Утром субботы я встала совсем разбитая. Зверски болела голова, глаза слезились, но температуры не было, наоборот, градусник показал около тридцати пяти с половиной. Виной всему были вчерашние тучи, еще ниже нависшие над школой и накрывшие ее толстым плотным покрывалом. В Нью-Мексико, где я жила раньше, снегопадов не бывало, и я к такому была непривычна. Морщась при каждом движении, я оделась и потащилась на кухню за кофе.
Живительная влага весело булькала в кофеварке, распространяя изумительный аромат, я делала тосты и размышляла, как пройдет этот завтрак, и соизволит ли мастер явиться сюда, или предпочтет есть где-нибудь еще. Задумавшись, я опять пропустила момент его появления и, обернувшись к столу, выронила тарелку с хлебом, увидев, что Кейн уже сидит на своем месте.
- Простите, сэр, - буркнула я, наклоняясь и поднимая тосты с пола вместе с останками тарелки.
- Я просил тебя не называть меня «сэр», - холодно отозвался он, встал и сунул в тостер два куска хлеба.
- Большое спасибо, что вы снизошли до разговора со мной, сэр, - съязвила я, выбрасывая осколки в мусор и, разумеется, порезавшись при этом. – Я знаю, пластырь в угловом шкафчике, спасибо за заботу, сэр.
Он никак не отреагировал на мое ехидство, только спросив:
- А тебе так хотелось со мной поговорить? Интересно, о чем? Возможно, о том, где ты вчера так долго пропадала?
- А вы все-таки заметили это, сэр? Я гуляла. Людям свойственно иногда гулять, да вы и сами это знаете, сэр. Или вы опять решили, что я ищу себе любовника?
Я так надеялась, что он среагирует на это, что начнет обвинять меня во всех смертных грехах, и тогда я смогу наконец поговорить с ним. Не вышло. Он промолчал. Просто промолчал, уставившись в стену. На этом наш разговор закончился. Мы молча выпили кофе, съели тосты и разошлись по своим спальням.
Первую половину дня я посвятила урокам. Проблемы в личной жизни – это, конечно, проблемы, но, если запустить учебу, их станет еще больше. Головная боль после ударной дозы кофеина прошла, и я погрузилась в алгебру, геометрию и прочие точные науки.
Совершенно одурев от теорем и формул, я с удивлением обнаружила - время ланча уже давно прошло, и желудок требует, чтобы в него что-нибудь положили. Разогрев остатки, найденные в холодильнике, потому что готовить не хотелось, да и времени не было, я постучала в дверь Кейна.
- Ланч готов, сэр.
Он молча пришел на кухню, взял вилку и начал с безразличным видом поедать тушеную курицу, внимательно изучая противоположную стену. Я наблюдала за этим процессом, чувствуя, что внутри закипает ярость, и у меня вряд ли получится этому противостоять.
- На стене что-то интересное, сээр? – язвительно поинтересовалась я. Он вздрогнул и непонимающе посмотрел, наконец, на меня. – Вы так внимательно рассматриваете ее.
- Нет, - коротко ответил он.
- Тогда почему бы тебе не посмотреть на меня и не сказать, мать твою, почему ты последние три дня не соизволяешь и словом со мной перемолвиться? – меня уже понесло, но я не могла остановиться.
- Я не расположен к общению, Эрика, вот и все, - не повышая голоса, ответил он.
- Зато с Кристиной ты вполне себе общаешься, так? Вся школа знает, что тебе надоел Девил, и ты выбрал эту шлюху в качестве своей подружки! Б***ь, я ненавижу тебя, Грейсон!
Я бросила вилку на стол и пулей вылетела из комнаты, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла в окнах. Меня не волновало, что будет после этого, что он может со мной сделать… Что он сейчас может ворваться в комнату, избить или изнасиловать меня… Мне так надоело это положение игрушки для забавы. Я устала от этого напряжения. Я устала от непонимания и невысказанных претензий. Пусть делает то, что хочет.
Нет, я не собиралась плакать. Слезы – это удел романтичных натур, рыдающих по поводу и без. Я себя к таковым не относила, поэтому уткнула голову в колени и включила на полную громкость плеер, вставив наушники. Любимый Линкин Парк дал мне возможность отключиться от внешнего мира, сосредоточившись на словах и музыке. Почему-то рандом плеера выбирал исключительно песни, подходящие к нашей ситуации…
…Всё, что ты мне говоришь,
Тащит меня на шаг ближе к краю,
И я сейчас взорвусь
Я жду, когда ты сгоришь,
Ибо я на шаг ближе к краю,
И я сейчас взорвусь… (One step closer)

… Я хочу быть другим, я устал от тебя,
Моя вера убита жестокой судьбою.
Я не знаю, чего ты теперь ждёшь от меня,
Я не могу дальше жить так, делясь всем с тобою.
[Слышу в голосе дрожь, да, твой голос дрожит...]
Обернётся ошибкой каждый новый шаг мой...
[Слышу в голосе дрожь, да, твой голос дрожит...]

Я теперь так слаб, что жить не хочу...
Я теперь другой, с тобой лишь молчу;
Я теперь хочу, чтоб твой пыл остыл,
И моя мечта - стать тем, кем я был... (Numb)

… Движение по кругу,
Резкая смена взлётов и падений.
Загрязнение воплощается в бесконечном шуме.
Колёса крутятся, заход солнца медленно ползёт
Мимо уличных фонарей и ограждений по асфальту.
Маленький листок бумаги, на котором что-то нарисовано,
Плывёт над улицей, несомый ветром.
Сейчас моя память напоминает этот листок:
Его смяли, и таким, как раньше, он никогда не будет. (Forgotten)

Прослушав последнюю песню три раза подряд, я подняла голову, не сразу понимая, что изменилось. За окном посветлело, несмотря на то, что близились сумерки. Пошел снег. Мелкие белые снежинки кружились в воздухе, опускаясь на промерзлую землю, и не таяли, а оставались лежать там. Мне захотелось немедленно выйти на улицу. Я больше не могла сидеть в душной квартире, упиваясь собственной истерикой и все время нарываясь на следующую. Мне нужно было на свежий воздух - проветрить голову и немного успокоиться. К тому же я вчера обещала тому псу – почему-то сомнений, что это именно кобель, не было – что принесу ему что-нибудь.
Поспешно одевшись и схватив из холодильника кусок мяса, я не удосужилась предупредить Грейсона, что ухожу, попросту хлопнув дверью. Не знаю, что он подумал, наплевать, что меня будет ждать по возвращении – я хотела на улицу.
Уже довольно толстый слой снега приятно хрустел под ногами, летящие снежинки танцевали на фоне серого неба, падали мне на голову, на руки, лицо. Я никогда раньше не видела снега и наслаждалась новыми для себя ощущениями, запрокидывая голову и ловя ртом холодные кристаллы.
Надеясь, что выбрала правильное направление, я шла по парку, когда на меня со спины налетело что-то огромное, мохнатое и черное. Я сделала то единственное, что могла – заорала и упала, закрывая голову руками, съеживаясь в комочек и замирая от страха. В щеку мне ткнулось нечто холодное и мокрое, я взвизгнула еще раз, но больше ничего не происходило. Наконец я осторожно открыла глаза и повернула голову. Мой взгляд упал на знакомую черную морду, и я с облегчением села, уцепившись за ошейник пса.
- Привет, парень. Хорошо, что это ты, а не медведь какой-нибудь. Хотя откуда в школе медведи? Напугал ты меня, больше так не делай, - укоризненно сказала я, постепенно приходя в себя от стресса.
Пес в ответ потянулся мордой к карману куртки, в котором лежало мясо.
- На, я это тебе принесла, - спохватилась я, доставая пакет и разворачивая его. Мясо исчезло в мгновение ока. Пес облизнулся, проверил, что у меня больше ничего нет, и прилег на землю рядом со мной. Я позавидовала его шкуре. Конечно, с таким мехом можно и в снегу валяться, а я уже начинала замерзать.
- Можно, я тебя поглажу? - робко спросила я у собаки. Пес опустил голову на лапы и прикрыл глаза. Я с удовольствием зарылась руками в густую шерсть.
- Шир! Где ты, скотина такая! – услышала я громкий крик. Собака подняла голову и тихо зарычала.
- Так, значит, тебя зовут Шир? – удивилась я. – Ширик, получается?
Пес еще раз рыкнул.
- Понятно. Ширик тебе не нравится. Хорошо, будешь Широм, - покорно согласилась я, продолжая поглаживать собаку.
В просвете между деревьями появился смутно знакомый парень.
- Шир! - еще раз завопил он, сначала не заметив нас. – Эрика? Эрика, не шевелись, он тебя не тронет, - парень со всех ног побежал к нам.
- Ник? – узнала я. – Я не боюсь собак.
Ник уже подбегал к нам и встал, как вкопанный, увидев, что я делаю.
- Эрика? Ты его гладишь?!
- Да. А что, нельзя? – я отдернула руку и встала, отряхивая запачканные джинсы. Пес недовольно заворчал, тоже поднялся и сунул морду мне под руку, требуя продолжения почесывания. «И ты мной командуешь», - мысленно вздохнула я, послушно начиная теребить его за ушами.
- Да нет, можно, - растерянно сказал Ник. – Просто эта скоти…, - он осекся, бросил на меня взгляд и продолжил, - собака никого не подпускает к себе. Только меня, и то плохо реагирует на команды. - Он пристегнул к широкому ошейнику поводок и резко дернул за него. Шир ответил рычанием.
- А что ты тут делаешь? – резонно спросил меня Ник.
- Гуляю, - честно ответила я. – И заблудилась, - а вот тут я соврала, но тебе, Ник, об этом знать не обязательно.
- А, да. Вся школа знает, что ты можешь заблудиться в трех соснах, - хохотнул он. – Пойдем, мы тебя проводим, темнеет уже. – Мы, не торопясь, пошли к выходу из парка. Ник продолжал начатый разговор. - Нехорошо молодой девушке одной гулять в потемках. И как тебя только твой мастер отпустил?
Я поспешно сменила тему.
- А Шир – твоя собака? Что это за порода?
- Ирландский волкодав, - пояснил Ник.
- Он, похоже, взрослый. Давно он у тебя?
- Недавно. Он достался мне от…, - Ник оборвал предложение и тоже резко сменил тему, видимо, не желая говорить о собаке.
- Эрика, кстати. Хорошо, что я тебя встретил одну, без Грейсона. – Он проговорил его фамилию с такой злостью, что я поежилась. – Я вижу, как он к тебе относится. Вся школа видит. Ты не хочешь сменить хозяина?
Я остановилась, не веря своим ушам.
- Что, прости?
Ник приблизился ко мне и обнял руками мое лицо, наклоняясь для поцелуя, но злобное рычание собаки остановило его. Я опустила руку и почесала Шира за ушами.
- Что, парень? Тебе не нравится это?
Пес втиснулся между нами, отгораживая своим мощным телом от меня Ника. Тот дернул поводок, но не смог сдвинуть собаку с места.
- Ладно. Похоже, у вас любовь с первого взгляда, - усмехнулся он, но даже в темноте я видела, какой злобой горят глаза Ника. – Так ты не хочешь сменить хозяина? Можешь не отвечать сейчас. У тебя есть время на раздумье. Через неделю бал, ты наверняка слышала.
- Да, мне говорили, - кивнула я.
- Но тебе наверняка не сказали про особенность этого бала, так?
- Нет, не сказали, - растерянно подтвердила я. Какая еще особенность? Балы в школах все одинаковы – вечерние платья, пунш, танцы до полуночи, пьяные подростки.
- Я так и думал. Вот гад. Так вот, Эрика, на нем для Девилов не существует правил, и ты сможешь снять сережку, бросить ее в лицо Грейсона и надеть мою. Понимаешь теперь, почему он тебе ничего не сказал?
Я изумленно покачала головой. Да, конечно, Кейн вряд ли сказал бы мне такое. Представить только, что его Девил может от него прилюдно уйти! При его собственнических чувствах! Пусть даже я ему не нужна, но такого отношения он не вынесет.
- Я не прошу ответа сейчас, - повторил Ник. – У тебя есть неделя. Пойдем, уже стемнело, тебе может влететь.
Мы молча шли, причем Шир шел между мной и Ником. Молча, потому что у меня появилась еще одна тема для размышления, а Ник не хотел, видимо, сбивать меня с мысли.
На границе парка он остановился.
- Дальше, прости, я не могу идти с этим зверем. Его не стоит показывать на территории школы, это вроде как незаконно. Ты сможешь добраться сама?
Я кивнула.
- Конечно. Пока. И тебе пока, парень, - я наклонилась и погладила Шира.
Ник дернул за поводок и удалился в глубь парка. Я, все еще в задумчивости, двинулась домой, еле передвигая онемевшие ноги. Ты, Ник, так уверен, что я уйду к тебе? Не знаю. Если только Грейсон совсем достанет меня… Но одно я знала точно – человеку, который называет собственную собаку «скотиной», доверять нельзя.
До дома я добралась, когда на улице зажглись фонари. Стряхнув перед дверью с шапки снег, я открыла замок и вошла. В квартире темнота, даже из-под двери Кейна не выбивается полоска света. У меня сжалось сердце – он опять ушел. Я сняла куртку и кроссовки, не нажимая на выключатель, и на ощупь двинулась к себе, смахивая с глаз слезу. Яркая вспышка ослепила меня, я зажмурилась и некоторое время не могла сориентироваться в пространстве. Только проморгавшись, я увидела, что передо мной стоит Кейн, опирающийся на дверной косяк. Радость затопила меня. Он дома, он никуда не ушел, он не трахается сейчас с Кристиной. Но его следующие слова ввели меня в ступор.
- Эрика…, - он замолчал. – Я так виноват перед тобой, моя оценка ситуации была неверной.
Я смотрела на него, не веря ушам. О чем он говорит? Я же не успела ему ничего рассказать. «Кэтрин», - пронеслось у меня в голове, - «это наверняка то, о чем она говорила».
Кейн молча разглядывал меня.
- Невозможно исправить то, что уже сделано, но я могу отпустить тебя, - вдруг сказал он.
Что?!! Я не верила своим ушам. Он хочет от меня избавиться? Нет, нет, НЕТ! Я не хочу! Я могла уйти с Ником прямо сейчас, идиот, но вернулась к тебе!
- Ты останешься моим Девилом, - добавил он. – Это защитит тебя от других. Но ты свободна. Можешь уходить и жить где угодно. Кэтрин поможет найти комнату.
Его слова не укладывались в моей голове.
- Ты… выгоняешь меня? – недоверчиво спросила я. – Ты не хочешь меня… больше видеть?
- Нет, ты не так все поняла, - с горечью произнес он. – Но я понимаю, что ты чувствуешь, когда видишь меня и вспоминаешь все то, что я сделал. Ты свободна и можешь уходить.
Его голос был ровным, как всегда, но угольно-черный цвет его глаз выдавал все скрываемые эмоции. Так, значит, он хочет вот просто так выставить меня? А меня кто-нибудь спросил? С чего он взял, что знает о моих чувствах? Мне надоело просто подчиняться и делать все, что он прикажет.
- Нет, - послышался мой голос.
- Что «нет»?
- Я не уйду.
- Но я же практически изнасиловал тебя…
- А я испортила твой компьютер.
- Что? – изумился он, убирая с лица скорбное выражение.
- Да, - с гордостью подтвердила я. – И еще…
- Это сделала ты?
- Я, - гордо подняв голову, заявила я.
- А как? – с Кейна практически незаметно, еле уловимо, но спадала смертная тоска. – Ладно, пока черт с ним. Но я твой покровитель.
- А я твой Девил, - не моргнув глазом, заявила я, чувствуя, как в груди загорается надежда.
Я небезразлична ему, иначе он бы так не реагировал. Кстати, а откуда Кейн узнал?
- Я жесткий и мрачный.
- Я упрямая и мстительная.
- Я запретил тебе общаться с Кэтрин.
- Я наплевала на все твои запреты. И только попробуй еще что-нибудь запретить мне, я все равно сделаю по-своему.
- Подойди ко мне, - немедленно приказал он, но в его голосе не было тех ненависти и горечи, которые я слышала совсем недавно. Теперь он почти смеялся.
Чтобы проверить это, я совершила огромную ошибку – подняла голову и заглянула в его глаза. Они уже не казались бездонной черной пропастью, а искрились сапфировым сиянием и затаенным смехом.
- Подойди ко мне, - опять нарочито сурово приказал он, не разрывая контакта наших глаз.
Я, даже не осознавая своих действий, шагнула раз, другой и оказалась совсем рядом с ним, практически касаясь грудью его тела. Он протянул руки, снимая заколку с моих волос, и запустил в них руки. Я чуть качнула головой, отдаваясь нежной ласке. Ощущение дежавю пронзило меня. Мы уже стояли так, совсем недавно, но сейчас чувства, бушевавшие между нами, были совсем другими.
- Тебе не удастся от меня избавиться. Придется тебе жить с такой сволочью, как я, - прошептала я ему его же слова.
Кейн промолчал, и я не могла понять, узнал ли он свои собственные слова, но в нем явно шла внутренняя борьба. Наши взгляды не отрывались друг от друга. Я тонула в сапфировом сиянии, мои руки сами собой скользнули на его талию, притягивая наши тела друг к другу.
Это, по всей видимости, стало последней каплей. Кейн резко притянул мою голову к своей и впился поцелуем в мои губы.
Мы целовались яростно и отчаянно, выплескивая в этом поцелуе всю обоюдную боль, страдания, ненависть, заменяя их страстью и желанием. Да, обоюдную, потому что я уже не сомневалась - Кейн страдал и ненавидел не меньше, чем я. И сейчас мы делили друг с другом одну страсть - я не могла пока назвать это любовью, по крайней мере, с его стороны - на двоих. Мы хотели друг друга сейчас, немедленно, полностью
Нам пришлось разорвать поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, которого уже отчаянно не хватало нашим легким. Я не задумывалась о своих действиях, решительно сдирая с Кейна футболку. В это время он разорвал мою блузку прямо на мне, отбрасывая в сторону обрывки, и тут же мы опять слились в диком, необузданном поцелуе. Я укусила его нижнюю губу, Кейн от неожиданности простонал, приоткрывая рот, и я немедленно скользнула туда языком. Это походило на насилие, только было непонятно, кто кого насилует, потому что короткое замешательство Кейна прошло, и он включился в эту игру.
Наши руки путешествовали по телам друг друга, гладя, царапая, впиваясь в плоть. Нам опять пришлось отстраниться друг от друга, пока Кейн снимал с меня бюстгальтер, не расстегивая, а просто ломая застежку. Мне было наплевать, значение имели только его руки, сжимающие мою грудь, терзающие соски, пускающие по телу острую боль наслаждения. Я застонала и укусила его за плечо – первое попавшееся место – не потому, что хотела сделать ему больно, нет, потому что хотела заклеймить его. Мне хотелось показать всему миру, что он мой, мой, только мой… В голове всплыли воспоминания о сне и точно таком же ощущении кожи под зубами. Так это был не сон? Но сейчас мне некогда было выяснять, потому что Кейн зарычал и развернул нас так, что теперь я была прижата к стене. Мы опять целовали друг друга, не разбирая места, куда попадали наши губы – шея, подбородок, ключицы. Его руки уже стаскивали с меня джинсы, мои сражались с пряжкой ремня Кейна.
Одновременно мы сбросили с себя обувь. Опыта у Кейна было заметно больше, и вот уже я стояла полностью обнаженная, а он все еще оставался в джинсах. Кейн нетерпеливо простонал, отбросил мои руки прочь и расстегнул ремень за доли секунды, снимая с себя оставшуюся одежду. Я воспользовалась возможностью и опять забросила руки ему на шею, приникая к его рту, на этот раз не кусая, а втягивая в себя нижнюю губу Кейна и посасывая ее. Сильные руки приподняли меня, усаживая на узенький комод в коридоре, твердое тело вжало в стену мою спину. Я забросила ноги на талию Кейна и потерлась о его весьма возбужденное достоинство местом, которое прямо-таки вопило о необходимости этого. Кейн не раздумывал. Он с легкостью скользнул в меня, начиная сильно и резко двигаться. Я простонала в его губы, ощутив себя заполненной. Мы были с ним одним целым не только физически, но и духовно, я поняла, что не смогу жить без него, и могла только надеяться, что он когда-нибудь почувствует то же самое.
Моя спина под воздействием его толчков терлась о стену, создавая неприятное жжение. Я постаралась отодвинуться от нее, теснее прижимаясь к Кейну. Тот, похоже, даже не заметил этого, продолжая сильно врезаться в меня, да вскоре и я забыла обо всем, захваченная волной наслаждения, распространившейся по телу. Я обессиленно повисла на плечах Кейна, приходя в себя, но внезапно оказалась стоящей на ногах и прислонившейся к стене своей многострадальной спиной. В мой живот ударила теплая струя, и тут до меня дошло, что Кейн опять забыл о презервативе.
- Ты плохо на меня действуешь, - выдохнул он, прижав свой лоб к моему и тяжело дыша.
У меня даже не было сил говорить, я просто обняла Кейна за шею и прижалась к нему.
Мы еще пару минут восстанавливались после произошедшего безумия. Кейн, наконец, отстранился, подобрал с пола остатки моей рубашки и вытер мой живот, потом подхватил меня на руки, пинком открыл дверь в ближайшую комнату, оказавшуюся моей спальней, уложил на кровать, лег рядом и укутал нас обоих одеялом.
Я начала приходить в себя и приводить мысли в порядок.
- Как ты узнал? – сейчас этот вопрос казался мне самым важным.
Кейн вздохнул и привлек меня к себе.
- Мы поговорим обо всем завтра, - прошептал он.
- Обещаешь? – я боялась, что утром он опять станет прежним Кейном, до которого невозможно достучаться.
- Обещаю, - он коснулся губами моего лба. - Нам давно пора поговорить. А сейчас спи.
Темнота, вызванная моральным и физическим истощением, уже наплывала на меня. Я прижалась к Кейну, вдохнула его потрясающий запах, вцепилась в его руку, не желая отпускать, и … уснула.
****************************************************
Песни принадлежат группе Линкин Парк. Переводы взяты из Интернета.
******************************************************