Знаешь, она любит читать вслух. Читает – и злится. Всё у неё не так, и интонации, и голос, и настроение… Сидит, ноги голые, футболка моя её тощие плечи умудряется обтягивать; волосы по плечам рассыпаются, и только с глаз их воробушек моя скидывает, когда совсем уж мешаться начинают. Каждый вечер, как истинная мазохистка, берёт одну и ту же книгу с полки и – читает. Вчера, не поверишь, даже заплакала в итоге. Брось, говорю ей, чего ты расстраиваешься, отлично же получается! А она – ни в какую. У меня в голове, говорит, всё по-другому. Искренней и правильнее, а озвучить не могу.
Пришлось успокаивать.
И что ты думаешь, впихнула мне книжку эту, смотрит глазищами своими, мол – читай сам. А я вслух читал-то последний раз племяннице мелкой лет восемь назад. Теперь-то уж вымахала та, на улице если встретишь – на «вы» потянет обратиться, хотя маленькая она ещё. И знаю ведь, сколько ей, сам на руках качал, а всё равно как гляну – оторопь берёт. И ей не стал бы читать, хоть и люблю безмерно, а тут эта просит пигалица: худая, чужая, неизвестно что вообще в моей квартире делающая. Однако выгнать рука не поднимается, очень уж правильно она здесь смотрится со своими невкусными чаями и доверчивыми взглядами. Руками тонкими колени обхватила и ждёт – ну что мне оставалось делать? Да, и не смотри так, знаю, что сглупил, но нет сил у меня бороться с её обаянием, неизвестно откуда берущимся. Взял. Прочитал. Без выражения, не умею я поэтически всё это дерьмо озвучивать, но воробушек аж замерла, рот приоткрыла, ресницы только дрожат, но не смыкаются, как будто боится глаза закрыть, как будто пропаду, стоит ей отвлечься.
- Ещё, - шепчет.
Так и читал ей ночь напролёт эту книжку дурацкую. Что смотришь? Как будто ты бы отказался, если бы на тебя так смотрели.
Не смог бы? Вот и я не смог.
Вот и я.