Потянувшись в кровати, я всё ещё пыталась удержаться за остатки сна, не желая встречаться лоб в лоб с реальностью. Приятное тепло разлилось по всему телу, как только я перевернулась на живот. Уткнувшись носом в подушку, я отгоняла мысли, что постепенно начали заполнять мой разум, дабы окончательно не проснуться. Но с каждой секундой наваливались всё новые и новые воспоминания: некоторые заставляли по-идиотски улыбаться, а от некоторых кидало в холод. Ужасный контраст…
Я поняла, что оставаться в постели только хуже. От того, что пытаешься сконцентрироваться на сне, ещё больше мыслей проникают в голову. Пора вставать, думать о сегодняшнем дне, и бояться за будущее.
Зайдя в ванную комнату, первое, что я сделала, это приняла контрастный душ. Струи воды стекали по телу, даря ощущения лёгкости и пробуждая одновременно. Любимый гель для душа с приятным цветочным ароматом наполнял своим запахом душевую кабину. Ну и второе, что я посчитала нужным сделать, это использовать оставшиеся тесты. Их было не так много, но все результаты были идентичны. Яркие две полоски показывали, что сейчас, внутри меня, есть маленькое существо, которое имеет право на жизнь. Я не знаю, кто это – мальчик или девочка, - но это так забавно – знать, что внутри тебя есть ещё одна жизнь.
Встав напротив огромного зеркала, я приподняла ночную сорочку. Не знаю, что я хотела увидеть (уж явно не живот), но что-то заставило меня поддаться порыву и дотронуться рукой до того места, где сейчас находился мой ребёнок. Проведя ладонью от низа живота к рёбрам, я пыталась ощутить небольшую выпуклость, но её не было. Никаких внешних признаков, но осознание того, что все тесты показывают одно и то же, заставляло вспомнить, что совсем скоро у меня начнёт расти живот.
А сейчас я собиралась спуститься вниз и позавтракать. Я уже знала, с кем мне придётся столкнуться в столовой. Я пыталась отдышаться и не показывать свою робость, однако щёки каждый раз краснели от того, что я не знаю, как рассказать всё Рене. Во-первых, это было стеснительно. «Мам, я беременна…», - эта фраза звучит как-то устрашающе. А во-вторых, мне не давало покоя странное предчувствие. Проще об этом не думать, конечно, но я-то знала, что Рене будет не в восторге. Сейчас меня будут третировать, как преступника, и это будет меньшее из всего того, что мама вообще сможет предпринять.
Рене, как и всегда, сидела за столом и пила свой зелёный чай. Вместо обычного чувства раздражения, которое я испытывала всегда в присутствии Рене, я чувствовала, как мои щёки наливаются краской, а глаза начинают бегать от предмета к предмету.
Я уже хотела заварить свой любимый чёрный кофе, как завопил внутренний голос: «А вдруг это вредно для ребёнка!» Оставив эту идею с бодрящим напитком, я заварила себе зелёный чай, как и Рене, чем как раз и угодила ей.
Завтрак прошёл в тишине. Я и не собиралась говорить, так как думала, что сказать за завтраком такую новость, как беременность, неприемлемо. «А вдруг Рене подавится французской булочкой?» - усмехнулась я про себя. Ну а если отложить свой чёрный юмор на потом, то я тянула с оглашением новости, как только могла. Но видя, как на меня смотрит мама, мне хотелось сквозь землю провалиться от непонятных ранее эмоций.
- Мам… - нерешительно протянула я, отвлекая Рене от созерцания белоснежной скатерти. – А ты меня любишь?
- Белла, это глупый вопрос. – И так каждый раз. С самого детства. На вопрос, а любит ли она меня, Рене всегда отвечала что-то типа «не задавай глупых вопросов». Но за всю свою сознательную жизнь я не слышала, как моя собственная мать говорит мне о своих чувствах ко мне. Может, для кого-то это не столь важно, может, кто-то не акцентирует на этом внимание. Но мне всегда хотелось услышать от Рене эти три слова. Да что уж услышать?.. Хотя бы почувствовать…
Когда мне было одиннадцать, я поклялась себе, что мой ребёнок будет счастлив. Я пообещала самому Богу, что мой сын или дочь никогда не будут нуждаться в самом главном – в любви. И сейчас мне представилась такая замечательная возможность – доказать, что я смогу сделать его счастливым. Показать, что я исполню своё обещание, данное мною в юном возрасте.
- Белла, чуть не забыла… - Мама закончила с завтраком и встала из-за стола, окинув меня критикующим взглядом. – Даниэль звонил тебе. Он хочет с тобой встретиться. Знаешь, у него был такой голос… Белла, неужели ты задела его чем-то? Ну сколько раз тебе говорить, что это неприлично! – И так далее и тому подобное… Ещё минуту я выслушивала назидательную речь Рене, прежде чем заговорила сама.
- Послушай, я никого не задела. А с голосом тебе показалось. – Мне не хотелось вспоминать подробности прошлого вечера, так как чувствовала себя какой-то… странной… Будто всё это было не со мной. Да и Даниэля выдавать не хотелось, всё-таки он был в нетрезвом виде, может, уже сейчас он действительно раскаивается.
- Хорошо, пусть так, - нехотя согласилась со мной Рене, но я-то знала, что она не поверила моим словам. – Но ты встретишься с ним и извинишься за то, что натворила. И не перечь мне, ты всё равно не сможешь обмануть меня. Я всегда говорила, что у тебя на лице всё написано.
- Мне не за что перед ним извиняться, - температура моего тела подскочила до температуры кипения. – Я хотела поговорить с тобой, - как-то случайно вырвалось у меня. Прикусив до боли язык, я постаралась придумать варианты возможного отступления, но в голову лезло только одно: «Либо сейчас, либо никогда…»
Глаза Рене широко распахнулись, будто она уже наперёд знала, что я ей захочу рассказать. Уверена, что она действительно знает это. Ну или по крайней мере догадывается, о чём пойдёт речь. В висках неприятно застучало, ладони вмиг стали влажными. Глаза бегали в поисках какой-то подсказки, знака свыше, но его не было. Я просто поняла, что подходящего момента в моём случае никогда не будет, поэтому быстро выпалила:
- Я беременна.
Как только я произнесла последнее, глаза Рене наполнились непонятной мне яростью. Если бы её взгляд мог уничтожать, я уже давно бы пала без чувств. Может, это было бы и к лучшему, чем стоять вот так, будто я совершила особо тяжкое преступление. Для таких людей, как моя мать, любить – это, по сути, и есть преступление. Поддаться чувствам, жить так, как велит сердце, - не для неё. А вот предугадывать каждый шаг, расписать свою жизнь по минутам, а главное, никаких чувств, - это как раз для моей мамы.
- Как давно? – холодно спросила меня Рене, пристально глядя в глаза. И что же она там видела? Страх? Возможно. Стеснение? Есть немного. Раскаяние в содеянном? Никогда!
- Три недели, может, чуть больше… - пролепетала я себе под нос. Мои щёки горели так, что на них можно жарить яичницу.
Рене просто развернулась и, ничего не сказав, удалилась. Не такой реакции я ожидала. Чего угодно, только не это. Она просто ушла с холодным безразличием на лице. Может, ей действительно всё равно? Но это даже и к лучшему. Зато я смогу жить так, как сама этого захочу. Даже сейчас я смогу уйти и всё рассказать Эдварду. Он так обрадуется, что я смогу поехать с ним в Сиэтл. Пока он будет учиться, я буду рядом с ним. Мне не придётся ехать в Йель, дабы исполнить мечту моих родителей. Правда, первое время будет трудно, так как я не смогу работать. Тем более, ребёнку понадобится всё моё внимание. Но, думаю, мы с этим справимся. Эдвард любит меня и всегда поддержит.
Встав с блаженной улыбкой на лице, я отправилась в свою комнату. Нужно собраться и встретиться с Эдвардом, чтобы рассказать ему всё. Мне жаль, что он не узнал об этом первый, просто всё как-то так навалилось… В общем, это легко поправимо, прямо сейчас я отправлюсь к нему.
Пока я натягивала одежду, в голове рисовались наши счастливые образы.
Вот я вижу Эдварда. Он, такой невозможно красивый и самый любимый, идёт мне навстречу, широко улыбаясь. Я не могу сдержать порыва и бегу к нему с такой скоростью, которую только могу развить. За несколько секунд до нашего столкновения Эдвард протягивает руки, чтобы взять мои ладони в свои. И вот, мы обнимаемся и страстно целуемся, как изголодавшиеся путники. Мы упиваемся поцелуем, задаём самый быстрый ритм, который только возможен. Я шепчу слова любви прямо в губы Эдварда, не переставая целовать его уста. Он проделывает то же самое, отчего мы и сами не можем разобрать слов друг друга. Но мы знаем, что хочет сказать каждый, и для этого не надо слышать, нужно чувствовать. Я отрываюсь от Эдварда на несколько сантиметров, чтобы заглянуть в любимые глаза. В них читается столько нежности, столько трепета, что я не могу не улыбнуться. Глядя в прекрасные омуты, я говорю то, зачем, собственно, и просила встречи. Секундное замешательство отразилось на любимом лице, зачем широкая улыбка завладевает губами, подбадривая тем самым меня. Мне не было страшно, мне не было стыдно. В руках Эдварда я никогда не чувствовала чего-то обычного, то, что чувствую, общаясь с кем-нибудь другим. В мгновение ока любимый отрывает меня от земли и начинает кружить, отчего я смеялась, как маленькая девочка. Эдвард говорит, как он счастлив, о своём неверии в происходящее с ним. Любимый целует моё лицо, держа его крепко в своих ладонях, будто я могу раствориться в воздухе, как мираж. Его рука плавно опускается вниз, накрыв своей горячей ладонью ещё плоский живот. Меня переполняет столько разных чувств, что я не могу сказать о каком-то конкретном…
Мои мысли прервала ворвавшаяся в комнату мать. Она тут же подскочила ко мне, потом посмотрела в шкаф.
- Собираешься? Это хорошо… Возьми всё самое необходимое…
Что?!
Видимо, этот непроизнесённый вопрос и увидела Рене на моём лице, что тут же добавила:
- Мы едем в Порт-Анжелес.
Что?!
Зачем?!
- Сегодня тебя осмотрит доктор Розенберг, а уже завтра тебе сделают аборт, - как ни в чём не бывало пояснила мне Рене, отчего мелкие волоски по всему телу встали дыбом. Как она так спокойно может разговаривать об убийстве собственного внука?
- Я никуда не поеду. – Голос как ни кстати надломился, что могло показаться, будто я сомневалась.
- Белла, не говори чепуху! Ты поедешь туда! За свои ошибки надо отвечать, ты же не хочешь мне сказать, что собираешься родить этого ребёнка? – Рене смотрела на меня, как на сумасшедшую. Возможно, я не обдумала многого, поторопилась. Но чего-чего, а убивать собственного ребёнка у меня никогда и в мыслях не было.
- Именно это я и хочу сказать! – Смотря в глаза и не отводя взгляда ни на секунду, я пыталась доказать матери, что в данный момент от неё ничего не зависит.
- Нет, ты поедешь! Потому что я так сказала! – кричала женщина, отчего стены величественного особняка грозились обвалиться.
Ещё некоторое время я стояла на месте, прикованная невидимыми цепями. Всё, чего мне сейчас хотелось, это выйти из сложившейся ситуации. Кровь закипела, ноги слегка подкосились при попытке сделать шаг. Собрав все оставшиеся силы, я попыталась остановить Рене.
- Мама, нет, пожалуйста, не делай этого… Пожалуйста… - Я ходила за матерью по пятам, как маленькая девочка, провинившаяся в чём-то. Слёзы текли из глаз, застилая взор своей полупрозрачной пеленой. Я то и дело спотыкалась. Отчаяние захватило каждую клеточку моего тела, отчего его бил страшный озноб.
Я не помню того, как Рене ушла из комнаты. Не помню слов, которые она произнесла. «Успокойся… вечером поговорим…», - что-то вроде этого. Рыдания вырывались из моей груди, заставляя хватать ртом воздух. Кислорода в лёгкие поступало критически мало, словно мои легкие опоясаны терновником.
Веки налились свинцом, отчего глаза непроизвольно закрылись, отправляя меня в царствие Морфея. Спала я отнюдь не спокойно. Мне не снилось ничего, но я не получала должного эффекта расслабления. Казалось бы, во сне человек восстанавливает свои силы, а у меня они наоборот убывали. Каждая секунда, проведённая во сне, приносила непонятное неудобство, - то и дело хотелось открыть глаза. Скорее всего, я боролась со снами. Не хотела, чтобы мне что-то снилось. И как назло, если хочешь не думать о чём-то конкретном, получается так, что думаешь именно об этом. В голове то и дело всплывал образ любимого человека. Я, как могла, гнала прочь подобные мысли, отчего они сильнее норовили вновь возвратиться.
Я пыталась увернуться от неловких попыток разбудить меня. Кто-то тряс меня за плечо и произносил шёпотом моё имя. По голосу я поняла, что это Барбара, прислуга в нашем доме. Я с каким-то безразличием посмотрела на неё. Взгляд всё ещё застилали слёзы, так и не успевшие пролиться из моих глаз. Прищурившись, чтобы приглядеться, скорее интуитивно, чем из необходимости, я увидела своё отражение в глазах женщины. Толком и не разглядишь, но вот спутанные волосы я смогла распознать. Уверена, что волосы – это всего лишь малая часть моего убогого вида.
- Мисс Белла, вас Рене просит спуститься в гостиную. Сказала, чтобы вы поторопились… - поглаживая мой лоб, пролепетала женщина. Я робко растянула губы в подобие улыбки, благодаря тем самым женщину.
Сколько себя помню, в нашем доме работала Барбара. Другой персонал менялся, она же всегда пребывала у нас. Эта женщина была мне как бабушка. На ночь она читала мне сказки, когда я была маленькая. Это было нашим своеобразным ритуалом. Но как-то раз она не пришла ко мне, потом мне было не до сказок, так и ритуал наш канул в лету… Но зато есть, что вспомнить. С Барбарой у меня ассоциируется большой потрёпанный том детских сказок. Вот садишься вечерами перед камином, открываешь его и наслаждаешься миром, в который попадаешь. Миром, где добро побеждает зло и никто не умирает…
Мысли о прекрасном резко прервались, как только Барбара отошла от меня на несколько метров. Пристав в кровати, я поняла, что все мои слёзы понесли за собой последствия, а то есть головную боль и тошноту. О последнем я старалась думать как можно меньше.
Спустившись в гостиную, я увидела Рене, сидящую в огромном кресле с книгой в руках. Её невозмутимый вид немного поражал меня, будто и не было всего того, что творилось в моей комнате. Может, она действительно осознала ошибку в том, что хотела совершить.
- Присядь, - сдержано попросила (нет, приказала) она, заставляя меня тотчас повиноваться.
Почувствовав под собой опору, что придавала мне уверенности, я несмело взглянула на мать, но на долго меня не хватило, и уже через секунду я снова отвела взгляд. Ей Богу, как школьница!
- Итак, давай поговорим спокойно. – Меня удивила гуманность Рене. – Белла, ты меня расстроила. Я же тебе не раз говорила, что ты поступаешь безответственно. Благо из этой ситуации есть выход, я не сержусь на тебя. – Неужели?
- Какой выход? – В моих глазах колыхнул огонёк надежды, что теплился во мне несколько лет. Раньше я никогда не думала о том, что рано или поздно Рене надоест то, что я всё время иду против неё, и вот как раз сейчас такой момент, от которого зависит моя дальнейшая судьба.
- Дочка, только не волнуйся. – Тон, с которым произнесла это мать, заставил меня широко распахнуть глаза от неверия. – Всё, что тебе предстоит сделать, это сказать Даниэлю, что это его ребёнок. Так ты сможешь жить дальше, не вспоминая о прошлом…
Дальше я слушать не могла. Она, что, и впрямь думает, что я несчастна?!
- Мам, постой! Я не хочу говорить Даниэлю, что это его ребёнок. Это как минимум неправильно. Да и вообще, с чего ты взяла, что он поверит моим словам? – Да-да, меня это волновало сейчас больше, как никогда. Её якобы выход из ситуации смахивал на полный бред. – У нас даже ничего не было… - Слова застряли в горле, потому что я ещё много чего хотела сказать в поддержание своей позиции. Всё, что я уже успела сказать перед тем, как мой голос надломился, было маленькой толикой того, что я желала пояснить маме. Всё это смахивало на непродуманные отговорки. Истинная же причина состояла в том, что я хочу, чтобы отец моего ребёнка знал, что у нас будет малыш. Но я почему-то не хотела замешивать его в наш разговор. Рене не достойна того, чтобы имя любимого слетало с её губ.
- Если у вас ничего не было, значит нужно сделать так, чтобы оно было.
- Что? Я этого никогда не сделаю, мам. Это уже слишком! – «Даже для тебя», - хотела добавить я.
- А что ты предлагаешь? – Вызов читался в её глазах. – Или ты хочешь, чтобы вся твоя жизнь пошла по диагонали вниз? Ты думаешь, что я смирюсь с этим? – Хоть я и надеялась на это, я никогда так не думала…
- А то, что ты мне предлагаешь, полный абсурд!
- Даниэль – это хорошая партия для тебя. Не скрою, что и я несу от этого выгоду. Его отец – известный человек, а Сьюзен – самая добрая женщина, которую я когда-либо встречала.
- Мам, да ты даже и не пробовала понять меня! Ты даже и не пыталась принять то, чего я хочу! – С каждым последующим словом голос становился всё тише. – Ты даже и не пробовала проникнуться к Эдварду… А его родители?.. Это самые честные и порядочные люди на земле!
- Если ты думаешь, что… ребёнок, - это слово Рене выплюнула, - заставит поменять моё мнение, то ты глубоко заблуждаешься.
- Если ты думаешь, что я пойду на то, что ты предложила, - эту фразу я сказала как можно пренебрежительней, - то ты глубоко заблуждаешься!
- Правда? – И тон, с которым она это произнесла, мне ой, как не понравился… - А мне так не кажется.
В огромной зале повисло угнетающее молчание. Воздух был до невозможности наэлектризован, с каждым вздохом я чувствовала, что мне необходимо выйти на улицу. Мечты о свежем воздухе заставили на несколько секунду отвлечься о насущных проблемах, но как только Рене заговорила снова, мой маленький мысленный оазис растворился, как мираж.
- Я предлагаю компромисс. Ты говоришь Даниэлю, что это его ребёнок, взамен на то, что я не лезу в жизнь того парня.
- И где здесь компромисс? – Я и правда не поняла, что Рене имеет в виду под словом «лезть».
- Сейчас ты всё поймёшь. – Последовала секундная пауза. – Ты ничего не рассказываешь ему, взамен на то, что я не буду препятствовать его будущему. – Книжка, что находилась в руках у Рене, она положила рядом с собой и всем телом откинулась на спинку величественного кресла. – Ты же знаешь, что у меня есть связи. Один звонок, и этого парня не возьмут ни в один университет. Разве ты не хочешь, чтобы у него было счастливое и обеспеченное будущее? Или ты даже и не задумывалась над этим? – С провокацией в голосе спрашивала меня Рене. – Или ты хочешь увидеть, проходя по улице, как он подметает эти самые улицы? – В моих глазах застыли слёзы. Увидев это, Рене добавила: - Извини, ты сама меня вынудила прибегнуть к этому.
- Я не сделаю этого… - говорила я про то условие, что выставила мне Рене.
Нет, я не смогу так… Нет… В голове не укладывается. Собственная мать подкладывает меня под какого-то парня, которого не знает, но в котором уверена.
- Сделаешь. Ты знаешь, что всё, что я тебе сказала – истинная правда, а также тебе прекрасно известно, что я не люблю шутить. – С этими словами Рене встала и гордо прошествовала из комнаты, оставляя меня в одиночестве.
Напоследок она обернулась и добавила:
- Подумай до завтрашнего дня.
Думать я и не собиралась. Уже сейчас я могла с уверенностью в голосе заявить, что никогда так не поступлю с Эдвардом. Он этого не заслуживает. Да и я не смогу пойти на обман. А ради чего? Что для меня должно быть призом? Наверное, ничего. Глупо ждать от Рене снисходительности, нужно придумать что-то, что мне сможет помочь выйти из трудной ситуации. И на это у меня осталось не так много времени.
Всего одна ночь… Это время суток перестало быть спокойным, с каждым днём оно становилось всё мрачнее, прям под стать цвету. Тёмная и непроглядная ночь…
Вернувшись в комнату, я сосредоточила все свои мысли на том, чтобы придумать выход из сложившейся ситуации. Казалось, что я передумала всё, что только можно, но одна идея казалась ещё хуже, чем тысячи предыдущих. Мозг кипел от обилия мыслей, будто бы я решаю непосильную человеческому разуму задачу.
Мои мысли начали течь совсем в другом направлении, пытаясь подумать над тем, что предложила мне Рене. Как только такие мысли закрадывались ко мне в голову, я переключалась на волну, которую сама себе задала. Но те злосчастные размышления стали возвращаться всё чаще и чаще, что я подумала о том, что размышлять над чем-то уже нет смысла. Пусть будет так, как будет. Завтра я скажу Рене, что я не буду выполнять её требования, а что дальше…
Додумать мне не дал звонок мобильного телефона, за что я ему крайне благодарна. Увидев имя Эдварда на экране, я несколько раз вздохнула, прежде чем ответить.
- Любимая… - с облегчением прошептал Эдвард, будто только что ему вручили лекарство от всех болезней. Я старалась подумать над тем, что сейчас следует ему рассказать.
Сказать ли про ультиматум матери? А самое главное, рассказать ли про то, что я жду ребёнка? Его ребёнка… Эти вопросы витали в моей голове сравнительно недолго, прежде чем я окончательно для себя решила, что скажу об этом… позже…
- Я скучала по тебе, - это то, чего мне действительно хотелось сказать Эдварду. Осталось ещё кое-что, в чём он должен быть уверен: - Я люблю тебя!
- И я люблю тебя, Колокольчик.
Мы немного помолчали, наслаждаясь нашим сбившимся дыханием. Может, Эдвард и находится сейчас далеко от меня, но если человек есть в твоём сердце, всегда присутствует ощущение, что он совсем близко.
Любовь – это сильная штука, которой каждый хочет обладать. Для всех это понятие разное и способы достижения тоже. И даже общепринятое понятие не всем подходит, некоторые же его отвергают вовсе, как моя мать, но для меня это самое светлое чувство, что я когда-либо ощущала в своей жизни, за что я благодарна Богу...
- Белла, я больше не могу так… - Эдвард осёкся, подбирая слова, описывающие его внутреннее состояние. – Я думаю о тебе каждое мгновение, моё сердце не может биться ровно только от одной мысли, что ты далеко от меня… Это не телефонный разговор, но выхода у меня нет.
Я боялась того, что он может сказать дальше. Неужели последует то, что я в данный момент боюсь услышать?..
- Давай убежим? Я знаю, что мама не разрешила тебе учиться в Сиэтле, и это бесполезно от меня скрывать. Я чувствую, что ты отдаляешься от меня, пусть не намерено, но это так. Я не хочу этого. – «Эдвард, я тоже не хочу этого, ты не представляешь, как мне сложно». – Я знаю, что не могу предложить тебе того, что могут предложить тебе твои родители, и всё, что у меня есть – это безграничная любовь к тебе. Я не знаю, что будет завтра, через год, но я хочу прожить каждое мгновение с тобой. – «Я тоже, любимый, я тоже…» - И когда ты дала согласие на то, чтобы стать моей женой, ты не представляешь, как я был счастлив. Это всё, о чём я только мог мечтать. И сейчас я чувствую, что это потихоньку отдаляется от меня. Объясни, может, ты хочешь, чтобы я ушёл из твоей жизни? Может, ты не готова к такому серьёзному шагу? – «Я готова, я хочу это! Только один Господь видит, как я этого желаю…»
Его пламенная речь заставила меня вновь задуматься. Этот разговор так тяжело сказывался на моём внутреннем состоянии, что слёзы тихо бежали по моим щекам. Я не произнесла ни звука, пока сердце и душа разрывались на части, я терпела ту боль, что разъедала меня изнутри. Я заставляла себя сконцентрироваться на ответе, но вместо этого я становилась более уязвимой.
Выдав какой-то непонятный звук, то ли мычание, то ли подавленный вздох, я думала, что лучше вырву свой язык, чем начну сейчас лгать. Мне так хотелось выдать Эдварду то, что кричу мысленно, чтобы он услышал. Жаль, что он не может читать мои мысли…
- Я не отдаляюсь от тебя, Эдвард. Пожалуйста, не накручивай себя и не внушай себе то, что пытаются тебе внушить. Я люблю тебя, и даже разлука не сможет этого изменить. Я буду звонить тебе каждый день, нет, несколько раз в день, я приеду к тебе на День благодарение, на Рождество, мы будем встречать вместе каждый праздник…
- Это значит… нет?
- Эдвард, прости меня, но я не могу так. Убежать?.. Я даже не представляю себе, как это будет выглядеть.
- Не извиняйся… - Голос любимого поник и дрогнул, а моё сердце сжалось настолько, что представляло собой горошину. Оно пропустило удар, прежде чем снова забиться, только с удвоенной силой. Маленький моторчик с такой скоростью гонял кровь по венам, что казалось, я разорвусь изнутри не только от боли. Голова закружилась, ком подступил к горлу, мешая вздохнуть. Рёбра, кажется, сдавили лёгкие, и они начали лопаться, как мыльные пузыри.
- Эдвард, я… - Не знаю, что я хотела сказать, но зато знала, что я обязана это сделать…
- Ты права, мы всегда будем вместе, даже если будем далеко друг от друга. Просто помни, что я люблю тебя. И не сомневайся в этом, я докажу тебе, что с каждым прожитым днём мои чувства только крепнут.
- Я знаю это, я знаю…
- Белла, я чувствую, что ты плачешь. – Эдвард сказал это с такой уверенностью, будто сидел рядом и наблюдал за мной. После его утверждения я не смогла сдержать порыва оглянуться, но в комнате я была одна.
- Нет-нет, что ты, - утирая глаза, я старалась сказать это как можно жизнерадостным голосом, отчего перестаралась, и получилось как-то наигранно.
- Тогда почему я чувствую это? – Я не знаю. Странно, но я тоже чувствую Эдварда. Сейчас он сидит в своей кровати, смотря прямо перед собой, строя в голове мой образ. Его спутанные волосы пребывали в ещё большем беспорядке после душа, но он и не старался их пригладить, наоборот, запутывал ещё больше, запуская в них руку от волнения. Иногда Эдвард сжимал пальцы на правой руке от волнения, стараясь успокоить бушующую внутри стихию. Цунами из беспокойства и страха сметало в нём все преграды, что он решился предложить мне такую авантюру, как бегство. В ожидании моего ответа он закусывает губу, иногда от нетерпения, иногда из-за боязни услышать то, чего он опасался в данный момент больше всего. Странно, я не знаю этого наверняка, и знаю одновременно. Сердце может видеть куда больше, чем глаза со своим избирательным зрением.
Я так и не ответила на вопрос Эдварда. Я вновь повторила «Я люблю тебя», прежде чем пожелать ему сладких снов. Почему не спокойной ночи? Потому что знаю, что как и у меня, покой ему только снится, вот пусть он и побывает в стране грёз, где он будет счастлив вместе со мной. Я же не могу себе этого позволить.
Этот разговор натолкнул меня на некоторые размышления, которые я старалась выкинуть из головы.
Я только что пообещала Эдварду, что буду с ним вместе, даже если нам придётся учиться в противоположных концах страны. Но тогда почему я не сказала ему про ребёнка? Ведь я же не могу скрывать это. Почему не рассказала про условия Рене? Боялась каких-то нападок, заранее зная, что их не последует? Я не могла понять своей собственной логики, но что-то меня удерживало от того, чтобы рассказать Эдварду всё то, что случилось со мной за последние два дня.
А именно то, что Рене этого так просто не оставит. Она не смирится с моим выбором, и как бы я хорошо себе это не внушала, факты говорят обратное. Слова, сказанные мамой в гостиной, чётко и ясно дали мне понять, что от моего решения зависит дальнейшая жизнь дорогого мне человека, коим и является Эдвард. На что я готова пойти, лишь бы остаться с ним? На всё… Но готов ли пойти Эдвард на всё то, что выпадает нам, лишь бы прожить со мной до конца наших дней? Очевидно, что да… А ведь он даже и представить не может, отчего он откажется и что с ним может случиться. Поэтому ему ни в коем случае нельзя узнать про наш с Рене разговор.
Но как тогда мне поступить? Я не вижу выхода из сложившейся ситуации. Я стою на распутье, и какой бы шаг мне не пришлось сделать, он будет либо ошибочным, либо означать мой проигрыш. Я тоже имею право на счастье, но тогда будет несчастен другой человек, ради которого я готова пожертвовать жизнью.
Ответ пришёл в голову незамедлительно. Последняя мысль про то, что я могла бы и жизнь за Эдварда отдать, говорила о том, что я решусь на то, чтобы спасти его будущее. А для этого не нужно много делать, достаточно всего лишь предать…
Ночью мне так и не удалось поспать. Надоедливые мысли, как черви, закрадывались в каждый уголок пытливого разума, не давая ему отдохнуть. К утру я и вовсе разочаровалась в таком времени суток, как ночь. Темнота создана для того, чтобы ещё больше запутывать людей, но не для того, чтобы дать им отдохнуть.
Встретив Рене на лестнице, я рассказала ей о своём решении, не смотря в глаза. Она победоносно улыбнулась, будто бы хвасталась своими зубами, тем самым раздражая мою психику. Я чувствовала себя жутко уставшей и измотанной, что готова была наброситься на собственную мать с кулаками, лишь бы стереть это выражение с её лица.
Днём я позвонила Даниэлю и попросила встречи. Он с радостью согласился, в чём я нисколько не сомневалась. Осталось совсем чуть-чуть, возможно, я почувствую себя легче, если совершу это…
Даниэль пригласил меня в Порт-Анджелес на очередную вечеринку. Его друг (имени я не запомнила) отмечает такой «знаменательный» праздник, как переезд от родителей. Я не видела обстановки, не видела людей, которые окружали меня, я растворилась во всём этом хаосе на какое-то время. Мои мысли витали совсем далеко от происходящего, меня нисколько не волновал тот факт, что рука Даниэля находилась на моей талии, и как только одна композиция из динамиков сменяла другую, эта рука спускалась всё ниже. Она уже почти лежала на моих ягодицах, когда я встала с барного стула и взглядом велела Даниэлю идти за мной. Мой «тонкий» намёк был понят успешно, я сказала бы, даже слишком.
В глазах парня тотчас полыхнул огонь желания, заставивший всё внутри меня сжаться от отвращения. Главным образом, к себе. Я, как могла, абстрагировалась от всех нежелательных мыслей, и это, надо сказать, у меня получалось весьма успешно. Неужели всё, что мне казалось невыполнимой миссией и непостижимым бредом, оживёт сейчас, в комнате, в которую меня бесцеремонно затолкнули.
Даниэль закрыл дверь на замок. Щелчок, оповещающий о моей гибели, заставил подпрыгнуть на месте, осознавая, что я не смогу убежать. Играть в похотливую девчонку у меня никак не получалось, страх отражался в моих глазах. Изрядно выпивший Даниэль этого, кажется, не замечал, или не хотел замечать. Его руки толкнули меня куда-то в сторону, от неожиданности я достаточно громко вскрикнула, но этот звук получился приглушённым, так как губы Даниэля не позволили мне обнаружить свою панику. Вибрация, что создалась от крика, показалась Даниэлю одобрительным стоном. Теперь он лежал на мне, придавив меня собой, и яростно нападал на мои губы своими жаркими поцелуями. Я чисто физически не могла отвечать на них, парень выбрал такую скорость, от которой желудок в панике сворачивался в комок.
Его руки стягивали с меня одежду, я же не сопротивлялась, хотя конечности всё время дрожали в порыве хотя бы попытаться оттолкнуть Даниэля. Но я не делала этого… Не потому, что моих жалких попыток отбиться не заметили бы, а потому, что я сама пошла на всё это.
Разум истерически пищал, грозил мне, чтобы я хоть что-то сделала. Но я не шевелилась. Боялась, что если сделаю хотя бы движение, всё будет намного хуже. Почему хуже? Куда уж хуже? Я не знала, но предпочитала оставаться в неведении и не размышлять над тем, смог бы этот парень взять меня силой. Ответ был очевиден.
Как же паршиво я себя чувствовала, когда поняла, что касаюсь атласной простыни голой спиной. Как же отвратительно я чувствовала себя, когда поняла, что моё тело ласкают ненавистные мне руки. Жалкие всхлипы расценивались звуками желания, каждое движение в попытке скрыться на сотую долю секунды от вездесущих рук виделось как нетерпение.
Как только пальцы Даниэля коснулись самого сокровенного места на моём теле, я дёрнулась в сторону и попыталась сомкнуть бёдра. Расставленные по обе стороны от моих ног, локти не дали мне сделать спасительное движение. Как только Даниэль коснулся подушечками пальцев комочка нервов, я вскрикнула от отвращения и негодования, попыталась ещё раз отодвинуться, но сильные руки прижали меня к кровати, лишая возможности пошевелиться. Я полностью потеряла контроль над ситуацией, от меня сейчас ничего не зависело. Стонала я или кричала… А какая разница? А я боялась, что мою игру могут разоблачить… Да мне даже играть не пришлось, эту работу сделало за меня воображение Даниэля.
Я подумала, что хуже уже ничего быть не может. Я ошибалась. Когда Даниэль, неожиданно для меня самой, вторгнулся в моё тело, я вскрикнула от невыносимой боли, которая снедала меня не только снаружи, но и внутри. Парень даже не дал мне привыкнуть, как начал совершать грубые и быстрые поступательные движения, громко стоная. Мой вскрик боли получился каким-то сдавленным и тихим, голос сел от напряжения, ком в горле мешал дышать. У меня появилась отдышка.
Тяжёлое дыхание и периодические вскрики от неприятного трения только распаляли желание Даниэля. Неужели боль и желания так близко перекликаются между собой? Будучи в подобном положении, мне было сложно представить, как боль может приносить удовольствие, да и вообще, мне было сложно раздумывать над чем-либо. Слёзы потекли по моему лицу, застилая зрение своей полупрозрачной вуалью, я даже была рада. Всё, что угодно, лишь бы не видеть происходящего. Я готова была выколоть себе глаза…
Ещё несколько движений, и разрядка Даниэля не заставила себя ждать. На лице отпечаталась гримаса отвращения от полученных ощущений, заставляя потоку слёз увеличиться.
Даниэль вышел из меня, перевернулся на спину и попытался дотронуться до моего тела, но не успел сделать последнего, так как я уже встала с кровати и начала одеваться. Сдерживая свои рыдания, я на негнущихся ногах вышла из комнаты, посмотрев на Даниэля напоследок. Он уже отключился. Неудивительно… Я наблюдала за ним весь вечер, считая выпитый им алкоголь. Сначала это были коктейли, содержания алкоголя в которых было довольно-таки малым. Дальше это были уже слишком горячительные напитки, что я даже перестала считать, какой бокал уже опустел.
Выйдя на улицу из душного помещения, я прошла по улице вверх, уходя подальше от того злосчастного места. Поймав такси, я села на заднее сидение машины, назвала адрес, заплатила деньги, видимо слишком много, судя по тому, как распахнулись глаза пожилого таксиста. Это сейчас не важно, я хотела поскорее домой. Первое, что я сделаю по возвращении, это смою с себя ту грязь, в которую меня втоптали. Бог видит, что это не было моей прихотью, только ему известно, с каким камнем на душе я согласилась на весь этот спектакль со мной в главной роли.
Ехали мы довольно медленно, пейзаж за окном сменился вечно зелёным лесом, что свидетельствовало о приближении к Форксу. Я много думала о том, что произошло чуть меньше часа назад, пока мысли не потекли в противоположном направлении.
Эдвард… любимый… мои губы боялись того, что это имя сможет сорваться с них… я не достойна его произносить… Я предала человека, коим дорожу больше всех на свете! Я обманула его, пусть и не по собственной воле, всё же я сделала это. Да, может, мои намерения были оправданы, но ничто не остановило меня, пока я сто раз прокручивала в голове план по предательству. Ничто…
- Девушка, вы не хотите ответить? – как-то растеряно заметил мужчина за рулём, поглядывая на меня с опаской. Может, он думает, что я наркоманка? Вероятно… Судя по тому, что сейчас можно было прочесть в моих глазах, мне самой легче было бы подумать, что я что-то нюхала.
Автоматически я полезла в небольшую сумочку, которая совершенно не подходила ко всему остальному наряду. Мне было как-то всё равно, в чём я пойду на эту чёртову вечеринку. Нащупав маленький телефон, я неспешно вытащила его, и в сумраке салона отчётливо виднелось имя звонящего.
Эдвард…
Господи, как мне хочется ему всё рассказать… Стоять на коленях и молить о прощении. Бесспорно, он и не задумался бы над тем, простить меня или нет. Это очевидно… Он простил бы, даже если бы я ограбила банк, перерезала бы весь Форкс, изнасиловала сотню маленьких детей и любое другое извращенство, способное совершить человеческая натура. Всё это бы простилось мне, более того, Эдвард ещё и пожалел бы меня, так тепло обнял и прошептал: «Я люблю тебя».
Он ангел, а я падшая. Он хороший человек, а я… такая, какой и должна быть. Я плохой человек, и мне не место рядом с таким, как Эдвард.
Машина резко затормозила. Я протянула водителю деньги и только потом вспомнила, что заплатила ещё будучи в Порт-Анджелесе. Всё равно… Будем считать, что я заплатила за пунктуальность этого человека. За всю поездку он не сказал ни слова, хотя кто знает, что крутилось у него в голове в тот момент. Наверняка, он осуждал меня, думая, что в моём возрасте проблем быть не может. Кто знает, может, он прав, ведь это та жизнь, которой я принадлежу и глупо от неё бежать, спасаясь в объятиях доброго человека.
На улице лил дождь. Капли больно хлестали по моему телу, придавая реальности ещё больше трагизма. Одновременно все мысли в моей голове рассеялись, будто тучи перед ясным днём.
Я люблю Эдварда! Так сильно, что готова пойти на всё ради него! Он будет самым счастливым из смертных. Пусть даже и не со мной…

Доброго времени суток, дорогие читатели! Для начала, я хотела извиниться перед вами за задержку главы. У меня не хватало времени даже на то, чтобы отдохнуть, я надеюсь, вы меня поймёте. Следующа глава будет раньше, так как она небольшого размера. Забегая вперёд, скажу вам, что это флешбек Но и без дальнейших развитий событий не обойдётся
Огромное спасибо моей бете, она меня поняла, так как сама нагружена не меньше меня...
Все желающих поболтать жду на форуме!
Искренне ваша, Robozavisimaya!