Глава сорок четвёртая. Больница.

Я устало открыла глаза и тут же сощурилась от яркого света, бьющего из окна. Противный монотонный писк просто сводил с ума, и казалось, ещё чуть-чуть и у меня будет разрыв мозга. Во рту был солёный привкус. Я провела языком по дёснам и отметила, что язык несоизмеримо велик и едва помещается во рту. Позже я поняла, что это элементарное движение стоило мне огромных усилий!
Прислушавшись, я всё-таки смогла проигнорировать набивший оскомину писк приборов и услышала сдавленный шёпот.
- Эдвард, да она даже родить не может, посмотри на неё!
- Замолчи!
- А знаешь почему?! Не знаешь! Ха, тогда я тебе отвечу!
- Мама, закрой рот, - оборвал Эдвард.
Это были Эсме и Эдвард?! Господи, почему они говорят, что я не могу родить?! Откуда такая враждебность с её стороны?
Пока я думала об этом, последовал ядовитый ответ:
- Потому что она наделала кучу абортов! Подумай только, - шипела моя свекровь. – Она же жила с взрослым мужчиной, забеременела, он не захотел обязательств и попросил её избавиться от ребёнка!
Я лежала, не в силах пошевелиться. У меня в голове роились мысли, как ядовитые шершни. Одна другой была хуже. Но самым странным было, пожалуй, то, что я никак не могла понять нескольких вещей.
Во-первых, где я?
Во-вторых, как давно я здесь?
В-третьих, что произошло за это время и почему отношение Эсме ко мне изменилось коренным образом?!
- Мама, ты говоришь полнейшую ерунду!
- Нет, мой дорогой!
- Я прошу тебя, перестань! – сквозь шёпот Эдварда сочились злость и ярость. Я никогда бы не подумала, что он сможет так говорить с матерью.

- Может, я и говорю ерунду, но ты её делаешь! – с жаром воскликнула она, - Посмотри! Ты стал тряпкой! Ты женился на модели… На проститутке, одним словом! И позволяешь ей вертеть собой, как угодно…
Эсме хотела сказать что-то ещё, но громкий шлепок разнёсся по комнате.
- Прости, я не хотел этого делать, но твоё красноречие сейчас неуместно.
Что?! Эдвард ударил женщину? Более того, свою мать?!
Что, в конце концов, здесь происходит?! Я сделала глубокий вдох, отчаявшись хоть что-нибудь понять. Но он не принёс мне никакого облегчения, кроме как запаха спирта, хлорки и… крови?!
Медленно, будто меняя слайды, я пыталась восстановить цепочку событий у себя в голове. Я проснулась утром в крови, потом я кричала, звала Эдварда. Он был очень напуган и не соображал что делать. Дальше он одел футболку и завернул меня в пледы… Вынес из дома, всё время бормоча, что «всё будет хорошо», хотя мы оба знали, что ни хрена ничего хорошего не будет!
Помню дорогу до больницы. Он кричал. Мне было очень страшно. Эти слова глухой болью разрывались внутри меня, напоминая о ссоре. Но он говорил по телефону.
- Нет, блядь! Я не знаю ничего! Она проснулась и закричала, я был очень зол, но надо быть полнейшим кретином, чтобы не понять, что что-то произошло!
Он помолчал какое-то время, видимо, слушая собеседника.
- Мать твою, она вся в крови! Тут хренова лужа крови!
Я старалась не запачкать кровью белую обивку сидений и заставляла себя дышать медленно и глубоко.
- Отец, я и так уже везу её в больницу! И ты сейчас оторвёшь свой зад и приедешь туда! Мне плевать, если меня оштрафуют!
Эта ярость и жестокость были так чужды моему мужу, но если он вёл себя так, то значит, всё на самом деле было значительно хуже, чем я предполагала.
- Нет, это ты послушай меня! – кричал он, - Ты приедешь и сделаешь всё, чтобы спасти мою жену и ребёнка.
Он снова замолчал, бешеный рёв двигателя наводил на меня ещё больший ужас, и я никак не могла отойти от этого кошмарного сна. Нет, всё не может так быть! Это просто моё разбушевавшееся больное воображение.
Неужели всё так устроено, и кто-то там сверху отмеряет количество положенного нам всем счастья?! Неужели мой лимит исчерпан и теперь мне придётся расплачиваться?
- У тебя есть пять минут, - сухо выплюнул он и бросил трубку на сидение.
Машина резко затормозила, и я поддалась вперёд, ощущая тянущую боль в груди. Эдвард пулей вылетел из машины и подхватил меня на руки. Он держал меня крепко и аккуратно. Потом он, наконец-то, заглянул мне в глаза и прошептал:

- Ничего не бойся, верь мне.
Я уткнулась носом в его шею, чувствуя его страх, облачённый в ярость и сокрушительную злобу. Я отчётливо понимала, что произошло что-то действительно страшное, если не сказать ужасное, если Эдвард так грубо разговаривал с отцом, если он переступил через свою гордость и обиду и… Слёзы снова потекли по моим щекам. В носу защипало от смеси запахов крови, спирта, человеческих страданий и боли. Значит, мы уже в больнице. Что было дальше, я, наверное, вспомнить не в состоянии, потому что, меня уложили на каталку, и темнокожая медсестра увезла меня из коридора в больничную палату.
Стоп!.. Они говорили про ребёнка! Что я не могу родить, кажется?
Сделав над собой усилие, я заставила себя пошевелить руками. Судя потому, насколько они занемели, я уже довольно давно пребываю здесь…
- Ты, должно быть, совсем умом тронулся! – прошипела Эсме, и до меня донёсся хлопок дверью.
Чуточку позже, я поняла, что было бессмысленным пытаться освободить руки, потому что, они были буквально скованны капельницами и какими-то трубками. Кроме всего прочего, я не чувствовала себя.
Абсолютно. Я чувствовала отвратительные ароматы, присущие больнице. Я чувствовала, как до сих пор саднит щёки от разъедающих слёз. Я чувствовала горьковатый привкус во рту. Я чувствовала, как занемели мои конечности, и я с трудом смогла бы пошевелить пальцами на ногах…
Ещё я чувствовала пустоту. Но я пока не знала моральная или физическая эта пустота. Просто на смену тому всепоглощающему счастью, которое сочилось из меня, пришла пустота…
Сдавленный крик сорвался с моих губ и он разорвал монотонный писк медицинского оборудования. Я кричала настолько сильно, как только могла. Я пыталась своим криком вернуть саму себя к жизни. Странно! Из зажмуренных глаз брызнули слёзы, и снова саднило и жгло щёки.
Теплая рука накрыла мою ладонь, а я продолжала кричать. Я ненавидела себя. Как сильно когда-то любила. Эгоистично любила. С такой же точно силой я и ненавидела себя сейчас.
- Белла, Белла! – позвал меня прекрасный бархатный голос, искажённый болью и усталостью.
Я остановила крик и попробовала снова открыть глаза. Склеенные ресницы никак не могли мне помочь в этом, но я всё же справилась.
Мой затуманенный взгляд исследовал уставшее лицо Эдварда, его небритые щёки и осунувшиеся скулы, синие круги под глазами.
Я смотрела на него и не чувствовала ничего, кроме ужасного, подавляющего меня чувства вины. Это из-за меня он такой уставший и измотанный, это из-за меня он поругался со своими родителями. Сначала с Карлайлом, потом с Эсме…
- Как ты? – спросил он с той заботой в голосе, которая прежде безумно меня раздражала.
- Странно, - ответила я сиплым голосом.
Эдвард откашлялся и плотнее взял меня за руку.
- Где она? – шёпотом спросила я, стараясь не заплакать снова.
- Кто? – сделав круглые глаза, ответил вопросом на вопрос Эдвард.
Я долго собиралась с мыслями, чтобы объяснить всю ту смесь эмоций, которые я сейчас испытывала, Эдварду. Он терпеливо ждал. Не придумав ничего лучше, я выпалила:
- Моя малышка.
Уголки губ Эдварда приподнялись, и его лицо внезапно стало счастливым и таким родным. Мне вдруг показались мелочью все те наши конфликты и недавняя ссора. Важны были только он и я. И ответ на вопрос, который я ему задала.
Я закусила губу, не решаясь повторить свой вопрос. Эдвард по-прежнему молчал.
- А с чего ты взяла, что это будет девочка? – пряча от меня глаза, спросил он.
Я молчала, он тоже. Моя ладонь до сих пор была у него в руке, и он медленно переложил мою руку на живот, которого я совершенно не чувствовала.
- Она здесь, - прошептал он, продолжая улыбаться мне одной принадлежащей улыбкой.
- Правда? - пролепетала я спустя какое-то время.
- Да! – победно улыбаясь, воскликнул Эдвард.
- Карлайл сказал, что ты очень вовремя проснулась.
- Карлайл… Но ты на него так кричал… - сердце в груди болезненно сжалось от воспоминаний того сумасшедшего утра.
- Прости… Ты не должна была этого слышать, - смущённо опустив глаза, сказал Эдвард.
- Он не сердится на тебя?
- О-о, они с Эсме решили поставить меня в угол за сквернословие и грубость и лишить сладостей на неделю, - перевёл всё в шутку он, я слегка улыбнулась в ответ.
- Эсме… С ней ты тоже поругался?! – скорее утвердительно, чем вопросительно, прошептала я.
Эдвард молчал, сосредоточенно потирая указательным пальцем переносицу.
- Да… - нерешительно бросил он, какое-то время спустя.
- И этого я не должна была слышать, - надломленным голосом сказала я.
Он нервно запустил руку в волосы, и я поняла, что ему очень больно и неловко.
- Да брось, Эдвард! Я переживу, - заверила я.
- Я хочу, чтобы ты знала – она не думает так на самом деле, любовь моя.
- Думаю, чуть позже, мы с Эсме в этом разберёмся сами.
- Да пустите же вы меня! Я тебе такое «туда нельзя» сделаю! Только в морг можно будет! – донёсся возмущённый крик из коридора.
Я посмотрела на Эдварда, подняв брови. Он сконфуженно отвёл глаза.
- Рене?! Что мама здесь делает?! – потребовала я объяснений.
Дверь распахнулась и в палату влетела мама со стаканом кофе в руке.
- Девочка моя, ну наконец-то! Это всё так ужасно! Представляешь, они мне ничего не хотели говорить, паразиты!
- Партизаны, - машинально поправила я Рене.
- Неважно, - отмахнулась она, аккуратно присаживаясь на край кушетки.
Я фыркнула. Эдвард деликатно вышел из палаты, оставляя меня с мамой наедине.
- Вообще-то, я сержусь на тебя, юная леди! – начала чтение нотаций мама.
Я закатила глаза. Кажется, это единственное движение, которое не требовало от меня титанических усилий.
- Прости, но я была очень растеряна, - оправдывалась я.
- О, да бог с ним! Я не об этом! – торопливо бросила мама.
- А о чём? – недоумевая, спросила я.
- Я просто не могу в это поверить! Ты всегда была такой ответственной, никогда бы не подумала, что ты способна на такой фокус…
- Что ты имеешь в виду?
Я серьёзно не понимала, о чём толкует мама, но она всегда любила заходить издалека.
- Ну, я никогда бы не подумала, что ты способна так безответственно относиться к своему здоровью…
- Дальше.
- Белла, неужели ты не чувствовала недомоганий перед тем, как… Перед тем как не стало совсем поздно?!
Неожиданно для самой себя, я поняла, что, в общем-то, мама права. Ну почему я не позвонила Карлайлу или Виктории?!
- Ну, живот немного тянуло… - пробормотала я, теребя край простыни.
- И почему ты не настояла на более доскональном обследовании?! Белла, тебе 22 года, но ты никогда не поступала так безответственно, как в этот раз!
Признаюсь, Рене не читала мне нотаций с семи лет, и я уже настолько от этого отвыкла… Я закусила губу, приготовившись выслушать новую порцию нравоучений.
- Врачи не говорят, почему это всё произошло? – робко поинтересовалась я.
- Очень много причин, дорогая, лучше поговорить об этой с Карлайлом, я могу что-то напутать, - ответила Рене.
- А зачем ты прилетела? Всё так плохо было?
- Ну… - мама зарделась, - Я давно собиралась, а тут я звонила вам, звонила, ответил мальчик, с большими глазами такой…
- Мам, откуда ты могла знать, какие у Джаспера глаза, если ты говорила с ним по телефону?!
- Не цепляйся к словам, детка. Ну, так вот, он сказал, что ты в больнице и бросил трубку. Я перезвонила Чарли, он накричал на меня и потребовал «чтобы я собирала свои манатки и вылетала первым же рейсом в Форкс», - Рене в точности сымитировала папин голос.
Я почувствовала свой живот, вернее, как тугой узел стянул внизу живота, к горлу подкатил ком.
- Тебе нужна была кровь! А в этой дыре только у алкоголиков четвёртая группа крови с отрицательным резусом, представляешь!
- Мама, ты меня запутала! – возмутилась я.
- Прости, дорогая, я забыла, как ты ещё слаба, я позову медсестру…
- Нет, не надо, - попросила я.
Рене покачала головой.
- Это касается не только тебя, а всех нас.
И я сдалась.
Всё та же молодая темнокожая медсестра в белом халате зашла в палату и церемонно ввела лекарство в капельницу. Но снотворное не желало действовать и я просто лежала с закрытыми глазами.
Странно, но я никак не могла охарактеризовать сложившуюся ситуацию. Если мама разговаривала с Джаспером, значит, вся семья поднята с ног на голову, потому, что Элис и Джас до этого были в Лондоне. Ссора и обвинения Эсме никак не желали идти из моей головы, но самым страшным было то, что я считала наши с ней отношения идеальными, едва ли не эталонными. Очень хотелось почистить зубы и принять душ, я чувствовала себя физически грязной, наивно полагая, что реально смыть с себя мылом всю эту боль и горечь.
Ещё было очень важно поговорить с Карлайлом. Или с Викторией. Мне нужно было знать, что же послужило угрозе выкидыша.
Кажется, лекарство начало действовать, ибо держать веки закрытыми становилось всё легче и легче, а писк оборудования совсем не раздражал, а наоборот убаюкивал.
Неприятное ощущение саднило плечо, будто бы меня жалила пчела. Я распахнула глаза и увидела медсестру, она меняла иглу капельницы.
- Простите, миссис Каллен, я не хотела Вас разбудить, - пролепетала она.
Я попробовала улыбнуться и, кажется, у меня получилось.
- Ничего страшного, - ответила я.
- Вот именно!
Я подняла голову, и она сразу же закружилась от резкого движения. Элис сидела в кресле и листала журнал с явно скучающим видом.
- Эли-и-и-ис! – завопила я.
- Оу, Белла, ты спала шестнадцать часов! – возмутилась коротышка и тут же придвинула кресло на колёсиках к моей койке.
- Да? Это ужасно, - промычала я.
- Угу, кстати… - начала Элис.
- Что?
Она всегда была очень прямолинейной, и я этой прямолинейности побаивалась, мягко говоря.
- Ты… дерьмово выглядишь! – на одном дыхании выпалила она.
- Я предполагала…
- Ну, мы можем это исправить, - пролепетала она заговорщическим тоном.
- Элис, не думаю, что ты можешь сделать со мной нечто особенное, не передвигая меня… И потом, я не уверена, что за те три дня, что я здесь, я стала настолько отвратительной.
Элис сделала круглые глаза, а её брови поползли к затылку.
- Три дня?! Да ты с ума сошла! Три дня здесь Эмметт, - сообщила она.
- В каком смысле?
Я, откровенно говоря, не врубалась к чему же она ведёт.
- Белла, ты здесь уже одиннадцатый день валяешься!
- Одиннадцатый день?! – ошеломлённо повторила я.
- Да, но Карлайл сказал, что ты идёшь на поправку, - восторженно пропела Элис.
- Подожди, какое сегодня число?!
- Двенадцатое сентября, завтра твой день рождения!
Я молчала, пытаясь осознать масштабы проблемы.
- Карлайл здесь? – шёпотом спросила я, чувствуя, как ком в горле увеличивается в размерах, ещё чуть-чуть я не смогу дышать.
- Да, - беззаботно пропела Элис, - позвать?
Я молча кивнула. Коротышка танцующей походкой вылетела из палаты и через некоторое время втолкнула Карлайла ко мне. Он улыбнулся мне, а Элис с деловым видом уселась на высокую кушетку и стала раскачивать ногами.
- Привет, дорогая, как ты себя чувствуешь? – спросил Карлайл покровительственным тоном.
- Лучше, чем… М-м-м, до того как заснула, - честно призналась я.
Он расхохотался и выжидательно посмотрел на Элис.
- Что? – недоумевая, спросила она.
Карлайл молчал, но его взгляд указывал на дверь. Элис недовольно встала и, как всегда, грациозно покинула палату.
Как только за ней закрылась дверь, Карлайл сел в кресло и взял меня за руку.
- Почему ты не сказала мне?
- Не сказала что? – не совсем понимая, что именно я ему не сказала, спросила я.
- Что ты плохо себя чувствовала.
- Я себя нормально чувствовала! – запротестовала я.
- Ладно, это не важно. В общем, причин для выкидыша было очень много. Я удивляюсь, как врачи вообщечто-то смогли сделать, - с горечью в голосе, проговорил отец Эдварда.
- Что это значит?
- Ну, во-первых, резус-конфликт, во-вторых, у тебя осталась открытой шейка матки, и в-третьих, накануне было очень серьёзное эмоциональное перенапряжение, - сказал Карлайл, заставив меня усомниться в том, что он хирург, а не акушер-гинеколог.
- Кроме последнего, я ничего не понимаю, - честно призналась я.
- Сперва мы сделали тебе прямое переливание крови, но этого оказалось мало. Тебе повезло, что твоя мать смогла так быстро прилететь из Флориды!
Карлайл встал и стал ходить взад-вперёд по палате, читая мне лекцию и объясняя что со мной произошло.
- Резус-конфликт означает, что у тебя и Эдварда мало того, что разная группа крови, так у него ещё и резус фактор положительный!
Я закусила губу, поняв, что совершенно ничего прежде не соображала о том, как протекает беременность, особенно на ранних сроках.
- У плода положительный резус и твои эритроциты отторгают его. Сейчас твой организм искусственно поддерживается гормонами, но к счастью, первый триместр – самый опасный период, уже подходит к концу.
Я отрешённо кивнула.
- Шейку матки, которая оставалась открытой тебе зашили… С этим проблем не возникло. Ну а что касается эмоционального перенапряжения, - Карлайл нервно провёл рукой по волосам, - Эдвард получил по мозгам. От меня, от Эмметта, от Эсме…
От этих слов моё сердце сжалось. Эсме! Чёрт, мне нужно с ней поговорить и всё выяснить, не может быть, чтобы все те ужасные слова, которые как ножи летали по маленькой комнате, причиняя мне боль.
Я прочистила горло и спросила у Карлайла о том, что сейчас волновало меня больше всего.
- Карлайл, мне бы хотелось поговорить с Эсме…
Он потёр подбородок, и меланхолично пробормотал:
- Она в Портленде, проблемы в офисе.
- Понятно, - ответила я, понимая, что ни черта бы не смогла с ней поговорить, и опять бы разревелась.
- А Эдвард, Эдвард здесь?
Карлайл широко улыбнулся и с гордостью сказал:
- Он в коридоре, ни на час не выходил из больницы!
- Позови его, пожалуйста, - попросила я.
- Да не надо меня звать! – услышала я бархатистый голос моего мужа и поняла, что просто нечеловечески истосковалась по нему.
- Эдвард, пойди-ка, поиграйся с Джаспером, у меня дела с Беллой! – рявкнула Элис, толкая в палату столик на колёсиках.
- Элис, нет! – взмолилась я, понимая, что меня ждут пытки.
- Белла, ты хочешь встречать свой день рождения, похожая на обезьяну?! – недоумённо спросила Элис.
- Моя жена никогда не была и не будет похожей на обезьяну! – почти рыча, ответил ей Эдвард.
- Ты понял, что я имела в виду, - в голосе Элис отчётливо были слышны стальные нотки.
- Стоп! – вмешалась я, - Элис, я позволю тебе измываться надо мной, если Эдвард останется.
- Компромисс? – подняв правую бровь, спросил у меня муж.
- Вроде того, - пробурчала я.
Элис недовольно фыркнула, но возмущаться не решилась. Сию же секунду из квадратного чемоданчика материализовались фен и куча расчёсок, лаки и пилки, пемзы и шлифовальные пилочки, ножнички и женская бритва, немереное количество флакончиков и баночек. Потом Элис придвинула столик и, отрегулировав его высоту, стала мыть мои волосы. Эдвард ошарашенно смотрел за манипуляциями своей кузины, но стоически молчал. Запах больницы был перебит, и теперь эта симфония ароматов больше походила на запахи из дорогого салона.
Эдвард держал меня за руку и смотрел в глаза. В его омуте серых глаз отражались бескрайняя любовь, отчаяние и раскаяние, сожаление и боль. Мы вели немой диалог ровно столько, сколько это было возможно.
Потом надо мной нависла Элис с инструментом для пыток номер один – пинцетом! Она нещадно выдёргивала мои брови, я невольно вскрикивала. Эдвард сдался и ретировался на перекур.
С возгласом «Ну наконец-то!», Элис вооружилась бритвенным станком и пеной и нырнула под одеяло. Я краснела и бледнела от дискомфорта, пока Элис с невозмутимым выражением лица приводила моё тело в порядок. К тому времени, когда она занялась педикюром, а мой смех от щекоток взрывал палату, Эдвард вернулся.
Стоит заметить, что по моим предположениям, выглядела я весьма комично: на голове были крупные бигуди, на лице – маска из синей глины, ноги по колено были намазаны белой пеной для бритья, а между пальцев ног были вставлены разделители. И это не считая того, что я лежала на больничной койке, привязанная к ней капельницами и трубками.
Эдвард присвистнул и зло посмотрел на Элис.
- Я вернусь, когда это всё закончится! – пообещал он.
- Ага, - беззаботно ответила Элис, ловко орудуя шлифовальной пилкой по моим пяточкам.

---

Родные мои!
Простите за вошедшее в привычку опоздание, но терпеть сиё безобразие осталось недолго - нас с вами ждёт ещё две полноценных главы, эпилог и... финиш!
Всем самым терпеливым - гран мерси, и каждой из вас без исключения отдельная благодарность за внимание.
Увидимся на форуме.
Всегда ваша,
Хельга Французова.