлился. Я ведь должен был покончить с этим всем сегодня.
- Давай в машину.
Он быстро повиновался, только округлил глаза. Я сдержал свой порыв хлопнуть дверью только потому, что вымещать свой гнев на автомобиле было бы ребячеством. Гаррет убил бы меня. Он потратил несколько недель, чтобы укрыть броней эту проклятую штуку.
Я хорошенько сдал назад по холлу, а затем выехал через ворота на дорогу, не произнеся ни слова. Эдвард мудро хранил молчание рядом со мной.
Я знал, что у меня есть определенные трудности, когда дело касалось моих эмоций. Это и так было ясно. Но я изо всех сил старался сохранить спокойствие, как ни в чем ни бывало. Должно быть, флюиды моего зловещего настроения подействовали на Эдварда, который всегда шутил на эту тему и который сейчас отодвинулся подальше от меня.
- Ты знаешь, - спокойно произнес он, - что если держать все в себе, то можно заработать рак.
Что бы ни заставило меня успокоиться и удержать свой гнев на должном уровне, но это сработало. Внезапно я снова мог мыслить четко и ясно.
И я был зол.
- Ты можешь рассказать мне, о чем ты думаешь.
Да, это было то, что нужно.
Я завел автомобиль на парковку при ближайшей возможности и резко распахнул дверь. Эдвард пробормотал себе под нос что-то про плохую идею, когда я его вытаскивал из машины. С другой стороны, я ведь тоже ломал собственные стереотипы.
Я толкнул его в грудь, и он отступил назад.
Похоже, он не был в состоянии понять, что ему нечего делать на той детской площадке, на которой играем мы с Алеком. Я думал, что могу закончить должным образом то, что начал Алек, и собирался ему это продемонстрировать.
Борьба с нетренированным человеком весьма сильно отличается от драки с равным тебе по силам. Эдвард не смог бы заметить мои удары, и мне пришлось специально замедлять мои действия; но, несмотря на это, ему не удалось уклониться ни разу. Но его рефлексы были весьма впечатляющими, это я точно заметил.
Мы оба молчали, и тишину нарушали лишь звуки нашего тяжелого дыхания и ударов. Он ни разу не вскрикнул, лишь вздрагивал, пока, наконец, не потерял равновесие и не упал навзничь на снег.
- Ты хочешь умереть? – спокойно спросил я, вытаскивая свой пистолет.
- За то, что я сделал это сам? – Эдвард приподнялся на локтях и смотрел прямо в дуло моего пистолета.
В воцарившейся тишине продолжал падать снег, оставаясь на волосах Эдварда и на дуле пистолета, нацеленного ему в голову.
- Так ты хочешь умереть?
- Нет.
- Тогда прекрати вести себя так, будто ты хочешь именно этого. И если ты опять начнешь принимать за меня те решения, которые должен принимать я сам…
- Я понимаю, что сейчас не самое удачное время, чтобы поднимать такую тему, - перебил меня он, - но у тебя нет морального права упрекать меня в чем-либо.
Я уставился на него.
Черт бы побрал все на свете.
Я закатил глаза и вернул пистолет в кобуру. Он был прав. Я веду себя как лицемер.
- Но я обещаю, что больше не буду сбегать для того, чтобы самостоятельно найти Алека, произнес Эдвард.
Ну, спасибо тебе.
Я протянул ему руку и помог подняться. Он оперся о мою руку и с трудом встал.
- Я должен отвезти тебя в больницу.
- О, да. Звучит неожиданно и мило.
Я помог ему забраться на пассажирское место в «Vanquish», и я вывернул автомобиль на улицу, пытаясь вести быстро, но спокойно. Я пришел в себя, восстановил контроль над собой, упокоился, и мой разум прояснился. Что-то в Эдварде меня успокаивало.
- Со мной произошло что-то странное, - произнес он, выглядывая в окно.
- Тебя кто-то попытался убить? – выгнул бровь я.
- А это странно? Нет. Я… Джаспер, насколько часто встречаются такие глаза, как у тебя?
Тревожные мысли закрались в мою голову.
- У меня два, как и у всех остальных, - ответил я.
- Нет, я имел ввиду цвет… Мне кажется… Что-то похожее у меня промелькнуло в памяти… Но это не были твои глаза.
- Не понимаю, о чем ты.
- Да… Но я видел что-то. Перед тобой же мелькает вся жизнь, когда за тобой гонится психопат с мечом, правда же? Это обычна вещь.
Нет. Ни у кого не было моего цвета глаз.
- Вполне возможно, - согласился я.
Оставшуюся часть поездки больницу мы провели в молчании.

----
* Где ваша честь?
** Это и будет предел.

перевод и редактура Bellona