Два предыдущих дня я жила ожиданием. Впрочем, хоть какая-то стабильность. Я всё время чего-то жду. Год назад, я ждала января, вернее свадьбы Эмметта и Розали. Потому что она сулила мне встречу с Эдвардом. После я ждала, когда наступит март. Вовсе не потому, что душа просила весны. Дурацкий аукцион позволил нам официально быть вместе. Потом я ждала июня. Чтобы впервые в жизни поздравить любимого с днём рождения и сделать-таки ему предложение. Затем моя жизнь превратилась в ожидание моего дня рождения. Который тоже был первым. Первым моим днём рождения, когда мы вместе.
В промежутках между ожиданиями, мы всё время проводили вместе, но однажды, сидя в нашей любимой с Элис кофейне, я рассказала ей о том, что очень скоро, вероятнее всего в январе, на одну миссис Каллен в их большой и дружной семье, станет больше. Она, естественно, порадовалась, но как-то раздражённо фыркнула. Думаю, её здорово огорчало то, что Джаспер тянул с предложением руки и сердца. Видимо, в отместку, она и проболталась Эсме и Карлайлу.
Понимая, что с «признанием» о своем решении пожениться тянуть уже некуда, мы с Эдвардом летим в Форкс, где Чарли накрывает безумная истерика, когда Эдвард просит у него моей руки. Отец, конечно же, согласился, хотя, держу пари, какое-то время сомневался в верности своего благословения.
Потом, уже до безумия ясно осознавая, что последняя фотосессия – это единственное, что держит меня в модельном бизнесе, я решаю всё же отсняться.
Но самое худшее из этого всего, так это то, что последние три дня, что я провела в Форксе, Эдварда не было со мной. Он звонил. Писал сообщения. Но он был с семьёй. Три дня разлуки, после того, как мы в буквальном смысле стали единым целым, было чем-то подобным разрушительному удару в солнечное сплетение.
Здесь же, в Джексонвилле, мне было одновременно и легче и тяжелее. Легче от того, что рядом со мной была мама, которая очень изменилась с появлением Джереми в нашей жизни. Она стала более мудрой и степенной. Теперь она уже не сможет запросто всё бросить и прыгнуть с парашютом или нырнуть с аквалангом. Она стала ответственней. Она стала немножко мной. Хотя это и очень странно.
Вчера мы вместе ездили по магазинам, предпраздничная суета и покупки. Мама пристыдила меня из-за того, что я до сих пор не купила никому подарков, а я, признаюсь, совершенно про них забыла. Этот недостаток мы и ликвидировали вчера после полудня. За последние четыре года из моей памяти совсем исчезли воспоминания о том, какое это счастье бродить по магазинам с мамой. Сейчас мы не были с ней матерью и дочерью. Мы были подругами. Самыми лучшими и близкими подругами. Мы были женщинами.
Удивительно, но Джереми просто восхитительно вёл себя и целый день пребывал в отличном настроении, что несказанно облегчило наш шопинг. Уже вечером, вернувшись домой, с пакетами на перевес, мы уложили малыша спать и наконец-то вернулся Фил. Откровенно говоря, я уже и забыла о его существовании – так часто он отсутствовал на тренировках и сборах.
Мне было тяжелее в Джексонвилле, потому, что Эдвард был от меня дальше на тысячи миль, и я в буквальном смысле отчаянно сходила с ума от тоски по нему.
Я даже порой не замечала, что плачу, пока малыш не вытирал мои слёзы своими крохотными ладошками.
Сидя на веранде, я раскачивалась туда-сюда на качелях, глотая слёзы, запивая их апельсиновым чаем. Каждый день имел что-то хорошее… И вот снова Джексонвилль окутали сумерки… Снова сумерки… Каким бы хорошим не был день, он всегда заканчивается.

***

Эдвард прилетел рано утром и разбудил меня поцелуем. Только увидев родные черты, я поняла, насколько же я соскучилась! Мы не виделись целую вечность. Он зарылся лицом в мои волосы, а по моим щекам снова текли слёзы. Я превращаюсь в неврастеничную психопатку, плачу по поводу и без, и меня это несколько пугает.
Эдвард бережно вытер губами мои слёзы и обнял меня.
- Я так скучал, душа моя, - нежно прошептал он мне в ухо, от чего по телу пронёсся рой мурашек.
Я шмыгнула носом и жадно вдохнула его аромат, обжигающий ноздри и будоражащий воображение.
- Эдвард, мне нужно одеться, подожди меня внизу.
Он снова поцеловал меня и выскользнул из комнаты. Больше всего на свете сейчас мне хотелось бы дать моему телу всё то, чего ему не хватало почти неделю, оно жаждало прикосновений и ласк самых нежных на свете рук. Рук самого любимого мужчины. Но умом я понимала, что «грешить» в доме моей матери, ещё и до свадьбы… Держу пари, она не будет в восторге от этой идеи.
Тяжело вздохнув, я встала с постели и, выбрав из шкафа первую попавшуюся майку и джинсы, потащилась в душ.
Полчаса спустя, я спустилась вниз и была очень удивлена, услышав громкий, на всю гостиную, радостный смех Джереми. Нет, меня совершенно не удивило, что малыш смеялся, но обычно он либо ещё спал в это время, либо играл сам с собой.
Хотя, то, что я увидела, мягко говоря, удивило меня. В центре гостиной, стояла огромная рождественская ель, которая пусть и абсурдно смотрелась во Флориде, но всё же была шикарна. Мы с Рене вчера весь вечер наряжали её, постарались на славу. В основном, я занималась ёлкой, лишь бы забить свою голову мыслями о чём-то помимо предстоящей свадьбы, которая теперь наводила на меня панику.
Но вовсе не ёлка привлекла моё внимание… На ковре на коленях стоял Эдвард, а Джереми сидел на его спине. Судя по весёлому и заливистому смеху моего братишки, ему очень нравилось быть отважным рыцарем и скакать верхом на таком прекрасном импровизированном коне. Но вся соль была в том, что и Эдварду это нравилось! Он был в восторге от Джереми, но на него никак иначе реагировать не представлялось возможным. Что-то изменилось в Эдварде. В его глазах. Какой-то едва заметный огонёк тлел в его бездонных серых глазах. И это просто сводило меня с ума.
С кухни донёсся аромат печеной утки, и я поняла, что просто зверски голодна. Мама поприветствовала меня, улыбаясь, и мы принялись за приготовление рождественского обеда.
Как это ни странно, но мама действительно очень изменилась. Раньше её кулинарные шедевры редко оказывались съедобными и частенько отправлялись в мусорную корзину. Сегодня же Рене приготовила просто обалденный обед.
Фил соизволил вернуться домой, и мы все вместе сели за трапезу. Мама превзошла саму себя, такой вкусной еды у неё ещё никогда не было… Н-да, большие, просто огромные перемены.
Джереми просто невозможно было оторвать от Эдварда. Хотя я и пыталась. Я знала, что рано или поздно, этот момент наступит, но всё же в глубине души, надеялась, что это произойдёт позже.
Меня очень радовало то, что Эдвард и Джереми поладили, но то, какими глазами Эдвард смотрел на моего братика и то, с какой готовностью он был готов выполнить любой его каприз, глухой, пульсирующей болью отзывалось в сердце.
Ревность?! Возможно. Она тонкой струйкой просочилась и осквернила мою искалеченную в своё время душу.
Пожелав всем спокойной ночи, я поднялась в свою комнату. Конечно, это было бестактно с моей стороны не помочь маме убрать со стола, но уверена, она меня поймёт.

***

Я не поняла, сплю я или уже проснулась, но мне было тепло. Он был рядом. Точно. Я знала это совершенно так же, как и моё имя.
- Прости, я не хотел тебя будить, - бархатный шёпот заполнил тишину южной ночи.
- Спасибо, я…
- Шшш, спи, любимая, - остановил он меня.
Я не заметила, как опять заплакала, пока его горячие пальцы не вытерли мои слёзы.
Нет лучшего способа вывести человека из себя, чем когда он действительно спокоен, сказать «Успокойся, милая!».
Я села на кровати и взяла Эдварда за руку.
- Я боюсь, Эдвард.
Он мгновенно встрепенулся, и даже в темноте я заметила, как широко он распахнул глаза.
- Чего, душа моя? – кричащий шёпот разорвал темноту на куски.
Я не решалась сказать ему о том, что меня тревожит, потому что знала, что Эдварда это заботит так же сильно, как и меня.
- Я боюсь, что ты никогда не будешь счастлив со мной… Я видела, какими глазами ты смотришь на Джереми, ловишь каждый его вздох, каждое исковерканное словечко…
- Стоп! Белла, не значит ли это, что ты собираешься снова сбежать от меня? – его руки инстинктивно обвили мои запястья.
- О, нет, дерьмо… Я не об этом! Пойми, я же испорченная, я поломанная машина. Я пустая. Только оболочка. Только лицо. У меня нет души… Она раздавленная и разбитая, - к последнему слову запал пропал и это признание отняло у меня очень много сил.
Эдвард молчал, довольно долго молчал. Потом он разжал свои ладони и отпустил мои запястья. Пару секунд спустя, он придвинулся ближе и взял моё лицо в свои ладони.
- Посмотри на меня, Изабелла Мэри Свон, - он будто бы отчеканил каждое слово, - я ещё никогда в жизни не был так уверен в том, чего я хочу. Понимаешь? Я хочу тебя всю, целиком. И мне не важно, что ты себе накручиваешь, это всё глупости!
- Но… - я хотела возразить, но была остановлена.
- Я буду любить тебя, даже если на тебя упадёт метеорит, и ты будешь говорить ещё большие глупости, чем сейчас! Поверь, мне ненавистно то, что ты так думаешь, я не могу без тебя…
- Можешь, - обиженно отбрила я.
- Нет, не могу.
- Можешь, - повторила я.
Он молчал, я продолжила.
- Иначе, ты бы не оставил меня одну на целую неделю. Я же просто с ума сходила, так что не…
Ну, дальше я просто не могла говорить. Тяжело говорить, когда губы заняты. Практически невозможно, да и не очень-то хочется. Целоваться, знаете ли, гораздо приятнее, чем спорить…



Рождественские каникулы пролетели практически не заметно, и если бы не две карты памяти, забитых фотографиями и не приближенная к 67 цифра на весах, мы бы и не вспомнили, что они вообще были.
Улетать из солнечного и жаркого Джексонвилля в дождливый и промозглый, но такой родной и близкий Форкс совсем не хотелось, но предсвадебная подготовка и суета напоминали о себе с каждым новым оторванным листком календаря.
Самолёт приземлился в Сиэтле и мы сели с Эдвардом в оставленную мной на парковке мою красную машинку.
Я как всегда уверенно крутила «баранку», а Эдвард время от времени обречённо вздыхал, когда смотрел на спидометр.
- Что? – я не выдержала и спросила, что его не устраивает
- Слушай, ты всю жизнь будешь ездить со скоростью улитки?
Я опешила, но подумав о том, что ругаться за рулём – далеко не ахти идея, перевела дух и, сосчитав до пятнадцати, продолжила.
- Уважаемый, мистер Каллен! Сто двадцать километров в час – это максимально допустимая скорость на этой магистрали, мне же вполне комфортно и на скорости семьдесят километров в час. Если у Вас есть претензии к моей манере вождения, прошу вон из автомобиля! – прорычала я почти яростно, для устрашения сбавляя скорость.
Эдвард молчал, самодовольно улыбаясь, чем и вывел меня из себя окончательно. Я нажала на тормоз и свернула на автостраду. Как только мои ладони соскользнули с руля, произошло сразу три вещи. Раздался щелчок ремней безопасности, заблокировались двери, и Эдвард вжал меня в сидение, настойчиво прижимаясь губами к моей шее.
- Никогда больше не хочу тебя сильнее, чем когда ты злишься, - рисуя дорожку от яремной впадины к уху губами, прошептал Эдвард, разбудив во мне предательский рой бабочек, подступивших к горлу.
- Заниматься сексом на магистрали запрещено законом, - вяло препятствовала я.
- Нет такого закона, который запретит мне любить мою невесту! – парировал Эдвард, и я успешно сдалась.
Домой мы добрались уже за полночь, и я поехала к Чарли, а Эдвард решил, что его родители подождут, и заехал ко мне на «чашечку кофе». Сложно представить, как всё было бы, если Чарли не женился на Миранде и в итоге не переехал бы к ней. Ну во всяком случае, мы бы остались сегодня без «кофе».



- Белла, - верещала в трубку Элис, - такие дела за две недели не делаются! Чем ты раньше думала? Мне придётся поднять на уши всю свою телефонную книжку!
- Элис, брось, хватит прикалываться, я же знаю, что тебя хлебом ни корми – дай организовать праздник! – я пыталась договориться со своей будущей золовкой о помощи, в то время, когда Эдвард насильно массировал мне пальцы на ногах, отвлекая от нужных мыслей.
- Ну, ладно! – всё же это был обманный манёвр, - Через полчаса я буду звонить в твою дверь, желательно выпроводить Эдварда, погулять. Да, и Эсме будет со мной.
- Как скажешь, дорогая! Элис – ты самая лучшая, - и тут я выдохнула от блаженства, что совсем не подходило под наш разговор.
- Ага, конечно, - и из трубки послышались гудки.
Я посмотрела на Эдварда, который читая газету, мял мои ступни, сводя этим с ума, в его колдовских глазах плясали бесенята.
- Что? – спросил он у меня, почти искренне.
- Сматывайся отсюда, - ласково ответила я, улыбаясь.
- Хм… Она такая мелкая, но раздражать умеет по-крупному, - вставая с кресла, пробормотал Эдвард.
Через полчаса, как и договаривались, на подъездной дорожке около дома Чарли возник «Мерседес» Эсме и «Лексус» Элис. Воодушевленно болтая, они занесли в дом четыре здоровенных пакета и несколько белых коробочек, я же пыталась вспомнить, как поднять челюсть, внезапно оказавшуюся около колен.
Много позже, я и мои будущая свекровь и золовка, сидя в гостиной Чарли, вовсю занялись мелкими хлопотами. Элис болтала по телефону с «очень важными и уважаемыми людьми», Эсме и я выбирали цветочные композиции, салфетки, гирлянды и фонарики для украшения зала и крытой веранды. Потом, ближе к вечеру, приехала Розали, которая очень похорошела, обретя округлые формы. Она помогла нам заполнить пригласительные открытки и завязать конверты лентами.
Глупо было бы надеяться, что мы каким-то волшебным образом успеем всё сделать за один день, поэтому завтра мы ещё собираемся продолжить. И послезавтра. И послепослезавтра. И послепослепослезавтра.
Многие вещи, которые я старалась держать под контролём, по-прежнему оставались для меня загадкой. Например, я до сих пор не знала где мы проведем медовый месяц, я не видела кольца до сегодняшнего дня и не была стопроцентно уверена в списке гостей.
Так или иначе, но церемония должна была состояться девятнадцатого января, а к ней по большому счёту ещё ничего не готово. Чем не повод для паники и стресса?
Но со мной в команде были Эсме и Элис, которые на организации свадеб собаку съели и это не могло не успокаивать. Самое главное – моё платье, смокинг Эдварда, платья подружек невесты и костюм шафера, смокинг Чарли, были готовы.
Оставались «мелочи», но меня трясло от ужаса и паники. Заказать шампанское и торт, столовую посуду и музыку, священника и свадебный кортеж… В общем работы по горло, но меня отстранили от дел и я не знала радоваться этому или огорчаться.
За неделю до свадьбы должна прилететь Рене вместе с Филом и Джереми, за три дня – Жоффрей и Анабелль.
В один из дней, когда меня снова охватила нервная дрожь, было выпито достаточное количество успокоительного, а меня всё ещё продолжало трясти, Элис не выдержала и вытолкала меня за дверь.
- Белла, пойди, поиграй с Эдвардом, - сказала она, словно маленькому ребёнку.
И, может быть, удивительно, но я согласилась. И мы сидели с ним в моей комнате, вернее сидела он, а я полулежала с грелкой на животе, а Эдвард гладил мои волосы и читал последние главы своей новой книги.
«Мужское самолюбие, эгоизм и полигамия – это всё чистейшей воды выдумки. И у меня никогда в жизни не найдётся слов, чтобы объяснить ту бесконечную силу притяжения, которую испытываю к той, что совершенно спокойно и без угрызений совести говорит о том, что разумное использование природных ресурсов должно интересовать каждого, принимая ванну по три часа в день, а, потом, не выключает на ночь в спальне свет, потому что я ещё не пришёл домой, и она не хочет, чтобы я на ощупь ложился спать. А резко включённый свет может её разбудить. И я как дурак, всё равно на цыпочках прокрадываюсь к постели, иногда всё-таки подсвечивая себе по пути телефоном, и ложусь с ней рядышком, привычно устраивая свою правую руку на её талии.
Понимаю, что просто не смогу уснуть, пока не пересчитаю её ресницы. А потом она улыбается во сне и шепчет моё имя и уже на моём лице расплывается блаженная улыбка.
Это состояние абсолютного счастья – просто идеальный момент, чтобы написать пару строк. В итоге я ногой пододвигаю к себе ноутбук и под одеялом, пишу о том, какая она классная и как безумно я её люблю.
«Пара строк» пишется до семи утра, а я ещё не спал. Что-то вынуждает меня провести ладонью по колючей щеке, и я выбегаю в ванную бриться, потому что утром, когда она проснётся, ей будет неприятно целовать меня в небритую щеку.
А проснётся она уже скоро. Я не смогу не разбудить её её любимым ароматом, и тогда, сладко потянувшись, она притянет моё лицо к себе и изучая одними кончиками пальцев синие круги под глазами, отругает меня. И спросит, спал ли я, а я отвечу «Ну, да…», её всегда бесит, когда я пишу ночью…».

Эдвард читал что-то ещё, но я с головой ушла в свои размышления, его бархатный голос был прекрасным для них фоном. Я лежала и улыбалась. Господи, это же и есть счастье!
- Я люблю тебя, - прошептала я, уверенная, что он услышит.
- Я люблю тебя больше, - улыбаясь, ответил он.
- Хм, - задумалась я, - разве можно любить тебя больше? Больше можно лишь… Ненавидеть… - я помолчала и нерешительно добавила, - и хотеть не видеть подольше, не увидеть – чтоб не обидеть.
Эдвард рассмеялся и, притянув меня к себе, поцеловал в макушку.
- Может, всё-таки расскажешь, куда собираешься меня отвести в медовый месяц? – в нетерпении спросила я у него.
Он обречённо вздохнул и, подумав некоторое время, предположительно, минуты четыре, ответил:
- Белла, спрашивать у жениха о том, где будет проходить свадебное путешествие, то же самое, что и видеть невесту до свадьбы в платье!
Он блефовал! Я это определила по пляшущим в глазах бесенятах, но, тем не менее, встала с постели.
- Эй, ты куда? – обеспокоенно и не ожидая такой реакции от меня, спросил Эдвард.
- За платьем, - простодушно ответила я.

Как вы догадались, в следующей главе нас и вас ждёт свадьба и кое-что еще
Если всё же кто-то изволит посетить форум, то я буду вам, как всегда рада.
Всегда ваша, Helga Frantsuzova.