Мой рот широко раскрывается, когда я вижу Карлайла, разгуливающего по комнате. Короткостриженый, гладко выбритый классический красавец — больше похож на модель, чем на рок-звезду. Другими словами, он выглядит так, как бы выглядел Эдвард, будь он блондином и если бы он не одевался в Brooks Brothers*; все сразу же накинулись на него.

— Вау! — я отхожу подальше от посуды и перевариваю произошедшее. — Кто ты и что ты сделал с моим лучшим другом?

Он пожимает плечами.
— Я так долго работал «У Джуда», что не имело значения, как я выгляжу, но поскольку я собираюсь на собеседование... Мне тридцать. Пришло время выглядеть взрослее.

Я не знаю, как сказать ему, что теперь, когда он чисто выбрит, то становится ужасно похож на моего бывшего.
— Наверное.
— Что? Тебе не нравится?

Я как раз в процессе обдумывания ответа, когда Карлайл замечает на кухонном островке мой чек по оплате за аренду. Он хмурится, затем берет его и отдает обратно мне.

— Ни в коем случае. Тебе нужно это, чтобы заплатить за учебу во Франции. Даже если Эсми устроит тебя, то будут и другие расходы; ты не сможешь позволить себе вносить арендную плату за этот месяц.
— Ты не можешь позволить мне не платить арендную плату в этом месяце.
— Я собираюсь зарабатывать деньги, Из.
— Когда ты был су-шефом «У Джуда», Джордж дал тебе на кухне полную свободу, да ты по-прежнему ненавидишь готовить блюда по чужим рецептам.
— Поэтому я лишь ненадолго возьмусь за работу, которая мне не нравится. Не в первый раз.
— Черт побери! — Я ударяю кулаком по столешнице. — Это я во всём виновата.
— Эй, — он обнимает меня, — я ни о чём не жалею. Надеюсь, ты тоже…

У меня куда больше сожалений, чем он может себе представить, но всё равно киваю головой.

— Хорошо, — говорит он. — Кроме того, я не так уж и на мели. У меня по-прежнему остаются одноразовые выплаты за донорство спермы. Может быть пора…
— Нет. — Я делаю шаг назад, чтобы видеть его лицо. — Ты обещал себе, что не притронешься к ним.

Это всегда было тем, чем он гордился больше всего. То, что он и его мама выживут и преуспеют без помощи того парня, который его уволил.

— Карлайл, ты справишься без него. Ты не должен бросать всё это сейчас.
— Но если это поможет мне открыть свой собственный ресторан, а ты поедешь во Францию… — Его руки сжимаются вокруг меня. — Мне больше ничего не нужно.
— Я не хочу, чтобы ты отказывался от своей мечты.
— Ох, Иззи, — он целует меня в макушку. — Я и не собираюсь.

-o-O-o-

— Прости? — я прислоняюсь к двери часовни и мысленно повторил его слова. Каллен сказал именно то, что мне показалось? — Что ты сделал?
— Я ушел из Сената.

Я должна быть счастлива. Я хотела этого, Боже, как же я хотела этого. Но только если он тоже этого хочет.
— Но... почему?

Эдвард смотрит на портрет своей матери.
— Я не могу изменить тот факт, что меня не было рядом с матерью, когда она умирала, но я не собираюсь повторять ту же ошибку дважды.

— Элис не хотелось бы, чтобы ты отказывался от своей мечты. Я имею в виду, это же то, чего ты так желал.
— Проклятье! — он со стоном проводит рукой по волосам и пинает стену. — Как я мог быть таким чертовым идиотом? Я имею в виду, какого черта человек может поставить не первое место свою умирающую сестру?
— Эдвард... посмотри на меня. — Я провожу рукой по его небритой щеке, поворачиваю его лицо, так что он посмотрел мне в глаза. — Ты не должен винить себя.
— Почему нет? Что, если бы мы потеряли ее сегодня? Ведь тогда она никогда не узнала бы... — он закрывает глаза, вздыхая. — Я потерял слишком много людей, прежде чем у меня появился шанс показать им, что они для меня значат.
— Малыш, всё это в прошлом. Оставив работу, которую ты любишь, ничего не изменить.
— Я знаю, но…
— Люди, которые тебя любят, никогда не попросят тебе отказа от части того, кем ты являешься, ради них, независимо от обстоятельств. Я бы этого не сделала, и знаю, что Элис тоже. Политика — это то, что сделало тебя таким, какой ты есть.
— У нее мало времени, Иззи. Я не могу допустить даже мысли, что она проведет в одиночестве хотя бы секунду.

Я впервые поддерживаю его всем сердцем, и впервые в жизни мне не приходится тянуться, чтобы обнять его за шею. Теперь, когда он сошел с пьедестала, я могу занять место рядом с ним; удержать его больше не кажется невозможным.
Что я и делаю.

-o-O-o-
Вернувшись в палату Элис, мы видим в коридоре Карлайла. За прошедший час произошло так много всего, что я полностью забыла о Саре и Уильяме.

— Твоя мама в порядке? — спрашиваю я.
— Ты шутишь?! — смеется он. — Она надрала ему задницу... — И он начал рассказывать о том, что произошло, в комплекте с ругательствами, которые, как он думал, его мать не знала, не говоря уже о том, как их использовать.
— Вау, — говорит Эдвард, качая головой. — Даже представить не могу... не то чтобы он этого не заслуживает. Хотел бы я это увидеть.
— Я тоже, — признается Карлайл. — В любом случае, я хотел зайти, чтобы повидать Элис, но…
— Всё в порядке. Она знает.

Оба мужчины поворачивают головы, чтобы взглянуть на меня, их рты широко распахнуты.

— Что? — я пожимаю плечами. — Она сама это поняла. Поверьте, она была не очень счастлива...
— В таком случае, я, пожалуй, пойду, — произносит Карлайл.
— О нет, она злиться на меня. — Я смотрю на Эдварда. — Наверное, на тебя тоже, хотя она этого и не говорила.

Эдвард вздыхает.
— Рано или поздно тебе придется с ней встретиться. Пойдем, — он похлопывает Карлайла по спине, — в палате будет спокойнее.

Когда мы добираемся до палаты Элис, ее глаза устремляются к Карлайлу.
— Привет, Уилл.

Я ожидала, что он взбесится, как обычно происходит, когда кто-то использует его первое имя, но он не возражает. Во всяком случае, его это позабавило.

— Привет, Мэри, — говорит он, подмигнув Элис.

Она указывает на место рядом со своей койкой.
— Принеси стул.

Карлайл с улыбкой следует ее приказам.

— Это всё еще так странно для меня, — признается она. — У меня так много вопросов: как Эдвард узнал о тебе? что это за сделка между твоей мамой и моим папой? как ты рос? Я хочу услышать всё.
— Хорошо, — говорит он, кивнув. — С чего начать?
— Ох, пока я не забыла! Иззи сказала, что ты играешь на гитаре.
— Да…
— Думаешь, тебе удастся завтра протащить ее сюда? Врачи еще не определились, что со мной делать, и, если я застряну здесь, мне пригодится приличное развлечение.

Эдвард закатывает глаза.

— Сомневаюсь, что он знает Дебби Гибсон*.
— Одна чертова песня! — Элис поворачивается к Карлайлу и поднимает вверх указательный палец. — Мне нравится одна из ее песен, в основном потому, что наша мать любила её. Когда она звучала по радио в машине, мы с ней подпевали. Он не дает мне жить спокойно.

Карлайл смеется.
— Разве дне так должны поступать старшие братья?

— Может быть. Однако, я всё же сомневаюсь, что Эдвард смогу справиться с чем-то подобным. — Она немного приподнимается на постели, принимая сидячее положение. — Подожди, сколько тебе лет?
— Тридцать восемь, — отвечает он. — А что?
— Фантастика! — хлопает в ладоши Элис. — Не стесняйся бить его по яйцам так часто, как тебе только захочется. Как я вижу, у тебя есть целых тридцать шесть лет, чтобы наверстать упущенное.

Эдвард фыркает.
— Как будто кто-то посмеет насмехаться надо мной.

— Таких хватает, и ты это прекрасно знаешь, — говорит она.

Карлайл смеется.
— Я уже видел фотографию, где он в мигающих оленьих рогах.

— Это качественный материал, если спросишь меня, — вздыхает она. — Обычно это происходит, когда ему выпадает карта «Вы должны уважать меня, я — ваш сенатор».

Глядя в пол Эдвард переминается с ноги на ногу.
— Ага, да. Теперь ты от меня никогда не услышишь ничего подобного.

— О?! — Элис смотрит на брата с прищуром. — Ты наконец-то смог справится с собой?
— Нет, я ушел из Сената.

Карлайл с недоверием смотрит на Эдварда, а у Элис отвисает челюсть. Я понимаю их реакцию. Черт, это и меня шокирует, хотя я уже знаю об этом.

— Что? Они поймали тебя с проституткой или что-то в этом роде? — спрашивает Карлайл.

Я закатываю глаза.
— Ох, конечно, Карлайл. Не останавливайся, не оказывай себе в возможности поиздеваться.

— Что? — он поднимает ладони, пожимая плечами. — Когда политики уходят в отставку, зачастую (почти всегда) причиной тому — секс-скандал.
— Он прав, — смеется Эдвард. — Но на этот раз, нет, ничего подобного.
— А если серьёзно, — произносит Элис, — почему?
— Элис… — его улыбка исчезает, и когда он говорит, его голос почти не слышно. — Я не могу позволить тебе пройти через всё это в одиночку.

Жестами она просит его подойти ближе. Эдвард садится в изножье ее кровати и кладёт руку её на укрытую одеялом ногу.

— Что на самом деле здесь происходит? — спрашивает она. — Я имею в виду, когда мама умерла, ты не...
— Я знаю, — Каллен закрывает лицо рукой и вздыхает. — Поверь, я знаю. И мне пришлось жить с этим...

Элис качает головой.
— Я бы никогда не попросила тебя сделать это.
— Вот поэтому я должен был сделать это. Элис, я слишком люблю тебя, чтобы позволить бороться с этим в одиночку.
— О, только не начинай снова с этого дерьма, — она поднимает руку, и её лицо говорит о том, что она не шутит. — Я уже сказала, что устала сражаться.
— Я всё еще надеюсь, что ты передумаешь насчёт этого, — говорит Эдвард.

Карлайл смотрит то на Эдварда, то на Элис.
— Что значит, ты устала сражаться?

Она поворачивается к Карлайлу.
— Больше никакой химиотерапии. Достоинство, малыш. Я планирую умереть со своим нетронутым.

Я вздрагиваю при одной только мысли о ее смерти.

— Так или иначе, — заявляет Эдвард, — я всегда буду на твоей стороне.

Её глаза наполняются слезами.
— Спасибо, — шепчет она.
— Мда, — он пожимает плечами, — для этого и нужна семья.

Смеясь, Элис начинает петь:
— Продолжай улыбаться, продолжай сиять, зная, что ты всегда можешь на меня рассчитывать… — Она обращается к Карлайлу: — Сначала он говорит подобную хрень, а потом дразнит меня за мой вкус в музыке. По крайней мере, у меня голос не как у заставки канала Hallmark.
— Серьезно, Эл, — произносит Эдвард, — я люблю тебя и хочу поддержать.

Кажется, я только что влюбилась в него ещё немного.
В одну руку Элис берет ладонь Эдварда, а в другую — ладонь Карлайла.

— Семья, — говорит она.
Ни один из них не спорит с ней.
Это хорошее начало.

-o-O-o-
Мы с Эдвардом останемся в больнице почти до самого рассвета. Когда мы, наконец, возвращаемся в мою квартиру, начинает звонить мой будильник. Я выключаю его и начинаю снимать с себя одежду. Мое коктейльное платье падает к ногам, образовывая кучу из тафты и тюля. Я стою в нижнем белье, мысленно проигрывая последние двадцать четыре часа.

Действительно ли это был только день?

Когда скрипит матрас, я поворачиваюсь, и вижу Эдварда, сидящего на краю кровати с отсутствующим видом, всё еще одетого для рождественского ужина. Я пинаю платье, отправляя в полет через всю комнату, и сажусь рядом с ним.

— Ты должен постараться уснуть, — говорю я ему.
— Да. Но не думаю, что я смогу.

Мне знакомо это чувство.
Мы сидим молча. Я смотрю на него, а он смотрит в пустоту.

— У тебя есть сомнения по поводу решения об отставке?
— Нет, ничего подобного. Я… — его голос срывается, а в глазах появляются слезы. — Я знал, что есть вероятность, что она заболеет...

В последнее время Эдвард плакал слишком часто. Он всегда был стойким, тем, кто не хотел, чтобы люди знали, о чём он думает. Он никогда не выглядел так, как сейчас: с мокрыми от слез щеками и красными, кажущимися ещё более зелеными на фоне раскрасневшегося лица. Не могу представить, что происходит внутри него. Как бы я ни хотела оставаться сильной для него, это бесполезно. Мои глаза моментально наполняют слезы.

— ...Я имею в виду, у нее есть этот ген. Но тогда… — он утирает слёзы руками, — …она сделала всё, — всё, — что могла, чтобы предотвратить это. — Он качает головой. — Она говорила, что это не важно, ведь медицина ушла так далеко после смерти мамы… — Закатив глаза, он вытирает нос об рукав. Одна из запонок царапает его за ноздрю, от чего на его накрахмалено белой рубашке остается полоска крови. — Но, блять, недостаточно далеко! — Он роняет свою голову мне на колени, рыдая.

Я глажу его по спине, надеясь успокоить. Но когда это не получается, произношу слова, которые важны больше всего.
— Я люблю тебя, Эдвард... и мне очень жаль.

---

*Reserve (Вино резерва или резервное вино) — Термин должен означать, что вино выдерживалось в дубе дольше обычного. Тем не менее многие производители Нового Света позволяют себе использовать его на этикетках своих вин для обозначения различных винных стилей или определенной линии вин, не акцентируя внимания на подразумеваемом данным термином более высоком качестве этого вина. Термин не имеет общепринятого значения. Private Reserve и Special Selection — два других сходных с ним по значению термина.
*«Brooks Brothers» является одной из старейших марок мужской одежды в США. Основанная в 1818 году как семейный бизнес, в настоящее время эта частная компания принадлежит корпорации Retail Brand Alliance со штаб-квартирой на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке.
*Дебби Гибсон — Американская певица, кумир тинейджеров конца 1980-х-начала 1990-х годов.

Предыдущая глава