17. Семейные истории

- Комната Розали и Эмметта, библиотека, комната Элис, кабинет Карлайла, - показывал я на закрытые двери.
Перед распятием Карлайла, укреплённым на стене у входа в его кабинет, Белла застыла. Если вспомнить все мифы и легенды, вампиры, исчадия ада, никак не должны были хранить знак их проклятия в собственном логове.
- Можешь смеяться. Парадокс, не правда ли?
Белле не было смешно, я снова ничего не угадал, она лишь осторожно прикоснулась к нему, словно хотела убедиться, что он ей не привиделся.
- Наверное, он очень старый…
- Середина семнадцатого века, - подтвердил я.
- Зачем он здесь? - спросила она, не отводя от распятия глаз.
- Ностальгия, крест принадлежал отцу Карлайла.
- Отец Карлайла коллекционировал антиквариат? - предположила она.
- Нет, - улыбнулся я, не представляя даже, какова будет её реакция на истинную историю креста. - Он вырезал его сам. Когда-то крест висел на стене в приходе, где он служил.
Белла недоверчиво взглянула на меня, и снова перевела взгляд на крест. Она стояла перед ним, молча, а я, не мешая ей думать, старался вообразить, какие мысли будил в ней деревянный крест.
- О чём ты думаешь? - не удержался я от вопроса.
- Сколько лет может быть Карлайлу... - ответила она отрешённо.
Ну конечно. Вещь отца, хранимая в доме здравствующего сына, как дорогая память и свидетель, молчала, как все реликвии. И своим молчанием будила страсть Беллы - знать. Всё в деталях и с самого начала, от Адама и Евы. Увы, наш клан гораздо моложе.
- Он недавно отметил свой трёхсот шестьдесят второй день рождения.
Белла как на пружинках развернулась ко мне, на личике - ожидаемое выражение самого горячего любопытства. Ведь это больше чем вся история Соединённых Штатов! Сейчас начнёт заваливать вопросами, как из рога изобилия. Лучше уж сразу начать рассказывать, тем более, что хранить молчание бессмысленно, и знал я прошлое Карлайла не хуже его самого из его воспоминаний. Многие из них он не хотел бы и сам вспоминать, да от меня не спрячешь… и то, о чём он не хотел бы говорить, и я рассказывать не буду.
- Карлайл родился в Лондоне примерно в 1640 году, незадолго до правления Кромвеля. Точнее сказать невозможно, даты рождения простолюдинов тогда не записывали.
История долгая, но раз Белла всё равно её потребует всю, всю её и надо дать, переворошив те воспоминания, что у меня были, а было их… много, в общем.
- Он был единственным сыном англиканского священника. Мать умерла родами, отец его растил сам. Человек он был… яростный ортодокс, фанатик, так бы его сейчас назвали, и сына воспитал таким же. Когда пуритане пришли к власти, он ревностно принялся очищать Англию от католицизма, да и от всех остальных ересей заодно. Ну и от их последователей, разумеется. Он твёрдо верил в существование Зла, и возглавлял облавы на ведьм, оборотней и… вампиров.

Сцены этих охот из памяти Карлайла, а главное, как эти охоты завершались, так впечатались в память человека Карлайла, что остались даже в памяти вампира Карлайла, и лучше на этом не останавливаться.

- Они сожгли сотни невинных людей, потому что тех, на кого устраивались облавы, гораздо труднее поймать. Состарившись, пастор поставил во главе «Гонителей дьявола» своего послушного сына. Сначала Карлайл разочаровывал отца. Грешников вокруг хоть пруд пруди, но кто из нас без греха… А лгать Господу - смертный грех. И Карлайл педантично искал именно тех, предавшихся дьяволу настолько, что извергли себя из человеческого общества и приобрёли от врага человеческого его нечеловеческие свойства. Он был настойчивее, умнее и наблюдательнее отца. И нашёл настоящих вампиров, живших среди нищих, и выходивших на охоту по ночам. В те времена, когда чудовища жили не только в легендах, но и в общем мнении признавались существующими, выжить им было куда как непросто.

Потрясающе, хоть это и не красит человечество, во тьме средневековья погибла масса гениальных открытий, прогрессивных идей, а вот способы убиения людей, и вампиров в том числе, изобретались, совершенствовались и распространялись быстро без всякого интернета.

- Итак, вооружившись факелами и горячей смолой, люди собрались у очередного логова вампиров, которое обнаружил Карлайл. Наконец, появился первый.

Потом Карлайл сожалел о том, что творил во славу Божию, сожалеет до сих пор, но сделанного не вернёшь. Сцены травли для него так же болезненны сейчас, как и триста с хвостиком лет назад, несмотря на то, что с ним произошло в результате погони. Или именно поэтому…

- Это был обессилевший от голода старик. Почуяв людей, он предупредил остальных, а сам бросился бежать, петляя по трущобам. Карлайлу было двадцать три, он был молод, силён и быстр, и бросился в погоню во главе загонщиков. Старик легко мог оторваться от преследователей, но тогда из катакомб не успели бы уйти все остальные, да к тому же, он был слишком голоден, по мнению Карлайла, чтобы не соблазниться мчащейся за ним добычей. Он внезапно развернулся, и бросился в атаку. Сначала напал на Карлайла, но тут подоспели другие загонщики, их было слишком много, и вампиру пришлось обороняться. Убив двоих, старик убежал с третьим, а истекающего кровью Карлайла бросил на улице.

А потом началось обращение. И знать о том, как оно происходит, Белле ни к чему. Этого не будет. Нет.

- Кому, как не Карлайлу было знать, что с ним будет потом, что сделает его отец. Тела погибших соберут и сожгут, и раненых сожгут. Он не хотел умирать, доверившись интуиции, уполз в противоположную от погони сторону. Наткнулся на погреб с гнилой картошкой, и просидел целых три дня. Он очень тихо сидел, его не обнаружили. Потом, когда всё вокруг утихло, Карлайл понял, кем стал.

Когда на искусанных в клочья, чтобы не кричать от боли, руках начали стремительно исчезать раны, и от зубов старика тоже, когда исчезли вообще все шрамы и когда от неосторожного движения раскололся кирпич в стене, когда потух огонь, жёгший всё тело, и только горло продолжало гореть… А дьяволы так и не появились, и ничего не предложили, всё происходило абсолютно без их участия. Карлайл по-прежнему был один на один со своей совестью и своей судьбой, и по-прежнему между ним и Богом никого не было. Только его выбор.
Отец в библиотеке отложил книгу и тоже слушал свою историю под аккомпанемент срывающегося человеческого дыхания, и ему снова было больно…
Прости, Карлайл. Твоя история достойна уважения, без неё Белла не будет знать, почему мы - такие. Почему мы выбрали свою дорогу.

Белла слушала затаив дыхание, как говорится, иногда, правда, по-настоящему забывая дышать, а потом быстрым вдохом навёрстывая упущенное, и неизвестно, от любопытства, или от страха.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Нормально, - отмахнулась она, горя от любопытства. - Дальше что было?
Карлайла от чтения я всё равно отвлёк, к тому же повествование от первого лица позволит Белле лучше присмотреться к отцу. Я взял её за руку и повёл к кабинету Карлайла, чтобы попросить его рассказать свою историю самому.
- Пойдём, - пригласил я её. - Сама сейчас всё и узнаешь.
- Входите, - раздалось из-за двери раньше, чем я собрался постучать, соблюдая правила хорошего тона, и Белла недоумённо на меня покосилась.
- Ты дышишь громко, - пояснил я, открывая перед ней дверь в библиотеку.
Библиотека была любимым местом отца, не считая лаборатории. Тут стояли его любимые книги, висела подборка великолепных картин, собранных за всю его жизнь, как вехи, отмечающие все этапы его существования в ипостаси вампира. Каждый совсем нелёгкий этап постепенно подводил его к тому равновесию между своим естеством и моральными принципами, которые он исповедовал, которое позволило найти ему определённое место в этом мире.
- Чем могу вам помочь? - спросил Карлайл, справедливо полагая, что я не просто так оборвал своё повествование.
- Я хочу, чтобы Белла кое-что о нас знала, и как раз начал рассказывать твою историю.
- Но мы не хотели бы вам мешать, - извиняющимся тоном добавила Белла.
- Вы и не помешали, - мягко сказал отец и искренне улыбнулся.
Она ему очень нравилась, чем дальше, тем больше. Оказывается, у меня куча недостатков, а под влиянием Беллы я становлюсь гораздо более приемлемым индивидом… Нда…
- На чем остановились? - спросил Карлайл специально для Беллы.
- На перерождении, - робко ответила она.
Я подвёл её к стене, на которой висели картины - вехи. Положив ей руки на плечи, развернул Беллу к первой из них лицом. И сразу же зачастило сердце и порозовело лицо. Потому что это я. И я так близко. Хорошо, что ответный удар моего сердца слышен лишь мне. Карлайл тоже подошёл к стене, встав за нашими спинами.
- Лондон середины семнадцатого века, - указал я на первое полотно.
- Лондон моей юности, - добавил отец.
Белла вздрогнула, услышав его голос неожиданно близко. Быстрое и бесшумное для человеческого слуха перемещение не могло не пугать её. Оставалось только успокоить ободряющим объятием, пока не привыкнет к нашим мгновенным пробежкам, если это возможно. Или попросить родственников больше ползать улитками, когда Белла рядом, чтобы не пугалась и чувствовала себя в безопасности.
- Может, сам всё расскажешь? - попросил я отца.
Он отрицательно покачал головой.
«Увы, времени не осталось. Работа ждёт».
Белла увидела качание головой, и, чтобы не приняла причину отказа на свой счёт, Карлайл пояснил ей вслух, в сопровождении сожалеющей улыбки.
- Я бы с удовольствием, но мне нужно бежать. С утра звонили из клиники, доктор Сноу снова взял больничный.
А потом, переведя взгляд на меня, с усмешкой добавил:
- Кроме того, эту историю ты знаешь ничуть не хуже меня.
И добавил уже ментально.
«А изложить, возможно, сумеешь и лучше… со стороны, ведь, видится намного больше».
Карлайл ещё раз ободряюще улыбнулся Белле и вышел, жалея о том, что надо уходить.
«Он и эта девочка - исключительно подходящая пара. Какое счастье, и мог ли я подумать, что именно здесь к Эдварду придёт это счастье! Воистину, пути Господни неисповедимы…», - размышлял отец, направляясь к гаражу.
Воистину так, Карлайл, хотя какое дело Господу, если он есть, до проклятого вампира…
«А если… обращение сделает счастье Эдварда вечным. Только вот Белла, её душа! И как же это назвать счастьем, если любящая девочка из любви станет проклятой? Что же делать?», - таяла мысль Карлайла уже с выезда на трассу.

Не знаю, Карлайл.
Знаю.
Этого не будет. Нет.

Мои печальные мысли остались только моими, потому что Белла внимательно и с интересом рассматривала полотна.
- Дальше что было? - повторила она свой вопрос, обернувшись и заглянув мне в глаза. - Когда Карлайл понял, что с ним произошло?
Это следующий этап, оставшийся на стене осенним пейзажем. В жёлтых и бурых пятнах облетающей листвы лес на высоком берегу, над морем свинцового цвета и скалами, торчащими над белыми бурунами почти у самого пляжа в зализах серой пены.
- Дальше был этот пустынный берег, где отец прятался и думал, что ему с собой делать.
Это его крест - думать. Если бы Карлайл, забившись в скалы, не думал над тем, кем был и кем стал, человеческое прошлое погасло бы в памяти быстро и безвозвратно.
С ним этого не произошло. Произошло другое неизбежное. Жажда.
- Как правило, у… новообращённых голод слишком силён, чтобы ему сопротивляться. Что выходит за рамки понимания, это как он смог столько времени выдержать без… еды… Видно, отвращение к своей новой ипостаси было столь велико, что ему было легче убить себя, чем уступить голоду. Уничтожить себя - грех, но убивать невинных, превращать людей в … пищу… На его чаше весов грех самоубийства был, всё-таки, предпочтительнее греха убийства других. Правда, это оказалось не так-то просто.
- Он что, действительно сделал это? - глаза Беллы наливались ужасом и сочувствием.
- Неоднократно. Я же сказал, что это не так-то просто. И с горных вершин бросался, и пытался утопиться в океане…

И лишь убеждался, что обычные, человеческие способы смерти для него заказаны.

- Карлайл был новообращённым, а они сильнее и более жизнестойки, чем зрелые вампиры, из этого ничего не вышло. Оставалось прибегнуть к чужой помощи. Явить себя, а уж люди знали, что делать.
- Разве это возможно? Он же пробовал!
- Не всё. Есть способы нас убить, хотя не так уж и много.

Сотворить самому над собой то, что наверняка бы подействовало, было слишком ужасно, ему ведь было всего двадцать три человеческих года. Заодно ему бы не пришлось совершать греха самоубийства, а те, кто убил бы его, не несли бы на себе даже греха убийства человека, потому, что он им уже не был.

- Отец совсем ослабел от голода, просто умирал от жажды, возможно, тогда и человек мог бы с ним справиться. Но Карлайл всё равно не покидал очерченных себе границ, чтобы не подвергать испытанию свою силу воли, у которой тоже были свои границы. И тут на берег вышло стадо оленей - обычная человеческая добыча. Он не удержался, растерзал всё стадо по-вампирски, кроме самого себя другого оружия у него не было. С первым же оленем стали стремительно возвращаться силы, а с последним пришло озарение. Не надо становиться монстром, если этого не хочешь. Если ограничить себя, как бы тяжело это ни было, тем, что дозволено людям - животными. Не совершая греха убийства человека, можно примириться с новыми особенностями своего тела, человечность - это не только и не столько способность питаться всем подряд, это способность держать себя в рамках человеческой морали. Оставаться самим собой. Так родилась его философия. Теперь он был чудовищно свободен, от всех своих обязанностей, от отца, к которому больше не мог показаться на глаза, от всей своей прошлой жизни. Он волен был теперь делать всё, что его душе было угодно, а его душе угодны были знания, много знаний, обо всём. Карлайл решил снова начать учиться. Сорбонна в католической Франции была для него под запретом по воле отца, но больше отец не был над ним властен, и Карлайл вплавь пересёк
Ла-Манш, чтобы…
- Пересёк? - удивлённо перебила меня Белла.
- Люди пересекали Ла-Манш и в семнадцатом веке, - просветил я её.
- Не сомневаюсь, - не без насмешки заметила Белла, и уточнила, что её смутило, - просто ты сказал « вплавь»… Дальше!
- Плавание для нас вовсе не проблема… - собрался я рассказывать дальше, но Белла перебила меня снова.
- Для вас вообще нет проблем, - с сарказмом констатировала она.
Так, не понял, ей что, обидно, что для неё эти проблемы существуют? Да плата за всё это такова, что и за всю нашу вечность её не окупить! Моё вмиг прокисшее настроение Белла приняла за недовольство рассказчика, перебитого невоспитанным слушателем.
- Перебивать больше не буду, обещаю! - извиняющимся тоном сказала она, глаза её по-прежнему, если не больше, горели любопытством, так что дальше я продолжил с того места, где прервался:
- … потому что нам фактически не нужно дышать.
- Что? - ахнула Белла.
- Ты ведь обещала! - театрально воскликнул я, прикоснувшись к её губам пальцем знаком молчания. - Хочешь узнать, чем всё кончилось, или нет?
Разумеется, хотела, но её внимание и наблюдательность становились камнями преткновения для её же любознательности. Она спотыкалась на каждой детали, давно ставшей для меня обыденностью.
- Нельзя же огорошить меня подобной новостью и рассчитывать, что я на неё никак не отреагирую! - оправдывалась она.
А как отреагирует на меня, на моё прикосновение, после таких откровений? Я приложил пальцы к шёлковой коже над ключицей, и по пальцам мгновенно полилось согревающее меня тепло, помчались искры, разгоняя кровь в сосудах.

Чьи они, Белла, мои?

Сердце заспешило, заговорило торопливо и непонятно, теперь искрила не только кожа Беллы, даже воздух вокруг был ими пронизан, разве не поэтому по всей моей коже прошла волна горячих иголочек?
- Тебе не нужно дышать? - еле слышно спросила она.

Когда тебя нет рядом, жизнь моя, то, действительно, незачем.

- Совершенно необязательно. Дышим мы больше по необходимости выглядеть людьми среди людей, для речи тоже нужен воздух, поэтому лучше эту привычку не забывать, - как можно равнодушнее сказал я.
- И как долго вы можете … не дышать? - продолжала спрашивать Белла, не отрывая от меня взгляда, а к спешащему сердцу прибавилось сбивчивое дыхание.
- Наверное, бесконечно, точно не знаю. Ведь жить без запахов немного скучно, - отвечал я, «уплывая» в потоке тепла, пронизанном искрами, в океан бездонного взгляда.
- Немного скучно, - эхом повторила Белла вслед за мной.
Словесный разговор замер, ничего вокруг не имело значения, кроме горячего взгляда, кроме облака искр и шелковистой кожи, согревающей своим жаром каждую частицу моего тела. Это прекрасно… и сколько бы ни проливалось на меня тепла Беллы, мне всегда было мало!
А сколько будет достаточно?
Я ведь только впитываю, но вернуть мне нечем. Сколько бы своего тепла Белла на меня не потратила, камень всё равно не согреть!
И я снял свою потеплевшую руку с хрупкой ключицы под нежной кожей.
Беллу обеспокоили отстранение и отведённые в сторону глаза, она немедленно восстановила разорванную связь, прикоснувшись к моему лицу, повернув его снова к себе.
- Что такое?
- Какая неподходящая пара, ты и я, - пожаловался я.
- По-моему, мы это уже обсуждали, - с досадой заметила она.
Что-то обсуждали, а о некоторых аспектах Белла раньше не знала, узнавала прямо сейчас. О том, например, что у вампиров отсутствует один из критериев принадлежности к миру живых - необходимость дышать. Потому что мы НЕ ЖИВЫЕ. Не живые по-человечески.
- Разве тебе не страшно?
- Нет, - немедленно последовал ответ.
Теперь я впивался взглядом в её глаза, чтобы знать, насколько её быстрое «нет» правдиво. Ведь случайно узнала нечто несовместимое с общими её понятиями о жизни! В ответном взгляде на меня пошла сбивающая с ног волна нежности, и такая же улыбка тронула губы. Ну, узнала обо мне нечто новое, но как-то это новое встроилось во всё остальное, ничего, в принципе не изменив. Это невозможно!
- Самый сильный хищник на планете печётся о моей безопасности. Чего мне бояться! - слегка надменно задрав носик, заявила она.
Э нет, я себя обозначил как самого совершенного хищника, а не как самого сильного, эти лавры принадлежали не мне.
- Ну, ты загнула! Эмметт намного сильнее меня.
- Приходится верить тебе на слово, - не опустив своего носика, решила Белла, и коротко вздохнула, её не переставало смущать намеренное отсутствие двух членов семьи, а я неосторожно напомнил.
- Когда-нибудь сама убедишься, - уж Эмметт постарается найти способ показать себя. Как только Розали придёт в норму.
Белла ещё раз, с недоверием глядя на меня, вздохнула.
- Ладно, не отвлекайся. Карлайл поплыл во Францию, чтобы…
Ну, вот, опять я виноват. Сама же отвлеклась…
Этот этап был отражён на самой большой, брызжущей красками Средиземноморья, картине, обрамлённой роскошной рамой. Венецианский карнавал в самом разгаре, забитая развесёлым народом улица и над ней - балкон с четырьмя мужскими фигурами, наблюдавшими свысока за простодушным весельем. Я подвёл к ней Беллу, чтобы ей было легче представить то время, в котором проходил следующий этап.
- Карлайл приплыл во Францию, отправился в Сорбонну, а после Сорбонны настал черёд Пражского, Гейдельбергского, Падуанского университета, в общем - всей Европы. Гуманитарные науки, архитектура, музыка, естественные науки, медицина. Если не спать и не вспоминать, что есть такое состояние, как усталость, многое можно изучить. Но медицина его привлекала больше всего остального, как инструмент, способный объяснить ему, что с ним произошло, и есть ли путь назад. Наука ничего об этом не знала, даже приблизительно. Она и сейчас этого не знает. Но обнаружился попутный бонус: если он не мог спасти себя, знание могло ему помочь спасать просто людей от болезней и страданий. Открылось его истинное призвание - спасать человеческие жизни. Там-то, в Италии, его и обнаружили подобные нам люди, куда более образованные, чем обитатели Лондонских трущоб. Они даже водили знакомство с некоторыми учёными и художниками, естественно, не раскрывая себя. Один из художноков - Солимена, эта картина - его работа. Вдохновлённый их могуществом, причины которого не знал и не понимал, он иногда изображал этих утончённых образованных людей в виде античных божеств. Аро, Маркус, Кайюс, - указывал я на каждого по очереди персонажа. Если бы художник подозревал, кто его покровители… - Ночные ангелы-хранители науки и искусства. В семнадцатом веке это было совсем нелишним.
- А что с ними стало? - горящими от интереса глазами всматривалась Белла в изображения людей на картине. А что может случиться с вампирами, составляющими самый могучий клан из всех…
- Они по-прежнему в Италии. И сколько веков они прожили в Италии - неизвестно. Очень много. Но Карлайл у них надолго не задержался, лет на двадцать, не больше. При значительной общности интереса к наукам и искусствам, среди вампиров очень редко встречающегося, при самом благожелательном отношении к нему, был один вопрос, на котором они не сошлись во мнениях. Они пытались вылечить его от отвращения к тому, что называли «естественным источником силы». Карлайл попытался склонить их на свою сторону… Безрезультатно, для обеих сторон. Он так и остался чужаком и одиночкой. И это среди своих… Тогда отец решил сменить континент, перебраться в Америку. Другой континент, другие люди, возможно, там, в Новом Свете, удастся найти единомышленников, семью. Узнаёшь? - подвёл я её к следующей картине.
- Нет. А где это? – всматривалась Белла в скалистый пейзаж в роскошных декорациях густого лиственного леса середины лета.
- Штат Нью-Йорк, каким его застал Коул.
- Красиво. Нет, я там не была, я вообще мало где бывала. А дальше что было?
- Были не оправдавшиеся надежды: и здесь ничего не вышло. Пути Карлайла не раз пересекались с местными вампирами, но и в Новом Свете вампиры не понимали, зачем менять свою жизнь, ради чего себя мучить. И Карлайл по-прежнему оставался один. Уж поверь, одиночество для вампиров - очень тяжёлая ноша. Годы шли, ничего не изменяя в его жизни. Разве что вампиры, потеряв многих во времена религиозных гонений, предпочли совершенно уйти в глубокую тень, что было очень благоразумно, особенно после повсеместного распространения огнестрельного оружия. Пули - пустяки, но пушки, мины и бомбы - это уже серьёзная неприятность. И вампиры из страшных обыденных опасностей перешли в разряд легенд и страшилок на ночь. В них перестали верить. И в этом для отца появился определённый шанс - возможность приложить своё умение, следовать своему призванию, возможность общаться с людьми, не опасаясь быть разоблачённым, при соблюдении простых правил. Он стал врачом, хорошим врачом. Солидной практикой отец обрастал на каждом новом месте очень быстро. Но с людьми можно было только приятельствовать, да и то, слишком близко сходиться было опасно. Годы одиночества и размышлений над своими неудачами привели его к новой идее. Если не удаётся войти в чужую семью, почему бы не создать свою? Вот только отнимать человеческую жизнь, как это произошло с ним, для Карлайла было совершенно невозможно. И тут случилась пандемия гриппа - испанки, она застала отца в Чикаго. Никаких рук не хватало, болезнь валила людей толпами, все больницы были переполнены. Когда частный врач из провинции предложил свои услуги городской больнице, где все просто сбивались с ног, его приняли, не задавая излишних вопросов. Но, при отсутствии антибиотиков, люди и с его искусством умирали у него на руках, много людей. Мои родители в том числе. Я остался круглым сиротой, по идее ненадолго, меня тоже, как безнадёжного, перевели в палату умирающих. Тогда-то Карлайл и решил рискнуть, не моей жизнью, её последние минуты уже истекали, а своими моральными принципами, как я теперь понимаю.

«Не бойся, ты не умрёшь», - шепнула мне склонившаяся надо мной белая фигура в белом халате. Это последнее, что я запомнил из человеческой жизни перед провалом в огонь. Как он грыз собственные руки, чтобы не… этого я не помнил, как он перенёс меня к себе, я тоже не помнил, перегорая и плавясь в своём огне, только из воспоминания Карлайла однажды выцепил. Он старался это воспоминание
блокировать, очень уж тяжело переживать всё заново.
- С пробуждением, - сказал мне молодой красивый человек, - ничего не бойся, ты не умер, и уже не умрёшь. Мне жаль твоих родителей, им я никак не мог помочь, потом поймёшь, почему. Но раз так вышло, может, мы станем опорой друг для друга, семьёй?
- И кем Вы собираетесь быть для меня, братиком? - немедленно принял я защитную позу, ища глазами дверь, в которую бы мог сбежать от мучителя.
- В двести семьдесят лет, пожалуй, пора быть папочкой, - улыбнулся он.
- Вы сумасшедший! - «озарило» меня.
- Нет, я просто другой, как и ты, протяни руку, не бойся.
Это постоянное «не бойся» меня уже злило, так что руку я протянул достаточно демонстративно. В мою ладонь с руки доктора Каллена, если я правильно запомнил его фамилию, скатился гранитный осколок.
- Сожми кулак, покрепче.
Я странно себя чувствовал, настолько непривычно, что ещё неизвестно, кто из нас двоих сошёл с ума, так что я послушно сжал кулак, и почувствовал, как осколок рассыпался в моей руке мелкой пылью.
- Я сумасшедший? - спрашивал я, разглядывая пыль на своей ладони.
- Нет, ты просто другой, - ответил человек, давший мне другую жизнь, вместо завершившейся на больничной койке.
Спустя собственные годы и годы тоски по невозвратному, хотя, мне было куда как легче, чем отцу, я сумел понять, как мучительно может быть отторжение от человечества. Мне не за что было прощать Карлайла, он меня не убивал, но груз одиночества я сумел ощутить в достаточном объёме. Я его не сужу.

-Остальное ты уже знаешь, - закончил я историю Карлайла.
- С тех пор ты постоянно жил с Карлайлом? - спросила Белла, не отрывая от меня глаз.
Или у неё особое чутьё на неудобные вопросы, или я действительно слишком хорошего о себе любимом мнения, которого мои близкие не разделяли, но и не стремились просветить меня на этот счёт. Или всё вместе.
- Почти, - с неохотой признал я, моя история отнюдь не образец для подражания.
Мне уже хотелось поскорее покинуть отцовский кабинет - место хранения семейной истории, а Белле - нет. Но когда я, обняв её за талию, повёл к выходу, не попросила остаться, лишь ещё раз через плечо оглянулась на библиотеку. И, несмотря на то, что я её обнял, искры не побежали. Я не искрил понятно почему - вопрос Беллы выбил меня из колеи, а Белла?
- Что значит - «почти»?
Упс… закрыть дверь в библиотеку не значит закрыть дверь в историю. Оказывается, угрожать тем, какой я страшный, гораздо легче, чем объяснить, рассказать, почему я в этом уверен. Белла только что говорила, что для меня нет проблем. Есть, как у всех - я сам. Раскрыв тайны Карлайла, я должен был понимать, что придётся раскрывать и свои, или изменить собственному правилу - быть с Беллой честным, во всём. Но, набрался же я смелости свалить на неё право выбора, надо иметь смелость разъяснить, что именно она выбрала.
Новообращённому вампиру, даже если как человек он был уже установившейся личностью, этот процесс надо проходить заново. А я и как человек его ещё не успел завершить в свои семнадцать - в период буйства эмоций и осмысления мира собственным умом. Получился эффект умножения одного на другое, с почти предсказуемым результатом.
-Ну, лет через десять после моего создания - или перерождения, называй, как хочешь, - у меня случился обычный кризис подросткового возраста. Постоянное воздержание, которое проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал, и некоторое время жил один.
- Правда? - сомневаясь в том, что у такого, не ведающего проблем, создания могло что-то пойти не так, спросила Белла.
Мы поднимались по лестнице на третий этаж, а я всё искал слова, способные не так страшно описать то, что происходило со мной.
Распробовав границы собственных сил, изрядно восхитившись и возгордившись собой, чему и в человеческой жизни, очевидно, имелись предпосылки, я пришёл к весьма спорному, но вполне устроившему меня выводу: те люди, что позволяют себе убивать себе подобных, даже не имея для этого никаких жизненно важных причин, для вампира, для которого живая кровь единственный источник силы, абсолютно справедливая добыча. Тем более для обладающего телепатией сверхсущества, каким я себя ощущал. Разумеется, с соблюдением закона вампиров - никакой театральности! Никакой публичности! Наивысший класс - чтобы даже вампиры посчитали удачную охоту за несчастный случай, частое явление в жизни людей.
С высоты моего новоприобретённого могущества правила Карлайла казались мне слишком узкими, закосневшими, унаследованными из человеческой жизни, а на тот период я себя человеком ещё считать не хотел, я считал себя выше этого… Подростковый критицизм или детский эгоизм - и не более того, но до понимания этого мне надо было ещё дойти, и это была очень ухабистая дорога.
- У меня было преимущество, с самого момента пробуждения я умел читать мысли живых существ: и людей, и себе подобных, я мог выбирать.

И у меня был богатый выбор, чересчур богатый, почему я, по первости, был абсолютно убеждён, что прав я, а не Карлайл. Тем более что в своих скитаниях свёл знакомство с обыкновенными людьми, думавшими совершенно, как я. Днём это были обычные лавочники, служащие, помещики, работяги, каждый занимался своим делом, а с наступлением сумерек собирался отряд - конспиративная помощь неповоротливой полиции для соблюдения общественного порядка - к которому я временами тоже присоединялся.
Иногда охота была проще простой, если моя добыча вела себя, совсем как я: действовала в одиночку и пряталась во тьме, карауля свою добычу. Но иногда моя охота превращалась в настоящее приключение, если злодей обставлял свои «развлечения» такой охраной, что злодейничал, по сути, почти на публике. Добраться до него тогда было значительно сложнее, потому что его смерть, или исчезновение, могли возбудить в обществе весьма нежелательные мысли. Тогда, даже не ведая того, мне помогали мои знакомые люди.
- Я выбирал только злых, таких, которым только в аду и место. Однажды я убил чёрного парня, который преследовал девушку, желая над ней надругаться. Девушка убежала целой и невредимой, это меня утешило.
По-моему, я оправдывался перед Беллой, впрочем, и тогда я оправдывался, перед своей совестью. И очень удачно получалось, не то, что теперь…
- Неужели это тебя не отталкивает?
- Нет.
- Почему? - изумился я, ведь речь шла об убийстве человека, я прямо сказал, для чего я его убивал, а спасение девушки… да, приятный бантик на торте.
- Ну… у меня тоже были подростковые проблемы, - оторвав от меня пристальный взгляд, Белла уставилась себе под ноги.
Я расхохотался, сравнив её и свои «подростковые проблемы», впрочем, и её уравнивание их добавило мне веселья. Умудриться вывести за скобки мою экзотичность, оставив лишь общие сложности!!!
- Ты хоть понимаешь, насколько необычный у тебя характер?
Взгляд Беллы, оторвавшись от пола, переместился на стену, типа, речь теперь не о ней. Не о ней… Сказав «А», надо говорить и «Б».
- Однако со временем я увидел, что из справедливого могучего вершителя судеб превращаюсь в ординарного могучего монстра. Мне стало проще найти вину человека, чем попробовать понять, почему он это совершил. Ведь там, где понимание, где-то рядом гнездится и милосердие. А, значит, отмена охоты? Отказ от добычи? Обидно… Когда я в этом разобрался, я потерял, даже по своей моральной шкале, право судить и карать. Я не лучше их. Я не Бог, и даже не человек.
Оставалось решить, кем я стану - монстром, Калленом? Стать монстром было слишком мерзко, а Калленом - в одиночку слишком тяжело. И я вернулся домой, к отцу, за помощью. Карлайл и Эсме приняли меня с распростёртыми объятиями, помогали и утешали. И помогли. Конец моей истории.
Белла, дослушав до конца, продолжала молчать, да и мне сказать больше было нечего.
Мы шли по коридору, по направлению к моей комнате молча, и я даже не осмелился спросить, о чём она сейчас думала, я не хотел этого знать.
- А потом Карлайл привёл Розали, - подвела Белла совершенно неожиданным образом итог своим, а, заодно, и моим размышлениям.
История блудного сына завершена, последняя страница прочтена и закрыта. Всё на этом.

Так, Белла?
Белла…
А вот история ревности к красоте Розали - нет.
Ну, Белла, ну сколько можно?

- Ты только об этом и думаешь? - засмеялся я, согласившись с ней, что прошлое закрыто, похоронено и не воскреснет больше никогда.
Белла на мой смех почти обиделась, или просто смутилась, надулась и ничего не ответила.
- Моя комната, - уже серьёзно сказал я, открыв дверь приглашающим жестом, и впустив её в моё логово.
Белла оглядывала комнату, и я, вслед за ней, рассматривал как бы со стороны своё жильё. Просторное, как все комнаты, одна стена, обращённая к лесу, по моей просьбе сделана стеклянной.
Полки, забитые книгами по медицине в основном, отдельно сложена периодика по микробиологии, отдельные полки для дисков с записью музыки и кипы нот. Акустическая система, которую я настраивал лично, добиваясь максимума чистоты звука. Плазменный телевизор последней модели, прикреплённый к стене, и дань человеческой традиции и любопытному взгляду пожарного инспектора - софа. От кровати я категорически отказался, мне она ни к чему, только место занимает, и от размашисто шикарного дивана - тоже. Ну, и, скромно сливающийся со стенами, шкаф для одежды.
Всё на своём месте, ничего не валяется просто так. Логово умника и педанта… и одиночки. От того, что меня в последние дни тут практически не было, логово не стало более нежилым, чем обычно. Я тут никогда не жил, я тут существовал.
А жил я только в комнатке Беллы, где ОНА сказала: «Я тебя люблю». И вот случилось обратное - живой человек с любопытством разглядывал моё обиталище.
- Акустика хорошая? - спросила она, оторвавшись от аудиосистемы.
Сейчас и проверим, как будет звучать для постороннего слушателя. Звуки джаза заполнили пространство, Белла повела плечами и восхищённо покрутила головой.

Я старался, сердце моё.

Мне было как-то странно, комната показалась удивительно пустой, просто стерильной. И не удивительно. Всё, что было моей историей до Беллы, завершилось, и было запечатано и отправлено в архив до того, как я открыл дверь сюда. У моего логова начинался новый этап, в него вошла ЖИЗНЬ. Как-то ей ещё тут понравится…
Я нешуточно волновался по этому поводу.
А Белла, блестя глазами, вертела головой, переходила от одной полки к другой, осторожно прикасалась к корешкам книг, задрала брови, присмотревшись к стопкам журналов «Медицинского обозревателя». Ей было любопытно и комфортно, судя по всему, а что мне ещё надо?
- Диски как-то систематизированы? - спросила она, вернувшись к полкам с записями. Начало дискотеки заложил я, но она повторила судьбу библиотеки, приносил сюда записи не я один. Стойка Эмметта и Розали, стойка Карлайла, Эсме, Элис. У всех свои любимые музыкальные направления. Пожалуй, имеет смысл предусмотреть место и для дисков Беллы… а почему бы и нет? Начало положено, Белле тут понравилось, в моей комнате она будет самой желанной гостьей. Кажется, меня заносит от грандиозности перспектив…
- Ну, по годам и личным предпочтениям, - рассеянно ответил я.
Белла повернулась ко мне, наткнулась на мой взгляд, чем-то он её смутил.
-Что? - поинтересовалась она, не найдя ему, видно, собственного объяснения.
Ничего особенного, просто голова немного закружилась…
- Я надеялся, что когда расскажу тебе всё, и между нами не останется секретов, я испытаю облегчение. Большего не ожидал… - да что я вру, я боялся всё рассказывать, просто принуждал себя.
Я ждал чего угодно, только не этого, что единственный мне судья на всём моём корявом прошлом начертит такой монументальный крест.
- Так вот, выходит, я ошибся. Теперь, когда ты узнала всё, я не просто доволен. Я счастлив… - тихо произнёс я.
Карие глаза начали разогреваться, таять, сейчас «уплыву»…
- Как здорово, - почти прошептала ответно Белла, и счастливая улыбка осветила её лицо.
Ещё как здорово! Голова продолжала кружиться, я просто земли под собой не чуял, даже хотелось попробовать прочность облаков, на которых я сейчас пребывал:
- Конечно, полное отсутствие страха с твоей стороны меня совсем не радует. Это просто неестественно! - нарочно постарался я завести Беллу.
Она ожидаемо хмыкнула в ответ.
- Ты вовсе не такой жуткий, каким себе кажешься, - задорно парировала она, поймавшись на крючок. - Можно сказать, я вообще не считаю тебя страшным и опасным.
Да неужто!? Кажется, облака держали не только меня, но и её. Отчаянная юная леди вампира не боялась, и это хорошо, но с парнем, которому она нравилась до безумия, она должна быть поосторожнее?
Парень - это не плюшевый мишка, это, леди, парень…
- Вот это ты зря сказала! - добавив в мурлыканье немного рыка, объявил я о своих намерениях, и шагнул к ней охотничьим шагом, она его уже видела на поляне. Вот теперь сердчишко забилось в испуге и глаза сделались круглыми. Она сделала пару неуверенных шажков назад, к дверям, и я бросился вперёд.
- Не уйдёшь! - выдохнул я, модулируя голос под киношного злодея.
Экх… это не злодей, это … я. Распахнувшееся под покровом облаков пространство свободы сделало голос низким и опасно притягательным, но вряд ли он успел на неё подействовать. Мгновенно подхваченная на руки, она оказалась на софе, проехавшейся от толчка к стене, прижатая мной, МНОЙ! спиной к узкому тонкому матрасику.
Всё хорошо, я в порядке, если не считать, как бьётся сердце Беллы, как я не просто слышу, а чувствую его биение всем своим телом, и как я не хочу выныривать из сладкого аромата рассыпавшихся лавиной локонов… из того, что я сейчас ощущаю.
Белла…
… подожди, не рвись, не разрывай,…
… разговор о том, насколько я похож на плюшевого мишку, не завершён.
- Так что ты сказала?
- Ты страшное зубастое чудовище! - отчаянно пискнула она, продолжая вырываться из своего столь неприличного положения.
- Вот так-то лучше! - гордо заявил я, чуть ослабив… захват, объятие?
Объятие. Нет, хватит! Хватит… Пора заканчивать путешествие по облакам, можно разбиться насмерть.
- Ладно, - сдалась Белла, неожиданно перестав отбиваться.
Не понимаю, ведь только что она изо всех сил старалась освободиться, и вдруг такая уступчивость.
Почему, Белла? Что происходит? Я ведь собрался прекратить опасную игру…
Это её облако, оно густым покрывалом отгородило нас от всего мира, и я провалился в его глубину. Так близко к Белле, как никогда до этого, даже в её комнатке.
Ну, и кто победил? Да какая разница. Облако искрило, не отпускало, и мы покорно этому притяжению подчинялись.
Люди, если вы - люди, пройдите мимо, разве так трудно забыть, что за этой дверью кто-то есть…
Эти не забудут. Потому что вампиры. Они пришли туда, куда хотели - Элис и Джаспер.
- Можно нам войти? - звонким колокольчиком пропели за дверью.
И тут я удостоился лицезреть ещё один лик страха Беллы.
«Ой! Попались!» - крупным шрифтом проявился он на вдруг осунувшемся личике, и к Белле мгновенно вернулась способность двигаться, она снова начала изворачиваться из моих рук.
Не пугайся, сердце моё, нет над истинной любовью суда, а никакая другая сюда не войдёт. Возможно, Эсме заложила такую охранную функцию в проект здания. Но если для тебя это слишком, пусть будет по-твоему, посидим на людях смирно рядышком.
Не могу, больно - так резко отрываться. Вечный пожар в горле - больно, но обычно. А эта боль - новая! Я к ней не привык ещё. Лучше прибегнуть к компромиссу.
Я сел на софу, притянув извертевшуюся Беллу с рассыпавшимися по плечам локонами к себе на колени.
- Заходите! - разрешил я, и Элис прошествовала в центр комнаты, где и уселась на пол, тонко намекая на избыточно спартанскую обстановку. Ну и что, Белле и без стульев понравилось. Вот оказаться у меня на коленях на людях ей было неуютно, немедленно заполыхала румянцем от смущения.
Джаспер не последовал за Элис, застрял у двери в полной растерянности. Ещё бы, столько разнообразных сильных эмоций свалилось на его неподготовленную нервную систему! Торжествующая радость Элис, моё недовольство их визитом, смущенье Беллы, да ещё то облако энергии, что отделяло нас с Беллой ото всех. Его невидимость для Джаспера не существовала, он просто чувствовал.
- Ну, братишка, таких проказ я от тебя не ожидала, - сказала Элис, определённо подсматривала. А прибежала зачем, чтобы не натворил чего? Ведь должна была видеть, что не натворю.
- Шум стоял такой, что мы подумали, не собрался ли ты съесть гостью, вот мы и пришли в надежде, что поделишься.
Наверное, я всё ещё сидел, с Беллой на коленях, на своих облаках, иначе от такой шутки уже бы взбесился. А так вполне адекватно отреагировал:
- Простите, делиться нечем, самому мало! - ответил я, прижимая, не без намёка, Беллу к себе.

Не облизывайся, сестрёнка, всё время Беллы - только моё, хотя бы ближайшее время, хотя бы сейчас!

- На самом деле, Элис хотела сказать, что, во-первых, сегодня вечером будет гроза, а во-вторых, Эмметт предлагает поиграть в мяч, - включился разобравшийся в хитросплетении настроев Джаспер, подойдя к Элис, и распространяя вокруг себя волну спокойствия, снявшую напряжение с Беллы. Сердечный ритм начал выравниваться.
Спасибо, Джасс.
- Эдвард, ты к нам присоединишься? - добавил он.
И зачем спрашивать у меня, ведь Элис всё всегда заранее знала. Очевидно, я его недооценивал, он не просто эмфат, но ещё и деликатный человек. Белле все наши полунеслышимые разговоры могли быть ещё более неудобны, чем Эмметту, а он их терпеть не мог.
«Гроза прямо над Форксом!» - восторгалась везению Элис.
Игра! Настоящая гроза к Форксу подходила редко, чтобы поиграть, приходилось буквально охотиться за грозовым фронтом, и не всегда он проходил там, где можно было найти удобную площадку для игры.
Мне действительно не помешала бы серьёзная физическая разрядка, при таких-то нервных нагрузках, да и соскучился. Но Белла… без неё даже долгожданная игра заранее теряла свою привлекательность. Если выбирать между игрой и временем Беллы, я выберу …
- Естественно, можешь взять с собой Беллу, - предложила Элис.
Молодец у меня сестрёнка! И ни от чего не надо будет отказываться! Если Белла согласится.
- Хочешь пойти? - не без волнения спросил я, учитывая её нелюбовь к спорту.
- Конечно! - ни на секунду не задержавшись, ответила она, оглядывая присутствующих горящими глазами. Понятно, эта сторона моей жизни ею ещё не исследована, как же она могла упустить такой шанс! - Куда и когда?
- Придётся подождать грозы, без неё нельзя… Хотя ты сама всё увидишь! - улыбался я, не представляя, как буду играть.
Или вдохновенно, как никогда, потому что Белла будет на меня смотреть, или из рук вон плохо, если без конца буду на неё оглядываться.
- Мне понадобится зонт? – спросила деловито Белла, и вампиры хором рассмеялись ей в ответ.
Погода нас не беспокоила до сегодняшнего дня, но до сегодняшнего дня в нашей команде не было человека!
- Так как насчёт зонта, Элис? – переспросил Джаспер.
Ещё раз спасибо, Джасс, за внимание к Белле, я твой должник.
- Думаю, на поляне будет сухо, - уверенно ответила Элис, и подмигнула недоверчиво воззрившейся на неё Белле, мол, не волнуйся подруга, не подведу…
- Вот и отлично! - радостно подхватил Джаспер, словно и для него отсутствие
дождя - приятнейшее обстоятельство.
Элис вскочила на ноги, её переполняли идеи, и одна из них - собрать на игру всю семью.
- Пойдём, пригласим Карлайла! - выдала она главную из них, уже направляясь к дверям.
- Будто ты не знаешь, что отца вызвали в больницу, - уже серьёзно сказал ей Джаспер, поднимаясь следом.
- Но ведь существует и такая удобная вещь, как телефон. Сейчас и договоримся… - уже в коридоре звенел колокольчик сестрицыного голоса.
В комнате нас снова осталось двое, плюс атмосфера обещанной игры.
- В какую игру мы будем играть? - спросила Белла, так и не выбравшись из моих объятий.
Впрочем, теперь, когда между нами и миром опять была плотно закрытая дверь, смущению Беллы ни к чему было возвращаться.
- Мы? Мы будем играть в бейсбол, а ты - смотреть. И болеть за мою команду, да?
Белла с некоторым недоумением переводила взгляд с меня на дверь, в которую вышли родственники, и обратно.
- Вампиры любят бейсбол?
- Ну, мы же американские вампиры! - торжественно провозгласил я.
Конечно, не в этом было дело, просто нам нравился бейсбол. При всей его непритязательности, там было место и для силы, и для скорости, и для точности, даже для коварства. Так что, почему бы и нет? Вампиры тоже люди…
Белла, проникнувшись величием надвигающегося события, покивала голой, и устроила её, наконец, на моём плече, свернувшись уютным калачиком в кольце моих рук и разглядывая пейзаж за прозрачной стеной.
По дому носилась беспокойной юлой Элис, вызванивая Карлайла - тот с удовольствием согласился, убалтывая Розали, поскольку Эмметта уговаривать не надо было вовсе. Он так радостно орал, что даже мне было слышно, как дребезжал несчастный аппарат.
Белла вдруг встрепенулась.
- Что?
-А Розали с Эмметтом? Они ничего не знают… ни про игру, ни про то, что и я приглашена.
- Белла, двадцать первый век на дворе, вампиры не только играют в бейсбол, но и не забывают мобильника, когда выходят из дома.
- А, ну да, но ведь она меня видеть не хочет... - Белла нашла ещё одну причину понервничать.
- Не волнуйся, Розали не настолько «сражена горем», чтобы отказать себе в игре.
- А тебе откуда это знать!
- Если знает кто-нибудь в доме, значит, знаю и я. Только что Элис с ней договорилась.
И что обозначал этот прерывистый вздох - облегчение по поводу того, что семейный мир восстановлен, или ожидание будущих душевных страданий при виде Мисс Совершенства на поле? Спросить я ничего не успел, в комнату всунулась голова с причёской испуганного ёжика:
- Эдвард, если ты хочешь вовремя подъехать к игре вместе с Беллой, то надо поспешить, гроза начнётся через четыре часа.
Тучи уже собирались, начал накрапывать мелкий дождь, в самом воздухе уже чувствовалось приближение грозы. Из-за туч в полдень было темно, словно уже подступали сумерки. Мелкие капли барабанили по стеклу, пикап осторожно полз по мокрой дороге, и в кабине стояла тишина. Белла молчала, молчал и я, придерживая за хвостик своё неизменное: о чём ты думаешь. Если она ничего не говорила, значит, и не хотела, чтобы я знал её мысли. Поводов для размышлений у неё было с избытком. Только горячая ладошка, время от времени старающаяся сжать мою, говорила, что между нами всё хорошо. Что не гарантировало, что отношения между Беллой и остальным миром не хуже.

Как накликал… у дома Беллы нас ждал неприятный сюрприз: машина Блэков устроилась на подъездной дорожке, а сами Блэки прятались от дождя под козырьком над крыльцом.
- Вот чёрт, принесла же их нелёгкая! И что эти собаки тут забыли? - прорычал я, отлично слыша - что.
Блэк ещё сильнее, чем в прошлый раз, боялся за дочь старого друга.
- Блэки приехали предупредить Чарли, - шёпотом сообщила мне Белла, словно они могли подслушать.
Не Чарли, а её, Беллу.
Моя личность за рулём пикапа не обрадовала сына, и сильно насторожила отца. Мальчику, на котором Белла впервые попробовала свои чары, разумеется, было неприятно, что Белла водила со мной знакомство:
«Эх, зря я легенду рассказал, теперь она считает его интересным, как все девчонки, им какую-нибудь тайну подкинь - и всё, заинтересовались, а я и расстарался ему на руку. А что в нём интересного - мордочка смазливая, да и всё», - злился парнишка.
Хорошо хоть не подумал - денежный мешок, это говорило в его пользу.
Билли Блэк был в бешенстве от собственного бессилия. Сынок, рассказав легенду, подставил всё племя, безопасность и жизнь квилетов теперь зависела только от доброй воли вампиров. Но Джейкоб, в конце концов, непосвящённый мальчишка, да и не факт, что Белла поверила в легенду, а вот Билли… Если он посмеет, хоть слово сказать о нас постороннему, например, Чарли - тот - отец, как никак, с кем его дочь встречается, его первого должно интересовать - расплата должна быть неминуемой, а оборотней, способных встать против вампиров, в племени давно нет!

Думай Билли, думай, ведь заплатить за твоё непрошеное вмешательство должны будут по Договору не только всё племя квилетов, но и человек, которого ты собираешься посвятить в тайну, знать которую ему нельзя!

На самом деле всё не так: ни Карлайл, и никто, из наших, на это не пойдёт, но Билли об этом знать - абсолютно лишнее. И о том, что я никогда не встану между отцом и дочерью, не заставлю её выбирать между человеческой и вампирской жизнью, ему тоже знать ни к чему. Лучше пусть продолжает жить в границах прежних страхов.
Иногда страх может предотвратить ужас.
Билли всё отлично понимал, даже то, что Форкс – нейтральная территория, и потребовать, чтобы я покинул территорию, тоже не в его силах. Уровень его бешенства это знание снизить не могло. Впрочем, как и моего, потому, что и я этого сделать не мог. Надо смириться с этим.
«Да что ж она из машины не выскакивает?! Закружил девочке голову кровосос, запутал, а, может, и запугал. Она без его слова ни шагу, небось, ступить не может, ни слова сказать! Они это умеют! Сманит её куда подальше, и ничем помочь будет нельзя! В игры играет с девочкой, голод - голодом, а о своей безопасности не забывает!»
- Ну, это уже переходит все границы! - рвался из меня рык.
Да как он смел! Каллены никогда не давали повода так думать! Руки начали стискивать несчастный руль, лучше снять, иначе лопнет под пальцами.
- Я сама с ними разберусь, ладно? - попросила Белла, разгладив мои судорожно стиснутые, уложенные на колени, кулаки.
- Наверное, так будет лучше, - согласился я.
Не думаю, что я смогу с Блэками сейчас говорить вежливо и дипломатично, тут нужны нервы покрепче. Да и они говорить собирались отнюдь не со мной.
Хорошо, что Белла не телепат, иначе и она не была бы способна сейчас говорить спокойно, она гордячка. А я не буду настолько низок, чтобы пересказывать Белле всё, что услышал. Хотя… при её чуткости, многое она сама поймёт. Хотел бы я посмотреть на эти разговоры! Что забавно, именно это я и сделаю, когда буду слушать, если выдержки хватит. А если… Должно хватить! Второй раз я ошибки не сделаю, я должен знать, что и как решится сказать Блэк, на что он решится вообще.

Да, и ещё одна тонкость, необходимая новоиспечённому дипломату:
- Будь осторожна, мальчик о нас не в курсе, - сообщил я, и Белла недовольно сморщилась.
- Джейкоб чуть младше меня, - с вызовом ответила она.
Немного царапнуло, что она за него заступилась, понятно, друг детских игр, но время детских игр прошло даже для Джейкоба. Так она считала, и Джейкоб тоже. А я - нет, и не из одной проснувшейся ревности.
- Да, знаю, - ответил я.
Не в том дело, сколько Джейкобу лет, а во что он посвящён, а он не посвящён ни во что. Мальчик он ещё, по своим квилетским меркам. Может, таким всю жизнь и проживёт, непосвящённым.
«Нет уж, я тут до конца света досижу, но с Беллой поговорю обязательно, разберусь, чем он её держит, чем помочь», - упрямо набычив голову, смотрел в мою сторону старший Блэк, младший подчёркнуто индифферентно смотрел мимо.
- Пригласи их в дом, тогда я смогу беспрепятственно уйти, - инструктировал я. - Вернусь после обеда.
- Хочешь, возьми пикап, - предложила она.
- Спасибо, - ехидно хмыкнул я, - пешком выйдет быстрее.
Наверное, она вспомнила, на какой скорости я могу передвигаться, и лишь кивнула головой в ответ на мой отказ, забота ушла из её взгляда, зато появилась непонятная решимость.
- Тебе вообще не нужно уезжать, - заявила она.
Диплома-ат… и как она собиралась разбираться со старшим Блэком в моём присутствии?
- Ещё как нужно! - как раз для успеха её дипломатической миссии.
И для моих далеко идущих, в смысле едущих, планов. Дорога к полю для бейсбола для человека требовала спецсредств. И, кроме того, ни похищать, ни, тем более, принуждать Беллу врать отцу я не желаю. Я ввёл Беллу в свой дом, пора и ей ответить тем же, ввести меня в свой - официально.
- Когда избавишься от этих, подготовь Чарли к знакомству со своим бой-френдом.
- Ну, спасибо, - скисла Белла.
Ну, я не знаю… Почему ей говорить с Блэком о дружбе с вампиром проще, чем с собственным отцом о своём парне?
- До скорого, - улыбнулся я и ободряюще чмокнул в подбородок.
Большее при посторонних позволять себе нельзя, приличия обязывают, но и этого хватило, чтобы взорвался гневом до потери связных мыслей старший Блэк, а младший огорчённо отвёл глаза.
«Ну, вот, так и знал», - облило его унынием.
Мне его жаль, почти, и не без злорадства, увы. Вампиры тоже люди…
- До скорого, - ответила Белла и выскочила из машины под дождь, торопясь под крышу.
- Привет, Билли, привет, Джейкоб! - дружелюбно обратилась к ним Белла. - А Чарли нет, он уехал на целый день. Надеюсь, вам не пришлось долго ждать?
- Да нет, - Билли ещё не отошёл от увиденного, в голосе - гнев и изумление, и сомнение, знала ли Белла, кто её сейчас поцеловал, а вдруг не знала? - Мы просто хотели кое-что завезти.
Я был прав, Блэку нужна была Белла, и я не знал, как повернётся беседа, в любом случае, лёгкой она не будет. Может, я зря уступил ей разговор с квилетами?
- Спасибо. Может, зайдёте на минуту в дом и обсохнете? - она гостеприимно распахнула перед нежданными гостями дверь в дом, выполняя операцию прикрытия моего отхода.
- Давайте ваш пакет, - предложила она, пока Джейкоб заводил коляску с отцом в дом, и дверь за ними закрылась.
Белла оглянулась на меня, взгляд был тревожным… Если Блэк посмеет её обидеть!!! Я выскочил из машины и пристроился у стены, чтобы ни слова не упустить.
Первые вежливые слова и благодарности за гостинцы, пока всё невинно и безопасно.
Вопросы Билли, а где, собственно Чарли, уже были не так невинны - если Чарли был на излюбленном месте, то, значит, скоро должен быть дома. Судя по тому, что я услышал утром из его мыслей, он должен был туда вернуться, там рыба в садке осталась.
- Нет, он говорил, что поедет куда-то подальше… Куда именно, я не знаю, - ответила Белла.
Она соврала, отец ничего такого не говорил.
«А, может, оно и к лучшему, что Чарли долго не будет, вдруг я зря запаниковал. Сейчас всё и узнаю. А если не зря… тогда надо будет продумать, что предпринять. Ведь погибнет же, глупая!»
- Джейк, - обратился он к сыну. - Может, принесёшь из машины последнюю фотографию Ребекки? Хочу подарить её Чарли.
- Где она? - отозвался тот.
- В багажнике. Поищи!
«А сразу вспомнить не мог?», - с досадой думал парнишка, уныло добредя до машины, и добросовестно перекапывая основательно захламленный багажник.
В доме перемещались в полном молчании из холла на кухню. Белпа хлопнула дверцей холодильника, укладывая приношение.
- Чарли придёт ещё не скоро, - сказала она довольно сухим тоном.
В ответ было молчание.
- Ещё раз спасибо за жаркое, - ещё суше добавила она, но Блэк и на такой прозрачный намёк не отозвался.
Дальше Белла поддерживать разговор не собиралась, некоторое время они молчали оба.
- Белла, - начал первым Билли и осёкся.
«Если она ничего не знала о своём красавчике, то я подставлю и её под удар. Нельзя напрямую говорить! Только обиняками…», - не впервые задумался Билли о сложности своего положения: не сказать нельзя, и сказать нельзя…
- Белла, - начал он снова, - Чарли - мой лучший друг…
- Знаю, - односложно ответила она.
«Как трудно с девочками о парнях говорить, даже с собственными дочками, что уж тут говорить о дочке друга! А придётся…» - собирал всё своё мужество Блэк, чтобы приступить к главному разговору.
- Вижу, ты подружилась с одним из Калленов, - уличил он, объявляя, о чём пойдёт, собственно, разговор.
- И что? - воинственно отозвалась Белла.
«Господи, как на моих девочек похожа! Эти тоже, пока своими глаза не убеждались, что парень - мелкий пакостник и не больше того, верить мне не хотели!»
Я не мелкий пакостник, Билли, я крупный хищник, это не одно и то же, хищники моей породы умеют любить, как люди, но ты прав, прав… я ей не пара. И всё-таки не тебе это решать, и даже не мне.
- Может, это не моё дело, но мне кажется, зря, - сказал Билли.
«Ну и как её убедить, какие слова найти, если главного сказать нельзя!»,- метались мысли в его голове.
- Вы правы, действительно, не ваше! - ещё жёстче прозвучал её голос.
Индеец, поднял на неё глаза, и я увидел: Белла - неприступная цитадель, переплетя руки на груди и чуть задрав подбородок, смотрела ему прямо в глаза, а не прятала их от испытующего взгляда.
- Возможно, ты не в курсе, но в нашей резервации Калленов не любят.
«Хоть это должно её насторожить - порядки квилетов - что путь в резервацию закрыт только для опасных людей любой расы, она знает. Не знает только что есть раса вампиров, а они - как раса - опасны все, без исключений. И что её Эдвард - один из них»…
- Вообще - то в курсе! - отрезала Белла. - Только не понимаю, за что? Ведь Каллены никогда не пересекают границ ваших земель, верно?
«Знает!» - ахнул про себя индеец. - «Всё знает! А про Договор ей Джейк всё разболтал… Почему же тогда не зовёт на помощь, не просит защиты, почему она на его стороне?»
- Да, - нехотя согласился он. - Договор соблюдается. А ты, похоже, неплохо осведомлена об истории этой семьи, я думал, что тебе ничего об этом неизвестно.
- Как видите, известно, и гораздо больше, наверное, чем всем квилетам, и Вам в том числе, - ещё круче подняла Белла подбородок.
- Очень может быть, - не стал спорить Блэк. - А Чарли знает о твоём друге - Каллене?
Белла замялась.
Во-от, а познакомила бы нас раньше, и не надо было бы сейчас уводить глазки в сторону. А я ведь предлагал…
Белла уклончиво ответила:
- Чарли очень уважает Калленов.
- Так я и думал, - удовлетворённо ответил Блэк.
«Не сказала. Значит, опасается за отца. Или опасается, что Чарли уважает Калленов не настолько, чтобы позволить своей дочурке водиться с их сынком. Это шанс…»
Шанс? Чего?
- Если это не моё дело, то Чарли оно точно касается, - с нажимом сказал Блэк.
Вот в чём шанс, в шантаже… Шантаж?! Он не скажет, не скажет, иначе разорвёт Договор, но Белла не знает ВСЕХ нюансов Договора, и может испугаться.
Белла!
Проклятая нейтральная зона!
Под внимательным взглядом дрогнувшее личико с опущенными глазками снова отвердело, и на меня через глаза Блэка взглянули карие, глубокие, но какие непроницаемые глаза… В них нельзя утонуть, как нельзя утонуть в бездонной глубине зеркала, а вот разбиться об него - пожалуйста!
Если Белла посмотрит НА МЕНЯ такими глазами когда-нибудь, мне незачем больше будет жить…
- Надеюсь, Вы позволите мне самой решать, что рассказывать отцу, а что - нет?
Пришла очередь Блэка растеряться: завуалированную угрозу он исполнить не мог, он блефовал и проиграл, - поколебать позицию Беллы ему не удалось.
Сломить волю Беллы? Он не знал, с кем связался!
Нет, в подслушивании есть свои прелести! Мгновение до того я скрипел от бессилия зубами, и вот хихикаю, зажав рукой рот, чтобы не расхохотаться в голос. Белла не морской котик, безобидный и беззащитный, а … котёнок. Очаровательный котёнок с когтистыми лапками, и бить эта лапка умела неслабо. Отправила индейца в нокаут, мягко говоря.
- Да, - признал своё поражение, после того, как смог его осознать, Билли Блэк. - Решать тебе.
- Спасибо, Билли, - вежливо улыбнулась Белла, глядя из своего зазеркалья.
- Просто подумай о том, что ты делаешь! - попросил Билли.
Он за неё боялся и хотел ей добра. Праведными или неправедными путями - всё равно, и на своё самолюбие ему было наплевать.
- Хорошо, - пообещала Белла, услышав, как разительно сменилась интонация собеседника.
- Подумай очень серьёзно, прошу тебя! - требовал и даже молил Блэк.
Билли почти моими словами говорил Белле почти то же самое, что совсем недавно твердил я. И его она тоже не послушает, а я, вместо того, чтобы ужаснуться этому, хихикал вовсю.
Нет в подслушивании ничего хорошего, горечь одна.
К входной двери промчался основательно отсыревший и раздосадованный потерянным временем младший Блэк с пустыми руками - фотография не нашлась.
-В машине нет фотографии, - раздался после хлопка входной двери его голос уже из кухни.
- Хм, значит, я оставил её дома, - равнодушно ответил Билли.
- Чудненько! - саркастически отозвался зря промокший парнишка.
Билли было не до его сарказмов. Его приезд прояснил позиции, но ничему не помог, согласию Беллы - подумать - Блэк не поверил. Как и я. Больше ему тут делать было нечего.
- Ладно, Белла. Передай отцу, что мы заходили.
- Обязательно, - приветливо, простив ему попытку шантажа, пообещала она.
- Разве нам уже пора? - неприятно удивился младший Блэк.
Судя по пакету с рыбой, подготовка к визиту, по времени, была очень неравноценна самому визиту, и особенно ожиданиям юного Джейкоба.
«Я же ни полслова ни спросить, ни сказать не успел! А поболтать-то нашлось бы о чём, на пляже всё как-то нескладно получилось. Да что мне так не везёт! И тогда разговор всмятку, и сейчас отец невесть что творит…»
-Чарли придёт поздно, - буркнул объяснение Билли, решительно покатив коляску к дверям.
- Ясно… - разочарованно протянул парнишка, рисуя в своём воображении, как впереди коляски отца взмахнула крылом удравшая от него, Джейкоба, птица удачи.
- Тогда поболтаем в следующий раз? - улыбка неутраченной надежды согрела его голос.
Улыбка пропала даром, Белла о чём-то глубоко задумалась, прикусив, по привычке, губу.
- Конечно, - почти автоматически ответила она, по своей ещё одной привычке. Сколько раз я уже слышал это её «конечно» на предложение как-нибудь потом встретиться. Наверное, там, в Финиксе, эти предложения были чисто формальными, и кончались всегда ничем, и её обещание, таким образом, тоже ничего за собой не влекло. Так это в Финиксе. В Форксе эта привычка вежливости начала шутить с ней плохие шутки.
Гости пошли к выходу, а я метнулся в кусты. И уже из кустов наблюдал, как Белла провожала гостей с крыльца.
- Будь осторожна, - ещё раз напоследок сказал Билли Блэк в спину закрывающей за ними дверь девушки.
Он её помнил маленькой и смешной, с торчащими рыжими косичками, потом косички всё больше темнели и густели. Он помнил её упрямой девочкой, но тогда она ему доверяла, полагалась на его суждения в детских недоразумениях. А теперь выросла и перестала доверять, и к ней не пробьёшься. И уровень страха за неё резко возрос, и уровень гнева на меня - соответственно. Если с ней что-то случится, ни мне, ни Калленам он ничего не простит.

Я благодарен тебе, Билли Блэк, за беспокойство о судьбе Беллы, и за твоё намерение не спустить мне её гибели. Ты мой искренний и чистосердечный враг, но ты друг Беллы. Я не стану тебе другом, но постараюсь не быть тебе врагом.

По дороге к своей машине, Билли подозрительно оглядел кабину пикапа, но, не обнаружив меня, ни в кабине, ни в кузове, успокоено влез с помощью сына в свою. Только когда индейцы отъехали, отправился в путь и я.