Утром, проходя мимо стойки администратора, Хельга заметила, что тот призывно машет ей рукой. Финка подошла узнать, что могло случиться.

- Извините, вы фройлян Хельга?

- Да… – немного недоумевая, произнесла она.

- Сегодня рано утром один мужчина оставил для вас конверт.

Открыв конверт, она обнаружила записку, адресованную ей: «Вы оставили мне право выбора места встречи. Надеюсь, сегодня вечером вы сможете уделить мне несколько часов, так как хочу пригласить вас на открытие фотовыставки «Русская душа». Буду ждать Вас в 18.00 в холле гостиницы. Эдуард».

Девушка несколько смутилась и поспешила спрятать послание в сумку.

- Все в порядке? - поинтересовался вежливый портье.

- Да-да, спасибо, - ответила финка и поспешно зашагала обратно в свой номер.

Репетиция заканчивалась около четырех, она вполне успевала переодеться и перекусить до встречи. А сейчас она собиралась тщательно отгладить платье цвета чуть увядших цикламенов. Хельга знала, что выглядит в нем потрясающе.

На самой репетиции Хельга была слегка рассеяна, за что получила несколько рассерженных взглядов дирижера и даже раздраженное постукивание палочкой по пюпитру.

К шести девушка успела прихорошиться и на чуть подрагивающих ногах спустилась в холл. Там ее уже ждали.

Молодой человек легким, уже знакомым движением взъерошил волосы и, подойдя к лестнице, галантно подал ей руку. Хельга протянула ему свою, улыбаясь, и Эдуард склонился над ней с поцелуем, чуть затягивая его, как и в прошлый раз.

- Я снова пахну? – кокетливо поинтересовалась финка.

- Да, это одна из притягательных ваших особенностей, - шутливо признался ей Эдуард, галантно подставляя локоть и направляясь к выходу из гостиницы.

- Вас, наверное, привлекает запах духов, - догадалась девушка. - Финляндия - северная и холодная страна. У нас длинная и снежная зима, поэтому все финны любят яркую одежду, резковатые запахи и горячую сауну. Это напоминает нам о лете. А вы любите лето? - спросила девушка, усаживаясь в такси, ожидающее их у гостиницы.

- Я люблю лето в жарких странах, - признался Эдуард, устраиваясь рядом с ней. - Там мне теплее.

- Может, тогда попросить таксиста закрыть окно? - забеспокоилась Хельга.

- Нет, все хорошо, - успокоил ее молодой человек.

Выставка проходила в большом зале старинного особняка. Финка оглядывалась по сторонам, поджидая Эдуарда, чуть задержавшегося на входе. Скопление очень разных людей вызывало чувство легкого недоумения и дискомфорта. Презентабельные мужчины и женщины в платьях для коктейля, группа людей в потрепанных джинсах, совсем молоденькие девушки, почти школьницы… Русские были очень разные, чтобы их можно было отнести к какому-то определенному социальному классу. Хельга подумала, что может это и есть отличие этой страны: полная мешанина возрастов и положений, чудом ухитряющихся уживаться вместе.

Она чуть вздрогнула, почувствовав легкое прикосновение к своей руке.

- Надеюсь, эта выставка поможет вам разобраться в загадочной русской душе. А может, и в вашей – тоже, - с улыбкой добавил он. – Мне такие выставки всегда помогают открыть что-то новое в себе самом.

- Здесь несколько… необычно, - произнесла Хельга, нервно обводя взглядом близстоящих молодых людей, оживленно обсуждающих какую-то фотографию.

Эдуард засмеялся и взлохматил волосы.

- Хельга, иногда полезно отвлечься от окружающего мира и сосредоточиться именно на искусстве. – Он подошел очень близко и протяну девушке руку. – Пойдемте, здесь есть на что посмотреть.

Он подвел ее к одной из черно-белых фотографий: в ожидании автобуса под навесом сидят старичок и старушка, тесно прижавшись друг к другу. Ветер обрывает объявления, облепившие навес, лужа подступает почти к самым ногам старичков.

- Они такие одинокие, - печально сказала Хельга. – Обидно, что на старости лет им приходится влачить такое жалкое существование. Они явно заслужили большего.

- Знаете, а мне кажется, что они счастливы. За внешним неблагополучием – дождь, холод, осень – скрывается уверенность и покой. Посмотрите, как она они опираются друг на друга, зная, что всегда смогут ощутить рядом любимого человека. Я думаю, что это очень большой дар судьбы – пронести любовь через всю жизнь. Хотел бы я когда-нибудь ощутить себя таким старичком.

- Вы так думаете? - удивленно вскинула брови Хельга и стала пристально вглядываться в фотографию. – Неужели после стольких лет вместе можно испытывать что-то кроме привычки?

- Хельга, ваши родители живы? - внезапно спросил Эдуард. - Что вы видите в их глазах, когда они смотрят друг на друга? Досаду? Раздражение? Счастье? Не надо, не отвечайте мне, я вторгаюсь на личную территорию. Просто ответьте самой себе - неужели вы не верите, что можно прожить долго и счастливо рядом с одним человеком?

- Я… я не знаю, - внезапно растерялась финка. – Конечно, глядя на родителей, я всегда вижу, что они с уважением относятся друг к другу, но любовь… Мне кажется, это такое недолговечное чувство. Должно быть что-то еще помимо нее: схожее мировоззрение, общие интересы.

- Общее мировоззрение, говорите? Тогда была бы невозможна любовь между музыкантом и домохозяйкой, например. Или между англичанином и китаянкой. Давайте посмотрим другие фотографии.

Хельга кивнула, соглашаясь. Вместе они прошли вдоль галереи, останавливаясь у особо заинтересовавших снимков.

- Занимательно, - сказала Хельга, разглядывая очередной экспонат, на котором была запечатлена бабушка в залатанном пальтишке, сидящая на лавочке и кормящая голубей. – Кажется, что она по-настоящему счастлива в этот момент.

- Мне тоже так кажется, - произнес Эдуард. – Она дарит птицам хлеб, те дарят ей ощущение собственной нужности кому-то… Поставьте себя на ее место. Когда вы садитесь за рояль, кто более счастлив: зрители в зале, которые сейчас услышат изумительное исполнение, или вы, которая может его подарить людям? Знаете, очень грустно играть одному в пустом доме, понимая, что некому рассказать музыкой о своих чувствах. А как вам этот экспонат?

На фотографии мужчина в спецовке старательно красил маленький покосившийся домик. Рядом стоял дорогой джип с открытой дверцей. Было понятно, что это машина хозяина домика, сейчас занимавшегося его обновлением. Ярко-голубое небо, полевые цветы на обочине и серый ветхий домишко создавали резкий контраст в ощущениях.

- Должно быть, с этим местом у него связаны хорошие воспоминания, - заметила девушка и улыбнулась. – Только к любимым вещам можно относиться так бережно.

- Причем заметьте, судя по его автомобилю, мужчина может себе позволить полностью перестроить этот дом, сделать его больше, комфортнее. Но исчезнет тогда все обаяние этого места, сотрутся его детские следы на траве, замолкнет эхо голоса его матери, зовущее его домой.

- Мне начинает казаться, что иногда потерять можно больше, чем приобрести, – задумчиво сказала Хельга, снова и снова разглядывая фотографию.

- Он всеми силами старается поддержать уют этого места, вместо того, чтобы лить слезы о безвозвратно ушедшем детстве, - согласился с ней Эдуард. Его любовь будет жить долго, сколько он захочет, потому что он создает ее снова и снова, каждый год по весне крася этот старенький домик. Русские, вообще, очень нелогичный народ, часто чувства для них значат больше любых других ценностей.

Они рассматривали фотографии, изредка обмениваясь замечаниями, пока Эдуард не задержался у одной из них. Хельга, успевшая пройти дальше, вернулась посмотреть, что же так привлекло его внимание.

Снимок был сделан с одного из балконов обычной пятиэтажки. Среди машин, стоящих по краю спортивной площадки во дворе, паслось несколько лошадей.

- Надо же, в современном мире сохранились такие вот уголки, вбирающие в себя две различные эпохи, - удивилась Хельга.

- Меня всегда поражает способность двух миров спокойно уживаться рядом, - пробормотал Эдуард. - Лошади не лягают машины, хотя те отняли у них седоков. Машины не давят лошадей за то, что те оставляют на асфальте навоз. Всем есть место на этой земле.

- И тем, и другим нужно присутствие третьего мира – мира человека, но им безразлично существование друг друга, - заметила Хельга.

- Вы так думаете? Тогда что вы скажете об этом? – молодой человек почти силой повернул Хельгу к фотографии, где ребенок и большая собака с обожанием смотрели друг на друга.

- Потрясающе, когда две полярности находят точку соприкосновения, - наконец вымолвила она. – У людей все должно быть куда проще, ведь они говорят на одном языке.

- Это действительно потрясающе, - согласился Эдуард. – Но иногда мне кажется, что язык мой – враг мой. Он ухитряется искажать истинные чувства; не всегда получается подобрать правильные слова.

- Не могу не согласиться с вами. Жаль, что тебя иногда не понимают, еще обиднее, когда не понимаешь ты. Я бы многое отдала, чтобы уметь читать мысли напрямую.

- Не думаю, что вам бы это понравилось. Мысли – это те же слова, а они умеют лгать, как мы с вами уже догадались. Мне кажется, что важнее чувства, может вы их имели в виду? Но их можно увидеть, и не залезая в чужие головы. Часто достаточно посмотреть в глаза друг другу, как делают эти двое. – Эдуард снова кивнул на фотографию.

- А если эти чувства противоречат действиям, как быть тогда?

- Вы про свои действия говорите? - удивился Эдуард. - Вы хотите сказать, что ваши действия не соответствуют вашим истинным чувствам?

- Иногда мне кажется, что чувствую я гораздо больше, чем могу это выразить.

- И что вам мешает это делать? - Эдуард заглянул Хельге в глаза.

- Как большинству людей, мне нужно подтверждение взаимности моих чувств, а вот с этим всегда не просто, – печально улыбнулась девушка.

- Значит, вы всегда ждете ответного шага со стороны партнера, - подытожил Эдуард. – Очень удобный подход: безопасно, надежно и… скучно. Цветы по праздникам, подарки по случаю… Все размерено, все разложено по полочкам. Если правила не выполнены – партнер не отвечает взаимностью. Скажите, Хельга, это особенности финского менталитета или ваше личное мнение?

Девушка молча открывала и закрывала рот, не сводя глаз с молодого человека, стоящего рядом. Ей нестерпимо хотелось сказать что-то резкое, чтобы поставить его на место.

- Мне надо выпить, если уж речь зашла об особенностях финского менталитета, - решительно заявила она. – Надеюсь, вас не шокирует, что финны в таком случае хотят выпить?

- Я думаю, что самое интересное мы здесь уже увидели, - заметил Эдуард. – Идемте, я знаю одно отличное кафе неподалеку, вам там понравится. Особенно в таком настроении, - добавил он, слегка покосившись на Хельгу.

Кафе оказалось совсем незаметным. Чтобы попасть в него, надо было войти во двор и спуститься по нескольким ступенькам вниз, в полуподвал. Стены их неоштукатуренного кирпича, обрывки каких-то сетей, плакаты на стенах… Небольшой бар к самом уголке, извилистые лабиринты со столиками на двоих на самом проходе, крошечные балкончики, сваренные из стальных листов с узенькими витыми лестницами, ведущими на них. Везде сидел народ самого разного возраста, группки совсем юных ребят и девушек, солидные мужчины в кожаных куртках, одетые со вкусом женщины. Пили чай, пиво, вино, листали книги и альбомы, снимая их прямо с полок вдоль стен, что-то обсуждали или молча играли в шахматы и нарды.

Хельга чувствовала себя немного взвинченной от обидных слов Эдуарда, тем не менее признавая их правоту. Ей хотелось совершить что-то опрометчивое, непривычное, о чем она, может, будет потом всю жизнь сожалеть и вспоминать тоже будет всю жизнь.

Эдуард нашел место в уголке одного из расширяющихся отсеков и усадил Хельгу в мягкое кресло. Та сразу провалилась в него, как в низкое облако и забарахталась, пытаясь принять достойную позу.

- Вы вполне можете забраться в него с ногами, - успокоил ее Эдуард.

Хельга быстро огляделась по сторонам. Неподалеку на диване расположились две женщины, лет сорока пяти, попивая чай в прикуску с разнообразными кусочками сыра, разложенными на большой тарелке. Одна из женщин читала какие-то стихи, временами толкая в бок вторую и зачитывая ей особенно понравившиеся отрывки. Вторая вообще полулежала на диване, для удобства подсунув под локоть большую мягкую игрушку, и листала огромный альбом фотографий каких-то зверей.

Хельга скинула туфли и решительно забралась в кресло с ногами. Эдуард одобрительно кивнул.

- Что финны обычно пьют в трудной ситуации? – спросил он у девушки.

- Абсент, - решительно сказала Хельга.

- Неужели ситуация настолько трудная? – озадачился молодой человек.

Хельга на минутку задумалась.

- Эээ… наверное, не настолько, - с сожалением призналась она. – Ладно, давайте мохито, мне нравятся зелененькие напитки.

Эдуард заказал два коктейля и заерзал на стуле напротив финки, устраиваясь поудобнее.

- Я люблю это кафе за то, что в нем можно вести себя как угодно, не подчиняясь никаким правилам. Одно правило все-таки есть: не нарушать комфорт других посетителей.

- Не нарушать комфорт… - повторила Хельга, слегка растягивая слова. – А что значит комфорт для вас, Эдуард? Что вы находите в этом месте для себя? – Она взяла в руки стакан только что принесенного напитка и слегка пригубила из трубочки.

- Понимаете, когда люди боятся нарушить какие-то ни было правила, они очень напряжены. Здесь же все расслаблены, никто ничего не боится. Каждый может быть самим собой. И я спокойно себя чувствую среди них. Наверное, это и есть комфорт в моем понимании.

- Вы чувствуете напряжение людей? Как интересно… И давно это у вас? – засмеялась финка, потягивая коктейль.

- Ровно столько, сколько же и у вас – с рождения. Даже новорожденный чувствует, когда его мама волнуется или беспокоится и начинает плакать. Разве вы не замечаете, когда напряжены ваши близкие – по их глазам, по мимике, по легкому подрагиванию губ. Например, сейчас я вижу, что вы чувствуете себя спокойнее, чем в прошлую нашу встречу, хотя мы и находимся в непривычном для вас месте.

- Вы хотите сказать, что я тоже могу чувствовать: напряжен человек или расслаблен? – заинтересовалась Хельга.

- Можете, - подтвердил Эдуард. – Вы просто давно не тренировались. Нет-нет, сейчас тут не на ком тренироваться, это не то место, - остановил он девушку, начавшуюся озираться по сторонам. Вы вполне сможете сделать это завтра. А сейчас просто наслаждайтесь свободой.

- Да, я сейчас свободна, как никогда! – воскликнула Хельга. - Чужая страна, новые знакомства, незнакомое странное кафе, которое на родине я бы обходила за километр. И что самое интересное – мне это нравится. - Девушка сделала глоток мохито и поболтала в стакане оставшимся льдом.

- Шшш, - успокаивающе прошептал Эдуард. – Мы уважаем комфорт остальных, помните? Я думаю, своим громким возгласом вы выбили из равновесия тех двух женщин.

Финка перевела взгляд на соседок на диване. Одна из них чуть потянулась и подмигнула Хельге, вторая перевернула страницу и сделала очередной глоток из чашечки.

- Будем восстанавливать душевное равновесие этого заведения, - решил Эдуард. – Видите старенькое пианино там, в углу? Придется вам что-нибудь сыграть для этих людей. Конечно, если вам хочется, - добавил он.

- Сыграть? Здесь, в кафе? – девушка вздернула бровь, раздумывая несколько секунд. – А что, почему бы и нет. В кафе я еще не играла. – Удивление быстро сменилось азартом, в глазах появился интерес. – Вы ведь поддержите меня?

- Предлагаете игру в четыре руки? Согласен. Только основную партию ведете вы.

Хельга выбралась из мягкого кресла и прошла к инструменту. По дороге она вспомнила, что забыла обуть туфельки, но решила, что свобода – так свобода, тем более что пол был теплым. Через мгновение Эдуард уже придвигал второй стул. Хельга подмигнула ему, испытывая восторг от этой авантюры, и опустила руки на клавиши.

- Вы помните этюд ми минор Шопена? – шепотом спросила она у Эдуарда.

- Нет, но не переживайте, я подстроюсь под вас.

Несколько тактов он вслушивался в мелодию, потом начал мягко вторить Хельге.

- Что вы делаете? – через несколько минут зашипела девушка. – Там нет этих аккордов!

- Вы считаете, что я порчу игру? – невозмутимо отозвался сосед, уводя мелодию все дальше от оригинала.

- Я не знаю, что дальше играть! – рассердилась на него Хельга.

- А вы импровизируйте, - предложил Эдуард. – Думаю, тут никто не знает, как эта мелодия звучит в оригинале.

Хельга сосредоточилась, чтобы не отстать от все ускоряющего темп Эдуарда. Мысленно она попросила прощения у композитора, чье произведение они сейчас так самозабвенно перевирали. Постепенно неуверенность сменилась азартом, а клавиши стали сами укладываться под пальцы. Она буквально ощущала, как они тянулись к ней, создавая заметную только ей последовательность созвучий, интервалов, аккордов.

- Что мы сейчас играем? – озадаченно спросила она у Эдуарда.

- Мелодию вашей души, - ответил молодой человек, сильно отклоняясь назад и вправо, чтобы за спиной у Хельги дотянуться до верхней октавы.

- Это просто неприлично иметь такие длинные руки, - обиделась Хельга, проигрывая череду септаккордов последовательно в нескольких октавах, чтобы отвоевать себе побольше пространства, так нагло захваченного партнером по игре.

- А вы не мотайте головой, а то ваши волосы лезут мне в рот, - невозмутимо заметил Эдуард, повторяя свой трюк.

- А вы не держите его открытым, - парировала Хельга, локтем стараясь отодвинуть соседа.

- А вы не толкайтесь, мне больно, - пожаловался он.

Хельга возмущенно повернулась влево, чтобы осадить захватчика, но его смеющиеся глаза оказались слишком близко, а губы скользнули по ее губам.

Она оторвала руки от клавиатуры.

- Не отвлекаемся, - скомандовал он, - мы еще не закончили.

Хельга перешла на арпеджио, потому как с мозгами творилось что-то неладное. Легкие, быстрые как укусы, поцелуи в шею чередовались со звуками, выплетая затейливую мелодию в воздухе и сердце. Наконец мелодия взвилась крещендо и заключительным аккордом губы Эдуарда накрыли ее рот.

Со стороны дивана раздались аплодисменты, прерывая затянувшийся поцелуй.

- Нам понравилась ваша импровизация, - улыбнулась одна из женщин. – Очень интересное сочетание звуков и жестов.

Хельга залилась краской.

- Мне нужно еще выпить, - заявила она, направляясь к столику. – Эдуард, когда вы успели? – изумилась она, обнаружив перед собой напиток, в то время как ее партнер по игре с сожалением размешивал тающие остатки льда в своем стакане. – Нельзя пить так быстро, вы опьянеете, - нравоучительно добавила она.

- А-а-а, - махнул тот рукой, - сегодня мы никаких правил не соблюдаем. Но я больше не буду пить, вы правы.

- Мы, финны, стараемся придерживаться традиций, - разглагольствовала Хельга, потягивая из трубочки. – В старину у наших мужчин был такой обычай: если парень в один день последовательно выпивал полведра водки, убивал медведя и овладевал девушкой, то это было признаком того, что он стал-таки мужчиной. Мне кажется, что я сегодня стала женщиной. Я напилась, убила несчастного Шопена, в гробу он точно перевернулся, теперь осталось найти какого-нибудь зверя…

Эдуард от неожиданности закашлялся. Хельга выбралась из кресла и похлопала его по спине.

- Не бойтесь Эдуард, я справлюсь со зверем сама, - храбро заявила Хельга. - Вы только немножко его подержите, чтобы он не удрал. Сейчас допью, и мы поедем в зоопарк. Там есть звери?

- Ээээ… есть, - признался Эдуард.

- Тогда едем! – Хельга целеустремленно направилась к выходу.

- Хельга, вы забыли обуться! – молодой человек, улыбаясь, бросил на стол купюру и, подхватив туфельки, пустился догонять увлекшуюся финку.

Девушка с благодарностью приняла помощь Эдуарда в обувании, стоя на одной ноге и опираясь на его спину. Но предложенный локоть с презрением отвергла:

- Истинная леди всегда сможет дойти до такси, а вот выйти из него... это уже другая история.

Она, чуть покачиваясь, направилась вдоль улицы. Рядом затормозила машина, заметившая призывный жест Эдуарда. Хельга, удовлетворенно вздохнув, уселась на заднее сидение и стала рассматривать проплывающие мимо дома.

- Стойте, затормозите! – внезапно воскликнула она, показывая рукой вглубь сквера, мимо которого они ехали. Шофер послушно затормозил. Хельга выбралась из машины и зашагала в полумрак деревьев. Эдуард догнал ее и молча пошел рядом.

- Вот он, - немного испуганно прошептала девушка, указывая рукой на большого каменного льва, лежащего у ступеней старинного дворца. – Он на нас не бросится? – Она обернулась за поддержкой к спутнику.

- Я же обещал подержать его, - напомнил тот. – Подождите, я возьму его за задние лапы, а вы потом подходите без опаски.

Эдуард присел на корточки у скульптуры и положил руки на заднюю часть зверя. Хельга подошла поближе и всмотрелась в львиную морду.

- Я знала, что найду тебя здесь, - прошептала она, поглаживая жесткие завитки львиной гривы. – Ты мне нужен сегодня, я хочу все сказать тебе. Ты только ничего не бойся, ты же мне доверяешь? - Хельга с обожанием заглянула в белые каменные глаза льва, ища в них согласие. - Я… я просто хочу сказать, что люблю тебя... Ну и что, что мы разные? Разве это имеет значение, когда речь идет о настоящих чувствах? Ты другой, и я другая, но мы оба живем на этом свете, оба ходим по земле. Ах, да, ты сейчас лежишь, я ошиблась, - прошептала она, целуя каменный нос. – Ну и пусть, в другой раз можешь ошибиться ты, я тоже тебя постараюсь понять. Мир не делится на черное и белое, как клавиши на рояле, он цветной. Жизнь – это сплошной поток звуков и жестов, и только я могу вычленить из них то, что будет важно для меня. Почему ты молчишь? Или это ты так разговариваешь со мной? Подожди, я попробую тебя понять. – Хельга замолчала, внимая только ей слышным звукам. – Ты прав, зачем мне вторая Хельга? Мне нужен кто-то другой, совсем не такой как я. Я теплая, а ты холодный, я говорю, а ты рычишь, я человек, а ты зверь… Эдуард, да отпустите, наконец, несчастное животное! Неужели вы не видите, что он не бросится на меня! Хотя нет, я сама вас просила… Извините.

Хельга напоследок чмокнула льва в нос и протянула руку своему спутнику. Молодой человек легко поднял ее на ноги и повел по аллее на улицу, где их терпеливо дожидался таксист. Оба уселись на заднее сидение, Хельга откинулась назад и прикрыла глаза.

- Вы устали, можете немного поспать, пока мы едем, - предложил Эдуард.

Хельга удивленно посмотрела на него:

- Ошибаетесь, я наконец-то проснулась.