…

Когда Белле исполнилось семь лет, я заболела. Сначала я даже не понимала, что это болезнь, просто стала сильно уставать. То, на что раньше тратила час, приходилось делать два. Я не пошла в больницу - не было времени. Белла пошла в школу, и я хотела, чтобы она получила лучшее образование из возможного, а для этого нужны были деньги. Стараясь изо всех сил, я принимала все поступающие заказы и выполняла их идеально. Но с каждой неделей становилось хуже, а я все надеялась, что скоро это пройдет. Даже отправила Беллу к Чарли на каникулы, в надежде, что к ее возвращению вернусь в форму, ведь я была не в состоянии полноценно присматривать за своей дочкой и работать.

Одна из моих встреч с клиентом проходила в кафе Центральной Больницы Чикаго. Жена заказчика ожидала через месяц появления долгожданных двойняшек и находилась в этой больнице, а он хотел к ее приезду устроить сюрприз - переделать гостевую комнату в детскую, но при этом не оставлял жену и на час. Мы с ним мило общались: он рассказывал свое видение, я уточняла детали. Заказав кофе, я поняла, что сегодня это третья чашка, а еще нет и десяти часов утра, но только кофе помогал мне держаться в вертикальном положении и отказаться я просто не могла. Официант принес кофе, я сделала глоток и… все.

Ничего не помню. Ощущение оцепенения, словно мне на лицо надели черную ватную шапку, через которую ничего не видно и не слышно, невозможно дышать. Словно тону в темной холодной воде, погружаясь все глубже и глубже, и никто не может мне помочь просто потому, что никто не знает, что я здесь. Мне не было страшно, я не переживала ни о чем, просто не думала. Все тело ломало и корчило. Я скользила вниз в темной воде, а вокруг не было никого и ничего... А потом появился ангел. Он сказал мне самым бархатным голосом, который я когда-либо слышала:

- Милая, выбирайся, пожалуйста, милая, я жду тебя, я не могу без тебя…

Я не ответила ангелу, просто смотрела в его глаза цвета жидкого золота. Он снова просил меня:

- Пожалуйста, милая, выбирайся! Ты нужна мне здесь. Борись за себя, борись ради меня, ради нас!

Я не понимала слов, но он как будто придавал мне сил. Вода вокруг стала светлее и теплее. Ангел был рядом, говорил со мной, подбадривал, обещал, выманивал из воды. И я верила ему, плыла на его голос ближе к свету. Вот только свет стал слишком ярким.

Я открыла глаза. Ангел сидел рядом и держал меня за руку. Золото его грустных глаз пылало, он смотрел на меня, он видел, что я очнулась. Глядя на него, я умоляла время остановиться. Я не чувствовала себя хорошо, вообще не чувствовала свое тело, но моя душа в тот момент была в своем маленьком раю. Я выбралась из страшной воды, из этого океана боли, но все же оставалась в тумане. Я стремилась сказать ангелу, что выбралась только благодаря ему. Он увидел, что я пытаюсь что-то сделать и отпустил мою руку. Я снова рухнула назад, в темноту. На этот раз ангел сам взял мою руку, вытащил меня на поверхность и не отпускал, пока я снова не открыла глаза.

- Привет, - произнес он, - рад видеть, что ты очнулась. Мне надо уйти ненадолго, но я скоро вернусь, поспи пока.

Держа меня за руку, он нажал какие-то кнопки в изголовье кровати. Я послушно заснула. Мне снились странные сны про меня и ангела. Ангела в белом халате. Это показалось смешным, я засмеялась и проснулась от звука своего голоса.

Ангел в белом халате стоял у стены, наблюдая за мной, и улыбался. Даже сейчас, вспоминая о той улыбке, я почувствовала на своей коже мурашки. Он внимательно рассматривал меня, а я его. И не нашла ничего противоречащего тому, что передо мной ангел. Вот только белый халат. Почему он в белом халате? Ах, мы же в больнице! Я в больнице! А как же Белла? Что с ней? Как долго я здесь? По моим ощущениям, я тонула вечность и столько же выбиралась. Какой сегодня день? Какое число? Где Белла? «Она с Чарли, с ней все в порядке, успокойся», - говорила я сама себе. Но монитор противно запищал, выдавая мое волнение. Ангел отделился от стены. Я думала он возьмет меня за руку, но ошиблась. Он снова посмотрел мне в глаза, словно читая мою душу, и опять нажал на какую-то кнопку. Дурацкие кнопки. Они отвлекают его от меня. И вообще, что это со мной? Почему я сама не могу взять его за руку. Я попыталась поднять руку. Не вышло. Рука была каменной, она просто не поднималась, я удивленно на нее уставилась, а затем перевела глаза на ангела.

- Что со мной? – голос звучал очень тихо, хотя я не шептала.

- Ш-ш-ш, - успокоил меня ангел, – все хорошо! Ты поправишься, ты просто ослаблена. Тебе нужен сон и отдых.

- Я не хочу спать, - пыталась упрямиться я. Я мечтала, чтобы он взял меня за руку и снова читал мою душу. Но вместо этого спросила: – Давно я здесь?

- Почти неделю, - промолвил он, - ты пять дней была в коме, а потом больше суток спала.

- И мне нужно еще спать? – удивилась я.

- Да, я прошу тебя поспать еще. А проснувшись, ты почувствуешь себя намного-намного лучше.

- И ты будешь здесь? Возле меня? – умоляюще спросила я.

- Конечно, милая, конечно, буду… - ответ донесся до меня сквозь первые волны сна.

Мне снился чудесный сон. Ангел был там, он баюкал меня, глядя в глаза. Он читал меня, а я читала его. Я его знала и понимала, что это невозможно. Но это было так, словно мы предназначены друг другу. Словно он моя судьба, любовь всей моей жизни. Он был моим, тем самым, единственным. И неважно кто он. Мне было все равно, как он выглядит, хотя он и напоминал античного бога. Дело было не во внешности, дело было в его душе. Я поняла, что люблю его. Что просто не смогу без него. Я призналась ему в любви, и он ответил мне тем же. Теплота разлилась по моему телу. Я нашла вторую половину себя. Ту, что искала так долго, ту, которой не хватало, чтобы просто быть собой. Я была счастлива.

Я проснулась. Он сидел рядом и отвечал на мою улыбку, держа меня за руку.

- Привет, - мой голос звучал лучше, чем вчера, но все равно слабее обычного.

- Привет, - сказал он. - Как ты себя чувствуешь?

- Голодной, - призналась я, - и еще немного переживаю, мне надо позвонить.

Я смутилась, зная, что болтаю во сне, это у нас по наследству передается по материнской линии. Я была уверена, что он слышал мои признания.

- Я позову сестру, - он улыбнулся мне совсем как во сне, и я поняла, что он все знает в действительности, и это был не просто сон - это правда.

Он поднялся, отпустив мою руку. Мне стало неуютно, я не хотела, чтобы он отпускал меня. Словно почувствовав это и нажав на кнопку вызова сестры, он снова взял меня за руку. Мы обменялись улыбками. Я смотрела на него широко распахнутыми глазами, пытаясь запомнить этот момент. Его светлые волосы, идеальные черты лица, прямой греческий нос, пухлые губы, изогнутые в улыбке. И золотые глаза, в которых читались любовь и понимание! Глядя в них, я не тонула, а парила.

Дверь распахнулась и вошла сестра. Она окинула нас взглядом и была явно чем-то недовольна. Ярко-рыжие кудри обрамляли ее рассерженное лицо, она была бы милой, если бы не выражение глаз и хищная улыбка. Она сказала тонким, почти детским голоском:

- Доктор Каллен, пациент из первой палаты просил Вас зайти к нему.

- Хорошо, Виктория, я сейчас подойду. А здесь понадобится Ваша помощь, – в голосе звучала отстраненность. Потом он повернулся ко мне и сказал с теплотой: - Я скоро вернусь, набирайся сил.

Я выпустила его руку. Это было тяжело, но он обещал вернуться. Проводив его взглядом, я обернулась к Виктории:

- Мне нужно позвонить.

Она подала телефон. Перед тем, как набрать Чарли, я узнала номер моей палаты. Я лежала в четвертой палате на четвертом этаже. Мое счастливое число. Значит, мне повезет, значит, все будет так, как мне хочется! И все сбудется.

Минут пять я разговаривала с Чарли, убеждая его, что все в порядке, и умоляя не рассказывать Белле о моей болезни. Она была смышленой, но впечатлительной девочкой, и сильно бы переживала. А я уже чувствовала, что поправляюсь, и незачем было ее волновать. Я попросила Чарли оставить Беллу у себя до моей выписки. Он спросил имя лечащего врача, и я с удивлением обнаружила, что не знаю имени моего ангела. Я спросила у Виктории, которая крутилась в палате, поправляя что-то. Она ответила, что его зовут доктор Карлайл Каллен. (Какое чудесное имя). Я сообщила об этом Чарли и добавила, что этот доктор быстро поставит меня на ноги (Ведь любовь творит чудеса). В конце разговора Чарли пожелал мне скорейшего выздоровления и пообещал звонить.

Виктория все еще была в палате. Она смотрела на меня с сожалением или сочувствием. Я не понимала ее взгляд. Наклонившись ко мне, она с жаром проговорила:

- Я понимаю, что это не мое дело, но не могу просто смотреть, как Вы будете страдать. Я видела, КАК Вы на него смотрели. Доктор Каллен не совсем такой, как Вы его себе представляете. У него грустная история, и он никак от этого не отойдет. Поэтому он не только к Вам ТАК относится, он со всеми пациентами такой. Так что не рассчитывайте на что-то большее, чем сочувствие к пациенту.

Я была ошарашена. Меня так легко прочитать? А что если уже поздно? Все это промелькнуло у меня на лице, и чтобы сосредоточиться, я спросила:

- Что за история?

- О, нечестно рассказывать про чужую жизнь, но Вам это нужно, для того, чтоб понять меня правильно. Доктор Каллен счастливо женился в 19 лет на прелестной женщине по имени Рене. Она родила ему двух замечательных сынишек в следующие три года. Рене снова забеременела, они ждали этого ребенка с нетерпением, так как очень хотели девочку. За месяц до назначенного срока Рене почувствовала недомогание. Она не хотела, чтоб Карлайл переживал раньше времени, и решила сама съездить к нему в больницу. Она оставила сынишек с няней и села за руль. Это было весной, семь лет назад, тогда неожиданно ударили заморозки (я вздрогнула, поняв, к чему она ведет). Рене не справилась с управлением, ее вынесло в кювет, машина несколько раз перевернулась и остановилась, только врезавшись в дерево. Нашлись несколько очевидцев, они говорят - это было ужасно. Ее не удалось спасти, но их дочь выжила. Он воспитывает детей сам. Они очень похожи на мать, но глаза у всех папины. Это такие замечательные дети! Прошло уже столько лет, а доктор Каллен до сих пор не может себя простить, поэтому обращается с каждым пациентом как с родным. А на женщин вообще не смотрит (она сказала это с такой горечью и обидой, что я поняла - она рассчитывала на его взаимность), я слышала, что он поклялся в вечной верности Рене. Теперь Вы меня понимаете?

Я ее понимала. Мой мир рухнул. Как можно быть такой дурочкой? Как я могла принять сочувствие за настоящую любовь? А он такой хороший, такой верный и преданный. Это еще больше укрепило мое мнение о нем, как о самом идеальном мужчине на земле. Я знала, что буду любить его вечно, потому что он идеален. Но так же знала и то, что никогда не нарушу его покой своими признаниями. Мне нужно быстрее поправляться и выписываться отсюда, ради Беллы и ради него. Надо беречь силы. Я буду переживать потом. Мое сердце пропустило удар. От него как будто откололся кусочек – он навсегда останется с … Карлайлом. Было тяжело выговорить его имя. Надо забыть и как-то отвлечься. Нельзя больше общаться с ним, будет только больнее. Нельзя парить в его глазах, обманывая себя. Нельзя даже думать о нем. Я сдержала слезы. Надо как можно быстрее выписаться или…

- Виктория, а доктор Каллен, – я не могла назвать его по имени, – будет вести меня до выписки?

- Вообще-то, доктор наблюдает пациентов до выздоровления, а что?

- Я могу попросить Вас об одолжении?

- Да, конечно!

- Узнайте, пожалуйста, могу ли я выбрать другого доктора, желательно женщину?

- Хорошо, хорошо! Я пойду и все узнаю.

Она ушла. Одна маленькая слезинка скатилась по моей щеке. Я быстренько вытерла ее и пообещала себе, что не буду плакать, пока не буду. Как Скарлет О`Хара из «Унесенных ветром» я подумаю об этом завтра.

Меня перевели к другому врачу. Я старательно выполняла все указания и быстро поправлялась. Он заходил ко мне несколько раз, но я притворялась спящей. Тихо смотрел на меня - я чувствовала его взгляд - потом вздыхая, уходил. Мы больше никогда не разговаривали. Я старалась не думать о нем, но не всегда это получалось. Через неделю меня выписали домой.

Выходя из центрального входа, обернувшись и взглянув на окна четвертого этажа, я неожиданно встретилась с ним взглядом. Он поднял руку. Я пыталась убедить себя, что он поправляет волосы или увидел что-то на стекле. Но это было неправдой – он прощался со мной, а я не ответила - так было проще. Я резко развернулась и быстро пошла к машине.

Больше я его не видела, по крайней мере наяву. Но в моих снах он навсегда остался со мной, любил меня, был всем моим миром. Как в том первом сне в больнице. Каждый раз после такого сна я уговаривала себя, что это все неправда и нельзя обманываться настолько. Честно пыталась вычеркнуть его из своей памяти, вот только не очень удачно. Я красивая женщина, за мной ухаживали многие мужчины, но безуспешно. Я не могла найти в них то, что было у него – кусочек моего сердца.

…

Белла снова вырвала меня из воспоминаний.

- Мамочка, ты в порядке?

- Да, солнышко, все хорошо, я просто задумалась. Может, немного устала. Это пройдет. Не переживай.

- Эсми, - обратился ко мне Эдвард, - мы с Вами когда-нибудь встречались?

- С тобой, - поправила я, - мы договорились на ты, если я действительно на маму не похожа, - пытаясь пошутить, что было не так просто. - Нет, я уверена. А что?

- У меня такое ощущение, что мы знакомы!

- Да, у меня тоже, - прощебетала Элис, - может, твое фото было где-то в журналах? Кем ты работаешь?

Я рассмеялась.

- Нет, точно нет! Я дизайнер-декоратор.

Вернее, была им. Теперь у меня небольшое агентство. На самом деле, я скромничала. У меня было несколько интервью для журналов, в которых я давала свой профессиональный комментарий. Но, вряд ли, кто-нибудь из них читал такие журналы.

- Вот и зря, ты могла бы, да и Белла тоже! – буркнула Элис.

- Просто мама не любит фотографироваться, - объяснила за меня Белла, - как, впрочем, и я.

Элис фыркнула. Я поддержала дочь:

- Я считаю, что фото не передает душу, не раскрывает сути человека. Другое дело картины…

- О-о-о! Ты точно найдешь общий язык с Карлайлом, – сказала Элис, - он сам пишет. Лет десять назад открыл в себе талант и все остановиться не может. Его картины теперь украшают весь дом.

Я вздрогнула, надеясь, что никто не заметит. В живописи раскрывается душа художника, и я мечтала увидеть его работы, а через них – душу. Хотела и боялась. Мне было страшно увидеть в его картинах Рене, силу его любви к ней. Это было глупо, ведь она любовь его жизни, мать его детей. Но от осознания этого мне не становилось легче. Я собиралась снова разбередить старые раны. Ох-х… надо собраться! Я готова, наверное…