Название: Мне не жаль
Жанр: Drama, Romance
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Эдвард/Розали, Эдвард/Белла, Эдвард/Таня и др.
Саммари: 1839 год. Карлайл Каллен, Князь Словеции получает письмо от самого Николая Первого, Императора и самодержца Всероссийского с предложением поженить кронпринца Эдварда и царевну Татьяну.

Анонимные комментарии разрешены.

работа снята с конкурса за плагиат

---

Предупреждение: AU, OOC

От автора: Я знаю, что у императора Николая I не было дочери по имени Татьяна, но давайте дадим моей фантазии свободу

Саундтрек: Michael Ball ft. Il Divo - Love Changes Everything

* * *

– Нет, нет, нет, и еще раз нет, – вскричала Татьяна, капризно топнув ножкой.

– Таня, ты не можешь наследовать престол. Императором станет Александр. Поэтому для поддержания здоровых отношений с Европой, тебе придется покориться воле отца.

– Но maman!..

– Не перечь матери! – начал злиться император.

– Я не выйду замуж за какого-то деревенского кронпринца, – надулась царевна Татьяна.

– То, что Эдвард из такой забитой европейской страны, как Словеция [1], еще не значит, что он – неотесанный чурбан. Ты выйдешь за него, и точка. Конец дискуссии. Ты свободна, – Николай демонстративно сел за рабочий стол и начал перебирать донесения от Бенкендорфа.

Татьяна взвыла, однако, присела в глубоком почтительном реверансе, затем поднялась и покинула отцовский кабинет.

* * *

– Сын, я хочу поговорить с тобой о твоем будущем. А точнее – о твоей женитьбе.

– Отец, при всём уважении, мы – географическое захолустье мира. Думаешь, что хоть одной стране есть дело до того есть ли у нас наследный принц?

– Не думаю. Знаю наверняка, – ответил Карлайл с энтузиазмом.

– Что? – опешил Эдвард.

– Да-да. И нечего так удивляться. Сегодня утром к нам прибыл посол из Российской империи и передал мне письмо, в котором император Николая I изъявляет желание связать узами брака свою дочь Татьяну с нашим кронпринцем, то бишь, с тобой.

«Но… А как же… Я… Не-е-ет!» – кричало всё внутри наследника, но вслух он сказал только:

– Хорошо, отец, я женюсь на ней, – вышел без разрешения.

Покинув кабинет отца, молодой князь устремился туда, куда вело его сердце – в тихую, скрытую от посторонних глаз, беседку в глубине дворцового сада. Пробегая по коридорам, он не замечал, как прислуга испуганно расступалась перед ним. И только один человек не успел уйти с его пути, за что был безжалостно сбит с ног. Изабелла Свон, фрейлина Княгини Эсми, матери Эдварда.

* * *

Розали скорее ощутила, чем услышала приближение Эдварда: сердце забилось пойманной птицей, а сдавленным тугим корсетом легким не хватало воздуха. Следом за этими ощущениями явился и сам виновник: высокий, зеленоглазый, с бронзовой шевелюрой. Как же форма подчеркивала его фигуру!

Розали из последних сил старалась удержать себя в рамках приличия, чтобы не выдать ни жестом, ни взглядом как она скучала по нему те несколько дней, что они не виделись. И даром, что весь двор знал об их отношениях, – это вовсе не означало, что можно позволить себе выставлять свои чувства на всеобщее обозрение.

Завидев Розали, Эдвард осмотрелся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, сломя голову побежал навстречу любимой. Не добежав каких-то пару шагов, он в нерешительности замер, глядя в ее невероятные фиалковые глаза. Прошли считанные дни с момента последней встречи, а он уже сомневается в ее чувствах к нему. Еще бы! Поразительно красивые черты лица, потрясающее, статное телосложение и волнистые светлые волосы одной из фрейлин Княгини свели с ума не одного солдата дворцовой гвардии. Если бы не брат, Джаспер Хейл, командующий одного из охранных подразделений, то поклонники осаждали бы ее комнату дни и ночи напролет. Но капитана Хейла многие откровенно боялись, и решиться на такой шаг, как флирт с его сестрой, могли только отчаянные донжуаны. И вот сейчас Эдвард стоял и смотрел на свою прекрасную нимфу, гадая, верно ли ему ее сердечко.

Юная очаровательница заметила мелькнувшие в глазах кронпринца сомнения и бросилась ему на шею, развеяв все страхи долгожданным поцелуем. Эдвард ответил ей и, подхватив на руки, понес к беседке, подальше от любопытных глаз. Сюда мало кто ходил, кроме садовников, но даже с ними он не хотел делить это волшебный момент.

Мягко опустив девушку на широкую скамейку, Его Высочество перешел к более решительным действиям, стараясь уделить внимание каждому доступному участку кожи. Но и этого было мало. Краткое расставание казалось ему вечностью, и молодой человек стремился показать, как же скучал без своей возлюбленной. В то время, как его губы путешествовали по ее шее и ключицам, руки отчаянно пробирались сквозь десятки объемных подъюбников, жаждая прикоснуться к стройным ногам.

– Эдвард, не здесь, – прерывисто дыша, промямлила Розали, однако активных попыток остановить его не предпринимала.

– А где? – дыша не менее прерывисто, хриплым голосом спросил кронпринц, оторвавшись от своего занятия.

– В моей комнате. Через час, – ответила она.

* * *

Они лежали в обнимку на кровати, и он играл тонкими пальчиками ее левой руки.

– Мне нужно кое-что сказать тебе, – внезапно нарушает тишину Эдвард. – Кое-что важное.

– Да? – в ее голосе слышен страх. Что такого он может сказать ей?

Эдвард, не выпуская ее руку из своей, чуть приподнялся на локте и заглянул в ее темно-голубые, сейчас почти фиолетовые от недавно разделенной страсти, глаза.

– Это касается нас с тобой… – медлил наследник.

Розали молчала, но с каждым ударом сердца тяжесть неизвестности давила всё сильнее. Казалось, что его молчание лишь оттягивает момент, когда лезвие какого-то невидимого меча опуститься на ее хрупкую шею.

– Эдвард, что такое?..

Обеспокоенность в ее голосе трогала его до слез. Он выпустил ее руку и сел, спустив ноги с кровати. Теперь он не видит ее, но слова всё еще не готовы сорваться с языка. Больше тянуть нельзя. Если не скажет он, скажут другие.

– Отец нашел мне невесту… – роняет Эдвард сдавленным голосом.

Сердце пропустило удар, и мир растерял четкость. Незыблемо и ясно она видела только его напряженную спину и перекатывающиеся под кожей мышцы.

– Когда ты узнал? – бесцветным голосом спросила девушка, уставившись в какую-то точку чуть выше его головы. Зачем ей это знать?

– Сегодня утром…

Утром… Он обещан другой… Что это значит? Это значит, что вот уже почти день, как он больше не принадлежит ей. Это значит, что днем ее обнимали чужие руки, целовали чужие губы и чужой голос шептал слова страсти… И всё, что она теперь может это… отпустить его.

– Уходи, – едва выдавливает она из себя.

– Что? – Эдвард непонимающе оборачивается к ней и тянется рукой, но она отшатывается он него, как от прокаженного. – Роуз…

– Уходи, – повторяет она и отворачивается от него.

Вот и всё. Закрываются глаза. Закрывается сердце. Мир замер.

* * *

– Где ты был? Я искал тебя, – поинтересовался Князь.

– Есть комната, куда даже твои слуги не могут попасть, – с вызовом ответил Эдвард.

– Для меня ты всегда должен быть в досягаемости.

– Мне хотелось уединиться.

– Зачем ты ищешь уединения?

– Ну, отец, мне иногда хочется побыть наедине с собой. И так, чтобы все эти болтуны не следили за каждым моим шагом. Мне просто хочется жить обычной жизнью.

– Что же ты подразумеваешь под «обычной жизнью»?

– Я хочу сам выбирать себе друзей и… возлюбленных.

– С возлюбленных и надо было начинать.

– Отец, ты всегда воспитывал меня как обычного человека: простая еда, никаких слуг. Почему вдруг всё изменилось?

– Я воспитывал тебя вежливым, а не манерным. Так, чтобы не было придворной жеманности, чтобы ты был учтив к старшим. Но я никогда не относился к тебе, как к обыкновенному человеку. Потому что ты – не обыкновенный человек, – последнюю фразу Карлайл проговорил, поправляя сыновний камзол, потому как Эдвард, покидая комнату Розали, застегивал его на ходу и пропустил одну из пуговиц.

– Я хочу, чтобы от меня зависела только моя судьба и ничья больше!

– Ничья? А как же та женщина?

– У нее есть имя.

– У меня нет ни малейшего желания произносить ее имя. Она тебе не пара, – слова императора холодными осколками впивались в грудь сына.

– Лучше нее для меня нет!

– Стыдитесь! – прошипел Карлайл. – Вы будущий монарх, а не кисейная барышня. Следует учиться быть правителем. Это ответственность, прежде всего, и монарший долг. Говорю тебе об этом в сотый раз!

– Ее зовут Розали Хейл… – начал Эдвард, гордо вздернув подбородок.

– И ты больше никогда, – перебил его Карлайл, – не будешь с ней видеться, Эдвард!

Наследник резко переменился в лице и обратил его к отцу.

– Ты слышишь меня? Никогда!

В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь искрами от молчаливой битвы взглядов двух монархов: будущего и ныне здравствующего. И только один из них знал, что в споре этом нет ни малейшего смысла: ОНА уже его прогнала.

* * *

Сидя в своем кабинете, Эдвард мысленно вернулся в тот день, когда впервые увидел Татьяну: тогда она запомнилась ему искренностью и здравомыслием суждений. В поведении кроткая и естественная, она не смогла скрыть своего восхищения европейским кронпринцем. Сам же кронпринц тоже оценил прекрасные свойства ее натуры и на один вечер забыл все прежние треволнения. Романтика снова затуманивал голову.

Эдвард знал за собой эту слабость – был от природы влюбчив и романтичен. Он легко подпадал под влияние чувства, которое рождалось каждый раз неожиданно и развивалось непредсказуемо. Порой он даже не успевал заметить, как оказывался в плену чар той или иной представительницы слабого пола. Женский шарм имел над ним почти безграничную власть, пусть даже его избранницы не входили в число первых красавиц, но каждая из них обязательно была наделена каким-то особенным свойством, делавшим ее в глазах Эдварда неотразимой и желанной.

Потом он вернулся домой и сразу же упал в объятья такой родной, такой близкой Розали. Царевна Татьяна стала прекрасным и светлым, но таким далеким воспоминанием. Наверно только это воспоминание о девочке с огромными глазами и трепетной душой не позволил Эдварду пойти наперекор отцовской воле и отказаться от этой партии.

Розали была частью его взрослой, настоящей, почти семейной, жизни. И, как ни силился, он даже не мог представить себе хрупкую милую Татьяну в образе страстной любовницы. Возможно, в будущем Татьяна вполне могла стать спутницей жизни нового правителя Словеции, но – не сейчас, не так.

Эдвард никак не мог понять, как он допустил, чтобы их с Розали разлучили. От потери возлюбленной в душе его было пусто, а в преддверии почти насильственной женитьбы, он чувствовал себя одиноким и холодным.

Желая развеяться, он решил совершить конную прогулку. Переодевшись в костюм для верховой езды, он выскочил из своих покоев и вихрем понесся по коридору. И вновь слуги расступалась перед ним. И вновь только один человек не успел уйти с его пути, за что вновь был безжалостно сбит с ног: Изабелла Свон, фрейлина Княгини Эсми, матери Эдварда.

На сей раз, кронпринц заметил, что сбил девушку с ног, и поспешил помочь ей подняться.

– Ах, Изабель простите, в пылу спешки не заметил вас, – извинился Эдвард, подавая девушке руку.

– Похоже, у Вашего высочества это входит в привычку, – заметила девушка, принимая руку кронпринца.

– Что, простите? – спросил Эдвард, помогая Изабель, придерживая за талию свободной рукой.

– Сбивать меня в коридорах дворца, – спокойно ответила она. – Только на сей раз, вы меня заметили, – улыбнулась ему девушка.

Эдвард замер и внимательно посмотрел на девушку: темно-каштановые длинные волосы, густые и прямые. Широкий лоб, на котором волосы растут треугольным выступом и узкая челюсть с острым подбородком. Большие широко-расставленные глаза, рельефные скулы, тонкий нос. Слегка непропорциональные губы, немного слишком пухлые для ее узкого подбородка. Брови темнее, чем волосы и более прямые, нежели дугообразные. Стройная, но не мускулистая. Кожа очень бледная, а глаза шоколадно-карие.

«В такую сложно не влюбиться», – подумал Эдвард, не замечая как романтический флер снова сгущается вокруг него.

От столь пристального внимания наследника Белла густо покраснела.

– Ваше высочество, прошу, отпустите, – взмолилась она.

Эдвард оторвался от изучения лица своей визави и перевел взгляд на их отражение в коридорном зеркале: было похоже, словно он вел Беллу в танце, но они замерли, словно по мановению волшебной палочки.

– Вы думаете, о нас начнут судачить? – Эдвард почувствовал настороженность в ее тоне.

– Пусть судачат! Домыслы фрейлин особой фантазией не отличаются. Но если эти слухи дойдут до моего жениха, то он страшно разгневается и превратит вас в кого-нибудь.

– А кто у нас жених?

– Джейкоб Блэк. Мало кто знает, но он – волшебник, – последнее слово Белла доверительно шепнула кронпринцу на ухо.

– Предупреждать надо. Был неправ, вспылил. Но теперь считаю произошедшее безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Всё, ушёл [2], – Эдвард тут же отпустил девушку и отступил на безопасное расстояние. – Ваше остроумие – поистине клад, Изабель.

– О, да! – Белла улыбнулась, но как-то невесело.

– Вы, лучшая подруга Розали и единственная моя с ней связующая ниточка…

– К чему вы клоните? – прищурилась девушка.

– Не могли бы вы сделали возможной нашу последнюю встречу…

Дальнейшие события вопреки тайным надеждам Эдварда, который все же надеялся, что буря скоро пройдет, развивались стремительно и не обратимо. По высочайшему повелению было отправлено письмо к Императору Николаю I с приглашением царевне Татьяне посетить двор Князя Словеции. Подтекст письма не оставлял никаких сомнений – ее вызывали на смотрины, хотя все знали, что бракосочетание неизбежно.

Было решено, что Татьяна приедет в Словецию под покровительство Княгини Эсми.

Когда стала известна дата приезда российской царевны, должность ее главной фрейлины на время этого визита было решили предложить не кому иному, как Изабелле Свон.

* * *

Царевна Татьяна ехала ко двору нареченного и обдумывала всё то, что знала о нём: двадцать один год, наследник престола. Вспыльчивый, саркастичный, упрямый. Влюблялся бесконечное количество раз и всякий раз, согласно его утверждениям, – навеки. Любовь для него отодвигает на второй план все иные заботы, включая дела государственные. А иногда этих забот и прибавляет: то на дуэли надо стреляться, то у отца зазнобу уводить. Жалеет, что родился наследником, хотел бы «жить, как хочется и любить, кого хочется, а не кого должно». С трудом прощает людям их недостатки.

Что ж, имперская разведка потрудилась на славу. Теперь осталось решить, как эту информацию использовать. То ли дурочкой притвориться, которую царь-батюшка не мог отправить в монастырь, так решил выдать замуж подальше от дома? То ли поистине ангельским существом с нежным сердцем, всегда готовой прийти на помощь, разыграть любовь к Эдварду (ведь они когда-то виделись на одном из европейских приемов) и очень страдать от того, что он не отвечает ей взаимностью? Это будет несложно, ведь в пору их знакомства она именно такой и была: непосредственная, добрая и доверчивая. А может и вовсе оказать знаки внимания Князю? Ведь известно, что даже нежная и взаимная любовь к Княгине, не мешает ему иметь многочисленных любовниц. Однако не пристало дочери русского императора опускаться до такого – ей не простит этого ни отец, ни она сама. Дурочкой притворяться долго не получится, потому что не так уж и много Татьяна знает о поведении подобных лиц. Значит, остается только одно – играть в безответную любовь.

* * *

За день до приезда Татьяны кронпринц уехал на охоту. Он не вернулся к вечеру, хотя за ним посылали, и утром тоже не было никаких признаков его скорого возвращения. А между тем кортеж царевны приближался к Словеции. Время от времени приезжали, высланные вперед, разведчики с донесениями.

Весь дворец напоминал огромный улей – к нему то и дело подъезжали кареты приближенных ко двору персон. Всем хотелось присутствовать при первом представлении будущей Княгини Словеции. После приема должен был состояться большой обед, обычно изобильный и обставляемый с пышностью. Не было только Эдварда, и эта новость обсуждалась всеми.

В зал с противоположной от трона стороны вошел обер-церемониймейстер и, трижды стукнув штандартом в пол, громко провозгласил прибытие царевны Татьяны.

– Дочь российского императора Николая I, Великая княжна Татьяна Николаевна Романова!

Все головы разом обратились к двери. Карлайл улыбнулся, Эсми тоже – Князь с торжеством, Княгиня со сдержанным раздражением.

Татьяна шла впереди свиты. У нее оказались длинные вьющиеся волосы клубничного оттенка и огромные голубые глаза, взгляд которых как будто проникал в самую глубину души. Она двигалась медленно, но с каким-то особым изяществом, придававшим ее движениям неуловимую прелесть. И при невысоком росте она оставляла по себе впечатление почти воздушной хрупкости.

Карлайл улыбнулся, нет-нет, Эдвард не пожалеет, что согласился на этот брак, подумал Князь, с удовольствием наблюдая, как Татьяна делает реверанс.

Адъютант императора сопроводил гостью к царствующим особам.

– Дорогая царевна! Очень рад видеть вас в Словеции! – ласково сказал Карлайл.

– Добро пожаловать. Мы очень рады, что вы посетили нас, – в тон ему сказала Эсми.

– Милая Татьяна! – Карлайл подошел к юной гостье. – Вы позволите мне вас так называть? Наш сын восторженно рассказывал о вас, и теперь мы убедились, что его восторги оправданы!

– Надеюсь, долгая дорога вас не утомила? – сухо, но вежливо поинтересовалась Княгиня.

– Дорога была совсем не утомительной, – поспешила с ответом Татьяна, хотя прекрасно понимала, что перенесенное утомление наверняка заметно. – Я счастлива быть с вами, – улыбнулась Татьяна явно расположенному к ней Карлайлу. – А как себя чувствует Его высочество, Эдвард?

– О, превосходно! Думаю, превосходно. Уверен, превосходно. И вы убедитесь в этом с минуты на минуту! Не так ли? – Князь выразительно посмотрел на жену. Эсми растерянно улыбнулась, отвечая недоуменным взглядом на его вопрос. В этот момент в зал стремительно вошел кронпринц и, приблизившись, склонился перед родителями.

– Ваше величество! Ваше величество! Прошу прощения за опоздание… Царевна! – Эдвард обернулся к Татьяне. – Примите и Вы мои извинения. Вы стали еще прекраснее со дня нашей встречи. Я просто счастлив видеть вас. И надеюсь, это чувство взаимно…

* * *

Чем больше мадемуазель Свон общалась с Татьяной Романовой, чем дольше разговаривала с ней, наблюдала ее в обычной жизни и среди придворных, тем сильнее проникалась к российской царевне дружеской симпатией и уважением, хотя иногда создавалось впечатление, что та играет одной ей ведомую роль.

В то же время Беллу потрясло, как незаметно для самой себя Татьяна по-настоящему влюбилась в Эдварда. Татьяне хватило одного вечера в театре, чтобы проникнуться к кронпринцу столь сильным чувством, на которое он сам даже вряд ли был способен.

* * *

Вышагивая в коридоре семимильными шагами, Князь случайно набрел на прелестницу, княжну Свон. Карлайл задал себе вполне закономерный вопрос: а почему это я раньше ее не видел? И тут же повторил его вслух.

– А почему я раньше вас не видел, сударыня?

– То есть, как это не видели? – растерялась Белла.

– Вот именно – не видел. Не обращал внимания на столь чудесный образчик красоты. И благородной породы.

– Мой род – один из древних, и он всегда отличался верностью престолу и государям нашей страны, – Белла сделала холодный, но весьма почтительный реверанс.

– Вы хороши собой, вы молоды и свежи. И вы еще и умница.

– Что Вы хотите этим сказать, Ваше величество?

– Приятно видеть при дворе полные жизни и радости лица. Но мне бы хотелось видеться чаще. Скажите, княжна, вы не откажете вашему Великому князю в любезности сообщать каждый вечер, как себя, чувствует себя ваша подопечная, принцесса Российская?

– Ваше величество, – вздрогнула Белла, уловив в словах Карлайла подозрительную сладостность, – я почту за честь выполнить Вашу волю, но смею сообщить, что в скором времени я покину службу и уеду в деревню. Я выхожу замуж.

– И кто удостоен этой приятной чести быть вашим избранником?

– Князь Джейкоб Блэк, Ваше величество. Он сделал мне предложение.

– Прекрасный выбор, – притворно обрадовался Карлайл. – Но до вашего отъезда, Изабель, у нас еще есть некоторое время.

– Ваше величество, не уверена, что за столь короткий срок узнаю что-то такое, о чем могла бы доложить Вам.

– А может быть, вам и вовсе не стоит уезжать? И мы найдем для вашего жениха достойное место при дворе. Кстати, если я не ошибаюсь, наследник через Княгиню уже просил за князя. Но я все оттягивал решение этого вопроса. Его высочество говорил, что мечтал удержать вас во дворце ради царевны, ибо другого друга у нее здесь нет. И теперь я вижу – он был прав. Вы нужны нам здесь.

– Я польщена Вашим вниманием, Ваше величество…

– Но ваше очарование требует гораздо большего, – Карлайл решительно взял Беллу за руку и с силой сжал ее. – Как я был рассеян, что не заметил этого раньше!

– Прошу прощения? – гневно спросил Эдвард, с ужасом смотревший, как Князь в уже знакомой ему позе нависает над Беллой.

– Эдвард? Откуда ты здесь? Я тебя не заметил.

– Меня сегодня вообще никто не замечает, – выкрикнул Эдвард и, оттеснив отца, быстро прошел от них по коридору.

– Это у него от матери. Ее величество тоже обладает неприятной особенностью появляться бесшумно и не вовремя, – Карлайл хотел шуткой разрядить обстановку.

– Простите, я… Простите, мне пора идти, – Белла высвободила ладонь из рук Князя и бросилась от него прочь. Уже подбегая к своей комнате, она столкнулась у дверей с Эдвардом. Наследник был мрачен и сверкал безумными очами.

– Какая мерзость! – объявил Эдвард, едва завидев Беллу.

– Простите, Ваше высочество, я бы хотела объясниться…

– К чему? Мы взрослые люди, – Эдвард скривил губы в презрительной усмешке, но тем не менее уходить не спешил.

– Вы все неверно поняли. Я не совершила ничего предосудительного.

– Я понимаю, устоять перед отцом почти невозможно…

– Ваше высочество! – гневно воскликнула Белла. – Вы говорите обо мне…

– А чем вы лучше других?

– Я не его любовница!

– О, это всего лишь вопрос времени. У вас еще все впереди.

– Я обручена с князем Джейкобом Блэком, и не желаю быть ничьей любовницей, даже самого Князя!

– Отец всегда добивается своего.

– На этот раз ему придется смириться с отказом! Ибо для меня нет ничего хуже бесчестия.

Белла была так возмущена, говорила так страстно, так искренне, что Эдвард почувствовал неловкость и смущение за свою жестокость. Он оглянулся, чтобы убедиться, что их разговор никто не слышит, и тихо сказал:

– Изабель, отказ императору в его главном желании чреват неприятностями для вас и ваших близких. Вы понимаете это?

Белла кивнула.

– Тогда… – Эдвард на секунду задумался и вдруг предложил. – Кажется, я придумал, как вам избежать всей этой грязи. Мы должны притвориться любовниками, и он не посмеет стать на нашем пути.

– Час от часу не легче! – всплеснула руками Белла.

– Я же сказал – притворимся!

– А не оскорбит ли эта безобидная шутка царевну Татьяну? И что скажет Джейкоб, если слух об этом дойдет до него?

– Зачем отягощать себя размышлениями о том, что будет тогда, когда-то потом? Я предлагаю вам свою помощь и надеюсь на ваше благоразумие.

– Боюсь, Ваше высочество, я не смогу так виртуозно сыграть, чтобы уверить Его величество в своей любви к вам.

– Это не так уж трудно. Мы разучим нашу любовь, как актеры роль. Все в наших силах. Посмотрите мне в глаза. Что вы видите в них? – Эдвард так же, как недавно Карлайл, взял ее руки в свои и устремил на нее взгляд, полный тоски и желания.

– Вы думаете, у меня получится? Я совершенно не умею притворяться, – Белла старалась не смотреть в лицо наследнику.

– Не отнимайте своей руки, почувствуйте тепло моего чувства…

– А одной репетиции нам будет достаточно? – Белла за шуткой скрыла смущение и волнение, с каждой минутой нараставшее в ней.

– Уверен, из вас получится гениальная актриса, – совершенно серьезно прошептал Эдвард, склоняясь к Белле для поцелуя.

И удивительное дело – она ответила.

– Как это у вас получилось? – опомнившись, дрогнувшим голосом спросил Эдвард.

– Очень просто, – спокойно сказала Белла. – Я просто представила себе Джейкоба. Вот и все!

– Вы удивительная девушка, Изабель, – Эдвард смиренно склонился поцеловать ее руку. У него кружилась голова – он снова был увлечен. А Белла пребывала в каком-то тумане и не видела, как от одной из колонн отделилась тень и растворилась в полумраке коридора. Ни она, ни Эдвард не видели, что все это время за ними наблюдал Джейкоб Блэк.

А ничего не подозревавшая Белла вернулась к себе в комнату и в слезах бросилась на кровать. Она просто не понимала, что и думать-то.

Сегодня практически одновременно две царственные особы дали ей понять, что заинтересованы в ней. Конечно, самым чудовищным было для Беллы предложение, сделанное Князем. Но и наследник повел себя не лучшим образом, хотя его слова и действия облечены были в форму дружеского участия, она почувствовала исходившие от Эдварда флюиды весьма откровенного свойства. Белла разом оказалась между двух очень сильных огней.

Вдоволь нарыдавшись, Белла села на кровати и принялась самовнушением успокаивать себя. Она давно уже заметила, что только сосредоточившись и уровняв дыхание, могла снять давление страшного обруча, обнимавшего голову при сильных напряжениях.

Но окончательно прийти в себя ей помешали. Лакей Его величества передал «княжне Изабелле Свон самолично» письмо от Князя. Белла дрожащим голосом спросила, нужен ли ответ? Лакей отрицательно покачал головой и, поклонившись, вышел.

Вскрыв конверт, Белла бросила взгляд на ажурные строчки, писанные по-французски, и побледнела. Карлайл рассыпался во всяческих похвалах ее внешности и выражал абсолютную уверенность в том, что сможет сегодня же вечером лицезреть ее у себя. Письмо, хотя и составленное в форме приглашения, звучало как приказ, ослушаться которого мог только сумасшедший. Надо было срочно придумать причину и оправдание для отказа. Белла задумалась.

Выход был только один.

Собравшись с духом, девушка решительно направилась в приемную Князя и испросила немедленной аудиенции.

Карлайл был на месте и приходу княжны обрадовался, велел просить, просить.

– Изабель! – грудным, обволакивающим тембром приветствовал ее государь. – Вы явились раньше, чем я ожидал. Неужели наши желания настолько совпадают?

– Прошу прошения, Ваше величество, я знаю, что у Вас все расписано по минутам…

– Глупости! Ради вашей улыбки я готов отложить все дела, но вы почему-то не улыбаетесь?

– Я пришла предупредить Вас, что не смогу быть у Вас сегодня.

– Отчего же? – нахмурился Карлайл.

– Его высочество, князь Эдвард пригласил принцессу Татьяну на загородную прогулку, и я буду сопровождать ее.

– Только и всего? – рассмеялся Князь. – Какие, право, пустяки. Я велю ему повременить с поездкой, и Вы будете свободны. И сможете посвятить весь вечер Вашему императору.

– Нет, нет, я не могу… так скоро! – воскликнула Белла, заметив, что Карлайл намерен приблизиться к ней.

– Вы огорчаете меня, Изабель! – тоном обиженного ребенка сказал он.

– Но… я еще не замужем!

– Признание в этом делает ваш дар своему Князю еще более бесценным.

– Но… я на самом деле не могу ответить Вам взаимностью, Ваше величество, – Белла на мгновение замолчала, быстро соображая, что еще она могла сказать, дабы избежать «нападения».

– Почему же, почему? – шутливо настаивал Карлайл.

– Я люблю Вашего сына!

Эта фраза прозвучала, как гром среди ясного неба. Князь отступил и воззрился на нее с выражением крайнего недоумения на лице.

– Что это значит, мадемуазель?

– Я люблю Вашего сына! А он любит меня, – решительно продолжала врать Белла – отступать было некуда и поздно.

Карлайл вернулся к столу и позвонил в колокольчик. Явившемуся на зов адъютанту он приказал сейчас же сыскать Его высочество Эдварда и просить его немедленно явиться к отцу.

– Должен сказать, княжна, – равнодушным тоном произнес Князь, пока ожидали Эдварда, – что вы удивили меня этим сообщением не меньше, чем прежде самим фактом своего существования. Я полагал, что вы – образчик редкой нравственности, причаститься к коему было бы для меня столь же целебно, как испить из святого источника. Я был убежден, что вы – всего лишь добровольный посредник в делах моего сына, но никак не главный участник в его амурных похождениях.

– Ваше величество… – осмелилась Белла подать голос.

– Молчите, княжна, вы сказали достаточно. Послушаем, что скажет Эдвард.

– Его высочество, кронпринц Эдвард, – доложил адъютант.

И следом в кабинет отца вбежал цесаревич, удивленный и раздосадованный этим неожиданным вызовом. Вернувшись к себе после разговора с Беллой, он почувствовал в себе жажду к сочинительству и сел писать стихи.

– Отец, – начал было Эдвард, но увидел скромно стоявшую на отдалении Беллу и осекся.

– Это правда? – неласково поинтересовался Карлайл. – Ты действительно влюблен в княжну?

– Да, я испытываю к мадемуазель Изабель самые нежные чувства, – осторожно сказал Эдвард. – А почему это Вас так беспокоит?

– Потому что она только что недвусмысленно призналась мне, что состоит с Вами с любовной связи. И я всего лишь хотел получить от Вас тому подтверждение.

– Подтверждение? В какой форме – вам достаточно нашего признания или нужны будут более веские доказательства интимности наших отношений? – язвительно заметил Эдвард, едва пришедший в себя от изумления.

– Мне будет достаточно вашего слова, – кивнул Князь.

– Оно у вас есть. А теперь, с вашего позволения, мы можем покинуть эту комнату допросов?

– Не смею задерживать вас, княжна, – Карлайл холодно кивнул Белле и, дождавшись ее ухода, обернулся к сыну, – а Вы, Эдвард, задержитесь! И объясните, как такое могло случиться, что столь важное событие в жизни наследника, как новая любовница, осталось при дворе никем не замеченным? Хотя, я признаю, княжна Свон – достойная замена Розали Хейл!

– Я… я и сам не заметил, как сблизился с мадемуазель Изабель. Дружба переросла в нечто большее.

– И какая роль в ваших сердечных делах отведена царевне Татьяне?

– Татьяна моя невеста, я намерен на ней жениться. Но я не давал обещания любить ее. Достаточно того, что она любит меня!

– И вам не совестно заводить интрижку на глазах у невесты?

– У меня есть достойный пример для подражания.

Карлайл проглотил дерзость сына

– Я не стану более учить тебя жизни, но лишь позволю еще раз повторить тебе непреложную заповедь монарха – запомни, ни одна из твоих фавориток не должна стать помехой законному браку. А тем более – государственным делам.

– Я все помню, отец. Я могу идти?

– Иди, – Карлайл отпустил сына и вздохнул.

– Следуйте за мной, – вполголоса приказал Эдвард Белле, дожидавшейся его у дверей в приемную Князя.

Так, друг за другом, они прошли по коридорам в кабинет кронпринца – не разговаривая по дороге и делая вид, что торопятся по важному делу.

– А теперь признавайтесь, – тихо сказал Эдвард, отослав адъютанта и плотно прикрыв двери в кабинет, – что это вы такое удумали, Изабель?

– Но разве не Вы сами предложили мне сказаться при государе Вашей любовницей?

– Но вы же отказались?

– Поймите, Ваше высочество, – взмолилась Белла, – у меня не было иного выхода. Да и просто мне некогда было рассуждать. Его величество так близко подошел ко мне, что мне просто пришлось решиться на эту безумную затею!..

– Хорошо, хорошо! Только не смейте плакать! В конце концов, я сам спровоцировал вас на это. Улыбнулись? Вот и славно. Давайте теперь думать, как нам вести себя дальше.

– Я думаю, мы прежде всего должны во всем признаться царевне Татьяне. Я уверена, она нас поймет.

– Должны ли мы волновать ее?

– Эта новость может стать большим испытанием для принцессы, ведь будет задета ее честь!

– Лично меня больше волнует ваша честь. Вы готовы к тому, что на вас станут указывать и примутся обсуждать во все тяжкие?

– Я знаю цену этим разговорам и готова к ним. И потом, – Белла гордо вскинула голову. – Я лучше буду мужественно переносить сплетни о моем бесчестии, чем действительно опуститься до него.

– Всегда восхищался вами, Изабель, – Эдвард хотел было поцеловать ее руку, но Белла так откровенно вздрогнула, испугавшись этого движения, что Эдвард отступил. – Но в одном вы, пожалуй, правы, нам стоит иметь царевну Татьяну в союзниках. Условившись с нею, нам будет проще поддерживать свое алиби.

– И ее доверие не будет обмануто – надеюсь! – сказала Белла, вложив в это слово особый смысл.

Эдвард ее понял. В глубине души он был несказанно рад тому, как повернулись обстоятельства. Свершилось то, о чем он мечтал, – Белла, по крайней мере, в глазах окружающих, принадлежала ему. Осталось совсем немного – добиться того, чтобы воображаемое стало действительным.

Татьяна приняла их с радостью, про себя, правда, удивившись, что ее жених и фрейлина явились вдвоем. Выслушав, царевна с удовольствием согласилась сыграть вместе с ними в эту игру.

– Мне будет забавно наблюдать, как все станут обсуждать то, чего нет, – рассмеялась Татьяна.

Карлайл решил устроить влюбленным западню. Он велел сообщить мадемуазель Свон, что желает ее видеть, и одновременно вызвал к себе Эдварда. Карлайл хотел застать их в своем кабинете одних, чтобы потом внезапно появиться без предупреждения. Он рассчитал: если они действительно любовники, то воспользуются предоставленной им «случайной» возможностью быть вместе, если нет, то притворство не укроется от его глаз.

Увидев кронпринца в кабинете отца одного, Белла нахмурилась, эта случайная встреча пахла ловушкой.

– Похоже, я напрасно оставила царевну. Его величество, по-видимому, и не собирался встречаться со мной.

– Ах, Изабель, – легкомысленно рассмеялся Эдвард. – Конечно, здесь все шито белыми нитками. Князь специально оставил нас, чтобы мы могли…

– Предаться страсти? Какой смысл разыгрывать страсть, если Князя нет?

– Предупредите меня, когда все будет готово! – донесся из-за двери голос Карлайла.

– Быстрее! – Эдвард бросился к Белле и поцеловал ее.

– Кажется, Его величество изволили удалиться! – тихо сказала Белла, когда намеренные шаги за дверью затихли, и мягко отстранила от себя кронпринца.

– Жаль! За этот поцелуй я позволил бы ему нести стражу у дверей круглосуточно!

– Кронпринц Эдвард… – с грустью промолвила Белла. – Если бы Вы не были помолвлены с Татьяной Романовой, а я с князем Блэком… Тогда я нашла бы способ пооригинальнее, чтобы получить Ваш поцелуй!

– Так может, мы отменим обе наши помолвки? И будем целоваться без повода?

– Что же… – Белла улыбнулась, не почувствовав двойного смысла его слов. – Если принцесса Татьяна полюбит кого-нибудь другого, а Джейкоб найдет девушку, более достойную, чем я, в таком случае, Ваше высочество, я смею рассчитывать на то, что вы соберете осколки моего разбитого сердца?

– Можете во мне не сомневаться, – Эдвард галантно расшаркался перед ней и вежливо поцеловал ее руку.

– В таком случае, я, пожалуй, вернусь к царевне, она больше нуждается во мне, чем незримые наблюдатели этой сцены, – теперь Белла уже точно была уверена в том, что за ними все это время присматривали. – А вы, в случае, если Его величество все-таки надумает вернуться, передайте, что у нас с вами все в порядке.

Эдвард улыбнулся ей и проводил до двери. По лицу вошедшего в ту же минуту в кабинет Карлайла, он понял, что розыгрыш удался. Князь с довольным видом пригласил сына обсудить приготовления к свадьбе с российской царевной. И они душа в душу проговорили целый час о предстоящей церемонии.

* * *

Одному всевышнему ведомо, каким способов вездесущая фрейлина Джессика Стэнли добывала не или иные сведения.

– Да как он смел! – закричал Карлайл, выслушав мадемуазель Стенли.

Поначалу государь хотел было избежать встречи с надоедливой фрейлиной. Но Джесика была столь смиренна и прекрасна, так преданно смотрела в глаза и говорила завораживающе-ласково, что он решил еще раз принять ее. И мадемуазель Стенли тут же пустила в ход все свое обаяние и красноречие, чтобы как можно убедительней представить Карлайлу заговор Эдварда и мадемуазель Свон.

– А вы не думаете, моя дорогая, что уверенность царевны Романовой в том, что роман наследника и ее фрейлины есть лишь притворство, не результат того же самого притворства? Что, если они и ей заморочили голову, убедив в невинности своих отношений?

– Такая мысль мне тоже приходила, Ваше величество, – кивнула ДЖессика. – Но как вы знаете, наши комнаты с фрейлиной Свон находятся рядом, и я могу смело утверждать, что если между ней и кронпринцем были какие-то свидания, то совершенно в другом месте. Но я не видела тому никаких подтверждений или признаков.

– Если честно, то слова мадемуазель Свон прозвучали для меня, как гром с ясного неба. Я был уверен, что знаю о своем сыне. А возможно ли, что он извлек уроки из истории с Розали Хейл и стал настолько осторожен?

– Нельзя скрывать то, чего нет! – возразила фрейлина Стенли. – Поверьте, Ваше величество, если бы хотя бы малейший намек на отношения между Его высочеством и мадемуазель Свон существовал на самом деле, мы бы это увидели.

– О, если это так!..

– Не сомневайтесь, это так и есть!

– Но к чему Эдварду втягивать себя в эту нелепую игру?

– Его высочество – всего лишь невинная жертва…

– Жертва? Беспомощный, самовлюбленный мальчишка, которым с легкостью управляют хорошенькие глазки фрейлин. Впрочем, я намерен положить этому конец, – решительно заявил Карлайл и позвонил в колокольчик.

Явившемуся на зов адъютанту было поручено тот час же сыскать Фила Дуаера, особого человека, всегда успешно выполнявшего особые поручения императора.

– Почерк наследника знаешь? – напрямую спросил Князь, как только Дуаер переступил порог.

– Знаю, Ваше величество, – не выражая ни малейшего удивления этим вопросом, ответил понятливый Фил.

– Тогда бери перо и бумагу и садись к столу.

– Что надо написать?

– Любовную записку к некой юной особе. Начни, как сочтешь нужным, а дальше – приглашение в загородную резиденцию. И добавь в конце какую-нибудь глупую нежность да не забудь поставить инициалы Эдварда.

– Непременно, Ваше величество, – кивнул Дуаер и заскрипел пером по бумаге.

Джессика предусмотрела всё. Отнесла письмо в ту самую вазу, которую использовали для тайной переписки кронпринц и фрейлина Хейл, полагая, что полученное таким способом послание подозрений не вызовет. Затем между делом сообщила Белле, что «видела» Эдварда что-то высматривающим в дальнем конце коридора у пузатой вазы. Белла, сославшись не «неотложные» дела, о которых едва не забыла, торопливо покинула комнату.

Забрав письмо, Белла быстро его прочитала и ничего не поняла. Она вернулась в свою комнату и еще несколько раз прочла послание Эдварда от первых слов до последней строчки.

– Изабель, вы здесь? – в комнату вошла Татьяна. – Я хочу знать, что за послание вы получили. Ведь Эдвард передал письмо? Не правда ли?

– Да. Я получила его нашим обычным способом. Но оно какое-то странное. Почерк кронпринца… но слова! да и зачем ему ехать в загородную резиденцию? Он говорил, что не любит этого места.

– Изабель, я вам доверяю. Если Эдвард считает, что вам необходимо там быть, поезжайте.

Успокоив Беллу и немного проводив ее, Татьяна вернулась в свои покои. Она очень устала, бурные события последнего времени утомили ее. Ей было необходимо отдохнуть и главное – поразмыслить над всем происходящим. Татьяна чувствовала, что чем ближе становилась главная цель ее приезда, свадьба с наследником престола, тем большей силы водоворот закручивался вокруг нее.

Едва Татьяна решила найти утешение в слезах, в дверь вдруг постучали, и следом в комнату вошел кронпринц. Он выглядел бодрым и даже немного бездумным, смотрел весело и, кажется, ни в какую загородную резиденцию ехать не собирался. Татьяна подняла на него полные изумления глаза, и на лице ее отразилось крайнее – недоумение.

– Царевна, я вас чем-то напугал? Вы так смотрите на меня, словно увидели то ли привидение, то ли покойника.

– А почему вы не в загородной резиденции?

– А зачем мне нужно там быть?

– Но вы же прислали Белле записку…

– Записку? Какую еще записку?

– В которой сообщали, что ждете Изабель загородной резиденции. Я видела ее, я читала!

– Поверьте мне, я не писал никакого письма. Но догадываюсь, откуда дует этот ветер. Похоже, что отец не до конца поверил в наш розыгрыш.

– А вы не боитесь, что зайдете слишком далеко?

– Ваше высочество! – Эдвард побагровел от напряжения. – Мы притворяемся! Между нами ничего нет. Но если вы прикажете, мы тотчас все отменим. И я признаюсь всем, что роман этот выдуман, а я всего лишь хотел насолить Князю.

– Хорошо, – тихо сказала Татьяна. – Идите и сделайте что-нибудь. Я вам доверяю. И не тревожьте меня более сегодня – мне надо отдохнуть…

Эдвард молча поклонился ей и вышел. Оказавшись за дверью, он на минуту остановился, чтобы собраться с мыслями. Отец разгадал его – как, когда, почему? Или не разгадал, а решил проверить силу его чувств? Эдвард почувствовал себя униженным. «Но нет, я так просто не сдамся!» – сказал себе Эдвард и направился к отцу.

Он застал Карлайла в стадии сборов. И ни секунды не сомневался, куда лежит путь государев – в загородное поместье. Карлайл с интересом взглянул на мрачную решимость сына и знаком отпустил адъютанта.

– Итак? Что сие за сцена?

– Это Вы написали от моего имени письмо мадемуазель Свон, прося ее приехать в загородную резиденцию?

– И это все? Я-то думал, случилось нечто ужасное.

– И оно случится, если вы тотчас же не перемените свое решение!

– Вы угрожаете? А ведь это мне впору сердиться на вас. Выдумали обмануть Князя! Побаловались и будет. Эдвард, это же несерьезно. Недостойно будущего монарха.

– Я не понимаю, о чем вы говорите? – побледнел кронпринц.

– Хватит. Хватит притворства, Эдвард. Лжи и без того достаточно. Вы разыграли неплохой спектакль – признаю, что попался на вашу удочку. Правда, ненадолго. Но теперь все возвращается на круги своя. Вы готовитесь к свадьбе, а мне… Осталось только на самом деле приказать мадемуазель стать моей любовницей.

– Как это вы всегда и делали! – с негодованием воскликнул Эдвард.

– Не всегда, сын мой, не всегда. Но никогда не получал отказа.

– Отец! – Эдвард вдруг рухнул перед отцом на колени. – Я прошу, нет, я умоляю вас, оставьте княжну! Я люблю Изабель. Действительно люблю.

– А как же вы тогда любили мадемуазель Хейл?

– Это все другое, все иначе. Лишний раз в ее сторону посмотреть – это уже такое испытание! Я и не целовал ее. Не смейтесь! Не смог так, как других.

– Бедный мой мальчик! – Карлайл впервые за эти дни почувствовал себя отцом, а не соперником. – Ты и впрямь влюблен? Бог мой! А я-то хотел наказать тебя за дерзость. Встань, встань!

Карлайл решительно подошел к сыну, прятавшему лицо в ладонях, и помог ему подняться. Эдвард не смотрел отцу в глаза – слезы текли по его щекам и не желали высыхать.

– Полно, Эдвард, полно! Успокойся и выслушай меня, – Карлайл помолчал, давая Эдварду возможность справиться со слезами, и торжественно, хотя и не без иронии, произнес. – Мы, Карлайл Каллен, Князь Словеции, отказываемся от мадемуазель Свон в пользу Нашего сына, кронпринца Эдварда… Поезжай к ней, догони ее. Передай, что пусть перестанет избегать меня, ибо зла на нее я не держу.

Белла ехала в загородную резиденцию Князя с тяжелым сердцем. Что-то в этой истории с письмом было неясно, непонятно, и странная тревога все больше и больше овладевала ею, пока дорогой она размышляла над этим событием.

Прибыли около полуночи. Беллу провели по темным коридорам в правую часть дворцовой пристройки, где располагались комнаты фрейлин. Белле предложили выбрать любую, но она так устала с дороги, что ответила: «Мне все равно». И поэтому ее оставили в ближней к парадной зале.

Утро уже во всю занялось и Белла решила прогуляться. Небо над ней было голубым и прозрачным. Белла запрокинула голову и не обратила внимания на шаги, очнувшись лишь тогда, когда знакомый голос нежно произнес: «Я бесконечно рад видеть вас, Изабель…»

Эдвард стоял перед нею, еще жаркий с дороги. Он мечтал сделать ей сюрприз, поэтому выехал на рассвете и гнал лошадь, чтобы успеть появиться до пробуждения девушки. Наверняка она томилась опасениями всю ночь, не понимала, для чего ее привезли сюда. Белла видела его возбуждение и страстность, делавшие цесаревича красивым и мужественным. За ним недаром ходила слава самого привлекательного царственного отпрыска Европы. Белла смутилась. Сейчас Эдвард был похож на завоевателя, преодолевшего невероятные препятствия на пути к крепости, где в тайной башне пребывала в заточении дама его сердца. И при мысли, что этой дамой, скорее всего, была она сама, сердце белы предательски екнуло.

– Ваше высочество, – Белла грациозно присела перед ним в глубоком и уважительном поклоне.

– Изабель, я счастлив, что успел вмешаться и что с вами ничего не случилось.

– Мне что-то грозило?

– Давайте пройдемся, и всё вам расскажу, – предложил Эдвард. – Такое прекрасное утро. Прошу вас, – Эдвард предложил ей руку. – Я примчался, едва лишь узнал о планах императора.

– Так вы хотите сказать…

– Увы, – покачал головой Эдвард. – Я не составлял того письма, Изабель.

– И все это – нелепый розыгрыш? – ужаснулась Белла.

– Да, но, к сожалению, не такой невинный, как тот, что затеяли мы.

– Его величество?.. – догадалась Белла. – Итак, мы раскрыты? И что же нас теперь ждет?

– Изабель, поверьте, вам нечего опасаться.

– А почему Его величество передумал? Ведь, думаю, вряд ли Он планировал развлекать меня прогулками?

– Изабель, – Эдвард указал ей на одну из скамеек, предложил присесть, а сам остался стоять перед ней. – Отец только претворяется человеком с каменным сердцем. На самом деле, он добр и не лишен сочувствия.

– Неужели Его величество подумал и о моих чувствах?

– Отчасти, – смутился Эдвард. – Но прежде всего Он принял во внимание мои чувства.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Мы долго разговаривали, и мне удалось убедить Его в том, что наши чувства искренни. И тогда в наше распоряжение был представлен целый дворец. Если вы не готовы принять этот подарок, мы можем тотчас вернуться ко двору, но тогда наш заговор будет раскрыт окончательно.

– Может, так тому и быть? Ведь играя в любовь, мы обманываем не только Князя, но и самих себя.

– Но мне нравится этот обман! – воскликнул Эдвард.

– Эдвард!

– Простите меня, Изабель! Но я даже представить себе не могу, что все может закончиться, так и не начавшись. Мною овладевает хандра от одной только мысли, что, признавшись в обмане, мы навсегда лишаем друг друга возможности видеться и быть вместе.

– Мы? Друг друга? Ваше высочество, что Вы сказали отцу?!

– Я?.. – Эдвард вздрогнул. – Только то, что единственно могло убедить его не наказывать вас за отказ стать его фавориткой. Я сказал, что люблю вас – давно и до безумия. Что, если он отнимет вас у меня, я, наверное, покончу с собой или, если сумею справиться с этой болью, навсегда отрекусь от права наследования трона.

– Надеюсь, эту всё было частью нашего спектакля?

– Как вы можете, Изабель Я говорю от чистого сердца.

– Да, – горько усмехнувшись, произнесла Белла. – Это уже не театр!

– Я люблю вас! – Эдвард шагнул к ней, но Белла стремительно встала и отбежала на несколько шагов.

Девушка растерялась. Голова шла кругом – она-то, глупая, думала, что это всего лишь игра, и сама не заметила, как прониклась к кронпринцу чувствами совсем не дружественной природы. Могла ли она предвидеть такой поворот событий? Больше всего на свете она ждала этих слов, но сейчас не могла понять, был ли это минутный порыв или Эдвард наконец дал волю своим подлинным чувствам и решил отказаться от брака с Татьяной Романовой.

– Эдвард, вы – умный, честный, благородный. Я могла только мечтать о таком счастье – стать вашей спутницей жизни.

– Значит, мои чувства взаимны?

– Ох, как бы я хотела знать ответ на этот вопрос!..

– Изабель, мы будем вместе, что бы ни случилось!

– Эдвард, вы говорите загадками.

– Нет, просто я хочу убедиться, что вы меня правильно понимаете. Ради вас я готов отказать от престола! И это не пустые слова!

– И как же мне вам понимать?

– Разве можно как-то иначе понимать предложение руки и сердца? Изабелла Свон, я прошу, я умоляю вас, окажите мне честь, станьте моей женой, – выдохнул Эдвард, опускаясь перед Беллой на одно колено и склоняя голову.

ПРИМЕЧАНИЯ:

От автора: Некоторые сцены опираются на книгу Елены Езерской «Принцессы тоже плачут»

[1] Словеция – выдуманная европейская страна. Название взято из фильма «Парикмахерша и чудовище».

[2] Да-да, знаю, это из «Обыкновенного чуда» Евгения Шварца.