Глава 20. Сопутствующий ущерб.

Эдвард Каллен, зима 2009 г.

Пока я рассматривал документы и пытался упорядочить бардак, связанный со смертью Мейсенов еще до того, как я нашел в них родителей, я относился к делу непредвзято. Я был зол, но объективен.
Со временем моя злость росла.
К тому моменту, когда Джаспер вернулся домой, я уже начал думать, что Алек был не так уж далек от истины.
Он швырнул ключи на стол раньше, чем даже я поднял на него глаза. А потом он заметил, что что-то было не так и инстинктивно напрягся.
- Ты гребаный сукин сын, - прорычал я.
Он устало нахмурился.
- Что я сделал не так на этот раз?
- Ты, блядь, все знал, правда же?
- Я не…
- О Мейсенах! О моих родителях!
Он замер.
Вот это оно и есть…
Я припомнил, что было время, когда я бы молился о том, чтобы никогда не сталкиваться с Пантерой посреди улицы. Я надеялся не встретить его именно потому, что знал, что в тот день один из нас умрет или будет непоправимо искалечен. Тогда я думал, что мы были по разные стороны баррикад и играли за разные команды, но по одним и тем же правилам.
Я ошибался.
И я надеялся, что он будет все отрицать.
Но он, блядь, молчал.
- Я не был в этом уверен, - наконец спокойно сказал он. – Я лишь подозревал это.
- Ты только подозревал это? – мой голос опустился до зловещего шепота. – Ты подозревал, что я был пропавшим сыном убитого человека? Ты подозревал, что я был частью Эквитас Ковена? Почему ты мне не говорил, что ты, мать твою, подозревал, Джаспер?
- У тебя его волосы и глаза.
Затем что-то произошло.
Я не понимал, что я делаю, пока его голова не извлекла противный звук из стены позади него. Он вздрогнул и вырвал свое запястье из моей руки, с громким фырканьем отводя ее в сторону. Белла вскрикнула.
- Ах ты кусок дерьма! – прорычал я, чувствуя себя совершенно выбитым из колеи.
- Я не знал наверняка, - снова повторил он, отодвигаясь от меня.
Я не знал, что, черт подери, он собирался сделать или кого он пытался защитить – меня или самого себя – но он все еще не выходил из себя.
- Это и есть твое оправдание? Ты не был уверен? Ты не был уверен, и поэтому отдал мне дело и оставил в одиночестве? Ты не подумал, что это будет шоком для меня?
Он побледнел. Буквально.
- Я не…
- Не думал, что я буду возражать против разглядывания фото своих убитых родителей? Против выяснения того, что вся моя жизнь была ложью? Ты точно, блядь, не подумал об этом, Джаспер? А?
У него хватило здравого смысла не отвечать на эти вопросы.
В нем было масса всякого, находившегося за гранью моего понимания. Он был эмоционально сдержан из-за травмы. Он не мог доверять людям. Он боялся близости и боялся быть уязвимым. Но я ни при каких обстоятельствах не мог понять, почему он решил, что у него есть право скрывать от меня то, что касалось непосредственно моей особы. Я имел ввиду мою жизнь.
- Держись, блядь, подальше от меня. Не подходи ко мне, иначе я клянусь, Джаспер, что найду способ причинить тебе боль.
Я схватил куртку и выскочил из квартиры, увильнув от объятий Беллы, поскольку, честно говоря, я не мог справиться с самим собой сейчас, не говоря уже о ком-нибудь другом. Я не хотел причинить ей боль. Меня душил гнев.
Я спустился по лестнице. Я хлопнул бы и входной дверью, если бы она не была снабжена останавливающим механизмом. Она заскрипела, когда я ее толкнул, но закрылась. Снаружи шел снег. Я поднял воротник куртки и плечи, пытаясь согреть свою шею; похоже, так я выглядел слишком молчаливо и опасно, поскольку все прохожие старались обойти меня, как только я оказался на улице.
Но мне было глубоко наплевать.
Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое.
Я не мог поверить, что он не поделился этим со мной. Сволочь. Неужели ему не пришло в голову, что ему, возможно, – всего лишь возможно – стоит остаться где-то поблизости в кондоминиуме на случай, если я смогу подтвердить его теорию? Неужели он не подумал, что меня это может несколько травмировать?
Я понимал, что он частенько не мог постигнуть нормального человеческого поведения, но нужно быть честным – у всего есть этот самый гребаный предел. Он не был роботом. И формулировка «данная операция не может быть осуществлена» к нему, блядь, тоже не применима.
В небе назревала буря. Серые толстые облака низко висели, не оставляя открытым ни одного куска синего неба в поле зрения.
На меня снова нахлынуло отвратительное ощущение того, что все, что я когда-либо знал и на чем основывалась моя жизнь, было ложью, и мне пришлось сесть на скамейку в парке, чтобы собраться с мыслями.
В уме всплыли слова одного давнего стихотворения:

То, что мы считаем синим небом,
Ни небо, ни синее…
Какая жалость,
Что такая красота не настоящая!

Проблема самоидентификации является проблемой юности, того самого периода, когда человек подвергается огромным физиологическим и психологическим преобразованиям на своем пути превращения в личность, оставляя позади счастье легкого и неосведомленного детства.
Я уже был взрослым мужчиной. Мне двадцать семь.
Черт, двадцать шесть.
На самом деле я никогда вот так не присаживался и не размышлял о смысле жизни, поскольку если быть честным, то в Бэйсин Сити на эту хрень не хватало времени. Присядешь – пристрелят. Вернее то, что я любил исследовать неопровержимые улики и блуждать в лабиринтах тайн того, как этот мир докатился до такой жизни, я не пытался найти ответ на вопрос о том, почему жизненный путь совершает такие причудливые изгибы.
И у меня не было намерения размышлять об этом сейчас. Я не должен был подвергать сомнению то, кем я был.
Какая разница, как я достиг уровня своего нынешнего мышления и поведения? То, что я этого достиг – это факт. И это не определялось тем, как мои родители умерли и кем они были при жизни.
Конечно, любому бы могла прийти в голову мысль, что если Эдвард Мейсен был детективом, то это передалось по наследству мне. В конце концов, гены тоже что-то значат. И для меня они что-то значили. У меня было природное стремление к разгадыванию тайн и поиску истины, которому на самом деле было неоткуда взяться.
И все это привело меня к моей нынешней жизни. И увело с того пути, на который мечтали направить меня Артур и Даниэль – жизненный путь, на котором я буду в безопасности. Они никогда не хотели, чтобы я поступил в полицейскую академию. Они хотели, чтобы я держался подальше от всего, что хотя бы отдаленно связано с полицией.
Но я принимал решения самостоятельно, и вот к чему меня это привело…
Я все еще был Эдвардом Калленом. Даже притом, что раньше меня звали Энтони Мейсеном.
Проблема была в том, существовал ли сейчас Энтони Мейсен вообще.
Я вырос не в Эквитас Ковене. Я не понимал большую часть их поступков. Склонности Джаспера мне были чужды или казались совершенно неправильными. Чем сильнее он злился, тем холоднее было его отношение. Это было не правильно, его реакция была обратной ожидаемой. И крайности, в которые он бросался – от ненатурального спокойствия до неконтролируемых эмоций, которые совершенно сносили ему крышу – были откровенно ненормальны.
Было невероятным, что человек мог так жить в серых областях Вселенной и не был способен различать других цветов, кроме черного и белого. И тут же я ясно понял, что мои собственные оценки происходящего в этом мире до смешного приближались к черно-белому. Но даже учитывая это, я не мог не прийти к выводу, что разница между нашим мышлением была обусловлена разницей в нашем детстве.
Все ли члены Корпорации были такими же, как и Джаспер?
Он говорил, что не у всех были такие же таланты и навыки. Я знал, что мой разум далеко не так, как его, хотя можно было поспорить о том, что существовало некоторое сходство нашего мышления. Мне стоило поинтересоваться, было ли это следствием того, что я вырос в Бэйсин Сити, а не в изолированной общине в России, Австралии или где там мой отец решил бы жить, лишь бы оставаться в рядах Эквитас Ковена.
Но тогда это не имело смысла, поскольку я был не только сыном Эдварда, но и Элизабет. Если бы мой отец оставался в Корпорации, встретил бы он мою мать? Мне действительно не хотелось бродить вокруг да около, размышляя о том, что если я стал тем, кем я стал из-за того, кем были мои родители, то… был ли я самим собой?
Но теперь это все равно не имело значения. Анабель и Джон, Эдвард и Элизабет теперь все равно были мертвы. Никто из них меня не воспитывал. Меня вырастили Артур и Даниэль. Меня воспитал Бэйсин Сити. Я был созданием, ориентированным на приобретение жизненного опыта, что не имело никакого отношения к тому, кто родил меня, поскольку я никогда с ними не встречался. Моя жизнь была моей собственной, и кровное родство здесь было не причем.
И это было не совсем верно. Одно дело, когда твои родители погибают в странной автокатастрофе, и совсем другое – знать, что их убили. Хладнокровно. Прямо у тебя на глазах.
Я жаждал мести.
Бесспорно, что Эдвард и Элизабет Мейсены были моими родителями. Бесспорно, что я желал мести за их гибель.
Я был пострадавшей стороной.
Теперь я уже думал, что месть была совсем не такой отвратительной штукой, которой пытался ее представить католицизм во всем мире. Подставьте второю щеку. Херня.
И что же теперь мне делать, хотел бы я знать?
Какой теперь я имею отношение к Эквитас Ковену?
О, блядь. Похоже, глава Корпорации является моим новообретенным дядюшкой.
Но если честно, я не хотел возиться с этим прямо сейчас. Будто у меня до этого не было проблем, а теперь еще и оказывается, что я был – был кем? Как это вообще работало? Они голосовали за избрание нового главы Корпорации? Он был избран согласно тайному древнему пророчеству или другим дерьмом в этом роде? Если документы не врут, что Сашу избрали на основе его личных навыков и умений.
Хорошо, но что это давало мне? Пожалуйста, лучше ничего не говорите.
Я бешено взлохматил волосы. Мой разум работал с такой скоростью, что я не успевал выловить в этом потоке ни одной мысли.
Была только одна вещь, с которой мне нужно было определиться, а потом уже отталкиваться от этого определения.
Быть сыном Мейсена – что это должно значить для меня?
Я ничего не знал об Эдварде как о человеке. Очевидно, Эквитас Ковен не собирал информации о мыслях и чувствах своих подопечных, так что я действительно не понимал, почему он оставил Корпорацию. Я вообще не знал, каким он был. Я никогда не видел этого человека.
И никогда больше с ним не увижусь.
И это расстроило меня еще больше. Я только узнал, кто мой отец, но я уже никогда не узнаю, что ему нравилось делать в свободное время, и предпочитал ли он Дюма Шекспиру.
Все это было охренительно глупо, я понимал это, но все равно меня это волновало.
Артур и Даниэль предпочитали Дюма.
Не то, чтобы это имело такое уж огромное значение. Он просто был моим отцом. И его убили. Мои родители умерли не в результате несчастного случая… Кто-то сознательно оборвал их жизни. Их отняли у меня. И это меня возмущало. И я хотел отомстить, потому что тогда я был ребенком, а сейчас мне было горько от того, что я больше никогда не увижусь с ними.
Следующее, что беспокоило меня – это то, что все остальные люди, общавшиеся с Мейсенами помимо Артура и Даниэль, принадлежали к Эквитас Ковену. И я не был уверен в том, что горю желание присоединиться к Корпорации. Да, я хотел узнать побольше о своих родителях, но я не знал, подойдет ли мне идеология Эквитас Ковена. Конечно, для полноценного мнения о Корпорации у меня явно не хватало информации. Я мало знал о господствующей там идеологии и укладе жизни, поскольку весьма сомневался, что Джаспер был тамошним объектом для подражания.
В конце концов, я начал замерзать, поэтому вскочил на ноги и принялся прогуливаться. На меня, закутанного в куртку, угрюмого и явно в отвратительном настроении люди избегали смотреть из страха. Возможность того, что меня узнают и арестуют была практически сведена к нулю. Люди умеют не видеть того, что они не хотят видеть, поэтому они не хотели видеть, как где-то рядом бродит Эдвард Каллен, обвиняемый в убийстве сына Роарка и объявленный весьма опасным убийцей в утренних новостях.
Это было забавно. Я сам утром смеялся над этим. С тех новостей Розали меня так и называла – ОУ (от «опасный убийца»).
На улице холодало, поскольку на город уже опускалась ночь. Часто зимой у меня было дурное ощущение, что ночь – это тварь, которая пожирает нас в один присест. Поэтому в детстве я ненавидел сумерки. То ли слишком тихо, то ли слишком серо… Трудно передать это ощущение.
Я шел наугад, не имея определенного плана. Я был человеком интеллектуальной активности, а не действия, как Джаспер и Эммет. Обычно я предпочитал сидеть и размышлять. Но сегодня я был взволнован, расстроен и потрясен. Наверное, даже травмирован. Я вспоминал об ощущении теплой крови на моем лице, и мой желудок сжимался. Это было больно.
Но больнее всего было то, что я вынужден справляться со всем этим самостоятельно. Никто не должен прийти к осознанию такого, блядь, в одиночестве. Я попытался понять, почему Джаспер посчитал такой способ ознакомления меня с информацией наедине правильным, но не мог. В этом не было смысла. Где в его мозгах произошел сбой?
Я снова взъерошил волосы и замедлил шаг, принуждая самого себя успокоиться.
Ладно. Я принадлежал к Эквитас Ковену. И что теперь это означало?
Я не был продуктом генетических манипуляций. Я был обычным, нормальным парнем, рожденным от нормальной женщины и нормального мужчины. Я вырос в городе, как и многие другие его жители. Помимо моего отца у меня не было других связей с Корпорацией.
Если не брать во внимание то, что я был потерянным сыном дорогого брата нынешнего главы Эквитас Ковена, я мог бы вообще на него не обращать внимания и действовать так, как мне заблагорассудится. Кроме того, если быть до конца честным, то Саша не был моей единственной связью с Корпорацией. Какие бы тараканы ни бегали в голове у Джаспера, сколько бы я ни жаловался на него, но он был кем-то вроде брата мне и Белле.
И опять же, с нами была Белла.
C точки зрения безопасности, в мире не было места безопаснее Эквитаса. Если сохранять прагматичный и холодный взгляд на вещи, то Корпорация была бы идеальным выбором. Мало того, что они были сильны экономически и политически – действуя скрытно, конечно же, – там был невероятно высокий культурный уровень. Если можно судить по Джасперу, то уровень образования, который мог обеспечить Эквитас Ковен, был невероятно высок.
А у меня было стремление к знаниям. Мне нравилось учиться, мне нравилось получать образование. Я постоянно хотел узнать как можно больше.
Корпорация очень многое могла мне предложить. Очень много возможностей, прямо-таки бесконечный список. Бесконечные библиотеки древних книг на языках оригиналов, из которых я жаждал почерпнуть самые сокровенные секреты…
Это было невероятно заманчиво.
Но в то же время в Корпорацию входили люди, которые ставили эксперименты по выращиванию генетически модифицированных детей, что, в конечном счете, привело к окончанию более чем дюжины человеческих жизней и смертельной вражде двух выживших. Я не знал подробностей производимых экспериментов над Джаспером, но я был уверен, что это знает Эммет. И я не спрашивал, потому что это было не мое дело. Но что бы они ни делали, в нем явно сломали что-то очень важное; то, что уже невозможно восстановить.
И они себе позволили это.
Я был в полном раздрае чувств.
Я мог понять, почему мой отец оставил Корпорацию. Особенно если он был против генетических экспериментов, которые, без сомнения, ученые уже начали к тому моменту, когда он сделал свой выбор.
Между стремлением к справедливости и играми в Бога очень тонкая грань. Джаспер был и судьей, и присяжными, и палачом в одном лице. И они все были такими. Хоть я и в основном согласен с тем, что некоторых людей невозможно изменить – лучше, чтобы они вообще перестали существовать, но я не был уверен в том, что такую власть стоить давать любому человеку.
Возьмите, например, Алека.
Но тогда что можно назвать справедливым?
Был ли Алек типичным продуктом воспитания Эквитаса или же его натура сформировалась на основе поврежденной психики из-за смерти сестры?
Внезапный порыв ветра заставил меня вздрогнуть и скрипнуть зубами от холода. Придется взять на заметку, что в следующий раз, когда я решусь выметаться из квартиры Джаспера, мне стоит взять длинное пальто. Да, точно.
Возможно, мне даже стоит приобрести куртку потеплее, если надумаю посетить свою родину в Канаде. Черт. Я даже смогу приобрести домик в горах на берегу реки, где у бобров будет свое логово.
Хотя, на самом деле у Канады с США было много общего – там тоже существовала процедура передачи преступника под суд.
Затем я задался вопросом, к каким последствиям приведет мое частично русское происхождение. Правительство будет интересоваться, владею ли я информацией о том, где под Кремлем может располагаться секретный ядерный бункер?
Я улыбнулся своим мыслям и вдруг вспомнил, что мне стоит позвонить и извиниться перед Артуром. Мобильного у меня с собой не было, и возвращаться в кондоминиум только за ним я сейчас не был готов, но прогуливаясь, я понял, что нахожусь всего в трех-четырех кварталах от «Алхимии». Я вспомнил, что у них возле стойки был телефон-автомат, и решил воспользоваться им. Мог бы еще и воспользоваться их пивом. Я бы не отказался и от стаканчика виски, но сей напиток у Джаспера был лучше, так что я лучше выпью его попозже. Кроме того, у меня было не так уж и много денег, если быть честным.
Я поднял глаза к кусочку темнеющего неба и заморгал от снега.
Дым.
Мне стоило встревожиться, но в этом районе здания то и дело загорались. Небрежность, ненадлежащее обслуживание и достаточно частая злонамеренность приглушили в нас способность сочувствовать чужой трагедии. Я даже не стал задумываться о возможных раненых и жертвах, продолжая свой путь.
В конце концов, это был обычный вечер среды в Городе грехов.
Сворачивая в темный переулок, в котором находилась «Алхимия», я вернулся к размышлениям над тем, почему Мейсен покинул Эквитас Ковен.
И так было ясно, что он предпочитал независимо мыслить и действовать. Не слишком ли жесткий контроль оттолкнул его? Я ни разу не замечал, чтобы Джаспера так усилено контролировали, но, насколько я знал, в его голову был вживлен чип с GPS и подачей жизненных импульсов. А там, кто знает?
Но если это было на самом деле, хотел бы я оказаться под таким колпаком?
Нет, черт побери! Я в этом даже не сомневался.
Вот такая, блин, незадача.
Я заказал пиво и выпил почти половину его прежде, чем созрел для звонка с извинениями Артуру. Я проверил свои карманы, но в них не было мелочи. Тут я вспомнил про Марию, подругу Беллы и девушку Джаспера. Войдя сюда раньше с кучей своих проблем, бледным, но живым, я не сразу подумал о ней. Я поискал ее взглядом, но не нашел, тогда отправился к бару, чем привлек внимание бармена. Он помнил меня с тех самых пор, когда я приехал сюда в поисках Беллы, поэтому широко улыбнулся.
- Привет! Ты мне не разменяешь немного мелочи для телефонного автомата?
- Конечно. Как Белла? – спросил он, роясь в своих карманах.
- Она в полном порядке, - неопределенно ответил я, бросая взгляд на экран телевизора.
Да, похоже, опять кого-то убили сегодня. Удивительным было то, что об этом потрудились сообщить в новостях. Это все равно, что сообщать о том, что под мостом течет река. Едва ли кого-то удивишь убийством.
На сей раз жертвой была миловидная женщина лет тридцати, с большими светло-зелеными глазами и вьющимися светлыми волосами. С виду она была очень приятной и милой. Я бросил небрежный взгляд на имя под картинкой. И тут же впился в него глазами.
Блядь. Ее звали Бекки Сэндсторм.
Я перевел взгляд на бармена, чувствуя, как мои глаза становятся все больше, а сам покрываюсь холодным потом.
- Ты знал ее? – озадаченно спросил он.
- Сегодня дотла сгорело здание, - цепенея, произнес я. – Что это за здание?
Он нахмурился.
- Старая церковь вниз по Абби-стрит.
Блядь.
- Жертвы есть?
Но я уже знал ответ.
- Да, священник. Кажется, его звали Пол или что-то вроде того, и кто-то из сирот.
- Патрик, - автоматически поправил я.
- Ах да, точно.
Он положил мелочь на барную стойку, и я автоматически ее собрал.
Он изменяет своим методам, глупо подумалось мне. Хоть Бекки и Патрик относились к самому внешнему кругу общения Джаспера, но, тем не менее, они входили в этот круг. Кроме того, он встречался с обоими сегодня. Безусловно, за ним следили. Похоже, Алек решил действовать активно, начав истреблять друзей Джаспера куда решительнее, чем он пытался сделать это со мной и Элис. Я был уверен, что если бы мы столкнулись с ним сейчас, он бы убил меня безо всяких игр.
Он изменил своим методам, но что это означало? Он потерял терпение? Он решил заставить Джаспера действовать первым? Что он будет делать дальше, и кто будет его следующей жертвой? Явно кто-то не из самых близких людей, кто-то с краю…
Карлайл.
Я вытащил мелочь и схватил телефонную трубку до того, как понял, что не знаю фамилии Карлайла, не говоря уже о долбанном номере телефона. Кажется, они ему звонили в больницу? Я бы мог туда позвонить и… Но это отнимет время, драгоценное время, а Алек уже мог прийти за ним… За ним и Марией, блядь!
Я не видел ее до того, как мне понадобилась мелочь… Где она была? Я дико оглядывался, мое сердце бешено колотилось. Я вернулся к телефону и позвонил по единственному номеру, о котором я мог думать, и по которому действовали охренительно быстро.
- Девять-один-один, что у вас произошло?
- Я слышал, как кто-то говорил об убийстве, - быстро выдохнул в трубку я. – Они собирались убить некого доктора по имени Карлайл, он работает в центральной больнице Бэйсин-Сити. Они как раз отправились за ним, только что покинули бар.
- Сэр, как вас зовут?
- Это не относится, блядь, к делу!
Возникла пауза.
- Я отправила два подразделения в больницу, сэр. А теперь не могли бы вы…
Я повесил трубку. А затем перегнулся через барную стойку и схватил бармена за руку, принуждая его обернуться ко мне. Он уставился на меня не без раздражения, но я не обращал на это внимания.
- Где Мария?
- А тебе какое дело? – фыркнул он.
- Твою мать, просто скажи мне!
- В туалет вышла, - рявкнул он.
Я тут же рванул к женскому туалету, рывком распахнув дверь. Несколько девушек тут же уставились на меня. Мария сидела на подоконнике, потягивая холодную колу из стакана. Она моргнула, уставившись на меня огромными от удивления карими глазами.
Я схватил ее за руку и сорвал с подоконника, затолкав в кабинку. И яростно сверкнул глазами в сторону захихикавших девчонок.
- Что случилось? – серьезно спросила она, правильно истолковав мое настроение.
- Кто-то преследует… - а она знала его настоящее имя? Или она называла его Чейзом? Почему, черт подери, я не знал таких вещей? – Твоего друга.
Ее глаза прищурились. Она все поняла.
- Никуда не ходи одна. Не возвращайся в свою квартиру. Оставайся с друзьями, с несколькими друзьями, которые смогут защитить тебя.
- Почему не с ним?
- Потому что он и так сейчас выбит из колеи к чертовой матери, и последнее, что ему нужно – это заботиться о тебе, - честно ответил я.
- Что значит «выбит из колеи»?
- Бюро добрых услуг не занимается сегодня чужими тараканами. Так ты будешь сидеть тихо или нет?
Она ненадолго замолчала, и, наконец, твердо кивнула.
- Он в безопасности? А Белла?
- Нет. Никто не в безопасности. Будь осторожна, Мария.
Я оставил ее и вылетел из бара, проголосовав первому же такси, появившемуся в моем поле зрения. У меня абсолютно не было денег на такси, но, на самом деле, подвозить пассажира, который не заплатил за поездку - это был далеко не первый и не последний опыт для таксиста.
Я хлопнул дверью, закрывая ее и входя в здание, надеясь безо всякой надежды на то, что я пришел вовремя, чтобы задержать Джаспера. Я все еще злился на него и имел на это полное право, но он все еще был моим другом, и, несмотря на его многочисленные недостатки, он делал для меня все то, что в его понимании мне было необходимо. Определения эмоционального комфорта в его словарях не было, зато оно было в моих.
Казалось, что именно сегодня лифт едет медленнее, чем обычно. Затем на десятом этаже ко мне присоединилась пожилая леди, которая мило мне улыбнулась, отчего мне показалось, что ее взгляд уж слишком понимающий. У меня возникло странное ощущение, что она знала, кем был и с кем был я, но я не был уверен, что мне это ощущение нравилось.
К тому моменту, когда я подошел к двери, я был уже на грани. Дверь открыла Розали, бледная и напряженная, с собранными грязными волосами в конский хвост. Я ворвался внутрь и принялся осматриваться, но кроме Эммета на диване квартира казалась пустой.
- Где Джаспер и Белла?
Взгляд Розали уперся в спину Эммета.
- Агент Чейза Коннора по связям с общественностью была убита. Ему нужно было опознать ее и сделать заявление. А поскольку Белла официально считается его сестрой, то она уехала с ним.
Я кивнул. В этом был смысл. Все было логично и рационально. Это было хорошо; если он действовал именно так, то это означало, что он действовал своими обычными методами, но при сложившейся ситуации я не стал бы на это жаловаться.
Новостной канал все еще транслировал горящую старую церковь и две маленьких фотографии погибших на заднем плане. Какое-то мгновение я смотрел на фотографию священника, на его большие карие глаза и приятную улыбку. А затем медленно подошел и селя рядом с Эмметом.
- Мне жаль, Эммет, - мягко сказал я.
Он сглотнул и кивнул, вздрогнув.
- Я посмотрю как там Элис, - негромко сказала Розали и вышла из гостиной.
Я вернулся обратно на диван и уставился на экран, как только картинка изменилась на репортаж о катастрофе на мосту в Тимбукту. Повисло тягостное молчание; слева от меня сидел, вытянувшись по струнке, бледный Эммет.
- Я – следующий? – внезапно тихо спросил он.
Я потрясенно повернулся к нему.
- Что?
- Я хочу сказать… Он выследил меня там?
Я уставился на него. Я мог бы ему солгать и сказать, что это маловероятно, или что это была лишь случайная удача наших врагов, но не Алек. Но зачем? Он ведь уже знал ответ. И, несмотря на его почти детскую веру в меня и Джаспера, едва ли я смогу полностью развеять его сомнения.
- Он преследует Пантеру, - спокойно ответил я. – Ты в его списке оказался лишь за компанию.
- Почему тогда он не убил нас всех вместе? – спросил он с широко открытыми глазами. – В смысле, я же тут сижу. Почему он не убил меня вместе с отцом Патриком?
Я покачал головой.
- Я не знаю.
Время текло медленно. Только часам к одиннадцати шеф полиции появился в эфире, чтобы выступить с официальным заявлением. Меня это не сильно шокировало, но причинило боль.

«……это все, что я пока могу вам сказать. Мисс Сэндсторм была убита в своем доме одним ударом, который был нанесен тяжелым и острым предметом наподобие меча. Ударом ее тело рассечено от груди до бедра. Смерть была мгновенной. Ее жених, которого на момент убийства не было дома, в настоящий момент находится в заключении под следствием. Это правда, что мы вызвали Чейза Коннора для опознания тела и получения ответов на вопросы об их встрече сегодня ранее, однако на данный момент он не находится в числе подозреваемых. Мисс Сэндсторм была убита не позднее шести вечера, в это время мистер Коннор был у себя дома со своей приемной сестрой и другом, который все еще находится в постели. Нам все-таки придется поговорить с этим другом, но я могу твердо утверждать, что этот человек не находится в розыске. Поскольку это не было убийством, совершенным в состоянии аффекта, а хорошо продуманным и тщательно исполненным, мы в настоящее время занимаемся сужением круга подозреваемых и мотивов…»

- Он сам в это не верит, - пробормотал Эммет. – Он думает, что и Бекки, и священника убил Джаспер.
Я кивнул, соглашаясь и думая о том, чем мы сможем помочь Джасперу. Пытаясь сломать его броню и заставить его понять, что не во всем плохом, что происходит вокруг, виноват именно он, но к такому повороту дел мы с Эмметом не были готовы. Находясь между молотом и наковальней, Джаспер был похож на хрупкий кристалл.
Я вспомнил о серебристом мобильном на столе и о том, что в этом мобильном были номера членов его семьи. Я размышлял о том, стоит ли позвонить его матери, но был ли для этого повод? Если я правильно его понял, когда он рассказывал мне историю своей семьи и Корпорации, он был зол на своих родителей за то, что сделали с ним, Алеком и Джейн. Вполне возможно, что его родители были не теми, к кому бы он обратился с проблемой. Тогда, может, он бы обратился к брату? И что я скажу ему, когда наберу номер его брата? Скорее всего, между нами возникнет очень неловкая беседа, которая начнется примерно так: «О, привет! Я – Энтони Мейсен. Ну, знаете, тот самый потерянный племянник нынешнего главы Эквитас Ковена, который считался умершим».
Да, все пройдет гладко, это точно.
- Не хочу, чтобы меня считали трусом или вроде того, - через некоторое время произнес Эммет, - но… мы здесь все точно в безопасности? Я просто всегда думал, что если ты в хороших отношениях с Пантерой, то ничего плохого с тобой случиться не может, но теперь…. Теперь я не знаю.
Я понимал, что он чувствует. Нас никто не спрашивал, прежде чем впутывать в этот клубок застарелой вражды и злости. И мы, естественно, не желали быть в это впутанными.
Я-то знал, как я докатился до такой жизни. Джаспер спас меня, а Беллу и вовсе не однажды, так что хорошо это было или плохо, но я постоянно варился в этом котле. Кроме того, даже если бы я и не влез в эти дела по уши, я все равно оставался отпрыском Корпорации. Как ни крути, но я был уже в одной упряжке с Джаспером, а он не менее рьяно доказывал свою преданность нам с Беллой. И через это мы тоже должны пройти вместе.
Я знал, что Белла чувствовала то же самое. Джаспер был для нее братом, а она всегда будет бороться за тех, кого любит. Я знал, что чувствует Элис. Она была влюблена в Пантеру, нравилось ли ему это или нет, и как бы я не сомневался в том, что происходило между ними в данный конкретный момент времени, я знал: куда бы ни направлялся один, другой за ним последует без колебаний.
- Я не просто тут треплюсь, - сухо продолжил Эммет. – Вы все мои друзья, ребята, и я останусь здесь, пока все не закончится хоть так, хоть по-другому. Вы все думаете, что я ничего не должен Пантере, но это не так, чтоб я сдох! Он вытащил моих родителей из той галимой дыры; он убедил мою мать таки заняться лечением ее рака груди, хоть и она охренительно боялась этого дерьма. Да, его боятся, и он не всегда врубается во всякое дерьмо, но он реально может быть очаровательным парнем со всеми этими шуточками, улыбками и тактичной настойчивостью. Так что мне совсем не безразличен этот ублюдок. Я остаюсь здесь, это мой выбор и мое решение. И это, блядь, даже не обсуждается.
- Тогда о чем ты спрашивал? Может ли Пантера защищать нас все время? – я мельком взглянул на экран телевизора. – Понятное дело, что нет. Будет ли он стараться сделать это как можно лучше? Ты знаешь, что да. Выйдем ли мы отсюда живыми? Я не знаю. Возможно, не все. Но если кто-то из нас умрет, то я могу заверить вас, что это случится лишь после смерти самого Пантеры. И, если я сильно не просчитался, близкие ему люди обязательно вмешаются в это дерьмо, если все так сложится.
А вот насчет последнего я сомневался. В Ковене все мыслили прагматично и знали, что живой солдат лучше мертвого мученика. Солдат, который сможет пережить еще один день боя. Джаспер не отдаст свою жизнь за кого-либо другого; он будет драться, мстить и жить дальше, пусть и останется немного побитым, но живым. А я знал, что я смогу рассчитывать на помощь Корпорации, когда потребуется защита для Беллы и Элис, и в особенности для меня, учитывая то, что все мы были непосредственно связаны с этой организацией. Я был практически ее частью, Белла и Элис тоже, ведь они многое значили для одного из ее лучших солдатов, а Эквитас заботился о своих людях.
Но как быть с Эмметом и Розали? Я знал, что Пантера защитит их, но что им делать, когда Пантере придется уйти? Они ничего не значили для Корпорации и никак не входили в круг ее интересов, и я был вполне уверен, что в Эквитас Ковене не захотят их принять. Даже если и существовала возможность протащить туда Эммета – он ведь был уникальным механиком – но Розали при этом точно оставалась в подвешенном состоянии. Она была просто неподходящим материалом для Корпорации.
Было уже глубоко за полночь, когда открылась дверь и мы с Эмметом повскакивали с дивана. Освещение в гостиной было тусклым, потому что мы, погруженные в свои размышления, не включили верхний свет, и Белла благополучно натолкнулась на маленький столик за дверью.
Увидев меня, она тут же бросилась ко мне и крепко обняла. Я поцеловал ее в макушку и принялся осторожно укачивать ее, стараясь успокоить.
Джаспер бросил ключи в блюдо на столике и молча снял свое длинное черное пальто. В темной гостиной мне удалось лишь разглядеть то, что он был смертельно бледен и был похож на ночной кошмар изо льда и стекла.
- Я соболезную твоей утрате, - искренне сказал я, когда он, наконец, посмотрел в нашу сторону. Но я почувствовал, что он не видит нас.
Он рассеянно кивнул и отвел взгляд; его лицо было настолько расслабленным и лишенным эмоций, что если бы он лежал с закрытыми глазами, я бы подумал, что он умер. Я не был уверен, но очень хотел знать, какие эмоции кипели под его мраморно-бледной кожей, и были ли они вовсе, поскольку если их не было, это было намного страшнее. Я еле поборол сильнейшее желание отодвинуться от него.
Он был слишком тихим, слишком бледным, слишком спокойным.
- Тебе что-нибудь нужно? – спросил я главным образом для того, чтобы прервать затянувшееся молчание.
Его взгляд метнулся ко мне, но, поскольку выражение его лица никак не изменилось, вид у него был весьма зловещий, как у чудовища из сказок, которое хочет лишь уничтожить этот мир. Я не знаю, почему у меня возникло такое ощущение, ведь его взгляд был ясным, и глаза блестели в темноте, но не были тусклыми и безумными, как у Алека.
- Мне нужно, чтобы ты выяснил, кто убил твоего отца, - тихо сказал он.
Я кивнул, но он уже повернулся и направился в свою студию, осторожно закрыв за собой дверь.
Белла прижалась ко мне еще теснее. В тишине гостиной ее нежный голос прозвучал резко и тяжело.
- Что-то не так, если Джаспер ушел.
Мне, возможно, стоило спросить, что она имеет ввиду, но я и так ее понял.
С нами остался только Пантера. А я не был уверен, что мне понравится Пантера без Джаспера.

перевод и редактура Bellona