Усвоим же наконец: любят не тех, кто полезен, не тех, кто хорош. Любят тех, кого любят. Любят за что угодно и ни за что. Любят за то, что любят. Никакая привлекательность к любви отношения не имеет, никакой успех, никакая сила и красота, никакой интеллект. Ничего общего с благодарностью; если это благодарность, то лишь за жизнь, но не свою. Любовь не может быть заслужена, любовь только дарится и — принимается или не принимается. Любовь — сплошная несправедливость.
Владимир Леви. Цвет судьбы

Mess with the best, die like the rest.
(Связался с лучшим — умри как все)
Хакеры

Я не помню, сколько прошло дней… Фактически, все мы опомнились только в начале лета, когда позади был и мой день рождения, и выпускной вечер. Несмотря на то, что для меня он был первым, я практически не помню его – красивое платье, мрачный Эдвард, танцы, которые мы танцевали, как два робота. Всё, как на картинках у Элис, но… Без радости. Без жизни.
За то время, которое прошло с момента возвращения наших парней, много чего случилось впервые – моя первая пума, первые мысли о высшем образовании… В этом году поступать решился только Эммет. Остальных банально не отпустила от себя Эсми. Да и не особенно мы рвались из дому.
А медведь хотел побыть один. Собрался в Европу, чуть ли не в Норвегию. Никто его не отговаривал, не останавливал… Мы все были, будто в воду опущенные. Те жалкие крохи человеческого, которые теплились в каждом из нас, были больше похожи на холодный свет звёзд, чем на жаркие искры затухающего костра.
Всё на автомате… Мы с Эдвардом разговаривали больше мысленно, чем вслух. Да и то ни о чём. Я избегала его, а он, когда понял это…
Эдвард стал как каменный. Он на полном серьёзе включил мёртвого. Он молчал, читал, смотрел в одну точку. Делал вид, что меня нет. А мне было больно даже видеть, как он притворяется.
Мне было страшно. Каждый день после тех похорон был для меня одним сплошным умиранием. В каждом шорохе виделась опасность. Мне не хотелось таскаться в школу, меня совершенно не волновало, какие именно оценки я получу. Это было не важно. Гораздо важнее было всё осмыслить…
Первая пума… я тогда сделала всё точно и чётко – Эдвард только отвернулся, чтобы не видеть, как зверь прыгает на меня. Он, наверное, верил в меня больше, чем я сама. А вот я… Я тогда ни о чём не думала, положась на инстинкты.
Мне было всё равно, что еловые ветки хлещут меня по лесу.
Всё равно, что тяжёлая кошачья лапа приложила меня так основательно, что сняла кожу с пяти рёбер.
Мне хотелось этой боли, чтобы понять – я ещё хоть что-то чувствую.
Моя любовь к Эдварду… Она была слишком сильной, она стала моей анестезией от внешнего мира. Мне хотелось разрушить этот кокон, но я не думала, что могу потерять саму любовь.

«Ты оставил меня, Эдвард. Когда ушёл с Эмметом. Оставил…»
«Я вернулся, но… Да, ты права»

И всё. Молчание. Стена.
Несколько раз я сбегала в Ла Пуш.
Там был Джейкоб. Мы даже не разговаривали – просто гуляли по взморью. Он рассказывал мне какие-то квилетские побасёнки и бросал в воду плоские голыши, заставляя их прыгать на волнах. Ему нравилось просто быть рядом, а мне хотелось, чтобы кто-то был со мной… Без объяснений, без выяснений, без натянутой улыбки.
- Эдвард очень любит тебя, Белла… - смахнув волосы с моего лица, Джейкоб улыбался. Я не хотела лезть в его мысли, чтобы понять, какой ценой ему далась эта улыбка. – И каждым своим приходом сюда ты причиняешь боль его гордому сердцу.
- Я боюсь, Джейк. Боюсь…
- Чего?
- Вечности. Мы ведь не вечны… Если умрёт Эдвард, я…
Не дожидаясь, пока я начну судорожно трепыхаться в собственных страхах, он потянул меня за руку, увлекая в тень деревьев, усаживая на траву.
- Белла, послушай… Это очень хорошо, что ты по-прежнему чувствуешь время. Но… Если он так важен для тебя, это время стоит ценить. Представь, что завтра он умрёт, - в его голосе не было ни тени злорадства. – Уже завтра. Просто представь…
- Не могу. Не хочу… - запустив пальцы в волосы, я зажмурилась. – Джейк…
- Ты обкрадываешь его уже сегодня. Ты не говоришь с ним, не обнимаешь его…
- Перестань…
- А он ходит за тобой даже сюда. Ты понимаешь? Что ему с того, что мир между волками и пиявками стал теплее? Он таскался бы сюда каждый раз, даже если бы это грозило ему смертью. И каждый раз, когда он видит нас вместе, ему больно. Даже мне его жаль…
- Ты не хочешь, чтобы я приходила к тебе?
- Я хочу… - эти слова дались ему с трудом. – Но, Белла… Не такой ценой. Сейчас в твоей голове лунное затмение. Когда тьма рассеется, ты будешь ненавидеть себя. И меня - за то, что я не сказал тебе этого. Я же… тоже не каменный.
- Проводи меня, Джейкоб Блэк.
До самой дороги мы шли молча.
На дороге, у обочины, стоял серебристый «вольво». За рулём не было никого, но я знала, что двери не закрыты. Потрогав ладонью капот, я почувствовала холод металла.
Сейчас я была рада любому ощущению.
Остывший капот... Значит, Эдвард здесь уже очень давно.
Попрощавшись с Джейкобом, я открыла дверь и села на переднее сиденье.
Я знала, что рано или поздно Эдвард вернётся, и мы вместе поедем домой. Быть может, не проронив ни слова. Не так давно, всего месяц с небольшим назад, его молчание страшило меня больше, чем самый сложный разговор, а теперь… Теперь я сама заставила его замолчать. И он послушно не показывал мне своей боли, потому что знал, что я не хочу ничего знать об этом.
Жестокая девчонка…
Ты заразил меня своим мазохизмом, Эдвард.
Я люблю тебя, но причиняю тебе боль.
Я боюсь за тебя, но совсем тебя не жалею.
Я запуталась, но отказываюсь от твоей помощи…
Не знаю, что заставило меня прийти в себя, вынырнуть из бесконечности моего затяжного самокопания. Открыв глаза, я увидела знакомую спину, обтянутую фиолетовой футболкой. Эдвард сидел на капоте. Его волосы трепал ветер…
Был бы он человеком, я бы заметила, как он осунулся… Будучи вампиром, даже мучаясь каждый день он выглядел идеально. «У меня вся душа в шрамах» - как-то сказал мне он. И сейчас мне стало страшно оттого, что самые глубокие и свежие шрамы на этой душе оставила моя глупость.
Моя несерьёзность.
Моя беспечная жестокость по-отношению к нему.

«Эдвард, я хочу умереть…»

Обратиться к нему было так легко, будто не было этого тухлого молчания. Сама фраза, её смысл и звучание не имели значения. Моё желание было таким естественным – как единственный правильный выход.

«Глупости, Белла. Никогда не говори того, о чём не имеешь представления»

Он ответил, не оборачиваясь. Не показывая мне своих наполненных болью глаз. Даже видя его мельком все эти дни, я знала, что они тёмные, как самый горький шоколад в мире.

«Эдвард, я хочу умереть, потому что…»
«Не надо…»
«…потому что я чудовищна. Прости меня…»
«Я не обижен. Мне не за что прощать тебя, Белла»

Знакомый стиль, знакомая желчь в голосе. Эдвард Каллен во всём своём великолепии. Такой родной, такой…
Мой Эдвард.

«Любимый…»
«Не верю…»
«Любимый…»
«Не верю своим ушам. Ты действительно так думаешь? Ты чувствуешь это ко мне?»
«Прекрати!»
«Хорошо. Тогда выйди и посмотри мне в глаза. Скажи это ещё раз, но своими губами. Вытолкни из себя своё раскаяние… Да, мне больно, Кристабелла. Мне чертовски больно быть отверженным. Ты нужна мне больше, чем когда-либо. Нужна сейчас, как была нужна вчера и будешь нужна завтра… Это моё постоянство жжёт меня изнутри»

Уже после «выйди», я ступила на остывающий в наплывающих сумерках асфальт.
- Эдвард, я готова говорить с тобой хоть до рассвета, только бы ты понял…
- Я всё понимаю и без этого, Белла. Давай просто поговорим, если ты, наконец, хочешь поговорить со мной.
- Я забыла, как сладко звучит твой голос…
- Моей вины в этом нет.
- Знаю… - мои пальцы блуждали по тонкому рубцу горловины его футболки, будто не решаясь прикоснуться к его коже. – Эдвард, любимый…
Взяв меня за подбородок, он посмотрел в мои глаза – пристально, прямо, твёрдо.
- Ещё раз. Просто скажи…
- Лю-би-мый…- повторила я по слогам. – Самый любимый на свете.
- Достаточно.
- Моя драгоценность… Мой свет…
- Белла…
- Мой мир… Моя любовь…
Эдвард Каллен знал один верный способ заставить меня замолчать, но даже когда его губы с предельной нежностью накрыли мои, я продолжала подбирать эпитеты к нему, несравненному, мысленно.

«Родной… единственный… самый лучший»

Я надеюсь, что Джейкоб ушёл домой раньше, чем состоялось это болезненно-жаркое примирение. Впрочем… Именно в тот момент мне было всё равно.

***
Оторваться от Эдварда было сложно. Мои руки будто приросли к нему, не выпуская его из объятий – то жарких, то нежных, то практически сестринских. Даже сидя в гостиной, мы не практически не переставали касаться друг друга губами, заставив всё семейство сбежать… Единственным, кто решился нарушить наше уединение, был Эммет. Он просто сел напротив, и некоторое время наблюдал за тем, как мы молча смотрим друг на друга.
Целоваться при Эммете мы не решились.
Наконец, он усмехнулся.
- Ребят, я хотел бы приехать на вашу свадьбу этой осенью.
Он сказал это так, будто всё уже решено.
- Ты выйдешь за меня этой осенью, Белла? – спросил Эдвард.
- Да, Эдвард Каллен.
- Вот и прекрасно.

Мне захотелось слишком о многом расспросить Элис.