Жир премьер-министра Италии продан с аукциона за двадцать тысяч долларов.

"Пари Суар" сообщает:

«Мыло ручной работы из жира, полученного в ходе липосакции итальянского премьер-министра Сильвио Берлускони, приобрел неизвестный коллекционер за двадцать тысяч долларов. Этот уникальный экземпляр весом в восемьдесят грамм, обозначенный в списке лотов как "Mani Pulite" ("Чистые руки"), занял первую строчку в своей категории. Идея и воплощение принадлежит художнику Дафни Матти, известному как рьяный защитник окружающей среды. Матти достал жир в частной клинике Локарно, где политик неоднократно ложился под нож пластических хирургов. Применив старинную технологию, художник изготовил из жира мыло оригинальной формы и выставил его на аукционе авангардного искусства в Базеле. Лот достался швейцарскому коллекционеру, который теперь может умывать руки с помощью премьер-министра Италии.
Обозреватели тенденций прикладного искусства с сожалением констатируют, что Берлускони весьма непопулярен в Европе, и этот факт мог негативно сказаться на стоимости изделия из его жира. Согласно общему мнению, жир звезд кино и шоу-бизнеса будет пользоваться более активным спросом и оцениваться значительно дороже.

«Цена на субпродукты из Тома Круза или Элтона Джона может достигнуть астрономических высот», - отметил один из участников аукциона.

Но согласятся ли ВИПы продавать свой жир?

«Почему нет», - заявляет хирург-косметолог из Беверли-Хиллс. «Средства могут пойти на благотворительность. Ведь политики и кинозвезды все равно делают липосакцию. Сейчас мы просто выбрасываем этот жир, тогда как деньги, вырученные за него, позволят поддержать многие общественные фонды».

- Охота тебе читать всякую ересь? - доктор Хейл откинулся в кресле, массируя виски.

Как правило, этот ежеутренний обзор свежей прессы не так раздражал, но теперь, когда жуткая головная боль не давала ему сосредоточиться на правке студенческих работ, мелодичный голос Денали казался скрежетом пенопласта по стеклу.

Вторник. Бостонское утро в самом разгаре. В эти часы Человечество делится на две основные категории. Те, кому посчастливилось проскочить час пик, уже допивают вторую чашку кофе в офисах, конторах, выставочных залах (да, Бостон - культурный город) и студиях, собираясь с духом для начала рабочего дня. Те же, кто проигнорировал сигнал будильника, угодили в самое пекло и теперь не выберутся из механического плена до самого ланча. Впрочем, есть надежда, что законного перерыва на ланч их лишит строгое, но справедливое начальство. Дабы впредь неповадно было опаздывать.

Хейлу эта участь не грозит по двум причинам: во-первых, здесь он сам себе голова, и некому сажать его на диету; а во-вторых, проснулся он значительно раньше, чем большинство самых дисциплинированных горожан.

В пять утра он встречал трансатлантический рейс Агадир-Вашингтон-Бостон.

Розали Хейл прилетела одна, мужа задержали в столице дела, несомненно, первостепенной государственной важности. Все эти дела Хейл не единожды проклял, даже не узнав, а интуитивно различив на выходе у таможенного терминала бледную тень своей сестры.

Подошел. Окликнул. Здравствуй, Марго. Здравствуй.
Голос хриплый, простудилась в самолете. Где багаж? Багаж? А, все оставила Джеймсу. Все, кроме себя, паспорта и гигиенической помады. Кривая, вымученная улыбка на миг вспыхнула, и погасла. Прости, не привезла тебе сувенир. Полно, Маргарет. Какие сувениры. Дай-ка мне тебя обнять. Прислонилась на мгновение к его губам холодной щекой. Тихая, покорная, чужая. Сама не своя. Не взбесилась на «Маргарет», не посетовала на предутреннюю хмарь, не раскритиковала небрежную шевелюру брата, обросшего без чуткой сестринской заботы. В бурлящем противотоке встречающих-встречаемых их вынесло к Северному выходу напротив автостоянки. Она неуверенно оглядывалась по сторонам, будто не узнавала дороги.
Эй, Рози, детка… Ты голодна?
Нет. Отвезти тебя домой? Нет. Голос охрип пуще прежнего. Простуда? Как бы не так.
Под эпилептически дергающимися огнями рекламы «Кока-кола» ее лицо обнажилось до черточки. И мучительно сдавило горло Хейла. Она ли это в самом деле? Голое осунувшееся лицо. Щеки запали над высокими скулами – только горе ваяет такие скульптуры. Васильковые глаза набухли невыплаканными слезами. Встретив его проницательный взгляд, она тут же потупилась.
Что стряслось, Роз? Вы с Джеймсом поссорились? Он тебя обидел?
Поссорились? Нет. С чего ты взял? Просто у него дела.

«Конечно, дела», - заключил про себя Джаспер, выруливая на шоссе.
Стюарт – единственный деловой человек на всем побережье.

Лги мне, Маргарет Розали Хейл. Лги, если тебе так проще.

Она сидела рядом, пристегнутая ремнем безопасности, проткнутая насквозь чувством гордости, как кукла из тафты без цвета, без вкуса, без запаха.

Как долетели? Ты взяла отпуск? Надолго в наши края?
Нормально. Да. Наверное.
Плоские односложные ответы. Она закрыта. Осторожно подбирает слова. Непринужденна, как сжатая пружина.
Болтая о том, о сём, Джаспер чутко следовал ритму ее дыхания, стараясь попадать в такт.
Подладиться. Скопировать. Умиротворить.
Ты уверена, что не хочешь в Арлингтон Кросс? Уверена? Я могу остаться с тобой в этом склепе? Она отрицательно замотала головой. Нет, Джасс. Наконец-то. Я-то думал, ты мое имя позабыла, мисс Маргарет. Улыбнулась! Бинго! Слабо дрогнули матовые губы, в уголках глаз показались морщинки.
- Прекрати это, иначе буду называть тебя Морис.

- Роз, хорошая, - подмигнул он. - Называй меня, как угодно, только хмурься. Джаспер Морис - Ригор Мортис (1), помнишь, как ты вышучивала меня в детстве, пользуясь своими латинскими познаниями?
Вспомнила. Нахмурилась.
- Подумаешь, а меня ты звал Делирия Тременс(2).
- Не было такого, - картинно возмутился он. - Это ты сейчас на ходу придумала, мартышка.
Хихикнула. Сморщила нос, брови взлетели кверху. Ироничная гримаса поверх скорбной складки над переносицей. В голосе слабая нота сарказма.
- Выдумывать – твоя специальность, мозговед.
Теперь и он засмеялся. Тихонько посмеиваясь, свернул на Лонгфелло-бридж. Тусклый свет вывески «Кембридж Электрик» поприветствовал их с другого берега Чарльз-ривер.

- Роз, сестренка, давай забросим тебя в Нью-Хейвен, отоспишься с дороги, примешь душ, выпьешь нормального человеческого американо, а я развяжусь со студентами, и вечерком махнем в Уэллсли? Погуляем, проветримся. Вспомним старое. Встретимся кое с кем.
Что скажешь?
Ничего.
Она молчит. Она смотрит в окно на ватные клочья тумана, облепившие стальные опоры моста. Облако такое густое, что, кажется, будто арочные пролеты повисли в воздухе. Машины в четыре ряда едва ползут с включенными подфарниками и ближним светом.

Впереди, похоже, авария, иначе чем объяснить такой аврал в шесть утра. Нет, почти половина седьмого. Хейл озабоченно глядит на часы, потом снова вперед, силясь различить конец затора на мосту. Тщетно. Видимость метров сорок – не больше. Ленивые взмахи дворников. И - туман, туман, туман.
Дрожащие карбункулы стоп-сигналов кажутся мистическими огнями Святого Эльма.

- Застряли, - обреченно констатирует Хейл. – Роз? Ты...что? Ты куда?
А она и не слышит. Щелкнул ремень безопасности, распахнулась дверь, и Розали вышла, мгновенно потерявшись в туман.

Выскочив вслед за ней, Джаспер громко чертыхнулся, угодив в лужу.
- Вернись в машину, Роз! Сейчас же!
- Там впереди авария, - отозвалась она, уверенно лавируя между автомобилями. - Может, нужна помощь. Я посмотрю.

- Вернись назад! Здесь не время и не место.
- Хочешь, жди в машине.
И ушла вперед.

- Это не Марокко, Роз, - сердито напомнил он, догнав ее с аптечкой. - Это чертов Бостон. Есть пострадавшие – неотложку, должно быть, вызвали, нет – тем более - что ты сделаешь. Ты не врач – так и не вмешивайся не в свое дело.
Но, конечно, она вмешалась. На то она и Розали Хейл. Делирия Тременс - в самую точку.

В результате Хейл, естественно, опоздал. Впрочем, трудно винить в этом сестру - дороги "чертова Бостона" непредсказуемы по части внезапных препятствий.

Большей непредсказуемостью славилась только погода; к одиннадцати часам, когда Джаспер уже сидел за столом в кабинете, морщась от головной боли и множества опечаток в очередном реферате, за окном вдруг прояснилось. Молочную хмарь сдуло ветром, обнажилось небо в кружеве легкой облачности, и в лужах на мостовой заиграли солнечные блики. Об утренней мороси напоминал только черный зонт-трость с гнутой костяной ручкой и шелковый ультрамариновый с фирменной голографией от Ямамото, что вальяжно расположились по углам приемной, растопырив отсыревшие бока.

И тут…

- …и тут ниже привели данные анонимного опроса в медицинской ассоциации: кардиологи вступают в сексуальную связь с каждой десятой своей пациенткой, хирурги - с каждой пятнадцатой, а психотерапевты - с каждой двадцатой. Странно, почему-то ни слова о гинекологах, - комментировала Денали в своей обычной, чуточку фамильярной манере.

Это было любимейшим ее развлечением - выискивать в популярных изданиях самые спорные, нелепые, ангажированные и псевдонаучные публикации. Балдея от таких заголовков, как "Орангутан из заповедника на Суматре обматерил туристов на датском и немецком языках" или "Группа ученных Колумбийского университета обнаружила в геноме бразильского червя-нематоды встроенную ДНК бледной трепонемы. Кто кого заразил?", она регулярно штудировала "Сайенс", "Нейчур", "Ланцет", "Медицинский Журнал Новой Англии", "Нейшенел Джеографик" и еще с десяток наименований газет и журналов. На все эти издания оформлялась университетская подписка, они автоматически доставлялись в приемную доктора Хейла - следовательно, кто-то должен был разбирать хлам, если у самого Хейла не было на это ни времени, ни желания.

Вот Таня и разбирала. И попутно читала. Да, в комиксах и таблоидах столько занятного не найдешь. Вот, к примеру, из "Нэйшенел Энкувайер":

«Передается ли по наследству способность к общению? Ученые "Биотех лабораториз" из Массачусетского Технологического Университета отвечают на этот вопрос утвердительно. Они заявляют, что обнаружили ген, который регулирует эту черту характера, и подали патентную заявку на него».

- Очередная "утка", - брезгливо проронил Хейл. - Чушь в квадрате. Что дальше они станут открывать? Ген застенчивости? Ген затворничества? Ген монашества?

- Ген ворчливости? - невинно поддакнула Таня.

- А как насчет не-выводи-меня-из-себя-гена? - парировал он, превозмогая ломоту в висках.

- Сварить какао? - дружески предложила собеседница, отложив в сторону кипу непрочитанных сенсаций.

- Я от него осовею.

- Ромашковый чай?

- Лучше обычный.

- Может, у тебя давление?

- Навряд ли.

- Прими ибупрофен.

- Уже принял. Два аспирина назад. Еще до лекции.

И все бестолково. Боль не отпускает. Несмотря на то, что он уже проделал дыхательную гимнастику, ослабил узел галстука, снял линзы, заменив их на цейсовские стекла в тонкой классической оправе. Очки его, как ни странно, молодили, смягчали непроницаемость взора, делали похожим на самого себя лет десять назад. Долговязый очкарик в темной безрукавке, не расстающийся с томиком Уильяма Джеймса. Эрудит с оксфордским акцентом и гарвардскими амбициями. Сколько таких среди нынешних студентов? То-то же! Десять лет прошло, поколение сменилось. А темы студенческих работ до сих пор все те же.

Сегодня все шло наперекосяк. Обычно ему играючи удавалось держать аудиторию полтора часа, и к концу лекции он утомления не ощущал, напротив, прилив эмоций тонизировал, точно холодный душ. Бодрило привычное чувство уверенности и тесного контакта, будто в его руках сходилась сотня нитей от каждого слушателя, и он подобно опытному погонщику аккуратно натягивал эти нити, не ослабляя, но и не перетягивая. А время от времени, когда нити провисали, он встряхивал их коротким, но эффектным отступлением. Шпаргалками никогда не пользовался, речь изливалась произвольно, точно вода из переполненной ванны. Импровизировал он со вкусом и к месту, да настолько удачно, что многим его коллегам блестящие экспромты казались домашними заготовками.

Сегодня все было иначе. К концу академического часа он ощутил дикую усталость, точно кирпичи ворочал. Сухо излагая фактический материал, он быстро менял слайды в проекторе. Студенты не успевали записать, как он переходил к следующему изображению. Кратко пробежался по ключевым моментам, и следующее: досконально пусть разжевывают на семинарах. Следующий слайд. Аудитория притихла. Те, кто сначала еще пытался слушать, начинали клевать носом. От беспрестанных щелчков проектора голова раскалывалась.

Конец лекции Хейл откровенно скомкал. Настроение от этого не улучшилось.

- Звонила Норма Уолш, - объявила Таня, едва он вернулся в кабинет.

- Она от Флетчера, так?

- Ну, да.

- Снова ПВ(3)?

- Наверное.

- Какой это раз с начала года? - возмутился Хейл, нарушив незыблемый принцип - никогда не изливать раздражение на то, что изменить не может, и на того, кого это не касается. Тут, правда, был случай экстра-класса. - Не женщина - ходячий абортарий. Ее пора стерилизовать для ее же блага. Куда ты ее воткнула?

- В среду после лекции, - отчиталась Таня, мельком глянув в записи. - У тебя окно до трех.

- Не выйдет. Перенеси.

- Дальше все забито. Если только в пятницу…

- Так она мне весь уикенд изгадит.

- Понедельник с утра?

- Начинать неделю с такого?! Ни за какие коврижки!

- Тогда смотри сам. Или отменяй во вторник свидание с крысами, или откажись от ланча в четверг.

- Вот так дилемма, - протянул Хейл, раскачиваясь в кресле. - Крысы или Норма Уолш? С крысами так спокойно и уютно…

- Записать на четверг? - нетерпеливо уточнила Денали.

- Нет. Жертвую крысами. Пусть поживут.

- И что такого страшного в Норме Уолш? - хмыкнула секретарша, заполняя ежедневник бисерным почерком. - Ну, больная баба. Но ты же профессионал.

В ответ "профессионал" смерил ее взглядом поверх очков. Воплощенный скептицизм.

- Представь себе кабинет дантиста. Огромную бормашину. То же самое эта женщина творит с моими мозгами. Без инструментов.

- Хочешь, дам суммамигрен, - великодушие Тани сделало последнюю попытку улестить босса. - Держу его на случай ПМС. Сильная штука.
Хейл ответил ей благожелательно-покровительственным взглядом — прямо как отец, — как бы давая понять, что помощь оценена, но отвергнута. «Сильные штуки» у него энтузиазма не вызывали.

- Дай-ка мне лучше телефон Флетчера. Уточню, чего он от меня ждет. Авось удастся спихнуть какому-нибудь коллеге эту рецидивистку.

Блондиночка скорчила многозначительную мину, словно предупреждая - попробуй, но сам прекрасно знаешь, что не отвертишься. Если Норма Уолш выбрала доктора Хейла среди всех бостонских психиатров, она, как пить дать, своего добьется. Эти соображения приготовилась высказать вслух и уж рот открыла, как вдруг звякнул телефон в приемной. Джаспер сморщился от резкого звука, а секретарша изящной ланью метнулась к аппарату, чтобы принять звонок до того, как запищит принтер факса.

- Ух, успела. Приемная доктора Хейла. Это мисс Денали. Слушаю вас…

Что сказать, мисс Денали всегда успевала.
Так за свои неполные двадцать девять лет она успела окончить колледж, похоронить мать (отца она никогда не видела и сильно сомневалась, что этот тип существует в природе) сходить замуж, развестись и окончательно утвердится во мнении, что Восточное Побережье не для нее.

Бостон и Нью-Йорк не оправдали ожиданий, но она не отчаялась. Теперь ее мечта - выйти замуж за пластического хирурга, подправить нос и укатить в Калифорнию. Именно в таком порядке.

Простая, но весьма эффектная девушка, она приехала в Бостон из Трентона, с грехом пополам окончив колледж, и поначалу работала помощником эксперта в картинной галерее. Именно там познакомилась с Хейлом, который только открывал практику после докторантуры и по этому случаю приобретал для своего кабинета маленький пейзажик Коро. Вместе с картиной он "приобрел" и Таню.

Сделка состоялась к обоюдному удовлетворению, и вот уже семь лет прошло: Коро по-прежнему висит на стене в приемной, а рядом Денали - на телефоне. И если художественную ценность первого произведения искусства мог узреть далеко не каждый, то уж второе никого не оставляло равнодушным.

«Пробный камень человеческих пороков», - в шутку называл ее Хейл. И, действительно, в особах своего пола она провоцировала молниеносную и стойкую неприязнь, скрытую зависть, презрение, злобу, ревность - словом, ярчайшую гамму отрицательных эмоций. Мужчины в целом реагировали радушнее и терпимее, не подозревая, что в белокурой головке за безмятежными глазками цвета ляпис-лазури кроется кой-какой умишко. К чести ее надо сказать, что она тщательно скрывала этот свой недостаток. Ведь что может быть глупее умной женщины? Только женщина, напропалую козыряющая своей глупостью. Это правило Таня усвоила прочно.

Славянским именем взамен претенциозной Тины ее наградил один из любовников матери, по-видимому, обладавший чувством юмора и воображением, а также питающий слабость к натуральным блондинкам. Трудно сказать, насколько эта слабость была роковой, но, так или иначе, Денали вспоминала о нем с благодарностью.

Еврей-выкрест, театральный импресарио из Бруклина, он принял в судьбе крестницы куда больше участия, чем непутевая мать, подвизавшаяся в третьесортных бродвейских мюзиклах до тех пор, пока алкоголь и трава окончательно не списали ее в тираж. Вскоре после этого экс-актриса переборщила с барбитуратами. Тогда же исчез и добрый волшебник-крестный.

В девятнадцать лет, оставшись фактически одна, Таня от испуга выскочила замуж за пожилого олуха - преподавателя дикции в театральной студии, которую она посещала по завещанию родительницы. Скоропалительный брак продлился три года, ровно столько, сколько потребовалось Тане, чтобы исправить произношение, обзавестись силиконовым бюстом и восполнить недостаток волос на темечке у супруга объемистыми рогами. Развелись без скандала, муж уехал в Кливленд, Таня вселилась в крохотную, но уютную квартирку на Северной стороне, в спальне которой, обставленной на алименты, ее шеф был частым, но отнюдь не единственным гостем.

Образованная, неглупая, с грудью от первого брака, она была начисто лишена интеллектуальных амбиций, не стремилась делать карьеру, и в этом смысле представляла идеальный вариант секретаря. Единственным ее минусом была некоторая бесцеремонность манер, с которой Хейл справился в два счета и, в общем-то, успешно, хоть временами случались рецидивы.

Их профессиональные и личные отношения совершенно не пересекались, и в этом была общая заслуга. Таня никогда не питала иллюзий насчет нежных чувств и возможности развития отношений, а он не давал ей лживых обещаний. Все по-честному.

Год назад их неурочные встречи прекратились безо всяких там обид и дискомфорта - обрывать связи Хейл умел с еще большим мастерством, чем их завязывать.

Аскетом он никогда не был, но и романы не афишировал, личная жизнь его, в отличие от Мейсена, никогда не становилась предметом пересуд. Вплоть до недавнего времени.

Не так давно возник слух об его романе с дочкой Каллена, возник и стал распространяться, как сезонное поветрие гриппа. Особенно пикантно эта новость звучала под соусом старой сплетни о Мейсене и сестре Хейла.
В Бостоне давно поговаривали, что у них не просто дружба. А уж после отъезда Эдварда в Африку, причину которого многие посчитали надуманной, реальность их связи с Розали Хейл почти ни у кого сомнений не вызывала. Подогреваемая неутоленным любопытством, фантазия обывателей заработала на всю катушку - стали утверждать, что жена конгрессмена с самого начала влюблена в друга семьи, но взаимностью Мейсен ответил только после ее свадьбы. Мол, связывать себя браком он не желал, а поднимать престиж незамужней сестре друга ему не позволял извращенный кодекс чести.

Дальнейшие события интерпретировали следующим образом: Роуз сбежала в Африку от недремлющего ока муженька, обозленная на частые измены своего возлюбленного, а Мейсен вскоре последовал за ней, дабы в экзотической атмосфере Марокко знойная роза адюльтера расцветала пышным цветом. Обманутый муж, вместо того, чтобы вывести блудницу на чистую воду, предпочел занять страусиную позицию. Мол, чего не видно, за то не стыдно.

Но теперь, когда вот-вот стартует избирательная кампания, и личную жизнь кандидатов будут рассматривать под лупой, теперь, когда факт наличия супруги и благопристойный моральный облик делается для Стюарта критичным, добрые жители города Бостона затаились в предвкушении скандала. Что-то будет? Чем-то это все кончится? Конечно, трещину в браке можно залатать деньгами, но шов-то все равно останется. Вернется ли Мейсен в Бостон? Вернется ли Роуз к мужу? Во что выльются отношения Хейла с дочерью Каллена? Насколько серьезен их роман?

Последние два вопроса частенько адресовывали секретарше Хейла, но Денали благоразумно помалкивала. А когда Хомо Сплетникус становились нетерпимо назойливы, она применяла свою любимую уловку - внезапно меняла тему на более скандалезную.

«…Правда ли, что Джейн Вольтури разводится с мужем? Он застукал ее в бассейне с тренером по верховой езде? И… где были лошади? Обалдеть! Джейн запросила в качестве отступного виллу в Канья и двадцать гектаров в Провансе? Зачем ей столько чернозема? Лошадям нужно где-то пастись, знаете ли».

В самом деле, лучше подпустить дыму, чем расписаться в собственной неосведомленности. Шеф все равно ничего не скажет, только посмотрит так внимательно своим противосудорожным взглядом. Коронным взглядом психиатра. Таню от таких взглядов передергивало.
Как-то в минуту откровенности она даже призналась своей близкой подруге, что трахаться с боссом было бы сущим удовольствием, если бы не становилось серьезным испытанием. Под него невозможно подстроится, он видит тебя насквозь. А от этого здорово не по себе. В финале их отношений этот аттракцион стал утомлять.

Абсолютная непредсказуемость. И неудивительно, ведь он Близнец по знаку Зодиака. Однако, Хейл-врач и Хейл-мужчина - это настолько разные люди, что они даже не знакомы друг с другом. Никогда не знаешь, с кем ложишься в постель. Никогда не ожидаешь, что он скажет или сделает в следующую минуту. Да, любовник он великолепный, но порою кажется, он тебя гипнотизирует, подчиняя своей воле, заставляя отрешиться от реальности, подводя к точке невозврата, а сам в этот момент… будто отсутствует. То ли трахает, то ли изучает.
Сложный человек, одним словом.
В такие минуты подленькая мыслишка маячит на горизонте сознания - а вдруг это вроде эксперимента, как с крысами? Кто его знает…

Мотивы этого мужчины всегда были чересчур заковыристы для ее понимания. Одно Денали знала твердо: просто так Хейл даже не высморкнется.

***

- Полюбуйся! - Шустро зацокали каблучки. Секретарша влетела в кабинет, торжественно водрузив на стол стопку изданий. - "Ньюсвик", "Гардиан", "Сатедей Ивнинг Пост" - везде одно и то же. Узнаешь лицо на обложке?

Вытянувшемуся на диване Хейлу очень не хотелось шевелиться. Но, лениво глянув в ее сторону, он через секунду очутился рядом, листая переодику.

- Мать честная! - Глазам не верится, но факт. - Эдвард Мейсен собственной персоной. Сильно же его обтесало!

- Какой профиль! - восторженно мурлыкала Таня, листая страницы. - Словно демон! А заголовки?! «МКК в Северной Африке», «На борьбе с эпидемией», «Безграничная самоотверженность», «Подвижники от медицины», «Не словами, а делом», - последняя передовица сопровождалась особенно удачным фото анфас и статьей в тысячу слов, каждое из которых звенело от напряжения: – «Талантливый нейрохирург добровольно меняет карьеру и баснословные гонорары на суровые условия… так… так... сделать невозможное… ого! Трагедия в Марракеше… Человек Года… личная благодарность Короля Марокко… вот это да!» - захлебывалась красотка, вытаращив глаза. - CNN назвала его Человеком Года!!!

- Ну, это не Нобелевская Премия, - сардонически ухмыльнулся Джаспер. - Хотя тоже приятно. Кто там звонил?

- Не представились - повесили трубку. Голос женский, - машинально откликнулась Денали, не отрывая жадного взгляда от сенсационного заголовка. - Боже, как он хорош! - наманикюренные пальчики любовно поглаживали глянцевую поверхность фото.

Хейл заметно помрачнел.

- Это мисс Каллен?

- Что, я ее голос не помню? - грациозно присев на стол, секретарша обидчиво хмыкнула. Короткая юбка задралась, обнажив ажурный верх чулков. - Да и с чего ей звонить в офис, когда она твой мобильный знает.

- Денали… - холодно начал он.

- Джасс, - передразнила та. Копировать покровительственный тон она умела в совершенстве. - Это точно не мисс Каллен. Расслабься.

Аквамариновые глаза сверкнули, точно бритвенные лезвия.

- Сколько раз я тебе говорил, - процедил он сквозь зубы, шагнув к интеркому. - Называй меня как положено. Ты не в состоянии запомнить простейших вещей?

Бесстрастность и снисходительная веселость исчезли в мгновение ока. Посуровело лицо. Резко очерченные брови сошлись на переносице.

- Дай мне городскую линию, - велел он чуть спокойнее. - И слезай со стола, ты уселась прямо на Человека Года.

- Господи! – Резво соскочив со стола, Таня продефилировала в приемную. - Да я бы за это полжизни отдала - сесть на Эдварда Мейсена.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

1. Ригор Мортис (от лат. rigor mortis) - трупное окоченение.

2. Делирия Тременс (от лат delirium tremens) - белая горячка, алкогольно-бредо-галлюциногенный симптомокомплекс.

3. ПВ - профилактическое выскабливание эндометрия, иногда, по сути, аборт.

""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""

Продолжение следует - Часть Вторая.