Эпилог
От лица Кэти.
Мои ноги ужасно затекли. Я заснула в одной позе и проснулась точно в такой же. С хрустом разогнула спину и потянулась. Повертела головой, сделав мнимую зарядку, и посмотрела на Эмметта. Он, конечно, же не шевелился.
– Доброе утро. – В палату вошла медсестра.
– Доброе утро, – ответила я, поморщившись от боли, когда мурашки побежали по ногам.
Девушка подошла к койке, проверила аппараты, Эмметта и, улыбнувшись, ушла. Я ещё некоторое время сидела, дожидаясь пока ноги снова станут чувствовать. Затем встала и прошлась по палате. Подняла жалюзи, и в глаза ударил яркий свет солнца.
– Сегодня солнечно, – сказала я. – Как ты любишь. Вот бы с тобой на велосипеде покататься.
Помолчав несколько секунд в ожидании ответа, снова сделала зарядку. Часы на окне показывали половину восьмого утра. Пора уже в школу.
Мои тетради и учебники в беспорядке валялись на небольшом столе около койки Эмметта. Мне разрешили почти жить в палате, и я часто делала тут домашние задания. Быстро собрав всё в сумку, поцеловала на прощание брата и вышла в светлый коридор. По пути к выходу забежала в туалет, привела себя в надлежащий вид и направилась в школу.
Вчера по пути в больницу в плеере села батарейка. Было бы неплохо забежать сегодня в магазин и купить новую. Так непривычно идти по улице и не слушать музыку. Я даже как-то отвыкла от посторонних шумов. В больнице, не считая пиканья аппаратов жизнеобеспечения, всегда тихо.
– Извините, вы не подскажите, как пройти до ратуши? – неожиданно услышала я.
Обернувшись, увидела молодого человека во всём чёрном. Он теребил в руках какой-то листок бумаги и, видимо, обращался ко мне.
– Э, да. Вам по этой дороге прямо, а в конце аллеи направо. – Я указала рукой.
Молодой человек приятно улыбнулся, кивнул и пошёл по указанному мной пути. Приятное волнение осталось от того, что я помогла кому-то.
В школе привычный завал. Как я ни старалась, никогда не получалось выйти на высший бал. Я была середнячком, особенно в точных науках. Чего не скажешь про рисование! После уроков я осталась на внеклассные занятия по живописи, где мы дорисовывали свои прошлые работы.
– Кэти, привет. – Мне махнула Сьюзен, моя соседка по мольберту. – Как дела?
– Привет, всё нормально, спасибо. А ты как?
Сьюзен равнодушно пожала плечами.
– Нормально всё. На выходные еду с предками за город. У тебя есть какие-нибудь планы?
– Я встречаюсь с дядей и тётей, – сообщила я.
– А, ну тогда ладно.
По её тону было слышно, что возможно, она хотела пригласить меня, но я не могла отменить встречу с моими единственными родственниками, не считая брата. Эмметт всегда говорил, что родственная связь самая крепкая и важная. Он любил наших дядю и тётю. Ведь именно они подарили ему путёвку а Мадрид, где он встретил Розали.
Кстати, о Розали.
Я прошла к чулану вслед за Сьюзен, куда мы складывали свои не доделанные работы. Подруга достала портрет своей мамы, а я портрет Розали. Мне не терпелось закончить работу и вспомнить ту несравненную красоту девушки. Я давно хотела написать её портрет, но всё как-то не получалось.
– Внимание! – крикнула миссис Лил, наш преподаватель. – Начинаем занятие!
Все в классе оживились, застучали кисти, запахло красками. Миссис Лил ходила от одного к другому, что-то советуя или поправляя. Когда она подошла к моей работе, то долго смотрела на уже проступившие черты лица Розали.
– Очень хорошо, – наконец, сказала она. – Кэти, у тебя талант. Ты обязательно должна поступить в колледж искусств!
Сьюзен улыбнулась и кивнула. Она тоже думала, что я рисую очень хорошо. Вот только жаль, что мне не удастся исполнить свою и миссис Лил мечту…
– Прошу прощения! – Дверь в класс открылась. – Здесь учится мисс Маккарти?
Я оторвала взгляд от холста и подняла глаза к двери. От удивления моя челюсть чуть не сравнялась с полом. В класс заглядывал молодой человек, который спрашивал у меня, как пройти до ратуши. Он продолжал теребить в руках лист бумаги.
Миссис Лил нахмурилась, но потом разрешила мне выйти. Ничего не понимая, я положила кисть, вытерла уже замаранную красками ладонь и вышла из кабинета. Молодой человек, уже без улыбки, смотрел прямо на меня. И мне отчего-то стало страшно.
– Кэти Маккарти? – спросил он твёрдым голосом.
– Да, это я.
Он кивнул, будто так и думал. А кого он ждал, если сам меня и звал?
– Вам знакомо имя Розали Хейл?
– Хейл? Э-э… Розали. Я не знаю её фамилию. А что?
– Это вам. – Он буквально впихнул мне истерзанный лист бумаги в руки, а потом, ни сказав ни слова, быстро направился к выходу.
Я уставилась на листок, потом снова подняла глаза на незнакомца, но его и след простыл. Ничего не понимая, я тут же развернула свёрнутый вчетверо лист и увидела мелкий и красивый подчерк.
Дорогая Кэти!
При первых словах у меня перехватило дыхание. Я будто услышала её голос, хотя она никогда бы меня так не назвала.
Это письмо написала я, Розали Хейл. Будь во мне уверена, но никому не давай его читать, а после прочтения тут же уничтожь. Лучше сожги и смой пепел в унитаз. Так, я думаю, будет лучше.
Я никогда не писала писем, и не знаю, как это делается. Наверное, как строчить дневник или что-то в этом роде. Даже рука дрожит.
Помнишь нашу последнюю встречу в больнице? Знаю, что ты ничего не поняла, но объяснять я тебе сейчас ничего не буду. Просто сделай всё так, как я велю. Считай это моей последней волей.
Не вспоминай меня, ни упоминай моё имя и особенно не рассказывай друзьям о том, что когда-то не просто знала, даже виделась со мной. Я очень прошу тебя об этом! Я почти умоляю! Знаю, что забыть я не могу тебе приказать, но очень хотелось бы, чтобы это случилось.
Мне очень жаль, что мы не стали хорошими подругами. В последнее время мы общались лишь в больнице у койки твоего брата, но мне хотелось бы узнать тебя другую. Увидеть не только те рисунки, которыми завалена вся ваша квартира, но и сходить на твою выставку в какой-нибудь галерее. Я ничего в этом не смыслю и в музее была в дошкольном возрасте, но что-то в этом есть. Я хотела бы видеть тебя известной художницей или парикмахером (Эмметт как-то говорил, что ты хочешь этим заниматься, и ещё он мне сказал тогда, что у тебя руки не из того места растут (это я говорю честно, но Эмметт не смеялся над тобой в плохом смысле. Ты же его знаешь)). У меня, короче, слова путаются.
Кроме твоего брата у тебя почти никого не осталось. Это моя вина, признаюсь честно, и хотелось бы искупить её перед тобой. В конце письма ты увидишь номер счёта. Это твой счёт в банке. Не отказывайся от него, просто возьми все деньги и поступи в какой-нибудь колледж. Я очень этого хочу! Не отказывай мне. Они всё равно мне больше не нужны и уйдут в пустоту. А тебе ещё жить и жить! Ты очень хорошая девочка и у тебя всё получится!
Я надеюсь, что с Эмметтом будет всё хорошо, и вы вскоре снова будите вместе. Я так этого хочу! Это, наверное, моё самое горячее желание! Я так сильно люблю его, но не говори ему об этом. Пускай это останется между нами. Просто скажи ему, чтобы он не вспоминал обо мне. Скажи, что я уехала в далёкие страны и никогда не вернусь. Я до слёз хочу, чтобы у вас всё было хорошо! За всю жизнь я не успела найти людей, с которыми мне по-настоящему было бы хорошо. Только как жаль, что я нашла вас, и сразу потеряла.
Кэти. Будь сильной и не сдавайся. Ты дорога мне, как никто другой. Я не смогу смириться с мыслью, если с тобой или Эмметтом что-нибудь случится.
Я, наверное, пишу сейчас какую-то лабуду, так как, ты уже знаешь, я не умею писать письма. Но то, что приходило мне в голову, я изложила на бумаге.
Не забудь уничтожить это письмо, но предварительно заучи наизусть номер счёта!
Всё. Я ухожу.
Р. Х.
Конец.