---

Необычно жаркий осенний денек ничего не говорил. Не предвещал, не симулировал восхищенное возбуждение и не врал магическими сочетаниями в календаре. Просто жил, перехватив эстафетную палочку. Только этому «дню чудесному» и одного солнца хватало. Он чужд был, видимо, тяги к пообтершемуся прекрасному.

«Двенадцатый, точно двенадцатый», - спешно отсчитывала Изабелла Свон домики в узком переулочке. Лаконичные козырьки на высоких окошках магазинчиков и уютных кафешек снисходительно взирали друг на дружку. Машин тут не было – только пара цветастых мотоциклов, прикованных к забору замком-шнуром, была заботливо накрыта пленкой у кондитерской, из распахнутой форточки которой разливался заманчивый теплый аромат яблок и корицы.

Белла прошла мимо кондитерской, взглянула мельком на благоухающую во все времена года цветочную лавку и уверенно направилась дальше, к перекрестку-тупику, на углу которого и находился интересовавший ее «двенадцатый дом по левой стороне от Розового холма». Розовым холмом зовется маленький парк, приклеившийся к зданию почты. Прошив насквозь две улочки, он узкой стрелкой резко устремляется вниз, к набережной.

Мисс Свон не был знаком городок, в который привела ее школьная экскурсия. Ее, несколько десятков учеников, мистера Каллена и таинственную школьную библиотекаршу. Как звали библиотекаршу, не мог запомнить никто. Это был человек, о котором в книгах пишут обычно так: ее никто никогда не видел, никто никогда не слышал, о ее существовании можно было судить только по оставленным на пыльной конторке кружкам и легкомысленно сладкому запаху духов в душном помещении. Книжный червь или замкнутый гений? В личном деле значилась девушка о двадцати шести годах…

Но оставим подробности! Ее и Эдварда. И сегодня за завтраком Изабелла получила записку с адресом. Без названия улицы, без номера дома – только расплывчатые указания, почти подростковые развлечения, но ясно чьи.

Незаметно для себя поправив в очередной раз мягкую синюю беретку, Изабелла скользнула взглядом по высоким каменным ступенькам. Уже смеркалось. Из окон лился мягкий теплый свет – самый книжный, сказочный цвет румяных булочек и апельсинов. В рамах, такие далекие и такие близкие, сновали официанты, рядом со стеклом – накрытый стол, две чашки дымящегося кофе…

«Шахматы? Интересно».



Все, что мы называем незабываемым, так или иначе, меркнет со временем. Лживые чувства превращаются в быт, и мы пьем воду из Леты гранеными стаканами, закусывая обидой и мелкими ссорами.

Поэтому некоторые предпочитают уходить, когда находятся на пике. И это снова не то.

В случае с Эдвардом и Изабеллой происходило нечто другое, третье. Большим двусмысленным словом «отношения» нельзя назвать их внезапные столкновения и нежданные разговоры. Встречи, словно робкий карлик, сипло дышащий где-то на уровне бедра, подкрадывались незаметно, зато длились долго и интересно – будто в новинку. Разве что окончание комкалось, словно использованная салфетка, и сгорало, объятое пламенем неловкой зажигалки. Пламенели поцелуи – губ, щек; дрожали руки, цеплялось платье за щепки, ручки и углы… И Белла целый вечер после, сжимая чашку молока и сжимаясь под покрывалом, думала. Червячок тревожных мыслей, вестимо, вползал и в голову мистера Каллена – по крайней мере, над книгами ему засыпалось хуже, чем обычно.



Беретка дремала на легком черном шарфе, защищавшем ее от падения с гладкого лакированного стула. Рядом с блюдцем белела записка, на которой неровным почерком мистера Каллена было выведено: Ad Infinitum. Шахматная партия продолжалась до позднего вечера. Из белых фигур Беллы чаще оставалась на доске печальная королева в окружении пешек. А вот терпение мисс Свон едва доживало до эндшпиля.

- Ты бы не повелась на мат в два хода, конечно, но и до толкового игрока тебе все же далеко, - усмехнулся Эдвард, бесшумно отпивая из чашки.

Когда они успели перейти на «ты»? По негласной договоренности. Постоянно прыгать с «ты» на «вы» и обратно не очень-то удобно.

- Дай угадаю: практика, больше практики? – Изабелла приподняла тонкую бровь, хотя вопрошение в ее словах слышалось едва-едва. Она протянула руку и одним движением отодвинула тяжелую клетчатую доску в сторону.

- Другие интересы?

- Точно. Пора бы нам уже поговорить.

Кто бы знал, сколько мужества было вложено в эти твердые слова. Но все старания Изабеллы пошли крахом: Эдвард, мимолетно улыбнувшись, перегнулся через неширокий столик, с которого тут же посыпались деревянные фигурки, и коснулся губ, прося быть безмолвными хоть на мгновенье. Встретил ли он отпор? Не-а. Кому-то стыдно признать, но любой поцелуй Эдварда был желанным. Нежным, терпким, сейчас – каким-то горько-шоколадным, легким, как листок на ветру, и тянущим вниз, как камень на шее утопленника.

- О чем? – тихо спросил Эдвард и прижался губами к щеке рядом с ухом. Белла не ответила: ей нужно было перевести дыхание. И, с полминутки побродив взглядом по стенам заведения, девушка не нашла ничего лучше, чем, уняв свою робость, привстать на стуле. На ее лице уже расцветала легкая улыбка.

- А кажется, будто и не догадываешься.

Глаза цвета корицы встретились с искрящимися зелеными. И новый поцелуй не заставил себя ждать, был он другим или все же таким же, но кто-то определенно его признал.



- Добрый день, - прозвучало легко и непринужденно. Эдвард стоял на заднем дворике дома Изабеллы Свон и незадачливо заслонял собой солнце. Девушке, впрочем, это теперь не особенно мешало.

- Здравствуйте, мистер Кален, - не растерялась Белла и заерзала на одеяле, расстеленном на траве под деревом. – Как вы здесь?

- Решил осчастливить вас своим присутствием, - тут же откликнулся он, но сразу исправился: - Думаю, свитер вам еще понадобится.

Изабелла приняла свою вещь, показавшуюся из-за спины Эдварда, и пробормотала слова благодарности. Повисло молчание. Тишину заполняли лишь шелест зеленеющей листвы, стрекот насекомых да далекий шепот покрышек, мимолетом целующихся с асфальтом проезжей части. Очарование недавно вступившего в свои права лета лишь слегка тронуло эти два преданных книгам и мыслям сердца. Уже несколько месяцев прошло после инцидента в учительской. Эдвард и Белла расстались без слов, больше не говорили – только перекидывались парой слов в коридорах. Белла продолжала ловить на себе заинтересованные взгляды, но вскоре привыкла.

Немного погодя Эдвард двинулся к дереву, опустился на траву рядом с Изабеллой и прислонился уставшей спиной к теплому сухому стволу. Полузадумчивый взгляд глаз был устремлен вверх, не на что-то конкретное, не на облако или птицу – просто в небо, серо-голубое небо над головой, над домом, городом, миром. И охватывал этот полузадумчивый взгляд, казалось, одновременно все существующее и только отдельный кусочек мироздания. Белла вернула на колени книгу и открыла на нужной странице. Она ощущала странное удовлетворение от созерцания бледных строчек, которые не могла прочесть: взгляд соскальзывал с букв и отправлялся блуждать по джинсам, одеялу, траве, к другому глубоко дышащему существу, делившему с ней тепло летнего дня.

Неожиданно полузадумчивый взгляд скользнул по Изабелле. Эдвард спокойно смотрел на нее, глаза ровно горели зеленым пламенем. В его волосах гулял ветерок, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Эдвард придвинулся ближе, взял ладонь Изабеллы в свою и едва уловимо коснулся теплыми сухими губами запястья. Быстро скользнул носом по месту поцелуя и отпустил руку девушки, поднимаясь с травы.

- Извините, Изабелла, что потревожил вас дважды.

Проронив эти несколько слов – без злобы или умысла, только с теплом в голосе, - Эдвард направился к выходу со двора, устремляя вниз полузадумчивый взгляд из-за полуопущенных век.



Мне всегда больше нравились ночи: они позволяют наслаждаться пространством, шоколадом, мыслями, желаниями, поступками куда лучше, чем зевающие тусклые дни.

Темная комнатка освещалась только луной, любознательно подглядывающей в окно. Скромный гостиничный номер, предоставленный преподавателю, был довольно скромен, но на большее никто и не рассчитывал. На небольшой кровати у стены устроились двое, тихие вздохи прерывали долгие поцелуи, неловкие шорохи юркими змейками расползались по темным углам.
Ночь играла со светом, с цветом и формой вещей, с тяжестью складок одежды. Камешки поблескивали в ушах Беллы, рядом опускались нежные терпеливые поцелуи, с сухих теплых губ срывались хрипловатые вздохи. Милым контрастом звучало сбивчивое дыхание девушки, не желавшей думать и решать – желавшей целовать и чувствовать, просто не заканчивать сейчас то, что нравится. В мыслях Эдварда клубился туманный змей, заставлявший забыть каждое мгновенье прошлого и окунуться в настоящее. Нежные губы касались уголков его глаз, шептали что-то неразборчивое.

Изабелле было необыкновенно приятно сидеть так, обнявшись, ощущать давление сильных рук на колене, спине. Почему – неважно, важнее – как. Даже если блузка опасно задралась.

- Ты спать еще не хочешь? – прошептал, стараясь отдышаться, Эдвард. Ответом послужило забавное отрицательное мычанье. – Но уже пора ложиться.

Нет, отвечать ей совсем не хотелось, а вот подавить зевок так и не удалось. Изабелла потянула Эдварда, приглашая разместиться на узенькой кровати. Сон не заставил себя ждать, и оба уснули, уставшие за день, стараясь привыкнуть.

---

И снова... открытый конец маленького эксперимента. Как обычно, пишется все стихийно, на одном дыхании, и пытаться предугадать, куда занесет в следующий момент, - дохлый номер даже для меня самой.
И большое спасибо Тане Rara-avis за предельно точные комментарии и поток идей, в которых я порой боюсь утонуть.