Мне не хотелось напугать ее этой новостью — полная противоположность моим мыслям ранее, но я не мог больше отрицать своих эгоистичных желаний. Мне не хотелось, чтобы она меня боялась.

К тому же она уже слишком глубоко увязла. Если я спугну ее сейчас, то это не поспособствует моей просьбе молчать обо всем, что тут было сказано. Мне нужно, чтобы она мне доверяла и дала обещание держать язык за зубами. А мне придется держаться поблизости, следить, чтобы она не нарушила данного мне слова.

Как ответить на ее просьбу. На самом деле это было не так легко. Для меня основной причиной было то, что я не смогу быть в мире с собой, если вернусь к другой охоте. Воспоминания о времени, когда я “жил” один, до сих пор преследовали меня. И если учитывать это, то все просто.

— Я не хочу быть монстром.

Это все резюмировало.

— Но животных недостаточно? — что навело ее на такие мысли? Мне казалось, я ничем этого не выдал.

Как же сказать, чтобы не прозвучало совершенно отвратительно?

— Я не могу быть уверенным, конечно, но я бы сравнил это с жизнью на одном тофу и молоке; мы зовем себя вегетарианцами, это наша шутка между собой. Кровь животных не до конца утоляет наш голод, точнее, жажду. Но дает силы сопротивляться. Большую часть времени. Иногда — как сейчас — бывает сложнее.

Не будет ли это слишком, не напугает ли ее?

— Тебе сейчас сложно?

Может, не…

Я вздохнул. Сейчас, когда я скажу ей правду, она точно испугается.

— Да.

— Но ты не голоден сейчас.

Сюрприз, сюрприз…

Она говорила так уверенно, убежденно. Что выдало ей это? Наш разговор до сих пор не заходил о моей жажде, и я не сомневался, что из моего “да” понять она не могла ничего.

— Почему ты так думаешь?

— Твои глаза, — помнится, она что-то спрашивала меня о них раньше. — Я тебе говорила, у меня есть теория. Я заметила, что люди, точнее мужчины, более раздражительны, когда хотят есть, — меня выдали мои глаза?

Я хохотнул.

— А ты наблюдательна, а? — если она так внимательна, то почему не видит опасности, грозящей от копания в моей сущности? На мгновение наступила тишина: наверное, она придумывала другой вопрос.

И, конечно, вскоре она спросила:
— В эти выходные ты был на охоте с Эмметом? — еще одна правильная догадка в океане неправильных.

— Да, — этой информации ей хватит? Будет ли проще вызвать ее опасение, добавив еще правды в ее список? — Я не хотел уезжать, но это необходимо. Мне немного проще находиться рядом с тобой, когда не мучает жажда.

— Почему ты не хотел уезжать? — зачем ей хотелось это знать? Она думала, что я желал… поэтому в ее тоне появилась нервозность? Или у меня просто паранойя и я вижу слишком много в ее словах?

— Я… беспокоюсь… — слова получше сложно подобрать, — когда нахожусь далеко от тебя, — ее щеки окрасил неторопливый румянец. Значило ли это, что она уловила скрытый смысл моих слов? Что я вообще делал, намекая на что-то?

Я вдруг встревожился из-за предположений, звучавших в моих словах. Решив замаскировать их, я переключился на вопросы, которые крутились в моей голове все выходные.

— Я не шутил, когда просил тебя не упасть в океан или не попасть под машину в этот четверг. Все выходные я сходил с ума, беспокоясь о тебе. И после всего, случившегося сегодня вечером, я удивлен, что выходные ты пережила невредимой.

Она заерзала, и я снова обратил внимание на ее руки.

— Ну не совсем невредимой.

Нахмурившись, она склонила голову набок, открывая вид на шею и растерянное лицо.

— Что? — мне с трудом удавалось смотреть ей в глаза. Мучительней поездки у меня еще не бывало, но я все равно не хотел останавливаться в Форксе и оставлять ее.

— Твои руки, — напомнил я ей, ну надеялся, что напомнил. Если она не знала о ссадинах на ладонях, то придется гадать, как они там появились.

— Я упала, — вздохнула она.

Типичная Белла.

— Так я и думал, — улыбнулся я. — Полагаю, зная тебя, все могло быть гораздо хуже, — и это мучило меня все время. Это были очень долгие три дня. Я очень сильно действовал Эммету на нервы. — Конечно, он меня тоже достал, но Белле этого знать необязательно. Это неважно.

Вместо ответной улыбки, она снова нахмурилась.

— Три дня? А вы разве не вчера вернулись?

— Нет, в воскресенье, — почему ей хотелось это знать?

— Тогда почему тебя не было в школе? — судя по ее сведенным бровям она злилась, но на что? Откуда у нее могли быть причины сердиться?

Я знал, почему не мог прийти вчера в школу.

— Ну ты спрашивала, причиняет ли мне вред солнце, и ответ – нет. Но я не могу выходить на солнечный свет, по крайней мере, не там, где меня могут заметить, — если человек увидит сверкающего на солнце вампира, то сложно будет объяснить такое. Это определенно самый легкий способ раскрыть нашу сущность.

— Почему? — конечно же, Белле хотелось знать “почему”.

Я заколебался на секунду. На самом деле мне не хотелось ей говорить: что она обо мне подумает, узнав о происходящем с моей кожей на солнце? Мог ли я ей вообще рассказать? Поверит ли она мне? Такое нужно увидеть лично, чтобы понять.

На ум пришла идея показать ей. Тогда-то у нее точно появится на меня реакция. Не могла она все принимать с таким спокойствием и интересом. Но что, если семья решит избавиться от нее? Заслуживала ли она увидеть мою сущность перед тем, как я заберу ее жизнь, если будет принято такое решение?

Часть меня сгорала от желания показать ей физическую сторону моей нечеловечности, убедить ее, что я действительно чудовище. Показать и рассказать, в какой она опасности.

Монстр во мне, питающийся страхом и жаждущий его, предвкушал, что она тогда обо мне подумает. Человеческая же часть меня тоже хотела знать: если она сможет преодолеть это препятствие и не сбежать в ужасе, будет ли это значить… что-то. Что-то важное.

Я не знал, что именно, но хотел узнать, поэтому пообещал:

— Когда-нибудь я тебе покажу.

И это обещание я намеревался сдержать.

Она молчала задумавшись. Наконец она решительно кивнула, сузив глаза.

— Ты мог бы мне позвонить.

— Но я знал, что ты в безопасности, — я мысленно сморщился, не сомневаясь: она зацепится за это и спросит, откуда мне было известно, что она жива и здорова. И что мне тогда сказать? “Я крутился вокруг твоего дома без твоего ведома и даже заходил к тебе в спальню по ночам”. Так я стану психом в ее глазах.

— Но я не знала, где был ты, — возразила она уперто. — Я… — ее глаза чуть округлились, и она опустила голову, разглядывая колени. Щеки запылали за завесой ее волос.

Она смолкла. Почему? Почему не продолжит?

— Что? — хотелось мне знать.

— Мне это не понравилось – не видеть тебя. Я тоже беспокоилась.

Внутри все перевернулось от какого-то радостного чувства. Она хотела видеть меня? Хотела знать, где я был? Беспокоилась обо мне? “Человек” во мне, тот, кого она привлекала, не влияя на мою жажду, был просто в эйфории. Предатель более важного вопроса.

Она уже привязывалась к моему обществу, ко мне. Все еще серьезней, чем я думал. До этого я намекал на что-то, но как можно было не подумать, что мне ответят тем же?

Каким я был эгоистом. Не думал ни о чем, кроме своих желаний. Они затмили мой разум, а мне следовало думать о более важном, в частности, о Белле.

Я бессмертный, что я делал, неловко разбираясь в своем влечении к этой девушке? Она смертная и заслуживала всего, что шло с жизнью людей. Мужа, карьеру, работу… Все, что я никогда не смогу ей дать, она сможет получить в людском мире.

Но я попытался отвлечь ее внимание от всего остального. Добровольно влез в поле ее зрения, очаровал, как порой может только вампир, и теперь так же привлекал Беллу.

— А-а… это плохо.

Она не должна хотеть этого – желать быть со мной. Почему я об этом раньше не подумал? Более того, вместо этого я позволил своей неспособности читать ее мысли превратиться в неспособность видеть, чем могут закончиться попытки сблизиться с ней.

— Что я такого сказала? — растерялась она. Я же только смотрел на нее, понимая, что хуже решения я принять не мог. Меня раздирал гнев на самого себя, да так сильно, что практически заглушал чувство вины!

Но это не вина Беллы, нет.

— Неужели ты не видишь, Белла? Одно дело – делать несчастным самого себя, — увлечься ей, каждый день ощущать ее аромат, страдать постоянно в ее присутствии, чтобы не стать ее убийцей… — но совсем другое, когда ты тоже вовлечена во все это.

Мне пришлось отвернуться под натиском волны ярости на себя.

— Я не хочу слышать о том, что ты тоже это чувствуешь. Это неправильно. Это небезопасно. Я опасен, Белла, пожалуйста, пойми это.

Почему она не осознает, в какой опасности находится, когда я так этого желаю?

— Нет, — она снова надулась. Так по-детски, и почему-то это лишь сильнее меня распалило.

Белла должна была быть более взрослой и внимательной. Так почему она не соответствовала этому требованию и не понимала, что я смертельно опасен?

— Я серьезно.

В любую секунду я мог убить ее, потеряв контроль.

— Как и я, — заявила она, упорно придерживаясь своего решения. — Я тебе говорила, неважно кто ты. Уже слишком поздно.

Перед глазами всплыл образ ее холодного безжизненного тела – что могло случиться после урока биологии, не остановись я. Затем – какой бы она стала, доберись эти парни до нее сегодня первыми.

Никогда не поздно что-то остановить. Как она смела так говорить?

— Никогда так не говори.

Как ни странно, я слишком поздно осознал, что бурлящий внутри гнев излился на нее с моим требованием. Он немного стих, небольшой всплеск позволил успокоиться достаточно, чтобы ждать применения этой яростной энергии – события, которое не наступит.

Я застыл: позволить раздражению взять верх всегда неприятно, и я знал, что обидел ее. Как я мог потерять контроль, когда так сильно боролся за его сохранение в течение нашего разговора?

Мне нужно постараться загладить вину. Но я не знал, что происходило в ее голове, и перестал дышать, гадая, боится ли она теперь. На последнем выдохе я спросил:
— О чем ты думаешь? — голос хрипел от переполняющей меня вины.

Ее волосы закачались от мотания головой, и она не глядела на меня. Больше мы не смотрели друг на друга. Я снова вдохнул из струи воздуха от кондиционера, и в этот раз к ее привычному для меня аромату добавился новый.

Насыщенный, как ее кровь, но чище. Очищенная форма ее крови, та, что не взывала ко мне, подавляя, требуя… и соленая. Я повернулся, чтобы получше разглядеть ее.

Одинокая капля скатилась по ее щеке. Печальный пустой взгляд был направлен в окно, плечи поникли, и выглядела она, как обиженный ребенок.

Меня будто пнули в живот, и я резко вдохнул.

— Ты плачешь? — это моих рук дело? Я причинил ей такую боль?

Ее рука тут же взметнулась к лицу и стерла слезы, после которых новых не последовало, но раздирающая меня изнутри боль не утихла.

— Нет, — возразила она, но ее голос надломился.

Мне хотелось ее утешить, протянуть руку и притянуть к себе, сказать, что я не это имел в виду… Рука без моего ведома даже потянулась убрать волосы с ее лица, но я себя остановил.

Чувство вины захлестнуло меня, убивая ненужный теперь гнев, но я не мог ее коснуться. Я мог представить, что случится, ощути я ее пульс под пальцами, почувствуй жар ее кожи, которая и так все время была рядом.

Вернув руку на руль, я ощутил себя еще большим чудовищем, чем раньше. Мне нельзя даже было коснуться ее плеча в знак утешения, чтобы не беспокоиться о внутреннем монстре, который требовал от меня убить ее.

— Прости.

Простое слово, которое не передавало всей гаммы моих чувств. Я не мог успокоить ее, совсем нет. Это ведь я так обидел ее своими словами, выплюнув их на взводе, сказав, что она не могла испытывать те эмоции, хотя отчасти мне хотелось, чтобы она их ощущала.

Но я не мог запретить ей чувствовать. Не мог изменить ее эмоций – Джаспер мог, но речь не об этом. Эгоист во мне выиграл: я не мог отказать ей, если тоже привлекал ее. Но я не знал, как сообщить о перевороте в своих чувствах, особенно когда только что обидел ее.

Что мне теперь сказать? Темнота сгущалась, окружая машину, пока мы подъезжали к Форксу. Я не мог вернуться к только что обсуждаемой теме, поэтому решил отвлечь нас от нее.

— Скажи мне кое-что.

— Да? — прошептала она ровно, без кома слез в горле, чему я обрадовался.

— О чем ты сегодня думала прямо перед тем, как я появился из-за угла. Я не мог понять выражения твоего лица – ты не выглядела испуганной, казалось, будто ты сосредоточена на чем-то, — я не прекращал напоминать себе, что Белла рядом со мной и не пострадала от рук тех людей. Это едва сдерживало гнев, но помогало мне не потерять самообладания.

— Пыталась вспомнить, как атаковать нападающего – ну, знаешь, приемы самообороны. Собиралась сломать ему нос, — ее ответ меня ошарашил. Она была готова драться? Да и нос сломать… неужели милая невинная Белла думала такое?

Я даже не представлял ее радостно размышляющей о нанесении повреждений другому человеку, но ее губы дрогнули в улыбке, прежде чем сменились хмурым выражением лица.

Но затем до меня дошел весь смысл сказанного.

— Ты собиралась драться с ними? Ты не думала о том, чтобы убежать?

Какая девушка не думает о том, чтобы сбежать от четырех сильных мужчин, старше ее и имеющих одну явную цель?

Очевидно, Белла.

— Я очень часто падаю, когда бегу.

Это не было неожиданностью, хотя сам я о таком не подумал. И все же…

— А как насчет того, чтобы закричать и позвать на помощь? — даже высказав это предположение, я понимал – попытки были бы напрасными. Ее бы никто не услышал.

— Как раз собиралась.

Значит, она хотя бы подумала о крике. Обычные девочки-подростки в такой ситуации закричали бы первым делом, даже не раздумывая.

— Ты была права – я абсолютно точно вмешиваюсь в судьбу, пытаясь спасти тебя, — пробормотал я, качая головой.

Может, попросить Элис помочь. Если уж на то пошло, почему она не предвидела моего разряженного телефона во время этой поездки по Порт-Анджелесу? Что мне потребуется помощь в поиске Беллы?

Или раз Белла не сразу решила пойти гулять одна, она не видела ничего плохого? Ко времени, когда Белла напринимала решений, которые привели ее в темную пустынную часть города. А затем эти люди решили пойти за ней. Я быстро прикинул.

Элис добралась бы до Порт-Анджелеса спустя пару минут после того, как я нашел Беллу. Она не смогла бы помочь мне уберечь ее от опасности. Наверняка поэтому ее тут нет.

Мы въехали в Форкс менее чем через двадцать минут только потому, что Белла заставила меня притормозить. Я услышал ее вздох.

— Я увижу тебя завтра?

Солнца не обещали.

— Да, у меня тоже сочинение, — пошутил я, пытаясь улыбкой поднять настроение после совершенной ошибки.— Займу тебе место за ланчем, — это обещание получится сдержать быстрее другого, данного сегодня.

К моему удивлению, она залилась краской. А это из-за чего? Я не мог понять, да и слишком был занят сдерживанием жажды, чтобы раздумывать над ее румянцем. Позже этим займусь.

Я остановился перед домом шефа Свона, тот находился внутри и смотрел телевизор, ожидая Беллу. Ни Джессика, ни Анжела даже не позвонили ему сообщить, что вместо них Беллу привезу я. Монстр во мне зарычал от негодования и триумфа, когда причина сохранять ей жизнь сегодня испарилась.

После остановки она не вышла сразу.

— Ты обещаешь, что придешь завтра?

— Обещаю.

Сегодня я определенно даю ей много обещаний. Она задумалась на мгновение и кивнула, снимая мой пиджак. Почему-то меня это расстроило.

— Можешь оставить его – у тебя нет куртки на завтра, — тут же сказал я, чувствуя себя мямлящим подростком.

Она слегка улыбнулась, все равно отдала мне его.

— Не хочу объяснять все Чарли.

Классический отец, гиперопекающий дочь…

Это лишь усилило мое ощущение, будто я мальчишка. Улыбка сама расползлась на лице. Странно, что Белла могла вызвать во мне такие эмоции.

— О, верно.

Белла повернулась к двери, но на этот раз двигалась медленней человеческого “медленно”. Что-то не так? Я глянул в сторону леса – ничего. Но это мне кое-что напомнило.

Дом Беллы стоял прямо у леса. А кое-что в моей “жизни” стало постоянным – мы пользовались лесами в качестве дорог, было легко бежать между деревьев, поскольку они по большей части скрывали нас. А тень защищала от солнца.

И большая часть наших гостей также приходила из леса.

Редко кто забредал на вашингтонский полуостров, но поскольку большинство встречающихся нам вампиров пили человеческую кровь, они представляли угрозу для Беллы. Если меня сводит с ума ее запах, то наверняка найдется и другой такой вампир.

А если они решат поохотиться прежде, чем прийти к нам в дом и представиться доминирующему клану. Не говоря о том, что вампиры часто находили удовольствие, играя с едой.

— Белла?

Слишком уж быстро она развернулась.

— Да?

Я не раздумывал, лишь постарался сложить мысль в слова.

— Пообещаешь мне кое-что?

— Да.

Это немного удивило, я ожидал, что до своего согласия она уточнит свое обещание.

Но отсутствие уточняющего вопроса от нее мне помогло.

— Не ходи в лес одна.

Я не мог представить, чтобы она умерла от рук другого вампира после всех усилий по сохранению ее жизни, приложенных мной.

— Почему?

Вечное ее любопытство!

Я отвернулся, пытаясь скрыть недовольство на лице.

— Я далеко не всегда самое опасное существо здесь, – давай остановимся на этом.

Она вздрогнула – я видел ее отражение в стекле, но не похоже, чтобы она это заметила.

— Как скажешь, — согласилась она, все так же пронизывая взглядом мою голову.

Я вздохнул, что было глупо. С заглушенным мотором неработающий кондиционер не доставлял и толики свежего воздуха, и теперь ее аромат был повсюду.

— Увидимся завтра, — попрощался я, мысленно умоляя ее уйти, пока я не потерял контроля.

— Тогда до завтра, — тихо отозвалась она. Дверь открылась, и поток проникшего воздуха обдал меня ее ароматом.

Против моей воли горло обожгло, и я подался к ней. С трудом я заставил себя остановиться в дюймах от ее лица, готовый наклониться и впиться в ее горло. Нет! - приказал я себе. В итоге мне, окутанному ее запахом и без облегчения на горизонте, оставалось лишь застыть.

Мысли неслись с невыносимой скоростью, пока я задерживал дыхание, ухватив в легкие лишь немного кислорода, пропитанного ее ароматом. Я не знал, что делать, но тут у меня появилась мысль, которой я решил последовать.

— Белла?

Она повернулась, и я увидел, что действительно нахожусь в паре дюймов от нее. Она встретилась со мной взглядом, ее глаза расширились, и я услышал, как ее сердце будто запнулось. Беспокойство, отвлекая, тут же затмило пылающую жажду.

«Интересно, когда Белла придет домой. Надеюсь, она веселится с Джессикой и Анжелой», — шеф Свон у телевизора ждал возвращения дочери. Как бы он размышлял, узнав, что его дочь тут, сидит рядом с чудовищем, до сих пор раздумывающим – сдаться и укусить ее или нет?

Мучения больше не продлятся, мне нужно ее отпустить. Почему я ее позвал, не знаю, тогда мне это казалось хорошей идеей, но сейчас стало ясно, что монстр внутри, желающий, чтобы она осталась, просто хотел вернуть источник крови в зону доступности.

Потребовались все имеющиеся силы, чтобы с последним выдохом выпустить из легких пропитанный ее запахом воздух.

— Спокойной ночи, — ну отличный выбор слов, почему я не добавил: “Потому что я не буду наблюдать сегодня за тобой, спящей?”

Секунду я переживал, что она ждет чего-то еще: замерев, она смотрела на меня затянутыми поволокой глазами. Мой яд. Запах яда ее потряс – «подходящее» время, как раз тогда, когда я так старался ее не прикончить.

Жажда требовала укусить ее немедленно, пока она в оцепенении и ее сознание затуманено. Я попытался отстраниться, и на удивление, у меня получилось выпрямиться – с трудом, но расстояние между нами увеличилось.

Резко (для моего взволнованного сознания) и неловко она, тяжело опираясь о дверцу, буквально выпала из машины. Она все еще пребывала в потрясении, но покинула автомобиль. С закрытой дверью ее запах не мог больше проникать внутрь и окружать ее.

Я тихонько хохотнул, радуясь, что она ушла. Молча открыл окно, впуская свежий воздух и наблюдая, как она бредет к входной двери. Разум становился все яснее с каждым глотком свежего воздуха, прочищающего голову.

Когда она добралась до двери, я отъехал, думая только об одном: оказаться от нее подальше. Я чуть не убил ее дважды за нашу двадцатиминутную поездку. Да и что я вообще творил? Пытался сунуться в омут романтики, в котором никогда не бывал? Неужели я действительно такой глупец?

И все же отчасти внутри меня все сжалось в хорошем смысле, когда я выглянул в окно, сворачивая за угол. Белла стояла у двери, смотря, как я уезжаю. После поворота она скрылась из виду.

---

Перевод: ButterCup
Редактор: tatyana-gr
ФОРУМ