Белла

Я лежала с открытыми глазами в темноте, наблюдая, как качает деревья за окном ночной ветер. Сон не шёл. Эдвард, видя, что мне не заснуть, всё же молчал, надеясь, что усталость и напряжение минувшего, насыщенного событиями, дня одержат верх. Я посмотрела вниз на его ладонь, лежащую под моей грудью. Рука слегка напряглась, и он еле заметно придвинул меня ближе, так, что я плотнее прижалась к его каменной груди. Нечастое дыхание шевелило волосы у меня на виске.
Тишина достигла почти кричащего состояния, сгустившись до такой степени, что мне казалось, я могла слышать тиканье больших часов внизу в холле. Сквозь слегка приоткрытую балконную дверь до нас доносились звуки ночного леса, где любой хруст ветки или скрежет коры, раскачивающегося дерева, казался сравнимым по силе звука с ударом литавры.
Не в силах больше выносить гнетущую тишину, способную перерасти на уровень ультразвука, я перевернулась в руках Эдварда и приподнялась на локте.
- Поговорим? - расстроено выдохнула я.
- Хорошо, поговорим, - в падающем лунном свете от окна я видела, как в лёгкой улыбке изогнулась линия его губ. - О чем желаешь поговорить?
- О грехе и близости.
- Хорошо, давай, - он словно бы ожидал, что я начну разговор именно на эту тему. Впрочем, чему я удивлялась. Это же Эдвард. Проницательный. Умный. Понимающий.
- Знаешь, Эдвард, - я сочла за лучшее предупредить его, - говорить на этот раз буду я, а ты - меня слушать. Хорошо? Ты уже сказал все, что хотел.
Одно я знала точно: повторение того, что уже слышала, я во второй раз так спокойно не перенесу. И тогда разозлюсь на него. Разозлюсь так, что мы обязательно поссоримся.
- Договорились, - согласился он, и я облегчённо выдохнула, чувствуя, что глобального спора, мы уже избежали.
- Ты сказал, что полная близость не возможна между нами... до свадьбы. Потому что ты считаешь, что это грех? - он уже был готов что-то сказать мне в ответ, но я приложила палец к его губам, прося не перебивать меня. Он на секунду прикрыл глаза и легко поцеловал мою руку, теперь уже готовый слушать всё, что я собралась ему сказать. Я кивнула и улыбнулась, благодаря за понимание.
- Эдвард, скажи мне вот что, - убрав руку и наклонившись, я мимолётно прижалась к его губам. - Это грех?
Он удивлённо застыл, видимо, не ожидая, что наша беседа пойдёт в подобном ключе. - Нет, Белла, это... - начал он, но я прервала поток его слов, скользнув ладонью под его рубашку, лаская пальцами стальные мышцы его груди.
- Прикасаться к тебе - это тоже грех?
- Нет, - ответ последовал незамедлительно. Мы всё ещё находились в плену наших взглядов, не способные разорвать установившуюся связь. Эдвард будто спрашивал меня, что я затеяла, но я всё так же молча направила свою руку ниже, скользя за границу пояса джинс, пока ладонь не накрыла его напряжённую плоть. - А... это... грех?
- Белла, что ты делаешь? - потрясённо прошептал он, обхватывая меня и притягивая ближе. Склонившись надо мной, почти касаясь моих губ своими, он зашептал. - Мой грех - хотеть тебя столь сильно, что, даже понимая, что я поступаю неправильно и нечестно перед тобой и перед собой, всё же не смочь воспротивиться желанию прикасаться к тебе, ласкать тебя, любить... Чего ты хочешь от меня добиться? Признания, что я не прав?
Мои губы приоткрылись, готовясь возразить, но я не могла выговорить ничего вразумительного в ответ.
- Ты хоть представляешь, чего мне стоит держать себя в руках, - тем временем продолжал он, - тогда как моё единственное желание состоит в том, чтобы целовать тебя, не выпуская из своих рук не на минуту? Ты так действуешь на меня, что я могу забыться. Белла, я...
Обвив его руками, я ласково перебила. - Эдвард, пусть будет так, как хочешь ты... Если для тебя это грех...
- Это не грех, это другое, - возразил Эдвард, и я прекрасно поняла, что он имел в виду. Как он не мог удержаться, не дотрагиваясь до меня, не целуя, не обнимая, так и я не могла не касаться его. Я помнила, как всё начиналось. Боязнь соприкоснуться, нежность и последующую страсть первых поцелуев, наше постепенное продвижение в познании друг друга. Всё происходило само по себе. И мы никогда не форсировали события. И этого не требовалось. Пусть Эдвард считал что-то грехом, пусть наши мнения в этом расходились, пусть... это не важно...
- Не важно - вслух проговорила я и улыбнулась, совершенно искренне веря, что это действительно так. - Уже не важно. Пусть все будет правильно...
"И пусть всё идёт своим чередом", - следом добавила я про себя.

***
После той ночи мы больше не заводили подобных разговоров и не вспоминали о том, что было сказано между нами. Правда, теперь мы стали гораздо сдержаннее в ласках и поцелуях, чувствуя, что игры с собственной сдержанностью – опасное занятие . Но то, что происходило между нами – было гораздо опаснее, то напряжение и влечение, нарастающие с каждым днём, иногда вырывались на свободу, и мы давали себе волю, каждый раз балансируя на грани разума и безумства.
Эдвард больше не привозил меня к себе домой. Там был его обособленный, незатрагиваемый никем мир, спокойствие, тишина и одиноко стоящая, большая кровать. Там было искушение. А мы не хотели давать себе лишнего повода оступиться от принятых решений.
По-прежнему мы проводили каждую свободную минуту вместе. Словно самая обычная парочка мы ходили в кафе и кино, гуляли по магазинам, и в нашем лесу, и вдоль берега моря по скалам.
В один из дней, когда мы в очередной раз поехали в Порт Анджелес, выпал снег. Он сыпал всю ночь, и всё последующее утро, начавшись робкими редкими снежинками, перетекший практически в абсолютную метель, он на какое-то мгновение резко замер и прекратился, оставляя за собой необъятное прозрачное пространство.
Сегодня Эдвард против обыкновения не гнал. Встречных машин нам попадалось очень мало. Видимо, не все в такую погоду решались выбраться на шоссе. Ночью был сильный снегопад и везде, далеко, насколько хватало глаз, землю и деревья укутало бесконечное белое покрывало. Широкие нижние ветки елей прогнулись под тяжестью навалившего за последние часы снега. Дорогу тоже слегка замело.
Шоссе пошло в гору, открывая прелестный вид на раскинувшийся вокруг пейзаж, где-то вдалеке серебрились под стальными тучами прохладные воды залива.
- Эдвард, останови машину, пожалуйста, - повинуясь порыву, прошептала я, заворожено глядя в боковое окно. - Посмотри, какая сказка вокруг. Я хочу выйти на улицу, вдохнуть ее.
- А ты не замерзнешь? – поинтересовался он.
- Не замерзну. Ты меня согреешь, - повернув к нему голову, я, улыбаясь, смотрела на его родное лицо.
- Обязательно, - Эдвард сбавил ход, выруливая на обочину, пока совсем не остановился. Потянувшись к бардачку, он вынул оттуда мои перчатки, и, опустив их мне на колени, произнес. - Мои холодные объятия прекрасно согревают.
- Твои холодные объятия – нет, а вот горячие поцелуи – да, - произнесла я. Затем, задумавшись, тихо добавила. – Я почти не видела снег, ведь я росла в тёплом, засушливом штате. Пойдём?
Через секунду он уже открывал дверцу с моей стороны и протягивал мне руку. - Пойдем.
Снег захрустел. Я шла, с наслаждением ощущая, как покров, будто звёздная пыль проседает под нашими ногами. Вокруг было тихо-тихо, далёкие звуки леса почти не доносились до нас, хотя сам он был рядом, рукой подать. Я запрокинула голову, зажмурив глаза, чувствуя, как мне на лицо оседает и тут же тает несколько снежинок. Так и стоя, с закрытыми глазами, я наслаждалась этим, почти завершающимся зимним днём.
Руки Эдварда сомкнулись на моей талии, притягивая ближе, я расслышала, как он осторожно вдыхает запах моих волос, и улыбнулась. Если верить его словам, то мой аромат и мучил его, и одновременно с тем приносил истинное удовольствие. Как же он выносит это? Отклонившись назад, я потёрлась щекой о его гладкую щёку, чувствуя, как от холода быстро немеет кожа.
Обхватив его за запястье, я поднесла руку поближе к глазам, рассматривая замысловатые узоры осевших снежинок – все разные, все уникальные.
- Как красиво, - не удержалась я от комментария.
- Красиво, - прошептал он мне в ответ, но через секунду насторожился. Это ощущалось в лёгком изменении его позы. Я чувствовала спиной, как он вытянулся, словно готовясь отразить атаку.
Сначала, я не понимала, что послужило причиной, столько резкой перемены настроении, затем уловила дальний, но неумолимо приближающийся гул, перетёкший в рёв нескольких моторов.
Наконец, через минуту к машине Эдварда подкатила группа подростков на мотоциклах. Если они и не были на веселее, то всё равно агрессивный и вальяжный настрой чувствовался во всём: в их движениях, окриках, взглядах, что они бросили на нас.
- Эй парень, прикурить не найдется, - выкрикнул один из них, и я почувствовала, как Эдвард еле заметно напрягся, пытаясь привычным жестом задвинуть меня себе за спину. Я мельком взглянула на него, уловив, как быстро темнеют его янтарные глаза, отражая его готовность к защите в случае опасности, хотя он ничем – ни жестом, ни взглядом, не выдал себя.
- Нет, - последовал короткий резкий ответ.
- Ох, какая куколка. Дашь прокатиться? – один из парней слез с байка и, проведя рукой по капоту машины, прислонился к нему.
- И мне тоже!
- И мне, - раздались окрики его друзей.
- Ну, ты и дурак, Риго, На фига тебе его тачка? – пробасил ещё один, развязанной походкой приближаясь к остальным. - Лучше посмотри вот на эту куколку, - его мясистый палец указал в мою сторону.
Эдвард выпрямился и переместился так резко, что до меня докатилась волна холодного воздуха, поднятая им. И затем мир замер. Исчезли привычные звуки улицы, леса, безлюдный участок шоссе словно бы выпал из настоящего, переместившись в некий временной промежуток, находящийся на точке абсолютного безмолвия.
Наверное, у меня просто повысилось давление, до боли, до шума в ушах, так бывает, когда летишь в самолёте и разговариваешь с соседом, и тебе кажется, что ты шепчешь, тогда как твой голос, чуть ли не переходит до крика.
Я видела, как ещё двигаются губы, прислонившегося к машине парня, когда он что-то продолжает говорить своим товарищам, как он направляется к Эдварду и хлопает его по плечу. Всё происходило словно в замедленной перемотке.
И затем всё смешалось. Резко. Моментально. Внезапно. Белый снег окропился красным. Ярко алые капли разлетелись, рассеиваясь в беспорядочной мешанине, падая на светлое полотно, разбавляя собой этот застывший бесцветный мир. Тут же вернулась способность слышать. Вернулась резким вскриком сначала одного, а потом другого парня, которого настиг Эдвард.
Инстинктивно вытянув вперёд руку, пытаясь защитить Эдварда от самого себя, я уже приготовилась шагнуть вперёд, как внезапно, мои локти оказались прижаты к бокам, а руки заведены за спину. Один из парней схватив меня, больно сжал запястья.
Но я не замечала ничего, с трудом понимая, что меня удерживают. Всё моё внимание было приковано к Эдварду, отбросившему мыском ботинка поскуливающего у его ног парня. Словно заворожённый он смотрел на свою руку, покрытую кровью того, кто сейчас валялся на снегу.
- Нет, нет, нет, - простонала я, каждое слово было громче предыдущего, но Эдвард не слышал меня, он вообще не слышал ничего, ничего не чувствовал. Поднеся ладонь к лицу, он с несколько секунд внимательно смотрел на неё, затем, глубоко вздохнув, втягивая аромат крови, итак витающий в воздухе, прижал её к губам, не закрывая глаз, по-прежнему смотря в одну точку.
Я забилась в руках своего захватчика, пытаясь вырваться, но тот, обхватив меня одной рукой, притянул ближе. Что-то щелкнуло, и острое лезвие оцарапало мне горло.
- Эдвард! – выкрикнула я, боясь не за себя, за него. Переживая за то, что он натворил, опасаясь того, что он мог ещё сотворить. Не с ними… с собой…
Он поднял на меня глаза, из груди его вырвался тихий яростный рык., руки сжались в кулаки.
- Предлагаю меняться, - завибрировал чужой грубый голос у меня над ухом, - я тебе девчонку, ты мне Боба...
- Идет, - сказал Эдвард, и я почти ничего не нашла от него в этом чужом, незнакомом мне голосе. Он откинул ногой, почти потерявшего сознание парня.
Через секунду нож исчез, а меня почти швырнули в руки Эдварду. Абсолютно инстинктивно он подхватил меня, когда мои ослабевшие колени подогнулись
Потемневшие глаза Эдварда на миг вспыхнули красным. Вспыхнули и тут же потухли. Он притягивал меня ближе, сфокусировав взгляд на моей шее, где, как я знала, частыми толчками под тонкой кожей бьётся пульс, перегоняя кровь, пульсирующую под самой поверхностью. Склонив голову к плечу, он сузил глаза, затем наклонился ниже, приближаясь губами к моей щеке, затем ещё ниже, минуя её.
Я уже была готова почувствовать его губы на своей шее, или ощутить, как моя кожа уступает нажатию его зубов, но этого не произошло. Он лишь глубоко вздохнул, стискивая мои плечи, затем, словно бы это далось ему невероятным трудом, отпрянул, но продолжал смотреть на пульсирующую жилку на моей шее, теперь уже ускорившую ток крови почти до невозможного, болезненного ощущения.
- Эдвард, - прошептала я, пытаясь поймать его взгляд. - Эдвард, я люблю тебя, - он, наконец, посмотрел на меня. - Ты не убийца!
Красная пелена, будто мигом, сошла с его глаз, и в следующую секунду он, подхватив меня на руки, уносил прочь от дороги, от этих парней, от агрессии, что всё ещё витала в воздухе, и от того, почти неощутимого чувства потери и безысходного, что остались на том клочке обочины, позади нас.
Он бежал прямо, не разбирая дороги. Я комком сжалась на его твёрдых руках, прикрываясь от вновь пошедшего, летящего мне в лицо снега, словно бы вдруг решившего, что за прошедшие сутки он недостаточно усыпал землю. Затем, внезапно изменив траекторию, Эдвард устремился куда-то сквозь начавший редеть лес.
Деревья постепенно расступались перед нами, а снег всё валил и валил с небес.
- Закрой глаза, - почти прорычал мне в ухо Эдвард, и я послушалась его. Крепко зажмурившись, я спрятала лицо на его груди, слыша, как он со свистом рассекает воздух, набирая скорость.
Бежал он недолго. Уже через несколько минут он остановился. Я рискнула открыть глаза и потрясла головой, чувствуя, как земля перестаёт вращаться под моими ногами, грозя болезненным столкновением.
Мы остановились перед домом. Это была старая постройка. Подобные здания можно встретить и в Форксе, но что он делал здесь, чуть ли не в чаще леса?
Когда мы подошли к закрытой двери, впрочем, вовсе не послужившей помехой для Эдварда, я спросила осипшим от долгого молчания и холода голосом.
- Где мы?
- Дом. Карлайла, - Эдвард шагнул за порог, и мы оказались в тишине старого дома, которую, уже наверняка, несколько лет ничто не нарушало, тем более такое беспардонное вторжение, как наше.
Эдвард внёс меня в гостиную, почти свободную от мебели, главным украшением которой являлся огромный старинный камин. Поставив меня у стены, он тут же начал разводить в нём огонь, беспощадно ломая старый буфет, примостившийся в углу. Я поморщилась от протестующего треска дерева, с которым так небрежно расправлялся Эдвард. Сосредоточенно и методично он отдирал панели от старой мебели, бросая в камин отломанные куски дерева, один за другим. Зажав оставшийся небольшой уголок от дверцы бывшего буфета в ладони, он разомкнув кулак и на пол посыпалась деревянная труха.
- Грейся, - Эдвард подошёл ко мне и подтолкнул к разгорающемуся в недрах камина огню. Я протянула руки к взвившемуся пламени и минуту спустя, села на ковёр. Расстегнув куртку, я распахнула её полы пошире, навстречу горячему воздуху. Огонь пылал, посылая волны тепла на моё онемевшее лицо и омывая руки, но мне никак не удавалось согреться.
Эдвард, скинув куртку, стащил свою водолазку и, нагрев её над огнём, обернул её вокруг меня. Теперь я начала согреваться. Я посмотрела на Эдварда, благодарно улыбнувшись. Мой взгляд скользнул ниже, задержавшись на великолепном полуобнаженном теле, матово мерцавшем в отблесках огня от камина. Гладкая бледная кожа так и притягивала взгляд, словно бы манила к себе прикоснуться. Я помнила какая она на ощупь. Я помнила какая она, когда наши тела соприкасаются. Я помнила его аромат... его вкус... Невольно я протянула руку, но Эдвард отпрянул.
Он застыл над моим запрокинутым лицом, затем попятился назад. Он шагал назад до тех пор, пока не наткнулся на стену. Раскинув руки, он закрыл глаза.
Не осознавая, что делаю, я поднялась на ноги и медленно, осторожными шагами приблизилась к нему. Эдвард словно бы и не почувствовал, что я подошла, он продолжал стоять неподвижно, борясь с монстром внутри себя, вырвавшимся сегодня на свободу. Он не сдержался сегодня, защищая нас... меня... Он попробовал человечкой крови... Сегодня я видела его оборотную сторону. И он, наверняка, думал, что тем самым оттолкнул меня, испугал...
Напугал ли он меня? Нет. Это был Эдвард. И он бы никогда не сделал ничего подобного без веского повода. Он был импульсивен, отчасти, в определённых вещах, но безрассуден и беспричинно агрессивен – никогда. Значит, он знал, чего ожидать, знал, о чём они думали, что намеревались сделать.
Не зная, как его успокоить, я сделала единственное, что считала сейчас абсолютно правильным, необходимым. Обхватив его за плечи, я прижалась к его губам, согревая их ледяной изгиб своей теплотой и мягкостью.
- Не надо, - открыв глаза, он попытался отстранить меня, но я не поддалась, ещё сильнее впиваясь в его плечи.
- Всё в порядке, Эдвард, - зашептала я, вновь приникнув к его губам. – Всё в порядке… шшш…
И он сдался, отвечая мне, притягивая ближе и разворачивая спиной к стене. Вжавшись в меня так, что почти весь воздух вышел из моих лёгких, Эдвард принялся терзать мои губы, не давая сделать ни глотка воздуха. Обхватив меня за запястья, он вскинул мои руки высоко над головой, вдавив меня в стену. Он опять расстегнул мою, к тому времени уже застёгнутую куртку, а затем, уцепившись за ворот блузки, рванул его. Протестующий треск петель, и пуговицы покатились по полу. Ещё треск, и моей обнажённой груди коснулись его холодные ладони, пальцы сжали соски и принялись гладить их. Из моего горла вырвался сдавленный всхлип. Мне хотелось ещё. Мне хотелось большего. Чувств вообще не осталось. Ничего. Кроме желания. Обжигающего. Жаркого. Требующего утоления.
Его ладони переместились на шею, прижавшись к ней губами, он на несколько секунд, показавшихся мне вечностью, замер, вслушиваясь в музыку моей крови, поющей для него
Секунда, и его пальцы проникли за пояс моих джинс, расстёгивая молнию, прикасаясь к сосредоточию моего желания, проникая в меня. Я выгнулась, запрокинув голову, на ощупь, найдя пуговицу на его джинсах и молнию под ней, тут же разъехавшуюся под моими дрожащими руками.
Обхватив меня за талию, Эдвард приподнял меня над полом. Я закинула ему ногу на бедро, чувствуя, как его твёрдая плоть прижимается ко мне, желая проникнуть в моё тело. Вместо неё меня снова настигли его пальцы, свободно скользящие по увлажнённому лону. Притягивая его ближе, я задвигалась, показывая, чего я хочу, что он должен сделать со мной и каким способом. Его плоть в моей руке изменилась, увеличиваясь, становясь твёрже.
Мгновение, и мы уже на полу, полностью обнажены. Я даже не поняла, когда и как мы избавились от одежды. Его тело накрыло меня, широкие плечи закрыли от постороннего мира, на исказившемся от страсти лице играли блики от света камина, в потемневших глазах вилось пламя, не уступающее по своей дикости огню.
Эта резкость и стремительность, с которой действовал он, несколько отрезвила меня, но тело, в отличие от мыслей, отказывалось подчиняться разуму. Оно словно бы жило своей жизнью, находясь под влиянием желаний, вырвавшихся из-под контроля. Я хотела разомкнуть губы, чтобы запротестовать, чтобы остановить его, но и они не послушались меня. Паника схлестнулась с желанием, смешивая чувства в одно – сумбурное и неподдающееся описанию.
Наверное, сейчас я чётко осознала, почему ни одна женщина прежде не могла отказать ему, не могла устоять перед этим хищным обаянием и животной притягательностью, что исходили от него. Сейчас передо мной был незнакомец с лицом и телом Эдварда. Я не знала его таким. Никогда. Агрессивный и страстный. Резкий. Волнующий. Не оставляющий ни малейшего пути к отступлению. Я знала Эдварда человеком. Я думала, что знаю Эдварда вампира. На самом деле я не знала о нём ничего.
Его бёдра впечатались в мои, прижимая к полу, призывая распахнуться перед ним, впустить его в себя.
Застонав, я выгнулась в его руках, чувствуя, что от решающего шага нас отделяют считанные секунды.
Я не могла ему отказать... или могла... это трудно... практически невозможно. Я всё понимала, но сейчас моё собственное тело решало за меня. И это Эдвард сделал меня такой. Всё, что он так тщательно скрывал от меня, вырвалось на свободу, многократно усилившись из-за его сдержанности, которую он проявлял будучи рядом со мной.
Он никогда не был таким со мной. С теми другими, возможно. Но не со мной. Он не хотел, чтобы я принимала решения под воздействием его яда. А именно сейчас я пила яд его поцелуев с изогнутых от страсти губ. И наслаждалась им. Каждой каплей. И мне хотелось ещё. Хотелось большего.
Эдвард приподнялся на руках, нависая надо мной, ногами я обхватила его за талию. Он прижался, давая мне ощутить всё силу своего желанию, всю твёрдость плоти, готовой проникнуть в моё взбунтовавшееся тело.
Нет, я хочу понимать, что происходит со мной, чтобы он понимал, что происходит с нами, я хочу, чтобы всё было осознанно. Он не хотел, чтобы всё случилось именно так. Не тогда, когда его животное начало взяло вверх над его человеческой сущностью. Потом он проклянёт самого себя. Не здесь. Не сейчас. Не под влиянием момента. Не в этом доме. Не после случившегося. Не так внезапно.
Нет…
Не надо…
Эдвард…

Ждём отзывов в темке фика!