Зарычав, Эдвард подошел к кровати со мной все еще у него на руках. Моя спина коснулась матраса, и я ощутила, как мое тело накрывает вес девяносто килограммового решительного мужчины. Это должно было обеспокоить меня, так же как и замечательный беспорядок, в который только что превратилась моя жизнь, но я могла думать только об одном.

Он любит меня.

От лица Эдварда.

Я еще никогда так сильно не хотел убить кого-то, как хотел убить Джейкоба Блэка.

Я хотел, чтобы этот ублюдок был выпотрошен и четвертован.

Я хотел засунуть ростки бамбука под его грязные ногти.

Я хотел вырвать ему позвоночник своими чертовыми зубами.

Нет.

Хуже чем все это: я хотел глаз за глаз – я хотел, чтобы он знал, какого это, просто сидеть рядом, пока Изабелла Свон ускользала сквозь его пальцы.

Было ужасно узнать, что Джейкоб наслаждался удовольствием мягких губ Беллы, ее теплым телом, ее заразительным смехом и улыбками, и стонами. Но стало еще хуже, когда этот идиот пришел на ужин и решил ткнуть меня в это лицом.

Я едва позволял своим братьям быть с ней, не говоря уже о ее бывшем парне, который, очевидно, все еще был по уши влюблен в Беллу. Только тот факт, что Белла, наверное, будет разочарована во мне, если я сломаю ему челюсть, остановил меня.

Затем, самое замечательное, сделка, которую он предлагал, была слишком хороша, чтобы быть правдой. Только вот крошечное уточнение, она действительно была настолько хороша, что попросту делало ее чересчур замечательной, чтобы отказаться от нее.

Каким же эгоистичным засранцем я буду, если скажу Белле, что не хочу, чтобы она ехала?

Я не мог этого сделать.

Это была замечательная возможность, такая, что, поработав с Беллой последние пять месяцев, я знал, что она ее заслуживает. Мои незначительные желания не имели к ней никакого отношения, чтобы стоять на пути ее будущего. Я был эгоистом, предположив, что могу соблазнить ее остаться со мной. Моя любовь к ней превыше всего, и это означало ставить ее будущее, ее счастье перед своим.

Поэтому, когда мы сидели на автостоянке ее любимого места в университете, я на ощупь взял ее руку, нуждаясь в физическом контакте, и просто сказал ей: - Я понимаю, ангел.

Потому что я понял - мы оба поняли. Я знал, даже когда мы еще не покинули присутствие чертового Блэка, что Белла должна будет уехать в Лондон. Я люблю ее - это значит, что мне придется очень сильно постараться, чтобы не позволить моему собственному горю вызвать у нее замешательство или необоснованные угрызения совести.

Затем Белла сообщила мне потрясающую новость, которой она не хотела насторожить меня: ты определенно в меня влюблен. Эта новость не должна была меня шокировать, что она знала об этом, учитывая, насколько невероятно восприимчивой была Белла вокруг меня в последние несколько недель, но меня это все равно повергло в шок.

Я привез нас обратно в мой пентхаус, включив автопилот и все еще сжимая ее руку. Мой разум немного пошатнулся, когда я раздумывал над последствиями всех решений и выводов, которые она сегодня сделала.

Белла собиралась уехать в Лондон через двадцать четыре дня с парнем, который подмигнул мне через ее плечо, когда обнял ее на прощание.

Мы встречались всего чуть меньше месяца, а нам уже предстояло расстаться на год, это то, с чем боролись пары при длительных отношениях, не говоря уже о нас.

И, наконец, Белла была более чем осведомлена, что я влюблен в нее.

Мы оба молчали, когда ехали на лифте и вышли в моем фое, никто из нас даже не пытался включить свет. Вместо этого, мы прислонились к стенкам по обеим сторонам от входной двери, смотря друг на друга в тусклом свете, который проходил сквозь окна.

Физическое разделение: Белла на одной стороне, а я на другой, было похоже на депрессивное предзнаменование. Напоминание о сотнях миль, водных и земельных, часовых поясах, Джейкобах Блэках, который вскоре встанет между нами.

Через два решительных шага, я прижался к ее телу, а мой лоб был у нее на плече, когда я обернул свои руки вокруг ее талии. Я даже не мог выдержать такое количество расстояния между нами; как я вообще выдержу длительное расставание?

- Я хочу быть твоей девушкой, Эдвард, - сказала мне Белла, ее маленькие теплые пальчики прошлись по моим волосам. Я повернул голову в сторону, чтобы увидеть ее лицо, одна половина которого была спрятана в тени. Когда я посмотрел на нее, глаза Беллы были прикованы ко мне, и она нежно добавила: - Ты знаешь, я тоже тебя люблю.

Я умирал, как хотел услышать эти простые слова с самой первой ночи, когда мне приснились ее волосы, красиво лежащие на моей подушке. Но почему-то я почувствовал комок в горле, и как сжалось мое сердце, пока я нерационально размышлял – это не имеет значения. Она все равно уедет меньше чем через месяц, и она молодая, веселая и красивая. Белла построит свою жизнь вдали от меня, с постоянным присутствием настойчивого Джейкоба Блэка рядом.

Ее чувства остынут с течением времени, пока в один из замечательных дней ее новой жизни они полностью не исчезнут.

Она забудет меня.

Я увидел, как глаза Беллы наполняются слезами, когда я отчаянно и ужасающе почувствовал слезы в своих.

- Я люблю тебя, ангел, - прохрипел я, быстро освобождая ее из своих рук и поворачивая ее спиной, чтобы она не увидела моего лица. Я не позволю ей увидеть, насколько сильно это убивает меня. Поступить так с ней будет не справедливо; я знал, что это решение и так далось ей очень тяжело, и без добавления моего уныния ко всему прочему.

Вместо этого я откашлялся и сказал ей: - Я пойду быстро выпью чего-нибудь, а ты иди в душ, который так хотела принять.

Затем, не взглянув на нее, я снял туфли и пошел в свое святилище. Только тогда, когда я расположился в библиотеке на диване, который был черным, как смола, как мое настроение, с большим количеством брэнди в стакане, я позволил слезам течь по моим щекам.

Я не знаю, как долго я там просидел, смотря на янтарную жидкость в моем стакане, мои глаза были мокрые, но неожиданно мне что-то сдавило внутри, и мне снова было необходимо быть рядом с Беллой.

Двадцать четыре дня.

Пятьсот семьдесят шесть часов.

Тридцать четыре тысячи пятьсот шестьдесят минут.

Я не собирался тратить ни минуты этого времени, чувствуя себя одиноким и несчастным; Белла все еще здесь, в моем доме, в моей спальне, и я хотел ее каждую секунду, которая мне осталась. Страдания начну, когда она сядет в самолет.

После того как я умыл лицо и почистил зубы в одной из гостевых спален, я вошел в свою спальню и увидел Беллу стоящую у окна, ее влажные волосы спадали каскадом по спине, у ее ног лежало полотенце, а ее тело прикрывали только лиловые трусики.

Я не сомневался, что она слышала, как я зарычал, но Белла не шелохнулась, даже когда я подошел сзади нее и нежно прикоснулся к подтянутой коже ее живота.

Она все еще была немного мокрая после душа, и я пытался сосредоточиться на этом, на ее нежной коже, смешанной с запахом французского мыла, что я попросил свою домработницу приобрести для нее. Сосредотачиваясь на этом, тренируя свои чувства и разум на физическом присутствии Беллы, я едва мог контролировать себя, чтобы не показаться перед ней слабым, страдающим дураком.

Мы стояли в тихом ожидании: Белла была сосредоточена на виде за окном, а я смотрел на ее шею, пока она неожиданно не прошептала мне: - Мы что-нибудь придумаем.

Я знал, на что она надеялась, что мы сможем сохранить наши отношения, пока она будет на другом континенте. Но я уже видел пары, которые были в разлуке годами из-за расстояния и времени. В Лондоне Белла пройдет через огромные личные и профессиональные изменения; когда ее год закончится, она станет другим человеком. Зачем же я все еще буду ей нужен, когда весь мир будет у ее ног?

Я, наверное, забыл ответить ей, потому что Белла снова заговорила, на этот раз более отчетливо: - Я хочу что-то придумать, Эдвард.

Я больше не мог этого выносить. Я просто хотел почувствовать ее, заставить ее ощутить меня, показать ей насколько я желал и любил ее. Я хотел забыться в ее теле, ее реакциях, и забыть, что вскоре я не смогу этим наслаждаться.

Я старался быть нежным, когда опускал ее трусики к коленям, но я не думаю, что преуспел в этом, когда она непроизвольно вскрикнула.

- Хочешь? – равнодушно спросил я ее. Я был обеспокоен безжизненностью своего голоса, и я задумался, неужели я стану таким, когда она уедет; мертвой оболочкой мужчины? С большей решимостью, я приказал ей: - Сними их.

Белла подчинилась, изящно снимая свои трусики. Я подошел сзади нее, властно массируя ее бедра, и позволяя ей почувствовать спиной свою эрекцию.

«Почувствуй любовь», - хотел я сказать ей. - «Почувствуй, что только ты можешь со мной это сделать».

Прежде чем я смог открыть рот, Белла с силой сказала: - Да, я хочу. Джейк - идиот, все, что он думает о наших с ним отношениях - полная чепуха. Он вел себя сегодня так, потому что он…

- Потому что он влюблен в тебя, - прошептал я, договаривая то, чего она не договорила. Насколько же хорошо я знал, что он влюблен в нее. Принимая во внимание этот факт, я почти мог понять, за что Джейкоб набросился на меня во время ужина. Не сделал бы я тоже самое, если бы какой-то ублюдок трогал моего ангела?

Но она была здесь, передо мной, и я развернул ее лицом к себе. Я скрестил ее ноги вокруг своей талии и облокотил спиной к окну, быстро пряча свое лицо на ее элегантной груди, когда вспомнил, что я плакал.

- Кто ж не влюблен? – горько спросил я ее, проводя своим носом вдоль ее груди, чтобы почувствовать уникальный запах кожи и ощутить нежность под моей щетиной. Я почти всхлипнул, когда почувствовал ее маленькую ручку, вплетающуюся в мои волосы, прижимая меня еще сильнее. Этот жест отразился в диком позыве моих собственных желаний.

Белла использовала эту руку, чтобы поднять мое лицо к своему. – Послушай, Эдвард… - зарычала она на меня, но потом ее глаза встретились с моими, и на ее лице отразился шок. Я задумался, было ли ей стыдно смотреть на меня, зная, что я был слаб, зная, что я плакал из-за нее.

Белла опустила взгляд на мою шею и продолжила с намного меньшими эмоциями: - Я готова сесть и поговорить о Лондоне. Ты, с другой стороны, ведешь себя как ребенок, который думает, что если он закроет уши и будет кричать «на-на-на-на-на», то тогда проблема сама решится.

Я почувствовал, как закипает гнев внутри меня из-за ситуации, которую я не мог контролировать. Как она могла подумать, что я игнорирую ее предстоящий отъезд? Единственное, что я сделал правильно для Беллы, это то, что я не показывал ей насколько эта ситуация разрушает меня. Неужели она хотела, чтобы я упал перед ней на колени и умолял ее остаться? Неужели она хотела, чтобы я заставил ее чувствовать, как она разрывается между чем-то, чем она должна была гордиться?

Я прислонил к ней свой лоб, забыв о том, что она наверняка увидит, что я плакал. Я еще никогда не хотел прочесть чужие мысли, так сильно как хотел знать ее в эту секунду.

- Ты думаешь, я это делаю? – грозно спросил я ее, наблюдая за тем какие эмоции отражаются у нее в глазах. - Единственная женщина, которую я когда-либо любил, покидает страну через двадцать четыре дня с единственным другим мужчиной, который когда-либо прикасался к ней! Я не способен думать ни о чем другом, не говоря уже о том, чтобы избегать этого!

Когда я сказал это, я осознал что открыл слишком многое. Когда я увидел ее, стоящую у окна, все что я хотел сделать, это потерять себя в ней, провести еще одну ночь вместе, прежде чем нам придется анализировать наши отношения, нашу недавно признанную любовь, прежде чем нам придется спросить самих себя: а что дальше?

Я подвел нас к кровати, опуская Беллу на матрац и укрывая ее тело своим. Ее голое тело согревало меня даже через материал моей футболки и грубый материал моих джинсов.

- Пожалуйста, - умолял я ее, эмоции переполняли меня и они слышались в моем голосе. Голос был разбитым, побежденным, беззащитным. - Можем мы поговорить об этом завтра, любимая? Я просто хочу ощутить это – нас – сегодня.

Я думал она оттолкнет меня, скажет, что мы должны поговорить об этом сейчас, но вместо этого, она сцепила свои ноги еще крепче вокруг моей талии, и прислонила мои губы к своим.

- Все что хочешь, Эдвард, - прошептала Белла напротив моих губ, прежде чем крепко прижать свои губы к моим. По ее тону, я думал, что ее поцелуй будет нежным, подтверждение ее согласия, но вместо этого он был безумным, с языком и зубами и укусами, подтверждение отчаянья, которое, казалось, подражало моему собственному.

Я зарычал свою благодарность в ее рот, когда она позволила мне взять контроль над поцелуем, наверное, она поняла, насколько мне было необходимо тепло ее рта, ощутить ее волосы, сжатые в мой кулак. Вскоре, нам стало не хватать воздуха, и я почувствовал, как она проводит руками по мышцам моего пресса под моей футболкой. Я застонал, наклоняясь ближе к ее рукам, и прижимая ее к кровати.

- Я люблю тебя, - сказал я ей, когда я опустился ниже, расставляя ее ноги, чтобы я смог зарыть свой нос в ее грудь. Белла засмеялась, когда моя щетина защекотала ее, на удивление у нее был веселый смех, учитывая настроение в котором мы сейчас находились.

- Я тоже тебя люблю, - сказала Белла сквозь смех. Она проводила своими руками по моим волосам, пока я оставлял нежные поцелуи на ее заостренных сосках. – Люблю говорить, что я люблю тебя вслух.

- Это немного освобождает, - отвлеченно согласился я, продвигаясь ниже по ее телу, и увеличивая давление моих губ, одновременно добавляя язык и зубы. Я уже чувствовал запах ее возбуждения, видел ее розовые складочки, которые блестели от желания, и мне пришлось постараться, чтобы просто не ворваться в нее. Особенно принимая во внимание не только мое физическое влечение к ней, что не было ново, но так же мое умственное и эмоциональное влечение. Мое тело, разум, сердце должны были быть соединены с ее всеми возможными способами, пока я еще мог.

Белла, которая так боялась щекотки, содрогнулась подо мной, когда сказала с укором: - Знаешь, что было бы более свободно? Если бы мы оба были голые… и ты, наверное, можешь забыть о предварительных ласках, потому что я еще никогда не была так готова для тебя, как сейчас.

Я знал, что она почувствовала, как я дернулся от ее слов, пока я умственно добавил то, что она сказала мне, как еще одну причину, почему я любил эту женщину. Белла была на том же месте, что и я; как всегда встречая меня на общей территории.

Я не смог сдержать озорной улыбки, когда подумал о способе, чтобы быть еще ближе, чем когда-либо, хотя я спрятал свои зубы, вонзив их в ее бедро. Затем медленно, позволяя материалу своей рубашки и грубой ткани джинсов коснуться ее нежной кожи, я слез с ее тела.

- Куда, во имя всех святых, ты уходишь? – возмущенным тоном, спросила меня Белла, поднимаясь на локтях, когда я вскочил на ноги и направился к своему стенному шкафу.

- Я сейчас вернусь, любимая, - шепнул я ей из дверного проема, одаривая ее взглядом, который показывал все мои эмоции в данный момент. Разочарование, из-за ситуации, в которой мы оказались. Желание, которое было таким сильным, что аж пугало. Ярость, потому что я знал, что даже если она уедет в Лондон, она единственная кого я когда-либо захочу. Любовь, самое настоящее чувство в этом хаотическом вихре, в который превратился мой разум.

Как и всегда, Белла застеснялась моего взгляда, позволяя своим влажным волосам прикрыть ее лицо. Я хотел рассердиться на нее, потребовать, чтобы она посмотрела на меня, потребовать, чтобы она почувствовала тоже, что и я. Я понял, с тошнотворной ясностью, что это я и собирался сделать, с того момента как встал с кровати. Потребовать ее внимания – потребовать объяснений, почему я был не достаточной причиной для нее, чтобы остаться.

Решительными шагами, я подошел к большому зеркалу, которое было встроено в шкафу, легко отодвигая его от стены и взял его в руки. Я принес его в спальню, смотря себе под ноги, пока шел, чтобы не видеть свое смущенное отражение.

- Послушай, красавчик, - сказала Белла, лежа на кровати. - Я знаю, что ты просто неотразим, но если ты думаешь, что я лягу, и позволю тебе смотреть, как ты занимаешься сексом в стиле Патрика Бэйтмана*, то ты заблуждаешься… ну, нет, по правде, я, наверное, позволю тебе, но я думаю это очень странно.

В этом вся Белла, превращает все в шутку. Я закатил глаза, когда подошел к изголовью кровати. Деревянная спинка кровати была обшита кожей, которая состояла из широких решеток, оставляя достаточно места для того, чтобы мы могли видеть через них зеркало. Я поставил зеркало между стеной и изголовьем, когда Белла перевернулась на живот и поставила руки под подбородок. Она выглядела бы так невинно, если бы не тот факт, что она была абсолютно голой.

- Ты, любимый мой, действительно очень странный, - подмигнула она мне, хотя она не могла сказать этого без скрещивания своих ног. Я почувствовал приятное ощущение у себя в животе, когда она назвала меня своим любимым, и я почувствовал себя самой сопливой женщиной в мире.

Я снял футболку, джинсы и боксеры, прежде чем снова забраться на нее. Белла попыталась снова перевернуться, чтобы видеть меня, но я зажал ее ногами и удерживал ее прижатой к кровати. Мой член стоял ровно напротив ее поясницы, и я не смог сдержаться, чтобы не провести ним по ней пару раз.

- Зеркало не для меня, маленькая моя. Оно для тебя. Я хочу показать тебе кое-что, - прорычал я ей, когда провел языком от ее поясницы до самой шеи, что привело ее в восторг.

- И что же это? – спросила меня Белла, ее дыхание ускорилось, когда я начал массировать ее плечи одной рукой, а другой мягко проводил по ее бедру, а губами облизывал и пощипывал шею. Много действий одновременно еще никогда не были предназначены для такого продуктивного использования.

Белла уже была слишком чувствительной, и мне потребовалось всего лишь несколько раз пройтись пальчиками по ее клитору и мокрой киске, чтобы удостовериться, что она не лгала, когда сказала, что была уже готова для меня.

- Ты такая мокрая, - прошептал я, сдерживая сопровождающий стон и игнорируя ее вопрос. Битва, в которую, как мне казалось, я постоянно вступал с ней, была между желанием взять ее жестко и быстро и желанием взять ее неимоверно медленно, бушевала во мне.

- И что ты собираешься сделать по этому поводу? – вызывающе спросила Белла, выгибая спину так, чтобы она смогла прислониться к моим неподвижным пальцам. Я их быстро убрал, и ответил на ее вызов, обхватив ее талию одной рукой, и грубо поднял ее на колени.

- Ляг на локти, пожалуйста, - приказал я, мое сердце ускорило ритм, когда она закусила нижнюю губу и повиновалась. Я еще не делал этого с ней в такой позиции, боясь, что это будет слишком неудобно и рано для нее, но ее взгляд, прикованный к моему в зеркале, убедил меня, что все нормально.

- Чувствуешь, насколько мы хотим друг друга, мой ангел? – спросил я, когда поднялся на колени позади нее, и начал проводить головкой своего члена вокруг ее складочек, распределяя ее соки.

- Да, - вскрикнула Белла, в то время, когда я начал надавливать на ее вход. Я засунул его так, что только головка была внутри, и наклонился, чтобы похлопать ее по щеке.

Белла подняла голову и открыла глаза, смотря прямо на меня в зеркало, как я приказал ей, - Вот то, что я хочу, чтобы ты увидела. Наслаждение, которое я тебе дарю. Не своди глаз с зеркала.

Увидь, как хорошо нам вместе, и ты не захочешь уезжать от меня.

Я услышал, как Белла ругнулась в ответ, перед тем как я полностью погрузил себя в нее, пока наши бедра полностью не соприкасались друг с другом. Я рыкнул от удовольствия, новая позиция делала ее почти до боли узкой вокруг меня, почти, - но не достаточно, чтобы не закатить глаза от удовольствия.

Я старательно вышел из нее, мне нужно было покрутить бедрами, чтобы приспособиться к узкой особенности ее тела, прежде чем снова войти в нее. Я видел напряжение в глазах Беллы, когда она боролась с тем, чтобы не опустить голову, и я мог посочувствовать ей; больше всего я хотел запрокинуть голову назад и продолжить плавно двигаться в ней.

Я двигался медленно, чтобы мы смогли ощутить каждую каплю удовольствия, чтобы я смог наблюдать за тем как Белла кусает свою губу, чтобы не выдыхать с каждым разом как я вхожу в нее. Ее глаза были широко открыты и полны любви, и я почувствовал себя глупо и неуверенно и чертовски жалким из-за того, что не видел этого раньше.

У нас было бы столько времени.

С этой мыслью я начал двигаться быстрее, ударяя свои бедра об ее, кожа напротив кожи, тело напротив тела, дикие звуки отчаянья вырывались из меня.

Белла опустила голову, поглощенная моими действиями, и даже когда я убрал одну руку с ее бедра, чтобы снова похлопать ее по щеке, она была не в состоянии поднять голову.

- Эдвард… - просила она, умоляя меня не останавливаться. Мне не нужны были ее молитвы, вместо этого я сильнее схватил ее бедра, перемещая нас так, чтобы Белла оказалась у меня на коленях.

- Пожалуйста, - зарычала Белла, это звучало больше как угроза, чем просьба. В ответ, я грубо раздвинул ее ноги, так, что ее ноги были по обе стороны моих коленей, и мы оба были лицом к зеркалу. Я поймал ее беспокойный взгляд, когда положил свой подбородок ей на плечо, и был очень удовлетворен стоном, который сорвался с ее губ, когда я с силой вошел в нее, снова погружая себя в нее.

Посмотрев на то место, где мы соединялись, было раковой ошибкой, но я не смог отвести взгляд. Видя, как ее тело поглощает меня, видя отблеск концентрации в ее глазах, когда она садилась на меня, видя, как ее грудь подымается и опускается с каждым толчком, видя маленькие капельки пота над ее бровями – ни одна женщина еще не выглядела так потрясающе.

- Черт, посмотри на это, - приказал я ей, мой голос был похож на рык. - Посмотри, как мой член входит и выходит из тебя.

Ответом на мои слова был стон от Беллы, пока ее голова откинулась на мое плечо, как будто она уже была не в состоянии ее держать.

Да.

Я хотел, чтобы она была слабой из-за меня, беспомощной из-за меня. Полностью моя навеки.

- Я сказал тебе посмотреть, Белла, - предупредил я ее, когда ее глаза закрылись, а ее подбородок упал ей на грудь. - Не заставляй меня останавливаться.

Как будто бы я мог, как будто я бы остановился когда-нибудь. Белла напрягла свои мышцы, заставляя меня двигаться сильнее, чтобы приспособиться, когда заставила себя поднять голову.

- О, черт, - простонала Белла, когда она, наконец-то, подняла голову и открыла глаза, чтобы посмотреть на этот прекрасный вид. Я не мог не согласиться с ее словами, и, видя, как она смотрит на то, как мой член входит и выходит из нее, заставило меня двигаться сильнее, быстрее.

- Да, да, дорогая, - задыхался я, опуская одну руку вниз, чтобы помассировать ее клитер, и поднимая вверх другую, чтобы взяться за изголовье кровати, используя сопротивление, чтобы двигать бедрами вверх еще сильнее. - Посмотри как это хорошо.

Почувствуй, как хорошо нам вместе.

- Идеально, - застонала Белла, соглашаясь с моими словами, ее взгляд был прикован к нам, когда я почувствовал, что она сжимается вокруг меня. Ее сжимающиеся мышцы спровоцировали мой оргазм, заставляя меня рычать, как бешеная собака, когда я кончил в нее.

Как только я смог, я нежно снял Беллу с меня, положив ее на ее сторону кровати, и сам лег рядом на своей. Мы распределили стороны кровати в среду, хотя Белла утверждала, что после того как я засыпаю, я, как правило, перекатываюсь на нее.

Пока мы лежали и смотрели на потолок, наше дыхание приходило в норму, никто из нас не шевелился и не пытался притронуться к друг другу или заговорить, и я знал, что она знала так же как и я, что скоро все изменится.

Эйфория после всего этого исчезала быстрее, чем когда-либо. В этом и заключалась главная проблема; не важно, сколько раз я насыщался ею, я никогда не был полностью удовлетворен. Мне всегда будет ее мало.

Но у меня было ограничено время.

Двадцать четыре дня.

Пятьсот семьдесят шесть часов.

Тридцать четыре тысячи пятьсот шестьдесят минут.

*Патрик Бэйтман – герой фильма Американский психопат.
Перевод: NHScott23
Редактура: Chocolate_Baby

Форум