Кровь есть кровь.

Деметрий знал эту простую истину, впитанную им ещё во время самой первой неуклюжей охоты. Знал он и блаженное чувство высшего удовольствия, растекающегося пламенем по венам – каждый раз одинаковое и каждый раз потрясающее в своей новизне. Знал и другое – блаженство не продлится долго, и не в силах ищейки растянуть его. Жертва слабо дёрнулась в его руках, слух резанул пронзительный, хриплый вскрик боли – его зубы сильнее впились в податливую плоть, разрывая аккуратную рану. Он уже не сдерживал себя. Жадный, почти захлёбывающийся глоток, ещё и ещё. Желания растянуть как всегда хватило лишь на недолгие пару мгновений; ещё не затуманенным звериными инстинктами уголком сознания он понимал, что следовало прокусить запястье и медленно пить, иссушивая синие жилы – по капле впитать жизнь, заставить угаснуть стук сильного сердца. Мучительно медленно.

Кровь лишает воли.

Вторая истина, которую не оспорить ни одному вампиру. Деметрий и не собирался, сжимая податливое тело в любовном объятии – он ведь сейчас действительно любил ломкое существо в своих руках, дарившее ему небывалое наслаждение. Как и всех прочих до него и всех, которые будут после. Каждый раз. Ни страсть, ни азарт, ни влечение – всё меркло рядом с потребностью утолить жажду. Такая же ненасытная, как сама смерть – ищейка с удовольствием приносил жертву за жертвой на её багряный алтарь, щедро благодаря за подаренное бессмертие. Соразмерная плата за каждый прожитый лишний миг. За сотни своих жизней.

Кровь опьяняет.

Жаркое удовольствие – почти непереносимое, оттого наиболее сладкое. Деметрий задрожал от накрывшей его волны сильнейших ощущений, раздирающих нутро стальными когтями. Желание пронзило раскалённым добела клинком – оно было совершенно особенным и не имело ничего общего с плотскими утехами. Чувственная сторона отношений никогда не имела и сотой доли той интимности, которой обладала трапеза, дававшая полное ощущение единения. Боль жертвы и его тёмное удовольствие. Он не мог, да и не хотел останавливаться. Жар живого тела обволакивал его, согревая до самых кончиков пальцев рук и ног. Можно существовать лишь ради этих мгновений. И убивать… убивать…

Крови неизменно мало.

Удары сердца слабели, а жертва всё больше обмякала – ослабевшие пальцы, то ли вцепившиеся в него, то ли пытавшиеся оттолкнуть убийцу, безвольно разжались. Деметрий, продолжая пить, опустился на колени, словно бы убаюкивая добычу, как мать своё дитя. Он уже ощущал подступающее разочарование – как коротки были заветные мгновения! Казавшийся неиссякаемым поток слабел, заставляя его с всё большей силой впиваться в израненную плоть, сжимать руки словно в попытке впитать всё до последней крохотной капли. Пока не пришла тишина. Блуждающий опьяневший от удовольствия взор его встретился с остекленевшими глазами жертвы, лишившихся блеска жизни. Моргнул.

Кровь всегда кровь.

|| Следующая глава