Глава 25. Стиль Эквитаса

Эдвард Каллен, лето 2009

На затылке шлема Матиаса виднелась надпись «А/В-653-13»
Три первых цифры обозначали номер члена. Две последние – категорию. Для полевых агентов первая цифра всегда была единицей, следующая за ней означала ранг агента. Для примера, «шестнадцать» обозначала Коммандера.
Так как Ковен работал загадочными (и зачастую нелепыми) путями, я получил собственное обозначение, выглядевшее как «A/N-0-0», что, собственно говоря, несколько угнетало, но прямо сейчас я об этом не заботился.
Радио, встроенное в мой шлем, тихо загудело. Я почти выключил звук, потому что они продолжали говорить на латыни или похожем языке, и сложно было следить за их переговорами. Матиас иногда поворачивался посмотреть на меня и кое-что переводил, но в остальном все было тихо.
Днем раньше журналисты каждого маленького и большого новостных каналов Бейсин-сити предупреждали людей, что «что-то назревает, и очень рекомендуется весь вечер не покидать домов», что, в основном, означало: сегодня вечером планируется массовое убийство, держите свою задницу дома. Граждане Бейсина хорошо знали, что означают подобного рода предупреждения, так что город был необычно пустым.
Так как я не принадлежал к членам Эквитаса, то не знал, как планировалась битва и как работала иерархия. Я знал, что нахожусь под командованием Матиаса и был обязан выслушивать его приказы (Саша добавил к этому: «Не просто слушать, а повиноваться им», - что, на случай, если вы не заметили, было практически намеком на то, как близок он был к полному моему пониманию) и оставаться рядом с ним.
Члены Эквитаса были вооружены бомбами с часовыми механизмами, и они не собирались возвращаться с ними обратно. Они не теряли времени, защищая или волнуясь о других просто потому, что прекрасно знали: все и каждый из собратьев по оружию был так же хорош, как и они, если не лучше. Им не было нужды защищать друг друга.
Они поставили меня в центр именно потому, что меня требовалось защищать.
Это было первым требованием Саши в ответ на мое желание участвовать. Но если он полагал, что я останусь сзади и позволю кому-то еще убить Роарка после всего того, что он сделал со мной и Беллой, то ошибался. Конечно, последовали аргументы. И ответные аргументы с моей стороны. И еще аргументы. И это длилось часами. В конце концов, смысла в моем участии было больше, чем в Сашином.
Пока мы ехали в «Мерседесе», Александра поясняла мне, что, если кому-то из членов Эквитаса причинят боль, то остальные будут мстить. Если же кто-то погибнет на линии огня, то Ковен не будет мстить за упавшего, поскольку, к несчастью, риск входит в условия работы.
Глава Ковена, однако, неприкасаем. Если ему или ей умышленно будет причинен вред, то напавший будет уничтожен. Это напомнило мне ту фигню, которую нес Саша о человеческих персонификациях идеалов Ковена, но, к счастью, я забыл его речь.
В том, как весь Ковен склоняет головы по одному слову Саши, было нечто ужасающее и глубоко отвратительное. Он решил, что должен идти, и его слово стало законом. И он пошел, и сейчас был где-то вне поля нашего зрения, командуя нашими задницами, ожидая точного начала штурма офисного здания в середине окрестности, чтобы убить все, что движется.
Киногероям было легко. Их рейды всегда проходили в каком-то старом заброшенном здании, в месте, где никто не мог увидеть, что происходит и предупредить ответственных или там, где рейд не может задеть невооруженных и невинных граждан.
Рейды в реальной жизни совсем другие.
В нескольких метрах ниже по улице стоял большой белый дом с необычно громадным двором, и на нем виднелась детская машинка.
В любой момент, если ситуация выйдет из-под контроля, шальная пуля может залететь в дом, случайно попасть в чью-нибудь спальню и убить находящегося там человека.
Звуки выстрелов и крики перебудят соседей, встревожат их, внесут панику и ужас. Кто-нибудь из мужчин выбежит на улицу с оружием наизготовку, у многих жителей есть телохранители и охранные системы в домах, и достаточно оружия в домах, чтобы вооружить небольшую армию. Понятно, конечно, что у них не может быть навыков Эквитаса, но людям могут причинить вред, даже не поинтересовавшись ни о чем.
Мне не нравилась ни ситуация, ни месторасположение, но изменить ничего нельзя.
Роарк за годы стал небрежен. Он считал, что никто не посмеет встать против него, и безопасность так называемого офисного здания оставляла желать лучшего. Мы с легкостью войдем в здание. Отточенные маневры Эквитаса не найдут сопротивления. Но слишком многое может выйти из-под контроля, это точно. Люди несовершенны, даже люди Ковена.
Я обратился со своей тревогой к Саше, и он разместил охрану снаружи здания, чтобы убедиться, что никто не ускользнет. Надеюсь, что они не сдвинутся с места, потому что слышать шум атаки за стеной и знать, что там происходит – это одно, а не принять играющего с мячом на тротуаре ребенка за снайпера – это совсем другое.
Матиас передо мной пошевелился и посмотрел через плечо. Его черный шлем засиял, становясь похожим на персонажа в видеоигре.
- Д минус три минуты, - четко произнес он.
Я кивнул, сглотнув.
Боль и удовольствие смешались в мозгу, подчинив себе нервы и нервные центры. Адреналин – вещество, возникающее и при ужасе, и при экстазе. Из-за этого возбуждение, возникающее при битве, не похоже на то, что вы получаете при сексе. И усиливает это чувство перенасыщения информацией; ощущение времени, касающегося вашей кожи, словно воздух, резко выходящий из гиперактивно работающих легких; светящееся электричество, пробегающее по вашим конечностям и кровь, кипящая в венах, горячая и жидкая.
Люди, слышавшие, что у солдат во время боя встает член, считают их ненормальными, которые могут наслаждаться болью и получать удовольствие от причинения вреда другим. Но невероятная волна крови в ваших членах – побочный эффект адреналина, курсирующего по вашему телу как защитный механизм, вырабатываемый мозгом.
Ужас приходил и уходил волнами. Я чувствовал то экстаз, то страх, стремительно падающий до паники. Я ощущал ледяные волны, словно холод пробегал по моей спине, вслед за которыми следовали интенсивные вспышки жаркого возбуждения.
До этого я никогда не бывал в настоящих рейдах, никогда не носил кевларовый пуленепробиваемый жилет и противоударный шлем, никогда не держал в руках рифленую рукоять оружия. Я детектив, а не полевой агент.
Я боялся. Был в ужасе. И в то же время я был нетерпеливо возбужден.
Гребаная карусель.
Радио тихо пискнуло, и голос Саши произнес:
- Деем.
Идем.
Улица погрузилась в глухую темноту. Техническая команда, заседающая в квартире Джаспера, взломала электросистему и выключила свет в радиусе восьми кварталов.
Матиас первым выскочил из черного фургона, Александра и я следовали за ним по пятам. Волна черных силуэтов пересекла двор, как туман. Охранников эффективно ликвидировали в первую очередь.
Сенсор на моем шлеме немедленно активировал режим ночного видения. На зеленоватой панели цифры на шлемах членов Эквитаса светились ярким светом. Они специально были разработаны, чтобы исключить возможность поражения от своих.
Длинные золотые косы Александры светились в приборах ночного видения серебристым. Я последовал за командой внутрь дома, и как раз в этот момент пробудилась к жизни сигнализация, оглушительно взревев. Должно быть, существовала запасная электрическая система, своего рода предосторожность. Свет в здании загорелся, дважды мигнул и вновь погас. Техническая команда работала быстро.
- Займитесь сигнализацией, - приказал Матиас.
Это стало приоритетом, и Ковен начал совместные действия. Распределительный узел, скорее всего, находился где-нибудь в подвале, его требовалось скрывать от посторонних глаз и охранять.
Мне хотелось бы сказать, что все вокруг превратилось в хаос, но не могу. Фактически все шло по порядку и в абсолютной гармонии со страхом, который вносила операция. Я стрелял очередями, и все враги, попадавшиеся нам на пути, немедленно выводились из строя выстрелами нескольких членов Ковена. Большинство из них даже не успевали заорать. В конце концов, сирену выключили. Члены Эквитас как хирурги двинулись через здание, очищая его, заставляя замолчать врагов и охранников. Эти убийства устрашали больше, чем убивать самому.
Это были превосходные машины для убийства. В их действиях не было эмоций, никаких размышлений.
И не было арестованных.
Этажи очищались один за другим. Лифты отключили, так что охранники и прихлебатели по отдельности разбредались по комнатам, тем самым полностью исключая возможность действенного отпора. Они были похожи на стадо овец, управляемых волком. Никакого шанса на спасение. Главным оставался Матиас, продолжающий держать все под контролем и изменяющий свою стратегию так, что он мог двигаться непредсказуемо. Сомневаюсь, что хоть кто-то в этом здании был умен настолько, что смог бы разгадать нашу стратегию, не то чтобы предсказать его, но Матиас был осторожен.
На десятом этаже мы притормозили, перегруппировываясь.
- Роарк на десятом этаже, - сказал Матиас. – Хочешь посмотреть, как его убивают, или сделать это самому?
Я уставился на него.
Мой мозг просветлел.
Я понял, что делаю здесь.
Я пришел, чтобы отомстить человеку, навредившему мне. Человеку, который убил моих родителей и родителей Беллы; человеку, который бросил меня в темную, грязную клетку на пять лет и забыл мое имя; человеку, который превратил Беллу в девушку, вынужденную работать в баре, обслуживая отбросы человеческой расы вместо того, чтобы стать прекрасным писателем, если бы получила шанс жить той жизнью, на которую она имела право.
Этот человек разрушил наши жизни ради собственных эгоистичных тщеславных целей, достигнув предела своей власти и силы, уничтоживший целый город каблуками своих сапог только ради удовольствия от ужаса и воздействия, которые он приносил.
Я хотел убить его?
Блядь, да.
Он заслужил смерти.
Он заслужил ее каждой клеточкой так же, как Чарли и Рене Бишоп, Эдвард и Элизабет Мейсен заслужили жить. Он заслужил смерть так же, как Белла и я заслуживали встречи с нашими родителями, жизни вместе с ними.
Я, блядь, заслуживал быть испуганным до смерти отцом-копом моей девушки и того, что он сделал бы со мной, обнаружив, что я забрал ее девственность!
И мы никогда не увидим этого… Все из-за Джеймса Роарка.
Я вспомнил, что когда-то говорил Эммету в больнице: те, кто говорят, что месть – это пустое, горькое чувство, никогда не нуждались в ней.
Я сглотнул.
- Он мой.
Матиас кивнул, словно мои слова оказались чем-то естественным и понятным, что само по себе было неправильно с точки зрения морали, но в это время и место я не собирался начинать разговор об уровне моральной ответственности касательно одного из арестованных.
Особенно и потому, что технически Роарк никогда не был арестованным. Он перейдет из звания врага в звание мертвого врага, без промежуточных стадий.
- Оставьте Роарка живым, - приказал Матиас.
Голос в интеркоме произнес что-то невразумительное по-латыни.
Матиас вызвал Сашу.
Нет ответа.
- Что происходит? – нервно спросил я.
- Они нашли на одиннадцатом этаже гражданских. Похоже, они должны были стать рабами. По большей части молоденькие девушки-иностранки.
Я сглотнул.
- Саша не отвечает, - сказал Матиас, тряхнув головой. Он выкрикнул приказ по-латыни и проверил оружие, чтобы убедиться, что оно не заклинит в нужный момент.
- Что ты делаешь? – озаботился я.
- Я сказал им держать их в комнате, где девушек обнаружили, там будет спокойно и безопасно.
Я не знал, что и думать по поводу его действий. Я хорошо его знал, чтобы думать, что Матиас прикажет убить невинных людей, но по моей спине прошел холодок. Может быть, потому, что эти девушки, возможно, уже увидели худшие человеческие качества, и они не заслужили видеть что-нибудь еще в этом роде.
Хотя Эквитас – это лучшее, что могло с ними сейчас произойти. Уверен, что на каком бы языке они не говорили, кого-нибудь из членов Ковена они смогут понять, и это одно уже будет для них гигантским облегчением. Кроме того, до них не дотронулись, они не кричали, и они будут под защитой.
Я спрашивал себя, почему продолжаю искать плохие стороны Ковена вместо того, чтобы признать предлагаемые им хорошие. Я продолжал говорить себе, что такая сила только добавит безумия в мире, где сила допускает все и любой род действий без обсуждений, но опять и опять Эквитас демонстрировали, что сила с ответственностью и рациональностью может быть благом для всех.
Я не понимал, откуда появилось мое отвращение, исключая, возможно, тот факт, что это было ответом на их совершенные тела и черты лиц, и, даже выросший внутри них и зная, чего они стоят, мой отец все-таки полностью отказался от них.
Конечно, у него были для этого причины, что-то, конфликтующее с его собственными взглядами на мир. Он не смог перебросить мост через эту пропасть.
Я стоял на краю этой пропасти и не понимал, где она. Как слепая крыса, я цеплялся за ключики и намеки, покрывающие ландшафт, простирающийся передо мной, опуская руки к земле и понимая, что она идет под уклон, и скоро все рухнет окончательно.
- Сэр, мы обнаружили Роарка.
Секундой позже.
- Здание в безопасности.
Матиас кивнул и начал подниматься по лестнице.
Я, со слегка замутненной головой, последовал за ним. Мы на короткое время остановились на одиннадцатом этаже и проверили девушек. Да, большинство из них были иностранками. От маленьких, хрупких темноволосых бледнокожих азиаток до высоких, стройных и ослепительных блондинок-северянок. Все они, похоже, пережили тяжелые времена, некоторые из них были покрыты синяками и порезами. Всего мы обнаружили двенадцать девушек, и я прикинул, что их возраст колебался от четырнадцати до двадцати.
Что-то ошеломляющее было во всей этой ситуации. Разумом вы понимаете, что в мире все еще существует рабство, но обычно оно где-то на расстоянии. Это нечеткое знание, которое вы не осознаете или, возможно, осознаете, но избегаете разговоров о нем.
Конечно, рассуждать о рабстве в чистом, вымытом современном метрополисе типа Нью-Йорка или Сан-Франциско, невозможно трудно. Не то что в Бейсин-сити, где криминал стал законом, а коррупция - нормой жизни.
Но видеть этих девушек, сидящих на полу и прижавшихся друг к другу ради тепла и, может быть, в беспомощной попытке защититься своей массой, было ударом по наивной щечке цивилизации.
И, хотя я сам натолкнулся на линию Роарка, одна за одной концепции об обустройстве мира, которые я выстроил, распадались на части и исчезали.
Он функционировал как пылесос, высасывая мечты и жизни, а выплевывая кровавую, багровую пену и сломанные кости, которые были раньше нашими жизнями.
Где-то в далекой засушливой Монголии мать последний раз помашет своему ребенку, который отправляется в ближайший город за необходимыми им вещами, и никогда не увидит, как девочка возвращается.
Пять лет спустя в один прекрасный день Мари Бишоп пойдет в булочную за хлебом и не вернется.
Ничего, мать его, не меняется.
И ничего, мать его, и не изменится, даже если силой форсировать изменения.
Я отвел взгляд от девушек, перед которыми склонился Матиас, и мой взгляд скользнул по членам Ковена, сгрудившихся вокруг них и пытающихся помочь, ласково разговаривая с ними на родных языках и осторожно выуживающих из них информацию, определяющих их состояние и успокаивающих их страхи.
Александра, ворвавшаяся в здание, убивающая, не моргнув глазом, сейчас стояла на коленях перед маленькой хорваткой, нежно улыбалась ей и держала за руку, тихо бормоча: "To je u redu, vi ste sigurno sada."
Дихотомия почти устроила мне головную боль.
Я не мог думать больше ни о чем, кроме одного, ярким белым пятном горевшим в моей голове.
Джеймс Роарк должен умереть.
- Эдвард? – голос Матиаса вырвал меня из размышлений. – Я спрашиваю, хочешь ли ты идти?
Я кивнул, сняв шлем и медленно проведя рукой по волосам.
Мы молча поднялись на верхний этаж. Он был спокоен, зная об одержанной победе, я был напряжен и не уверен.
Когда мы, наконец, добрались до двенадцатого этажа, я остановился и взглянул на Матиаса. Он тоже снял свой шлем, и его волосы, взмокшие от пота, слиплись на висках. Кевларовый жилет, тяжелый и толстый, сильно затруднял дыхание. Мое тело тоже вспотело, но я не обращал на это внимания.
- Ты молчишь, - сказал Матиас, когда мы бок о бок шли по лестнице.
Я не ответил.
- Не все могут стать полевым агентом, Эдвард. Нормально, если тебя тошнит.
Вот теперь, когда он это сказал, я ощутил, как к горлу поднялся горячий комок. Я конвульсивно сглотнул и потер лоб тыльной стороной ладони. Мир на секунду наклонился, и я вынужден был опереться на ближайшую стену, с закружившейся головой и слишком горячий, на мой взгляд.
- Делай глубокие вдохи. Сядь и опусти голову.
Я согнул колени и оперся о них локтями, громко сглатывая.
- Меня тоже всегда тошнит, - спокойно произнес Матиас, сгибаясь рядом со мной. – Обычно я не лидер, но сегодня хотел сделать это сам.
Я принял это объяснение, потому что это было в точности то, что я чувствовал сам, когда встал перед выбором – избежать битвы или нет. За всю свою жизнь я редко так разрывался на части. Я хотел идти, найти Роарка и убить его сам. Но правда была в том, что я давно осознал, что откусываю кусок больше, чем могу прожевать. Я подпрыгнул выше головы и так высоко, что, мать его, больше не видел, куда нужно приземлиться.
И я все еще периодически боялся. Я не воин. Скорее, я был библиотечной крысой. Я интеллектуальный солдат, а не полевой генерал. Да, я умел стрелять и довольно метко, но не имел способностей снайпера и, несмотря на хорошие рефлексы, часто чувствовал себя потерянным на полевых вылазках, не понимая в точности, что должен здесь делать.
Я понимал, что люди думают, что герои никогда не боятся, или что они преодолевают страх и идут вперед. Справиться с собственным страхом не так легко, как считается. Вы заходите в комнату и встречаетесь лицом к лицу с черным дулом пистолета, и неважно, кто вы и во что вы одеты – вы все равно запаникуете хоть на миллисекунду.
Большинство людей никогда не встречались лицом к лицу с перспективой подлинной, необработанной, ломающей кости, слепой паникой. Паника вычищает ваш мозг и замораживает кровь у вас в венах, ломает ваши конечности и останавливает дыхание, она на долю секунды тормозит время, после чего все начинает двигаться с увеличенной скоростью. Ваше сердце пропускает удар только для того, чтобы в следующую секунду стукнуть дважды, просто для компенсации.
Я не знаю и мне наплевать, что говорят люди о том, как преодолеть панику, понять ее, осознать. Кто-то может это сделать, кто-то не может. На самом деле вы не знаете, на что способны, пока не попадете в огонь. И подобного рода предупреждающие фразы никак не помогут вам.
Правда была в том, что я не строил из себя жестокого, быстрого и тактически спланировавшего все убийцу сотни человек.
Я просто не мог.
Есть то, что человек может, а есть то, что не может.
Вы знаете свои сильные и слабые стороны. Вот это было моей слабостью. Я не мог или просто не должен был быть человеком действия.
- Вот, - сказал Матиас, протягивая мне бутылку с водой.
Я жадно глотнул и, почти опустошив ее, внезапно вспомнил, что лучше бы не иметь в желудке ничего, что может возжелать в скором времени вернуться наружу.
Вдруг я глупо порадовался, что ничего не ел на обед, хотя Белла обижалась и настаивала, чтобы я что-нибудь поел.
Если честно, я не был уверен о причине того, почему она злилась. То ли потому, что я не поел, то ли потому, что я, со всеми предосторожностями, позвонил ей и Эммету и сообщил что-то подозрительно похожее на «бесполезное участие в битве». На самом деле я воспользовался более мягкими словами, чем употребил Саша в их описании («пушечное мясо или человеческие потери, но определенно не представляющие для нас интереса на поле боя»), но, возможно, я мог бы справиться с этим лучше. Ни Белла, ни Эммет не сдались без боя, но, в конце концов, они остались на квартире с Элис. Их убедила угроза Саши оставить с ними Пантеру. Без надзора.
Почувствовав, что мой желудок вернулся на месте, я встал и вздохнул.
- Давай покончим с этим, - сказал я Матиасу, возвращая бутылку.
Блондин кивнул, провел рукой по волосам и немного встряхнулся.
Понятно, что офис Роарка был самым большим на верхнем этаже. Перед дверью располагались два стола секретарш. Оба секретаря были женщинами, одна из них стояла на коленях возле стола с ужасом в глазах. Вторая лежала на столе мертвой, сжимая в руке пистолет.
Я закрыл свои мысли, стараясь не думать о бессмысленности ее последних действий. Я не стал задавать себе вопросов в стиле «а что, если» и «а если бы только». Я хотел на несколько дней свернуться клубочком на кровати рядом с Беллой или стряхнуть с себя шок, боль и ужас под солнцем на пляже где-нибудь возле бирюзовой воды.
Правда – это обоюдоострый кинжал с длинным, острым лезвием.
Двери офиса были открыты, и я заметил, что Матиас позволил себе встать на шаг позади меня справа, словно он – лейтенант, а я – коммандер. Я задумался, не подумают ли остальные члены Ковена, что это нарушение табеля о рангах, но никто их них не пошевельнулся.
Они тоже были вне этого.
По внешнему виду Джеймса Роарка никто бы не сказал, что он является главой мафиозной структуры.
Он был среднего роста, среднего телосложения и выглядел как обычный человек. Его светлые волосы начали серебриться на висках, а макушка лысеть. Его голубые глаза посмотрели прямо на меня, как только я подошел к столу, за которым он сидел.
Я встал перед гладкой стеклянной поверхностью стола, изучая его средней симпатичности лицо, покрытой морщинками от возраста и тревог.
- Эдвард Каллен, умный мальчик, - тихо произнес он, прищурившись. – Я должен был убить тебя, как только появился шанс.
Я не ответил.
- Ты убил моего сына, - холодно сказал он. Не знаю, потому ли, что ему было наплевать на его беспомощность или он осознавал бессмысленность возмущения, или потому, что он очень много сделал и подготовил убежище за бесчисленными стенами непроницаемого льда.
Если честно, плевать я на это хотел.
- Список людей, которых убил ты, надо будет зачитывать несколько дней.
- Я говорил ему, что использовать тебя как разменную монету, чтобы заполучить девчонку – глупо. Он всегда был тугодумом.
Я опять промолчал.
- И? – он окинул взглядом члнов Эквитаса. – Кто это?
- Это… члены семьи.
- У тебя нет семьи, - прорычал он.
- Ты помнишь Элизабет и Эдварда Мейсен? – рявкнул я, сжимая кулаки.
Выражение его лица не изменилось.
- Список людей, которых я убил, длинный, помнишь?
- А Чарли и Рене Бишоп?
Он злобно хихикнул.
- Родители твоей шлюшки?
Оскорбление должно было разрушить мой самоконтроль и унизить меня перед явно дисциплинированными мужчинами, окружающих нас. Я с легкостью отбросил это.
- Эдвард Мейсен был детективом полицейского департамента Бейсин-сити двадцать три года назад. Ты послал убийц в дом его семьи в середине ночи и убил обоих – его и его жену. Но ты пропустил маленького мальчика.
Глаза Роарка расширились.
- Я знал это. Я понял, что ты и есть тот маленький кусок дерьма с того момента, как увидел тебя в полицейской академии. Мне надо было убить тебя еще тогда.
- Мог, должен, обязан, - пропел я.
- Ну, по крайней мере, они заполучили твою мертвую мамашу.
Оскорбление было довольно низким, как я и ожидал, поэтому не дал ему добраться до себя. Но, знаете, мнение отличается от этих видов страха.
Матиас шагнул вперед, быстрый, как змея, и схватил Роарка за голову, с силой опуская ее вниз, на стекло стола. Раздался треск, и трещины побежали в стороны от места удара. Роарк сел, злобно глядя на нас. Его лоб кровоточил.
- Пожалуйста, будь вежлив, - произнес Матиас, и за мягким бархатом его голоса звучало острое лезвие.
- Почему вы, мать вашу, медлите? – холодно поинтересовался Роарк. – Убейте меня и покончим с этим. Чего вы ждете? Извинения? Декларацию сожаления и раскаяния? Хрен вам. Я ни секунды не сожалею о том, что сделал. Вы не услышите, как я буду умолять вас.
- Ты вообще представляешь, сколько жизней разрушил? – спросил я, не понимая, почему меня это так волнует.
Роарк тихо рассмеялся.
- Посмотри на себя. Что ты о себе думаешь, Эдвард Каллен? Ты ничто. Никто. Ты просто маленький умный кусок дерьма в дерьмовом крохотном городишке. Ты думаешь, что лучше, чем мы все? Я вижу тебя, вижу сквозь тебя. Ты считаешь меня крысой, но тебе не стоит так думать… Ха! Ты не лучше меня. Ты не лучше кого-нибудь другого. Ты оправдываешь свою милую сердцу месть, говоря, что ты делаешь это ради других, потому что я обидел тебя, убив родителей или потому, что я заслужил смерть.
Он хихикнул, с презрением посмотрев на меня.
- Ты нажмешь сегодня на курок, убивая меня, и убьешь то хорошее, что еще осталось в тебе, если там еще что-то есть. До того, как я бросил тебя в тюрьму, ты никого не убил, – он покачал головой. – Но теперь ты сделаешь это. Возврата назад не будет. Ты будешь навсегда проклят, как и весь этот грязный город. Ты считаешь, что выберешься на сухой берег… Но так и будешь продолжать плавать в грязи, как и все мы.
Он вновь тихо рассмеялся, затихая, а глаза прикрылись.
- Правда в том, что я сделал тебя тем, кто ты есть. Ты мое создание, мальчик. И убивая меня, ты только подтверждаешь это.
Все началось с него.
Двадцать три года назад, убив Элизабет и Эдварда, он изменил мою жизнь, и с тех пор каждый мой шаг, каждый поворот судьбы был связан с ним.
Я тащил его тень, привязанную к моей лодыжке, с момента смерти моих родителей, и был слишком слеп, слишком глуп, чтобы осознать правду.
Я вспомнил, как говорил Белле, что сделаю это, что приду сюда и убью его, потому что он навредил мне, убил моих родителей, убил ее родителей… И все, что я делаю – это тащу себя через ту же самую грязь и дерьмо, что и он; ищу возмездия, выискиваю своего рода баланс в моем перевернутом новом видении мира.
Внезапно и резко я понял подлинную цену мести.
Если я убью его, то стану… Таким же, как и он.
Я никогда не освобожусь от него.
Это изменит меня навсегда.
Нет.
Я не позволю ему больше рушить мою жизнь. Я должен отпустить все это здесь, сегодня, и начать новую жизнь без сожаления и угрызений совести, без теней, опутывающих мои ноги, куда бы они не шли.
Я сглотнул и разжал кулаки, расслабляя плечи.
Я развернулся и поймал взгляд голубых глаз Матиаса, полуприкрытых и ясных, как кусочки небьющегося стекла.
Я не должен убивать Роарка.
Хотя это не означает, что я спасу его.
Я вышел из офиса и не вздрогнул, услышав одиночный выстрел.
Все кончено.
Я сделал это.
Я закрыл глаза на некоторое время, чувствуя себя легким, как лист на ветру. Наконец-то я по-настоящему свободен.
Когда я вновь открыл их, то оказался не один.
- Хозяин не с тобой? – спросил Эрик, приподнимая бровь.
- Саша? Нет. Я не видел его с той поры, как мы вошли в здание. Думал, он с тобой.
- Нет, он покинул меня. Я надеялся, что он с тобой, раз уж ты его племянник.
- Ну, ты его телохранитель.
Длинная пауза.
Эспен побледнел. Он быстро развернулся.
- Ищите Мастера Сашу! – приказал он, побежав через холл.
Немедленно последовала волна всеобщей активности. Вся нападающая группа Эквитаса вошла в автоматический поисковый режим. В их мозгах светилась одна-единственная мысль: найти Сашу и определить его здоровье.
Я продолжал стоять, интенсивно размышляя. Почему он ушел от Эрика и Эспена? Они были его телохранителями, он не мог просто так оставить их. Не возникало достаточного беспорядка, чтобы выйти из поля зрения этих парней. Суматоха не могла вырвать его из их компании. Он мог уйти по собственному желанию или же его уволокли против его воли – и это как-то не вязалось с обстоятельствами.
Возле меня возникла Александра, слегка нахмурившись.
- Ты видел Пантеру?
Я уставился на нее.
- Нет.
Внезапно я вспомнил резкий, острый взгляд его голубых глаз, когда Саша отдавал ему приказ.
Он не мог…
Или все-таки…?

За перевод главы все спасибо amberit в личку, за обсуждениями все на форум! ;)