ЭПИЛОГ.

Вот мы и стали старше ещё на три зимы, на три весны и три лета.

За это время очень многое изменилось, но есть и кое-что, что осталось неизменным, и я надеюсь, не изменится уже никогда.

- Несси, не сыпь песок на собаку! – прокричала я, но мой голос был унесён ветром.

Эдвард, вероятно, меня тоже не услышал. Вернее, то, что осталось от Эдварда на поверхности. А это был только нос. Ренэсме и толпа её пляжных друзей закопали Эдварда.

- Несси, подойди ко мне, - громко позвала я дочь.

Она какое-то время смотрела на меня своими большими зелёными глазами, а потом резко подскочила, подпрыгнула, сделала колесо и лишь ещё через два прыжка оказалась у шезлонга, на котором сидела я.

- Да, Белла!

- Несси! – одёрнула я её. Эдвард для неё был папой, а я Беллой, и, причём мы оба не могли понять, откуда у неё взялась привычка называть меня по имени.

Ренэсме широко улыбнулась и сделала невинные глазки.

- Где твоя панамка, мышка?

- Там, - и она показала пальцем на спящего лабрадора.

- Ты хочешь спасти Курда от солнышка, и заболеть сама?

Ренэсме серьёзно смотрела мне прямо в глаза.

- Ну, у меня же папа есть!

У малышки папа был панацеей от всех бед и проблем. Если она разбивала коленку, и я обрабатывала ранку, то нужно было, чтобы Эдвард непременно дул на неё, чтоб не щипало. Завтраки, которые готовил Эдвард, съедались в считанные минуты, хотя это были одни и те же шоколадные мишки, залитые молоком.

А совсем недавно нас стало четверо. Я, Ренэсме, Эдвард и Курд – молодой лабрадор, которого подарила нам Элис «чтобы мы не скучали». Причём сделано это было три месяца спустя после того, как я родила Несси.

Сначала было решено открутить Элис голову за такую щедрость, но позже мы почувствовали к ней нечто похожее на благодарность. Пусть этот пёс и съедал за раз почти столько же, сколько я, тогда ещё кормящая мать, ела за неделю, боялся грозы и использовал мою ногу вместо сучки, мы привязались к нему.

- Несси, крошка, давай я повяжу тебе бандану, - предложила я своей малышке.

- Неть, - покачала она головой.

- Почему же, прелесть моя?

- Она жёлтая, а купальник у меня розовый. Что же, я как дурочка буду ходить?

Н-да, уж чем-чем, а истинной женской логикой трёхлетняя Ренэсме обделена не была.

- Милая, ну лямочки же у тебя жёлтые! – пыталась я убедить непослушную дочь.

- Ну ла-а-адно, - протянула она и не спеша подошла к моему шезлонгу.

В это же мгновение, казалось бы, мирно спящий Курд подорвался с места и полетел к песочнице. Послышался громкий и заразительный смех детей.

- Мама-а-а, - захныкала Несси, - пока я тут с тобой о высоком разговар-р-риваю, Кур-рд откопал папу!

И в самом деле, в следующее мгновение в воду с разбега прыгнул Эдвард, а за ним Курд.

- Несси, давай наденем бандану, и когда выйдет папа, вы сходите за мороженым? – предложила я своей куколке.

- Я с тобой хочу!

- Хорошо, но мы всё равно дождёмся, пока не вернётся папа, а пока можешь пойти поиграться с ребятами.
Малышка клюнула меня в щёку и убежала к детям. Я поправила поля шляпы и легла на шезлонг. Как только я смогла расслабиться, ледяные капли воды, летящие со всех сторон, воспрепятствовали моему плану.

- Курд, фу, плохая собака! Фу, Курд! – прокричала я, не открывая глаз.

Пёс продолжал отряхиваться от воды.

Послышался лай и приближающийся смех Эдварда.

Я присела и сняла очки.

- Значит, с женой ты плавать не желаешь, - укорила я его, - а вот с псиной – всегда пожалуйста!

Эдвард снова рассмеялся и поцеловал мой живот.

- Как ведёт себя наш малыш? – бархатным шёпотом спросил у меня мой муж.

- Ещё не вечер, - улыбаясь, ответила я.

Он опустился на шезлонг, стоящий рядом с моим, и взял меня за руку. Я держалаего ладонь обеими руками, а потом посмотрела на его запястье. Татуировка в виде четырёх витиеватых букв. ERIC. Эдвард, Ренэсме, Изабелла, Карли.

По правде говоря, это была моя идея сделать такое своеобразное клеймо. В прошлом марте, узнав, что у нас будет малыш, я проходила мимо тату-салона и потребовала сделать мне татуировку на шее, под волосами. Эти же четыре буквы.

Процедура весьма болезненная и неприятная, но это был какой-то необъяснимый, сиюминутный порыв и я не сдержалась.

Когда я вернулась домой, Эдварда ещё не было, и я занялась приготовлением ужина.

- Что это у тебя? – спросил он, когда я стояла спиной к нему и доставала овощи.

- Ах, это… Это ты, Несси, я и наш маленький.

- Курд что ли?

- Нет, - покачала я головой, - у нас будет Карли.

С минуту Эдвард переводил взгляд то с моего лица на живот, то с живота на лицо.

- То есть, ты не шутишь? – шёпотом спросил он.

- Да какие уж тут шутки! – весело смеясь, ответила я.

Он подхватил меня на руки и поволок в спальню. Несси в тот вечер гостила у Эмметта и Роуз.

А следующим вечером, Эдвард, вернувшись домой, продемонстрировал мне точь-в-точь такую же татуировку, как и у меня, только на левом запястье.

- Папа, Белла, - кричала Несси, болтая ножками на мели, - пойдём за мороженым!

- Ну-ка пойди сюда, - Эдвард поманил её пальцем.

Несси снова сделала колесо и обсыпала песком темнокожую парочку.

- Да, папочка.

- Почему ты называешь маму по имени? – мягко спросил он Несси, держа её маленькую ладошку, тем самым заставляя смотреть в глаза.

- Потому что ты Папа Каллен, а она – Белла Каллен, - пожав плечами, ответила она.

Я рассмеялась, Эдвард снисходительно посмотрел на меня.

- Солнце уже слишком высоко, пора уходить с пляжа, - сказала я, вставая с шезлонга, - Курд, ко мне!

Огромный мохнатый пёс быстро бежал на голос и едва ли не сбил меня с ног.

- Эдвард, пристегни его, - я бросила ему поводок. Как только его увидел Курд, то сразу убежал в противоположном направлении.

- Я же говорил, он не любит, когда я его пристёгиваю!

- Курд, ко мне! – вновь позвала я пса, не обращая внимания на сарказм Эдварда.

Собака снова оказалась рядом, я почесала ему за ухом одной рукой, а другой ловко щёлкнула карабином поводка. Пёс сел и жалобно заскулил.

- Подожди, родной, ещё шесть дней и мы полетим домой, - я потрепала его за ухом и дала печенюшку.

Я надела клетчатую рубашку Эдварда поверх купальника, и мы вышли с пляжа. Ренэсме бежала впереди, Курд шёл рядом со мной, а Эдвард насвистывал какую-то мелодию и держал меня за руку.

- Ненавижу его, - процедил Эдвард сквозь зубы

- Кого «его»? – слегка насторожившись, спросила я.

- Его. Представляешь, он ещё где-то там на горшке сидит, или не родился вовсе ещё, а я уже его ненавижу!

Я нервно выдохнула. Какие только мысли не роились в моей голове, как только он произнёс эти два слова! Я не стала торопить мужа с ответом.

- Ты только подумай, если этот подонок будет любить её меньше, чем я тебя!

- Эдвард, остановись! Несси всего три года! А ты уже… А ты уже её замуж мысленно выдал! – верещала я посреди улочки Барбадоса.

- Прости. Мне просто… Просто мне нравится быть папой… И я, наверное, немного переигрываю, - немного смутившись и опустив глаза, пробормотал Эдвард.

Я улыбнулась и ободряюще сжала его руку.

- Несси, смотри по сторонам и под ноги, детка! – прикрикнул Эдвард малышке, в ответ она обернулась и весело засмеявшись, сделала колесо на бульваре.

Проходящая мимо парочка засмеялась, и я поймала на себе заинтересованный взгляд загорелого мужчины. Он был весьма хорош собой, но какие могут быть другие мужчины, когда рядом со мной Эдвард?!

Если бы меня спросили сейчас, что же такое семейная жизнь, я бы не смогла бы дать однозначного ответа.
Это смотреть мультики с Ренэсме с утра и до вечера, отвозить рубашки Эдварда в химчистку, гулять с Курдом во дворе дома, собирать разбитую посуду в гараже после грозы, потому что Курд её очень боится, варить кофе с утра, стелить бельё, гладить платьица и сарафанчики, мыть машину, есть конфеты, собирать сливы, заниматься любовью под дождём и в гараже, бросать камешки в воду, смотреть на садящееся солнце, печь блинчики и печенье, высаживать розы и бить Курда по заднице за то, что он их выкапывает, расчёсывать Ренэсме волосы и заплетать их в косы, смотреть как горит огонь в камине, украдкой наблюдать за тем, как работает Эдвард, кататься на лодках, играть в куклы, отмывать сантехнику и плитку, купать Ренэсме и часами выдувать мыльные пузыри с ней в ванной, рисовать красками и пачкать ковёр, целоваться украдкой перед обедом, разговаривать с мамой по телефону пока варится суп, читать вслух, стричь газон и вдыхать аромат дождя, приглашать в гости детей и кормить их пирогами, смотреть на радугу, покупать продукты, убирать дом, устраивать вечеринки, гулять под дождём в плаще и шлёпать по лужам в резиновых сапогах, бросать монетки на счастье, наряжать ель и петь Рождественские песни, нюхать рубашки мужа и сидеть за столом в его кабинете, сбросив неудобные туфли и шевеля пальцами, идти с ним по улице, рука в руку, ладонь в ладонь, когда маленькая Несси позволяет Курду тащить себя за собой, смотреть на то, как Эдвард курит, красиво выпуская колечки дыма и задумчиво помешивая сахар в кофе, слушать джаз и ходить голой по дому, когда Ренэсме у Эмметта или у Эсме, принимать душ вместе с Эдвардом и делать ему массаж, пить виски, сидя в кресле-качалке напротив камина и загадывать желания, когда падает звезда, чистить картошку и жарить мясо, есть ягоды, омлет и чипсы, кататься на роликах и помогать Несси одевать кукол и следить за тем, чтобы она тщательно чистила зубы, ходить с ней в поликлинику на осмотры, к дантисту и окулисту, покупать кучу шмоток на распродажах и весь следующий день убеждать себя в том, что всё это будет носиться, танцевать Эдварду стриптиз и мазать маслом его сгоревшие плечи, целовать его в нос по утрам и толкать в постели, когда он слишком тесно меня обнимает, спать в разных спальнях после ссоры и мириться на кухне, рассыпая муку и разбивая яйца (потому что любим друг друга, потому что не можем иначе), занимать ванную на два часа и будить его на работу, улетать в другой город на съёмки, потому что ни хрена из модельного бизнеса я не ушла, смотреть как Эдвард играет с Ренэсме и тихонечко плакать от счастья в сторонке…
Вот если бы меня спросили о том, что такое счастье… Я бы, наверное, ответила, что их два. Один – большой и он Счасть и одна маленькая Счастья.

Они такие разные… Он, бывает, сидит на ковре, боясь шелохнуться, в очках, с фиолетовыми от фломастеров ногтями и прищепками в ушах, а она, так самозабвенно, ему на голову сорок девятый бантик вяжет.
Вид у моего Счастя, у того, что в очках – обрыдаться можно. Вот я и стою, обнимая свой растущий живот, от такого же растущего счастья.

- Белла, Белла, - теребила Ренэсме меня за руку, - ты будешь фисташковое мороженое?

Я растерянно кивнула, соглашаясь с ней. Эдвард щёлкнул меня по носу и поцеловал в ушко.

Как ни странно, но страсть, трепет и нежность никуда не уходили, их почему-то только становилось больше с каждым днём. Мы ссорились. Красиво и со вкусом. Я била посуду и грозилась оставить его без чистых рубашек, а он прижимал меня к холодильнику и жадно целовал. После одной из таких ссор, предположительно и был зачат Карли, которому сейчас хорошо и удобно в моём животе. До его появления на свет осталось шестнадцать недель.

До нашего возвращения в дождливый промозглый Форкс из Крист Черча, такого солнечного и яркого, осталась неделя. Потом мы с Эдвардом и Несси снова улетим в Нью-Йорк, он – на пресс-конференцию, я – на новую фотосессию с другими беременными моделями…

А пока, я снова поправила поля шляпы взяла Несси за руку, откусила кусочек мороженого и позволила жаркому ветру Барбадоса трепать мои рыжие кудри. Эдвард нежно поцеловал меня в щёку и дёрнул Ренэсме за косичку. Курд облаял велосипедистов, проезжающих мимо нас, Карли толкнулся внутри меня…
Это моё девятое лето вместе с Эдвардом и оно не похоже ни на одно другое!


ФОРУМ