Как оказалось позже, Том вызывал Беллу для того, чтобы сообщить, что ему звонил Крис и просил передать Белле, что договорился о ее участии в показе нижнего белья в Париже через пару дней. Почему он не сообщил Белле об этом, мне было непонятно, но я в принципе уже устал думать о природе отношений этой странной парочки. Ничего того, чего действительно следовало бы бояться, я пока что не видел. Крис, конечно был странным. Я чувствовал, что это не просто парень, чьи мысли мне не доступны. Просто чувствовал это, необъяснимо, но рядом с ним я чувствовал такое напряжение, которое я мог чувствовать только в преддверии опасности. Да и их встреча с Беллой до сих пор оставалась туманной в моей голове. Казалось бы, все было просто, но вместе с этим было столько различных нюансов, которые не сходились с общей картинкой, словно частички паззла, которые по ошибке попали в чужую коробку и теперь не вписываются никуда, путая и мешаясь. Но что-то подсказывало мне, что эти кусочки вовсе не были лишними – скорее всего они и были единственно важными, составляющими настоящую картину, а не всего лишь лживое прикрытие.
Но у меня не было ответов. А играть в детективов сейчас я не собирался. У меня были дела куда важнее, да и я прекрасно знал, что ответы мне может дать только Белла, а для этого она сама должна захотеть этого. Вот только все было гораздо серьезнее борьбы за правду. Честно говоря, это все было не так и важно. Я готов был закрыть глаза на все… пока она будет рядом со мной. А Белла уже была дома, пакуя чемоданы, пока мне приходилось торчать здесь остаток весьма скучного дня. Хотя сказать, что мне было скучно тоже будет не честно – скучно мне не было. Я все никак не мог прийти в себя после того, что случилось сегодня. Я пытался понять, почему же Белла не накричала на меня, хотя поступала так с другими. В голове крутились слова Эшли по поводу жизни, которая должна была быть у нее за эти пять лет. Я мог понять, знал таких женщин, которые влюблялись, но были не готовы признаться себе в этом, сдаваясь под напором чувств, но на утро жалеющих, и яростно пытающихся отрицать давно уже очевидную сердцу правду. Борющихся за свою, так называемую свободу, которая, как правильно выразилась Эшли, им вовсе не нужна. Я только не мог переложить это на Беллу, не мог поверить, что она такая же. Я ведь знал ее, знал, она была совсем другой, неужели она изменилась настолько кардинально? Хотя в нашей ситуации вообще все было по другому, и, наверное, глупо было даже пытаться наложить на нее стандартные трафареты и надеяться, что удастся выложить слово – счастливый конец.
Хотя основным отвлекающим фактором были вовсе не вопросы – к их бесконечному потоку в длинной запутанной паутине, которую плели без меня, хотя именно я ее и начал, я уже привык. Я не привык к другому. К желаниям, затуманивающим разум, к мечтам, захватывающим дух и уносящим далеко в чужую реальность, так что вернуться потом на грешную землю сложно, а главное – даже не хочется. К чувствам, настолько сильным, что нет сил пошевелиться, отвести взгляд и даже вздохнуть – хорошо хотя бы потребность в воздухе у меня отсутствовала уже добрую сотню лет. Зато теперь присутствовала другая потребность, и я уже почти готов был спорить, хотя рациональной частью рассудка понимал, что проиграл бы спор, что эта потребность была бы куда сильнее нужды в воздухе, будь она у меня. Но на свою рациональную сторону я в последнее время вообще не мог надеяться – она слишком часто подводила, сметаемая потоком проснувшихся и взбунтовавшихся чувств.
Да и что такое эта рациональная сторона? Абсолютной истины в мире не было и не будет, найти единственно правильное решение не получится никогда – всегда кто-нибудь останется в проигравших, кто-то вынужден будет страдать и платить за счастье других. Теперь я понял это. Когда то я полагался на нее, на эту рациональную сторону, полагался, пренебрегая всем остальным, думая, что только она может дать правильный ответ. С тех пор произошло многое, что заставило меня переоценить оценку ценностей, и понять, что ответов, правильных и не правильных не существует вовсе, а рациональная сторона, разумные доводы – все настолько ничтожно по сравнению с настоящими чувствами, что руководствоваться ими в выборе жизненного пути глупо и опасно. Именно опасно, потому что повернув жизнь в определенном направлении, мы часто уже не сможем догнать ее, словно бегущую реку, и тогда уже не останется ничего, кроме того, чтобы жалеть, что не послушал в свое время сердце. Как и я жалел каждую секунду, понимая, что Белла могла бы быть со мной, могла… Но идти на попятную уже поздно, и остается лишь исхитриться, и сделать длинный круг, вернувшись к той точке, откуда все началось и начать с начала – на этот раз уже выбрав верный путь, хотя я до сих пор не знал его.
Я с трудом дождался конца рабочего дня, пытаясь отвлечь себя хоть чем-то от образа Беллы в одной не слишком-то длинной юбке, дошел даже до того, что начал намеренно читать чужие мысли, в надежде отрешиться, но с этим пришлось завязать весьма скоро – я натыкался там на то, что только усугубляло положение. Я злился на себя, и просто не могу узнать и понять своего поведения – я вел себя как озабоченный мальчишка, и это выводило из себя, подрывало столетнюю выдержку, спокойствие и хоть какую-то уверенность в своем поведении, но факт оставался фактом – я ничего не мог с этим поделать. Я слишком долго ждал ее. Слишком долго. Слишком долго жил не зная чувств, оживляющих сердце и душу, заставляющих жить, а не существовать, заставляющих сходить с ума… И теперь я сходил – и уже не мог остановиться, словно годами скопленный снег на вершине горы, все-таки сорвался с нее и покатился вниз, набирая скорость и силу, и не оставляя ни единого шанса каким-то образом остановить его, или хотя бы просто увернуться. Даже пробежка по лесу не помогла мне, когда я, наконец, сбежал из ненавистного здания, где даже стены, кажется, хранили ее запах, разжигая этим все более смелые фантазии, накладывающиеся на воспоминания.
В лесу я сцепился с волком. Не то чтобы я был голоден, даже наоборот – я бился с ним не ради крови. Я никогда этого не делал, даже больше – всегда не одобрял схватки Эммета, считая это дикостью, но сейчас мне было нужно выпустить пар. Правда драка не продлилась долго – волк не мог оказать должного сопротивления, а я не мог, да в принципе и не собирался сдерживать силу. Окинув критичным взглядом разорванную в кое-каких местах одежду, перепачканную грязью и кровью я поморщился от отвращения, мысленно понимая, что я либо иду по пути сумасшествия, либо деградации. Меня не устраивали оба, но с другой стороны это было лучше, чем все та жизнь, которая была до этого, так что я не стал вдаваться в раздумья и двинулся домой, где с досадливым вздохом осознал, что схватка помогла мне не сильно – все мои мысли по прежнему были только о Белле. Нет, все мои мысли, конечно, всегда были только о Белле, но сегодня это было особенно мучительно и невыносимо.
Я пытался отвлечься. Пытался изо всех сил, но все было тщетно – я ощущал себя щепкой в огромной бушующей реке, пытающейся выплыть против течения. Разум с ехидной улыбочкой подкидывал воспоминания последних дней, собирая их воедино в такие соблазнительные образы, что я, в конце концов, просто перестал сопротивляться, позволив себе наслаждаться ими.
Все чаще и чаще я вспоминал наш вчерашний поцелуй. Я знал, что мы стояли на краю. Белла может говорить что угодно – я уже устал ей верить, она слишком часто пыталась отрицать все, что было – но я точно знал это. Эшли была права, когда сказала, что Белла не относится ко мне, как к простому ассистенту – да она даже чисто теоретически не может этого делать. Сколько бы ей хотелось этого, или же наоборот нет, мы были ближе, чем могло показаться. Я знал ее… несмотря на множество тайн, окружающих ее, несмотря на странное поведение и безумные выходки – я все равно знал ее, как никто другой. Знал ее душу. Она не могла измениться. Только она редко показывала свою настоящую сущность, привыкнув прятаться за множеством масок. Но тогда, в тот момент, все было снова как прежде – только мы, и именно мы, а не просто ты и я, и целый мир в этом коротком местоимении, целый мир, исчезнувший вокруг нас, поблекший, выцветший и потерявший значение. И я видел это, видел в ее горящих и глубоких, как никогда глазах, пускающих в самую душу, я чувствовал это в ненасытных поцелуях, наполненных чем-то более сильным, чем просто страсть – она не хотела останавливаться, и была невероятна близка к этому.
С одной стороны, я, конечно, понимал, что если бы мы не остановились тогда, то потом, скорее всего пожалели бы, проблемы и непонимания, стоящие между нами только увеличились бы, да и хоть я и не чувствую жажды к крови Беллы, она все-таки человек, а значит я мог бы попросту убить ее, не рассчитав силы. Я вздрогнул от этой мысли, но даже она не остудила пыл ноющего желания. Даже понимая неправильность этого, я не мог перестать желать ее. Мне хотелось ласкать ее бархатистую мягкую кожу, хотелось слышать ее тихие стоны, лишающие рассудка, видеть лихорадочный румянец на ее щеках, радостный яркий огонек, полыхающий в глазах, расширившихся от удовольствия, хотелось избавиться от границ, вечно встающих между нами, и просто отдаться чувству, уносящему далеко за пределы реальности, в собственный бесконечно прекрасный, раскрашенный яркими эмоциями мир. Хотелось снова чувствовать это бесценное ощущение, что мы одно целое, что мы созданы друг для друга, пусть это и был всего лишь порыв, не означающий того же самого в реальности, но мне снова хотелось чувствовать умиротворяющее взаимопонимание. Без слов, без намеков, без мыслей, без вопросов, без сомнений. Только одно чувство на двоих, объятое огнем и дарующее вновь цели и смысл, только один танец любви, сплетающий два тела в одно целое, и дарующий, наконец, покой одной разорванной души, нашедшей себя в безумном вихре эмоций, сминающем все ненужное, и оголяющем суть.
Не знаю, сколько я простоял там, посереди комнаты, поддавшись лихорадочным чувствам, заставляющим до боли сжимать кулаки, чтобы остаться на месте, а не бросится к дому, расположение которого я запомнил с единственного раза, лучше чем все прописные истины, откладывающиеся в голове годами, не распахнуть нужнее окно, не ворваться в заветную комнату, не разбудить Беллу жаждущим поцелуем… По ночам время всегда текло для меня по-другому, и я часто до боли вглядывался в пустоту, в надежде увидеть первые лучи восходящего солнца. Вместе со стоном разочарования, я внезапно вспомнил, что завтра Белла улетает в Париж, и от мысли, что я не увижу ее еще несколько дней, желание немедленно оказаться в ее комнате и прикоснуться к ней стало просто невыносимым.
- Господи, Эдвард! – отвлек меня голос Джаспера – Ты что – порнухи насмотрелся? С ума меня сведешь!!
Я вздохнул, поворачиваясь к брату.
- Прости, Джас. Я ничего не могу с собой поделать.
- Я тебе скажу даже больше – сказал он, подозрительно меня разглядывая – даже я ничего с тобой не могу поделать. Что с тобой такое?! На тебя напали?
И как вообще драка связана с потоками сексуального неудовлетворения, которые из тебя хлещут?
Я поморщился, расстегивая рваную рубашку, и кидая ее в корзину с грязным бельем.
- Я охотился.
Джаспер скептически наклонил голову, криво усмехнувшись.
Расскажи это кому-нибудь другому.
- Я серьезно! – простонал я – Я подрался с волком.
- С волком? Подрался? – лицо Джаспера стало еще более подозрительным – Знаешь, если бы ты был человеком, я всерьез задумался бы над тем, что у тебя белая горячка. Все настолько плохо, что ты уже жестоко уничтожаешь местную фауну?
- Сам чувствуешь.
- Да уж… И что на этот раз?
Я покачал головой, не желая распространяться об личных аспектах своей личной жизни. Просто это было лишне, не за чем. Просто были вещи, которые должны были оставаться только между двумя людьми. А когда вмешивались другие, все то волшебство хрупкой призрачной связи, сотканной из неловкостей, секретов и воспоминаний попросту рушилось.
- Лучше не спрашивай.
Джаспер понимающе кивнул головой – да он и сам не хотел знать лишнего, а учитывая мое состояние сейчас прекрасно понимал, что в истинной причине моего состояния лишнего будет не мало.
-Когда вы уже, наконец, помиритесь?
Я горько усмехнулся. Когда… я задавал себе этот вопрос тысячу раз… и каждый я не знал ответа, но меня пугало не это – я готов был ждать ее сколько угодно – то, что действительно пугало так это то, что у меня не было ни одной единой гарантии, что это когда вообще наступит. А при таких обстоятельствах ожидание становилось невыносимым.
- Если бы это зависело только от меня…
- А что Белла?
Неужели до сих пор злиться?
Я пожал плечами, поворачиваясь к окну и бесцельно всматриваясь в темноту.
- Я не знаю. Я не могу понять ее. Ее реакции меняются с бешенной скоростью, иногда она кажется такой же, как раньше, такой близкой… и в следующее мгновенье она пафосная модель, а я жалкий ассистент, стоящий в очереди поклонников где-то под 38 номером.
- Эдвард, но тебе не хуже меня известно искусство лжи и умение скрывать свои чувства.
К тому же это только со стороны все просто, а в собственных чувствах иногда очень легко запутаться.
Я кивнул, ощущая тошноту от этих слов. Искусство лжи… Два слова, которые просто не могут, не должны стоять вместе! Кто и чего творческого увидел в этом пороке, отравляющем жизни? Это уже не игра, не сказка, не шедевр, достойный восхищения. Это гниль, оплетающая наш мир и убивающая тем больше, чем больше мы продолжаем врать, боясь один раз посмотреть правде в глаза и принять настоящую реальность.
- Если бы я только знал… - я замолчал, не зная как закончить фразу, но это было и не нужно – Джаспер понял меня без слов. В конце концов, он просто все чувствовал, хотя тут и без сверхъестественных способностей все было на лицо.
- Ты один? Где все? – нарушил я повисшую тишину через некоторое время.
- Роуз с Эмметом на охоте. Элис убежала по каким-то делам, не знаю, сказала, что объяснит, когда вернется.
Какие вообще могут быть дела на ночь глядя? И ведь именно сейчас, когда она мне так нужна…
Я сочувственно усмехнулся.
- Не переживай. Сказала, что объяснит, значит объяснит.
- Да я не переживаю. Просто ты сильно усложняешь мое ожидание!!
- Извини – я криво улыбнулся – я действительно пытаюсь успокоиться.
- Да я знаю – вздохнул Джаспер – но когда дело доходит до любимых, самоконтроль летит ко всем чертям…
Я только улыбнулся точности сказанного. Следующие несколько часов мы с Джаспером провели в попытках отвлечься, разговаривая на всевозможные темы – от машин до искусства, но это не могло спасти нас из чарующих оков сладких фантазий, постоянно пробивающих контроль кого-то из нас, передаваясь другому через наши способности. Мы уже отчаялись, и бросили попытки, когда почувствовали знакомый запах, и Джаспер буквально сорвался с места встречать маленького озорного эльфа. Я только грустно улыбнулся, смотря брату вслед, понимая, что сколько бы я ни простоял на этом самом месте в этой комнате – моя любимая не придет сюда по собственному желанию и не одарит меня очаровательной улыбкой, нежным поцелуем, и тихой проникновенной фразой – «я скучала».
Элис однако, не сильно задержалась, меньше чем через минуту впорхнув в мою комнату с чрезвычайно довольным выражением лица, что, честно говоря, меня настораживало.
- Да, ты будешь благодарен мне по гроб жизни! – самодовольно заявила она, прежде чем я даже успел открыть рот. Приподняв бровь, я выжидающе замолчал, ожидая объяснения на такое самоуверенное заявление. Элис не сказала ни слова, напевая в голове какую-то раздражающую песенку, и что-то вручила мне в руки.
- Билет в Париж?! – поразился я, поняв, что в моих руках находится не что иное, как билет на завтрашний самолет – скорее всего тот самый, на котором улетала Белла – Но что мне там делать?! Караулить Беллу у входа? Да, прекрасный способ в очередной раз доказать свою ничтожность.
Элис хихикнула, доставая какую-то бумажку, и протягивая ее мне.
- Нет, мальчик, околачивающийся в толпе поклонников и у трапа с сумками, может и мило, но не в нашем случае. Как прилетишь, позвонишь по этому номеру, скажешь, что от меня, тебе объяснят куда подъехать за билетом на показ.
- На показ?! – не веря своим ушам переспросил я, рассматривая голубую бумажку с номером телефона и французским женским именем – Как тебе…
- Лучше не спрашивай – с довольной улыбкой оборвала меня Элис – ты не захочешь этого знать. Кстати, вы будете жить в одном отеле, так что постарайся не терять время даром.
Подмигнув мне, Элис легко и бесшумно исчезла из моей комнаты, оставив меня ошеломленного посреди комнаты, взирать на броню в отеле Plaza Athene.
Нет, наверное, Элис была права. Даже всей вечности будет мало, чтобы отблагодарить ее за то, что она делает для меня, несмотря на мое глупое и часто эгоистичное поведение.
Положив билеты к фальшивому, разумеется, паспорту, я столкнулся с очередной проблемой. Элис вернулась и Джаспер, разумеется, собирался этим воспользоваться. А я и так достаточно сходил с ума на сегодня от своих собственных фантазий, не хватает мне еще чужих.
Я оказался на улице прежде, чем смог осознать куда я в принципе собираюсь, но через несколько минут неустанного бега, мое направление было уже очевидным – ноги сами несли меня к дому Беллы. Так и не успев побороть себя за несколько минут, которые занимала дорога, я остановился перед невысоким кирпичным зданием, с тоской взирая на темные заветные окна. Прошло время, когда я легко мог забраться в ее окно, и просто насладиться ее сном, любоваться ее сладким спящим силуэтом, чуть освещенным светом луны, услышать свое имя, которое оно тихо бормотала во сне… Я помнил, прекрасно помнил то чувство, которое пронзило меня, когда она первый раз позвала меня, попросила остаться… когда я понял, что ей снюсь я, и этот сон вовсе не кошмар, а если и кошмар, то боится она вовсе не меня, а того, что я уйду. Это чувство, невероятное, окрыляющее, заставляющее мертвое сердце ожить и забиться от доселе непознанного чувства. Ее любовь всегда была для меня анестетиком – она дарила новую надежду, новую веру в себя, новые цели бороться, отпускала ошибки, прощала оплошности… Словно солнце, выглянувшее посреди долгой полярной ночи, ослепившее и заставившее смеяться от счастья, легкости Если бы только услышать свое имя из ее уст еще раз. Я знал, что даже если она могла обмануть меня, свое подсознание она одурачить не могла – а значит и во сне врать тоже. Если бы только…
Мысль ворвалась в голову спонтанно, но оказалось такой сильной, что я стиснул зубы, чтобы немедленно не поддаться ей. Если бы только оказаться в ее комнате, посмотреть, как она спит, услышать дорогое сердцу сердцебиение и почувствовать любимый нежный аромат… а заодно и проверить – скажет она мое имя во сне, или нет. Соблазн был невероятным. За день я растерял все крохи самоконтроля и здравого смысла, и сейчас желания снова терзали меня, упиваясь немедленной и острой, отчаянной нуждой если не прикоснуться, то хотя бы просто увидеть ее гладкую мягкую кожу, растрепанные волосы, пухлые губки… Тихо застонав, я больше не смог бороться с самим собой, проиграв финальный бой. Песчаный домик терпения рухнул, сдавшись очередному вихрю, еще более сильному, чем предыдущий, и я в очередной раз решил бросить судьбе вызов, проверив на прочность ту глупую надежду, которую я так лелеял. Надежду, что ты когда-нибудь все-таки пустишь меня обратно – и не в свою жизнь, а свою душу, снова сможешь доверить мне свое сердце – хотя разве я мог обвинить тебя в том, что ты не хотела снова засовывать руку в огонь по локоть, один раз обжегшись дотла?
И хотя квартира на третьем этаже это был уже не дом, все-таки забраться на подоконник Беллы не составило для меня особо труда, так же как и дотянуться до щиколотки через открытую форточку. Мягко и бесшумно, насколько я был способен, я открыл застекленную раму, тихо проскальзывая в комнату. Увидев любимую, сладко спящую в центре кровати, у меня перехватило дыхание, и чувство дежа вю накрыло меня с головой. Ситуация была настолько похожа на наше забытое прошлое, полустеревшееся даже в моей голове, кажущееся лишь каким-то нереальным сном, что сердце защемило, в очередной раз выбрасывая мне под ноги осколки битых воспоминаний, давно уже в нем засевших. Они кружились перед моими глазами в красочном калейдоскопе, маня и притягивая, дразня и насмехаясь. Все разбито, потоптано, утеряно… Прошлое, прошлое, с острыми окровавленными краями, напоминающее так же безжалостно убитое счастье. А ирония судьбы, усмехающейся мне в лицо, была в том, что в этом виноват только я сам, и эта вина уже настолько пропиталась в измученное растерзанное сердце, что я даже не знал, смогу ли я когда-нибудь вздохнуть без боли, случайно вспомнив прошлое. Я был почти уверен, что нет. А если да, у меня было только одно лекарство, которое сперва нужно заслужить, заплатив сполна за свои ошибки.
Я отошел как можно дальше, вжавшись в темный угол комнаты – не потому, что боялся, что она увидит меня, а просто потому, что боялся подойти ближе. Она была так близко, я чувствовал тепло, исходящее от нее, манящее меня так сильно, словно я мог замерзнуть в принципе, и это было почти невыносимо. В своих мыслях я давно уже стоял на коленях около ее кровати, легко касаясь ее щеки и губ, перебирая ее перепутанные ото сна локоны… мой взгляд жадно скользил по чертам ее спокойного спящего лица, впитывал каждую линию, каждую черту, крохотное изменение, впитывал и сравнивал, сравнивал с тем, какая она была раньше, искал различия, старался запомнить каждую мелочь, навек похоронить ее в сердце, чтобы никогда-никогда больше не забыть – и не только облик, но и чувства, которые он нес за собой. Умиротворенно вздохнув, через некоторое время я крепко зажмурился, воскрешая образы прошлого и меняя в них девушку, мирно спящую на моей груди, превращая их в самые настоящие, нежные и трепетные мечты.
- Эдвард? – тихо позвал родной голос, и я вздрогнул, почувствовав, как уголок губ невольно дернулся в улыбке. Сладкий нектар осуществимого желания, новой порции надежды растекся по венам, согрев меня воздушным счастьем, тонким, словно серебристая паутинка.
- Эдвард! – раздалось уже настойчивее, и я открыл глаза, округлившиеся от удивления, поскольку я встретился с еще более темным в тьме ночи шоколадным взглядом. Я так и остался стоять, не двигаясь, не произнеся и слова в свое оправдание. Мой мозг отказывался понимать, что случилось. Я всегда чувствовал, как Белла просыпалась – ее сердце начинало биться более быстро и сбивчиво. Но на этот раз этого не было – ее сердцебиение было таким же ровным и спокойным даже сейчас.
- Какого черта ты здесь делаешь?! – злобно прошипела Белла, садясь на кровати, натягивая на грудь одеяло и включая настольную лампу, поморщившись от ослепившего на секунду света.
Я просто смотрел ей в глаза, пытаясь найти посреди недовольства и злости, хотя бы нотку того, что я действительно искал – но натыкался только на одни шипованые стены, как и всегда. В любом случае говорить не имело смысла. Белла прекрасно понимала, зачем я здесь – какой смысл был в придумывании неумелой и глупой лжи?
Белла глубоко вздохнула, опуская руки на согнутые колени, спрятанные под теплым одеялом.
- Понятно. Послушай, Эдвард, я не хочу с тобой ругаться, но ты не оставляешь мне выбора. Я скажу просто и ясно, один раз, и очень надеюсь, что все поймешь и мы воздержимся подобных ситуаций в дальнейшем. Теперь ты понимаешь, почему я так возмущалась, когда ты провожал меня домой против моей воли? Да просто я знала, что потом это не кончится. Вчера ты еще провожаешь меня – сегодня ты в моей квартире, завтра что? В моей постели? Эдвард, это выходит за рамки. Хочешь честно? Это ненормально. Это нарушение всяческих границ личной жизни. Я не злилась на тебя в школе за это, только по той причине, что я была счастлива одной только вещи, что такой как ты тратит ночи на глупость, подобную тому, как смотреть как я сплю, только чтобы быть рядом со мной. Но с тех пор многое изменилось, мне жаль, что ты так и не смог этого понять. Теперь у меня другая жизнь. Я не могу сказать, что она без тебя, потому что ты в ней все-таки присутствуешь. Но она – не ты. И поверь – ты еще не понял, что это значит. Ты сам вычеркнул себя из моей жизни, а вместе с этим и права на меня потерял. Помнишь, что ты тогда сказал мне, так старательно уничтожая из моего дома все следы своего пребывания?
- Все будет так, будто я никогда не существовал – тихо прошептал я эхо ушедшего, но только не для нас времени. Белла горько усмехнулась и кивнула.
- Вот именно. Вот я и научилась жить так, словно ты не существовал. Только когда ты это поймешь? Когда? Когда увидишь у меня в постели очередного любовника? Этого будет достаточно, чтобы наконец-то очертить тебе ту грань, за которую лучше не соваться?
Я вздрогнул от ее слов, зато Белла даже не шелохнулась.
- Уходи, Эдвард. Я прошу тебя. Сейчас. Я притворюсь, будто ничего не было. Только уходи.
На этот раз у меня не было сил спорить. На этот раз я просто ушел, оставив последнее слово за ней, так и не попытавшись оправдать себя. К чему? Зачем? Ее слова что-то разрушили, что-то перевернули… Разбили что-то и без того бесконечно тонкое. Я просто тихо выскользнул в окно и, сунув руки в карманы, медленно направился в неизвестном направлении. Ее слова продолжали звенеть в моей голове.
…увидишь у меня в постели очередного любовника?...увидишь…в постели… в постели…любовника… очередного…увидишь…все будет так, будто я никогда не существовал…
Браво, Эдвард. Браво! Ты добился – нет, не того чего хотел, ты добился гораздо более худшего. Если бы тебя просто никогда не было, если бы ты не разбил сердце хрупкой доверчивой девушке, она бы никогда не стала такой! Она бы не пошла по этому пути, она просто встретила бы хорошего парня, который оценил ее по достоинству, и прожила бы с ним свою долгую и счастливую, спокойную жизнь. Кого-нибудь вроде Майка, или Джейкоба Блэка из племени бывших волков. И, вполне возможно, была бы счастлива. Но нет, она не стала такой, и уже никогда не станет, а все из-за твоей ошибки, и ты даже возразить ей не сможешь, попросить одуматься или обвинить в чем-то.
Все будет так, будто я никогда не существовал…
Фраза засела в голове, отражаясь в ней многократным эхом, блокируя все мысли и разбивая на корню все надежды. Вот он – мой главный козырь, который я сам выбросил, и которым она теперь всегда сможет покрыть любой мой аргумент. Вот они – роковые слова, которые всегда будут играть против меня, заставляя лишь стоять в стороне и безвольно смотреть даже на Беллу в объятиях другого, потому что у меня не было ни малейшего аргумента, чтобы остановить ее.
…увидишь у меня в постели очередного любовника?...
Я снова вздрогнул, опустившись под каким-то деревом и крепко обняв колени. С запозданием я понял, что делаю так только когда очень больно. Глупая, человеческая привычка – словно это могло спасти от душевной боли. Я ведь видел столько ее фотографий с другими, столько читал о ее коротких романах на стороне, столько… и никогда не думал. Никогда, просто не воспринимал их как соперников, зная, что это все не серьезно, и даже не думал о них. А вместе с тем не думал о том, что это значит.
Слова Беллы словно уронили с пьедестала в грязь, заставили открыть глаза, и понять, что то, в чем я жил до сих пор, оказывается еще не мир – а сказка. Очередного любовника… Сколько у нее их было, сколько? Сколько мерзких богатеньких уродов смели касаться моей девочки, смели целовать ее, смели делить с ней одну постель? В объятиях скольких она просыпалась, сколько похотливых взглядов скользило по ее телу, сколько ублюдков наслаждалось ей, словно игрушкой, играя с ней, используя ее, видя в ней одно лишь тело и один лишь способ удовлетворить свою похоть?
Я с отчаянием опустил голову на руки. Леденящий холод пронизывал грудь, наполняя могильным ужасом многотонной вины и извечных слов – слишком поздно. Хотелось уменьшиться до размеров молекулы и просто исчезнуть с лица Земли, чтобы больше никогда и никому не разрушить жизнь, растерзав ее в клочья.
Господи, ну почему?! Почему, почему же ты стала такой? Почему отдала себя так легко на растерзание другим – не любимым, не знакомым, не стоящим того? Как же ты изменилась, моя маленькая девочка, ведь если бы я сказал тебе когда-то, ты только высмеяла бы меня и попросила прекратить говорить ерунду! Ведь ты же сама когда-то говорила мне, что не смогла бы так… без любви, без чувств… Почему же все изменилось, скажи, хотя нет, лучше не стоит, молчи, я ведь знаю, что ты скажешь, только я не хочу, не хочу совсем слышать ответ… Скажи лучше что мне делать, скажи как исправить то, что исправлять уже поздно, скажи… я не знаю, скажи хоть что-нибудь, что развеет противный страх осознания того, что же я натворил с тобой, и как же сильно я изувечил твою прекрасную душу. Я снова кану в пустоту, я пройду весь этот ад, не скажу ни слова, снова затеряюсь в реальности, если хочешь никогда не вернусь… только скажи мне, скажи, что я могу еще хоть что-то сделать… Я могу убить их всех, если хочешь, достать каждого из-под земли, могу найти способ снова погрузиться в блаженное неведение, могу побороть тошноту и смириться, только скажи, что ты сможешь стать прежней… скажи, что не все потеряно… скажи, что это не из-за меня… обмани меня снова…

(Белла)
Я меланхолично перекатывала в руке связку бордовых камней, мокрых от предательской слезы, скатившейся по щеке. Тупая боль засела в сердце, делая все существование не возможным. Где предел человеческой выносливости? Мой, кажется, вышел. А от мысли о будущем становилось и вовсе так тошно, что хотелось сгинуть с лица Земли. Господи, во что же я превратилась? Куда зашли наши игры? Кажется равнодушию и жестокости я научилась сполна за эти годы. А самое главное – отступать уже поздно. И глупо. И просто обидно. Я просто уже не прощу себе отступления – тогда все зря, все годы, все страдания, вся борьба… Нет, придется смирится с отвращением к себе, и принять факт, что это уже не просто ложь – что я и впрямь стала такой, как хочу казаться.
Я положила на стол сережку из Александрита, и взяла заранее подготовленный камень. Я пройду этот путь. Как-нибудь, не знаю, не хочу, думать, я пройду его. Мне только нужно не думать. Не думать и не знать.. не знать, как я выгляжу со стороны, не знать, какую боль я причиняю людям. Просто ничего не знать.
Я замахнулась камнем, но в ту же секунду мою руку перехватили.
- Крис! – простонала я – Ну почему? Почему ты мешаешь мне, ты же сам сказал, что я могу разбить их!
- Можешь. И даже будешь должна сделать это. Но не сейчас.
- Почему нет?! Почему, я больше не могу так!! Ты хотя бы знаешь, как это мучительно?!
Крис поднял меня из-за стола, поворачивая меня к себе.
- Потому что будешь жалеть потом, терзаясь в сомнениях!! Потому что я хочу, чтобы ты насладилась тем, чего ты так ждешь сполна! Понимаешь?! Это не только проклятье, Белла!! Ты даже не представляешь, что этот дар может дать тебе в конце концов – не лишай себя этого из-за минутной слабости! Потом, потом, когда все уже будет в порядке, когда тебе не нужны будут какие-то способности, чтобы быть счастливой – вот тогда ты разобьешь их. Послушай меня, Белла. Пожалуйста.
Я с усталым вздохом опустилась на кровать, уткнувшись мокрым лицом в подушку.
- Крис, я так устала. Я ненавижу себя. Почему я все это делаю?
- Потому что заслуживаешь счастья.
Я только горько рассмеялась хриплым голосом, словно у курильщицы. Почему я давно перестала верить в эти слова?
- Я не верю, что нельзя по-другому.
- Можно. Может быть и можно, для тебя, но… не для меня.
Его голос дрогнул, и я подняла голову, с удивлением вглядываясь в омраченное лицо парня.
- Подожди… это… это условие проклятья?
- На вроде того. Слова ненадежны, если они не подтверждены поступками.
Я вытерла слезы, быстро обдумывая ситуацию. Она, по крайней мере, начинала приобретать смысл.
- Я знаю, это нечестно по отношению к тебе… к вам… но ты сделаешь это ради меня?
Он поднял глаза на меня, и в них я увидела такую дрожащую надежду, что мое сердце вздрогнуло, и я оказалась на коленях у Криса, крепко обнимая его. Сколько пришлось вытерпеть ему? Мне и не снилось… как я могу так поступить с ним?
- Конечно… конечно выполню… Ради тебя – выполню…
- Спасибо – тихо прошептал парень, поцеловав мои волосы. Какое-то время мы просто сидели молча, обнявшись, раздумывая над болезненной судьбой каждого, над потерей любимых, над борьбой и недоверием к судьбе, на привычку полагаться только на свои силы…
- Белла – вдруг нарушил тишину Крис.
- Что?
- Ты ведь не спала… - он не договорил, но я прекрасно понимала, что он имел в виду.
- Нет.
- Тогда почему?
- Я хотела дать ему шанс насладиться…