Глава 22. Усвоенные уроки

Я снова посмотрела на небо и задалась вопросом, как грозовые тучи могут плыть так быстро?

Еще во второй половине дня начался дождь, и я поспешила внутрь с корзиной, полной овощей, пока не промокла. Услышав далекий гром, я подумала, что мне следует вернуться к Калленам.

Но это значило бы оставить Эдварда здесь, в одиночку.

И мне захотелось снова остаться с ним в дождь.

Последний раз был прекрасным.

Но это было неделю назад, мы были заняты, и на многие другие вещи времени осталось очень мало. Теперь с Эдвардом жил Бенджамин, мы встречались только по вечерам, но и те были посвящены чтению и лекциям «Ордунга», а не прогулкам вокруг сарая.

Не то, чтобы я жаловалась на присутствие Бенджамина.

Он привыкает и начинает обживаться. Я могла бы пожертвовать временем наедине с Эдвардом, если бы это помогло Бенджамину почувствовать себя на своём месте. Но по глазам Эдварда я могла сказать, что он скучал по нашим встречам.

Еще один раскат грома, на этот раз ближе, я знала, что до начала грозы осталось всего лишь несколько минут. Снаружи воздух, казалось, был наполнен электричеством, и все окрасилось золотистым оттенком, когда серые облака закрыли солнце. Бенджамин сегодня был допоздна на мельнице, оставив Эдварда и меня одних на большую часть дня, но мы были заняты.

Он был занят ремонтом сарая, а я работала в саду, полола и укрывала саженцы, чтобы подготовить их к холодным ночам. Но из-за грозы, возможно, мы могли бы улучить момент и побыть наедине.

Я улыбнулась и пошла на кухню, чтобы закончить свои дела.

Я помыла клубнику, нашла молодые стручки фасоли и взяла термос с чаем, случайно оставленный Эдвардом на кухне, он хотел взять его в сарай, фасад которого требовал ремонта. Напоследок я захватила старый плед из шкафа наверху и вышла на улицу.

Готовая к мини-пикнику, я улыбнулась и поспешила к сараю, когда начали падать капли дождя. Я нашла Эдварда за сараем, он вытаскивал ржавые гвозди из старых досок, сложенных рядом с ним. Зияющая дыра в стене сарая впускала прохладный ветерок надвигающейся грозы.

Он оторвался от своей работы, улыбаясь, и поднял бровь, увидев предметы у меня в руках, прежде чем вернуться к очередной доске. Вытащив из неё последний гвоздь, бросил доску на стопку готовых. Он весь измазался, от жары на рубашке проступили темные пятна пота. Рукава были закатаны, потные руки блестели. Он облизнул губы и сделал шаг ко мне, вытирая лоб платком из заднего кармана.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты принесла попить. Я забыл свой чай после обеда, – тихо сказал Эдвард и улыбнулся, когда я достала термос.

Он поблагодарил меня и сделал большой глоток, несколько капель чая ускользнули из его рта и устремились вниз по его шее.

Потный, грязный Эдвард Мейсон уже был потрясающим зрелищем, но добавьте к этому ручеёк чая, потекший под его рубашку, и все, что я могла – это побороть свою похоть и думать о ноябре.

Ноябрь... Ноябрь... Ноябрь...

Еще шесть недель уроков крещения.

Там само крещение, а затем и свадьба.

До этого было еще так далеко!

– О чем ты думаешь? – прошептал Эдвард, подойдя ближе ко мне.

– О ноябре, – прошептала я и почувствовала, что мое лицо пылает.

– Зимние овощи должны быть уже убраны, да? – невинно сказал он, но затем его глаза расширились, и он нервно улыбнулся, сделав еще глоток, чтобы спрятать своё покрасневшее лицо.

Я так сильно любила его невинность.

И очень хотела, чтобы он остался таким и после нашей свадьбы.

Не совсем невинным. Но простые нежные слова, которые он говорил, были честными и искренними.

Я надеялась.

Эдвард откашлялся еще раз и протянул мне термос, глядя на клубнику в корзине.

– Хочешь немного? – спросила я.

Он посмотрел на свои руки и вытер их об грудь, только сильнее размазав грязь.

Я выбрала одну из самых больших ягод из корзины и подняла ее, чтобы он укусил.

Эдвард перевел взгляд с меня на плод, на мгновение его рот неуверенно приоткрылся, прежде чем он наклонился. Сок потек по его подбородку, когда он откусил, заставляя его вытереть подбородок о предплечье.

Он был смущен.

И он был таким красивым и улыбался мне, наклонившись к моим губам.

Эдвард тихо хмыкнул и медленно поцеловал меня, сохраняя дистанцию.

Я подошла ближе, желая почувствовать его рядом, на грязь и пот было плевать. Он отстранился, облизывая губы.

– Я грязный, Белла. Мне нужно вымыть руки, прежде чем прикоснуться к тебе, – пробормотал он.

– Для меня это не важно, Эдвард, – сказала я, у него вырвался стон, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

– Я до сих пор не закончил работу, – вздохнул он, когда я подошла и провела пальцем вдоль одной из его подтяжек.

– Хорошо, – сказала я тихо и сделала шаг назад.

– Ты хочешь помочь? Может быть, мы можем сделать все быстрее, – сказал он, оглядываясь на доски.

– Что я должна делать? – спросила я, вдруг очень обрадовавшись возможности помочь.

Он взял мою руку и привлек меня к верстаку. Я подозрительно на него посмотрела, когда он вручил мне молоток. Он засмеялся и забрал его, чтобы показать.

– Это не так уж сложно. Позволь мне показать тебе. Потом ты сможешь вытащить гвозди, и я заменю доски там, – сказал он.

Он показал мне, как вырвать гвозди из досок.

– Почему вы используете одни и те же доски? – спросила я, медленно цепляя шляпку гвоздя раздвоенным концом молотка.

Мне это давалось труднее, чем ему.

– Это не те же самые, – объяснил он, весело глядя на меня. – Они от другого сарая. Эти погрызли термиты. У меня есть немного досок, чтобы заменить старые. Ты можешь без особых усилий пробить молотком эту стену сарая.

Он указал на стену, над которой работал. Мне она показалась довольно крепкой, Эдвард определенно знал лучше, чем я.

Он усмехнулся моему медленному прогрессу и поцеловал меня в щеку прежде, чем поднять некоторые из готовых досок и другой молоток. Я наблюдала, как он нырнул в маленькую дверь рядом со своим рабочим уголком, а затем - как его тень перемещается к зияющей дыре в стене.

Он вытащил несколько длинных гвоздей из мешочка на поясе, осторожно зажал их между губами, прежде чем приколотить первую доску. Пошел дождь, и его рубашка совсем промокла. Звук удара молотка, загоняющего гвоздь в дерево, раскатывался по сараю так же, как гром грохотал над нашими головами. Эдвард посмотрел на небо, хватая другую доску и проворно работая молотком.

Он пытался работать быстро, однако я была уверена, что держать железный молоток в руках во время грозы - не лучшая идея. Как только куча досок закончилась, я взяла то, что смогла, и протянула ему через отверстие. Он криво улыбнулся, взяв доски из моих рук.

Мгновение, и от дыры в стене осталось только небольшое отверстие, слишком маленькое, чтобы кто-то мог проскочить через него внутрь.

Эдвард вернулся в сарай; бросив молоток и фартук на стол, он решительно пересёк расстояние между нами. Я оказалась во влажных объятиях, руки скользнули к моей шее, когда его губы опустились, чтобы захватить мои. Он застонал мне в рот, почувствовав, что мои руки обернулись вокруг его влажной рубашки.

– Где эта клубника, – прошептал он в мои губы, увлекая меня глубже в сарай.

Я пробормотала что-то и махнула рукой в направлении, где, я думала, оставила корзину.

Я чувствовала стену за моей спиной, тело Эдварда, прижимающееся к моему, пока его губы перемещались к моему уху.

– Возьми плед и ягоды. Видишь лестницу? – прошептал он, указывая на лестницу, я только сейчас заметила ее рядом с нами. Я кивнула, и он улыбнулся.

– Там мы будем гораздо менее заметны. И там более комфортно, чем между стойлами. Я скоро вернусь, – сказал он и быстро поцеловал меня, прежде чем отстраниться, чтобы исчезнуть внутри стойла.

Я схватила плед и перебросила его через плечо, сжимая корзину в одной руке, пытаясь держаться за деревянные ступеньки лестницы, ведущей на чердак, другой рукой. Подниматься в длинной юбке было труднее, чем казалось. Я почувствовала руки подо мной, и, посмотрев вниз, увидела позади себя Эдварда. Он снял рубашку, переодевшись в майку, слегка влажную, но чистую. Он взял из моих рук корзинку, что позволило мне подняться немного быстрее.

Я надеялась, что Эдвард не мог заглянуть мне под юбку.

Но опять же, он видел меня в гораздо меньшем количестве одежды.

Мне удалось добраться до чердака и подняться на сеновал.

Однако в этот раз я знала. Элис была мудрой сестрой.

Я стянула плед со своего плеча и развернула его, размер был более чем достаточен, чтобы мы с Эдвардом расслабились на нём. Я положила его, когда почувствовала, как руки Эдварда обвили мою талию, и он потянул меня вниз, на импровизированную постель. Он положил ягоды и склонился надо мной, скользя своим носом по моему подбородку.

– Дождь ещё долго не закончится, – прошептал он мне на ухо.

Я вздохнула и перевернула его, пока он не лег на спину, его глаза улыбались, пока мои руки путешествовали по его груди. Когда они скользнули по его животу, его глаза закрылись, и он испустил тихий стон, извиваясь подо мной. Он сел, начав целовать мою шею. Мои пальцы скользнули вдоль его подтяжек, легко потянув их с плеч. Он застонал, уткнувшись в мою шею, и сжал сильнее свои руки вокруг моей талии.

– Мне нравится, когда ты рядом, Белла, – он вздохнул, его рука скользила по моему телу до тех пор, пока не подняла мою юбку до бедра.

– Твои штаны мокрые от дождя, Эдвард, – выдохнула я, чувствуя его влажное бедро против моего горячего колена.

Он с шумом втянул воздух, когда почувствовал, что мои руки коснулись верхнего края штанов.

Он смотрел, как я медленно расстегивала ширинку, спуская брюки по его бедрам вниз, чтобы он мог снять их, обнажая боксеры, что я дала ему еще в Форксе. Он посмотрел на мою ухмылку и тихо засмеялся.

– В них удобно в жару, – пробормотал он и притянул меня ближе к себе, лежа на боку и медленно целуя меня.

Мы лежали так, целуя и лаская друг друга, пока дыхание Эдварда не стало немного тяжелее. Через некоторое время его рука сжала моё бедро и прижала меня ещё плотнее к его телу. Перевернув его на спину еще раз, я запустила руку в его боксеры. Он испустил громкий вздох, почувствовав мою руку, обернутую вокруг него.

– Белла, – застонал он и закрыл глаза, пока я гладила его.

Его рот приоткрылся, делая глубокие вдохи, и он всё сильнее прижимался ко мне. Его пальцы скользили по моей спине, пока не коснулись затылка. Он застонал и выдохнул мое имя, когда кончил, крепко зажмурив глаза. Я вытащила руку из его боксеров, продолжая целовать его шею по направлению к подбородку. Когда он пришел в себя, он испустил довольный вздох и обнял меня еще раз.

– Ты понятия не имеешь, что делаешь, Белла, – прошептал он мне на ухо.

Я усмехнулась и посмотрела на него сверху вниз.

– Думаю, что немного представляю, – сказала я, улыбаясь.

– Я мечтаю о нечто большем, – возразил он. – Несмотря на то, что это всегда удивительно.

Его улыбка была яркой, когда он посмотрел на меня, двигаясь пальцами от моей ключицы и вдоль выреза моего платья.

– Я не могу дождаться, когда ты станешь моей женой, Белла. Я так сильно хочу быть с тобой каждую ночь и просыпаться с тобой каждое утро, – прошептал он и потянул меня вниз для другого поцелуя, от которого у меня перехватило дыхание.

Звук грома отдавался эхом вокруг нас, во влажном воздухе витал свежий аромат дождя, тихий шепот Эдварда прерывался лишь, когда он брал клубнику, чтобы покормить меня, а затем положить другую ягоду в свой рот с радостным смехом, который заполнял пространство чердака.

Этот звук был лучшей частью дождливого дня на чердаке с Эдвардом.

А еще его руки, исследующие меня, пока мы пережидали грозу. Его руки были искусны и заставляли меня задыхаться, вздыхать и стонать его имя, когда они скользили под моим платьем.

Эдварда Мейсона не могло быть достаточно.

Скорее бы наступил ноябрь.

Скорее бы.

~~oo~~

Я потерла глаза в тусклом свете. Глядя на ткань, я вздохнула и отложила ее в сторону, зная, что не смогу больше работать сегодня над платьем.

У меня на уме были не швы, стежки и сбор ткани, а Эдвард, который пропустил ужин, так как должен был помочь Бенджамину.

Мы с Эсме были разочарованы тем, что они не пришли. Но из-за дождя и необходимости перевезти вещи Бенджамина с его съемной комнаты в дом Эдварда мы ничего не могли с этим поделать.

Так что я сидела на стуле у окна, глядя на то, как редкие молнии освещали холм, и думала, чем они заняты.

Прошло уже две недели с тех пор, как Бенджамин согласился остаться с Эдвардом. Ему потребовалась почти неделя, чтобы привыкнуть к одежде амишей. И с каждым вечером, который мы проводили за ужином с Калленами, мы замечали, что он становился всё более открытым.

Эдвард и Бенджамин чаще улыбались, и казалось, все шло хорошо.

По ночам, как в ту, когда дождь вынудил нас остаться в доме, а не пойти на прогулку, Бенджамин сидел с нами и рассматривал то, что мы учили на наших уроках.

Правда, у меня на уме были совершенно другие вещи.

Я вспоминала нежные слова Эдварда, что он шептал мне на ухо, когда мы оставались одни.

Или его голос, когда он читал некоторые из своих стихотворений из моей книги.

Я вытащила её и улыбнулась, открыв первую страницу.

Каждое слово, написанное Эдвардом, приносило удовольствие.

Simple joy

In seeing your smile

Delighted breath

In catching your scent on the breeze.

Contented sigh

Having you in my arms.

Mirthful

That I have you.

My Angel.

My Bella.

(Простая радость

Видеть твою улыбку,

Ощущать дыхание,

Ловить твой запах на ветру.

Довольный вздох

Держать тебя в своих объятьях.

Радость

Того, что ты у меня есть.

Мой Ангел.

Моя Белла.)

Я улыбнулась и перевернула страницу, мои глаза наполнились отчаянием от следующего отрывка.

Lost.

My heart.

My soul.

Gone.

Everything I have.

I will risk.

To find you.

My heart.

My soul.

My everything.

My Bella.

(Потерял

Мое сердце.

Мою душу.

Прошло

Все, что я имею.

Рискну,

Чтобы найти тебя.

Мое сердце.

Мою душу.

Мое все.

Моя Белла.)

Любовь Эдварда ко мне была безгранична. Как он мог писать такое, пока меня не было? Я не знала, но лелеяла каждое слово, и это укрепило мою преданность ему.

«А как я показываю ему свою любовь?»

Я улыбнулась, вспомнив о том дождливом дне, который мы провели наедине в его сарае. Казалось, это было так давно, но только неделя прошла.

Тогда мы снова немного опоздали на ужин, но в этот раз у нас было одеяло, и Бенджамин не наткнулся на нас.

Эдвард за ужином все время улыбался. Он почти ничего не ел, но это, скорее всего, из-за клубники, которую мы ели вместе.

Возможно, именно так - делая, то, что делаю - я и показываю, насколько много Эдвард значит для меня.

Потому что его улыбка для меня – все.

Вот таким образом мы продолжали медленно продвигаться вперед, и я упорно трудилась, изучая, что может вызвать улыбку Эдварда, которую жаждала видеть каждый день.

Целую вечность.

~~oo~~

– Ты здесь что-то не понимаешь, Изабелла? – спросил Бенджамин, мягко улыбаясь моему нахмуренному лицу.

– Просто, – я вздохнула с раздражением, находясь на последнем уроке крещения. – Если мы должны делать то, что, по мнению Епископа и Старейшин является законом, но Библия говорит иное, разве это не противоречит Богу?

Эдвард и Бенджамин тихо сидели и напряженно обдумывали мои слова.

Мы занимались вечером после «Орднунга» и рассказов старейшин. Но некоторое из того, что они обсуждали сегодня, шло вразрез с тем, что, как я думала, говорилось в Библии. Это вводило в заблуждение, когда они говорили нам одно, а книга другое. Но я не собиралась озвучивать вопрос Епископу, хотя могла бы сказать, что каждый урок он смотрел на меня в ожидании, что я что-то скажу.

Чтобы затеять спор.

Но я была тихой и сдержанной. По крайней мере, на публике.

Но двойные стандарты их учения разочаровывали.

Епископ не практиковал то, что он проповедовал. Вообще.

– Это сложно, Белла, – начал Эдвард, неловко глядя на Бенджамина.

Я вздохнула, зная, что большего от них не добьюсь.

«Просто кивай и соглашайся, Белла. Ты поймешь это сама».

Так я и сделала. Я кивнула и улыбнулась, как будто поняла все сложности.

Эдвард робко улыбнулся мне и откинулся на спинку стула, вытягивая ноги.

Мы обсуждали все, что узнали за это время.

Бенджамин смотрел на меня, пока я убрала очки и снова села, вытаскивая свою Библию. Мы молчали некоторое время, пока Эдвард и Бенджамин наблюдали за мной. Когда я не смогла больше выдержать их пристальное внимание, я подняла глаза от книги и выжидающе посмотрела на Эдварда. Он усмехнулся и потянул за ухо.

– Так интересно наблюдать за тем, как ты читаешь, – прошептал он.

– Почему? – спросила я, вдруг застеснявшись, возможно, во время чтения я шевелю губами, повторяя слова, поскольку мне трудно понять некоторые места учения.

– Ты, кажется, полна решимости понять все, о чем читаешь, – ответил Бенджамин, ухмыляясь.

Я покраснела и посмотрела на книгу в руках.

– Я немного отстаю. У вас были годы, чтобы узнать все это. У меня же всего несколько недель, – прошептала я.

– Я думаю, ты знаешь больше, чем предполагаешь, – ответил Бенджамин и посмотрел на Эдварда, словно продолжая молчаливый разговор между ними.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я с интересом.

Теперь была очередь Бенджамина краснеть.

– Я просто имею в виду то, что ты чиста душой. Всё это кажется для тебя обычным. Ты, похоже, видишь душу во всём, что делаешь. Лучше, чем я, – пробормотал он.

– Это не правда, – сказала я, касаясь его руки на столе.

Он пожал плечами, внезапно став застенчивым.

– Это и правда не так, Бенджамин, – продолжала я. – Ты знаешь, как использовать закон на благо общине. Я вижу его или черным, или белым, а ты замечаешь и серые оттенки. Ты объясняешь это намного лучше, чем могу я. Ты так много испытал и знаешь, как применить этот опыт в жизни. Я же до сих пор заставляю людей сомневаться в необходимости моего присутствия здесь, - закончила я, нахмурившись.

Епископ, в частности, по-прежнему сохранял свои сомнения.

– Думаю, что люди в общине относятся к тебе лучше, чем ты думаешь, – сказал Бенджамин.

– Я сомневаюсь, Бенджамин, а вот по тебе здесь скучали, – прошептала я и снова похлопала его по руке, улыбаясь.

Он вздохнул и посмотрел на меня всего мгновение, как испуганное животное, как будто я могла внезапно ударить его. Я должна была задаться вопросом, насколько сильной была его ссора с отцом. Его мать хотела, чтобы он вернулся домой. Его сестра скучала по нему. И, конечно, остальной части общины не хватало их будущего Епископа.

Эдвард откашлялся и кивнул в сторону двери, напоминая, что им пора уходить. Я вздохнула и отпустила руку Бенджамина, надеясь, что Эдвард примет эстафету и поведет его по тропинке из хлебных крошек, которые я перед ним насыпала.

У нас осталось всего три недели уроков, но Бенджамин по-прежнему не решался вернуться в общину. Ему было комфортно среди нас, но когда мы упомянули о походе на проповедь в выходные, он покачал головой и не ответил. Я не разглядела бы его в тени увядающей кукурузы у дома Миллеров, поэтому не знала, приходил ли он.

Я смотрела, как Эдвард и Бенджамин вместе шли в гору, надвинув шляпы и плотно застегнув куртки, когда начался дождь. Они исчезли, и я закрыла дверь, глубоко задумавшись.

У нас заканчивалось время.

Похоже, что у нас с Эдвардом будет больше обязанностей, чем мы могли справиться.

И я буду женой Епископа.

Спала я той ночью беспокойно из-за снов, которые были заполнены пугающими образами меня, стоящей рядом с Епископом Йодером, а не с Эдвардом. Это были худшие из кошмаров, что заставляли меня метаться и стонать большую часть времени.

~~oo~~

Наконец в череде дождей наступил достаточно длинный перерыв, чтобы мы смогли собрать у Эдварда в саду урожай. Дождь повредил некоторые плоды, так что пока Эдвард работал, чтобы починить то, что мог, я, оставив в покое поврежденные побеги бобов, решила позаботиться о наших озимых культурах. Свекла вроде как росла хорошо, и мы потеряли только одно из растений ореха сквош. На остальных начали расти мелкие плоды.

Но в конце октября придут заморозки, и я понятия не имела, успеет ли всё дозреть, когда ударят первые морозы.

Первые морозы.

Я устало вздохнула и вытерла лоб тыльной стороной ладони.

Все происходило не так, как я планировала.

За прошедшие две недели классов крещения Епископ продолжал глазеть на меня с презрением. Бенджамин всё еще не собирался возвращаться в общину. Он замыкался в себе при упоминании грядущего крещения Элис и Джаспера.

На этой неделе я сказала ему, что его мать была более отстраненной, чем обычно. Я подозревала, что она больна. Рэйчел ничего не говорила, и я не могла спросить Епископа. Но обычно мать Бенджамина встречала нас с улыбкой, когда мы приезжали на наши дополнительные занятия, а на этой неделе она даже не спустилась вниз из своей комнаты.

Бенджамин не хотел говорить об этом, и я не стала настаивать, понимая его опасения.

Он боялся, что будет изгнан не только своим отцом.

Я понимала, как он чувствует себя, потому что знала, что глаза членов общины обращены на меня, куда бы я ни пошла. Была ли я с Эдвардом или с Калленами на череде свадеб, который начались с приходом осени, люди смотрели на меня и переговаривались вполголоса, когда я проходила мимо.

Не думаю, что многие знали, что я понимала их речь, когда они говорили друг с другом на своём языке. И иногда то, что я слышала от некоторых из них, очень меня расстраивало.

Были те, кто был мне рад.

Но были и те, кто считал меня угрозой.

Я пыталась скрыть свое разочарование от Эдварда, но он всегда видел меня насквозь.

Или, может быть, он просто слышал те же слова, что и я.

«Английский лазутчик».

“Угроза нашему Пути”.

“Соблазнительница нашего будущего Епископа”.

“Недопустимо”.

Поддержка Сары Миллер и Рэйчел Йодер на собраниях укрепляли мою веру в то, что здесь я желанна, но один - единственный пренебрежительный шепоток у меня за спиной омрачал мою решимость, несмотря на заверения Эдварда.

Время было на исходе.

У нас осталось чуть больше двух уроков.

Через три недели мы примем крещение.

Мы обязуемся вести себя согласно данному образу жизни.

Вместе.

И Епископ настоит на том, чтобы Эдвард стал Епископом. Возможно, он видит в этом способ удержать Эдварда от женитьбы на мне. Зная, что на меня будут смотреть свысока, что стресс будет слишком велик, что община может не принять меня, хотя Эдвард волен выбирать, на ком жениться, они могут попытаться и принудить его отступиться от меня.

Казалось, все были настроены против нас.

Я оторвала сухую лозу с большей решимостью. Мы справимся сами, переживем эту зиму, и я докажу сомневающимся, что забочусь об общине так же, как и они.

~~oo~~

До крещения Джаспера и Элис оставался один день.

Я не могла дождаться, чтобы увидеть обряд, чтобы всё увидеть и понять прежде, чем пройти через это самой. Эдвард и Элис заверили меня, что всё будет точно так же, как во время крещения Розали и Эммета, только сама свадьба будет в другой день, но всё же мне хотелось увидеть обряд, ведь через две недели пройдем крещение мы с Эдвардом.

Элис была взволнована, когда мы закончили работу над нашими свадебными платьями. Это заняло у меня месяц, так же как у Элис. Розали помогала, когда могла, но сейчас она с Эмметом оставалась на ферме МакКартни, помогая главе семьи с пристройкой к дому.

Несколько человек заливали фундамент для большого дома, а затем выкладывали рамки свай для двухэтажного дома. Мы готовили еду и помогали строителям, так что к концу второго дня строительства начало их дому было положено. Стоит ли говорить, что Розали была слишком занята на стройке.

Так мы с Элис оставались одни, мое время было занято уроками, шитьем и обучением.

Я с облегчением вздохнула, когда закончила последнюю петлю, и подняла глаза со своего платья, наблюдая, как Элис наклонилась, чтобы закончить своё.

Стук в дверь отвлек нас. Мы уже поужинали, и Эдвард с Бенджамом разговаривали на кухне, пока мы работали в передней комнате. Карлайл и Эсме уехали проверить новорожденного малыша, оставив нас одних. Я встала и присоединилась к Элис, когда она направилась к двери. Постучали снова, уже настойчивее, Эдвард и Бенджамин выглянули в зал.

Когда Элис открыла дверь, мы осторожно отступили назад от удивления, увидев на пороге заплаканную задыхающуюся Рэйчел Йодер.

– Я должна поговорить со старейшиной Карлайлом! Моя мать! – прохрипела она и почти рухнула в мои руки.

Я чувствовала, что Бенджамин стоял сзади, он тут же протянул руки к своей сестре, обнял её, она вскрикнула и вцепилась в него.

– Бенджамин! Ты должен приехать! Мать очень больна! Нам нужен врач! – всхлипнула она.

– Мать и Отец в Снайдере, навещают малыша, – тихо сказала Элис, глядя на меня в панике.

– Что с мамой? – спросил Бенджамин.

Рэйчел покачала головой и заплакала еще громче.

– Позавчера у нее поднялась температура. У нее была лихорадка. Она совсем слаба.

На лице Эдварда, когда я посмотрела на него, было то же страдальческое выражение, как и когда он думал о своей семье. Это было еще одним напоминанием для него, которое усугублялось тем, что вчера мы открыли последнюю комнату в его доме - комнату родителей.

Я наклонилась и коснулась Рэйчел рукой, чтобы привлечь ее внимание.

– Давай, мы проводим тебя домой. Эдвард пойдет и сообщит Карлайлу. Ты должна быть с матерью, – сказала я твердо, потянув брата и сестру с пола, на котором они сидели.

Бенджамин посмотрел на меня в ужасе.

– Я пойду с Эдвардом, чтобы позвать Карлайла, – пробормотал он.

Рука Эдварда легла на плечо Бенджамина, толкая его к стене и заставляя остановиться.

Я видела решимость в его глазах. Смерть матери его по-прежнему тяготила.

Сейчас его боль была направлена на Бенджамина.

– Ты должен увидеть свою мать, – сказал Эдвард, его голос был низким и устрашающим. – Ты больше не будешь откладывать, иначе можешь не получить еще один шанс.

– Он будет там, – выдохнул Бенджамин.

– Ты пойдешь туда ради нее. Все остальное – не важно.

Я затаила дыхание при их словесном обмене. Так странно было видеть Эдварда настолько решительным.

Но ужас на лице Бенджамина ошеломил меня еще больше. Он смотрел на Эдварда широко раскрытыми глазами, его рот двигался, но он не издал ни единого звука.

– Ты должен пойти, – повторил Эдвард. – Иди с Беллой и Рэйчел. Я приведу помощь.

Бенджамин посмотрел в мою сторону, в то время как я держала его сестру.

Я ободряюще кивнула, наблюдая, как крепнет решимость. Страх исчез, когда он увидел свою сестру плачущей в моих объятьях.

Его семья нуждалась в нем.

Он нужен своей матери.

Бенджамин сглотнул и кивнул, сделав несколько глубоких вдохов, как будто хотел подготовить себя перед погружением в глубокую воду.

Возможно, так и было.

Эдвард поцеловал меня и быстро выбежал через заднюю дверь, а мы с Элис помогли Рэйчел устроиться в багги Епископа. Бенджамин следовал за нами, его лицо было мертвенно-бледным, когда он скользнул на сиденье и схватил вожжи. Глубоко вздохнув и быстро взмахнув ими, он направил повозку по дороге к дому Епископа. Полная луна освещала наш путь, вокруг было тихо и спокойно.

Я смотрела на Бенджамина, пока мы ехали, его губы были плотно сжаты, глаза же наоборот - распахнутыми.

Судьба тянула его за руку.

Но, возможно, это было необходимо, чтобы привести его обратно домой.

Я не знала, был ли он готов к этому.

Я могла на это только надеяться.

Потому что как только мы подъехали, Епископ вышел из дома и быстро направился к нам, он остановился только когда увидел, что Бенджамин помогает Рейчел вылезти из коляски.

– Что? – запинаясь, сказал он. Он посмотрел на меня, потом на Рейчел, сузив глаза.

– Почему он здесь?

– Он там, где должен быть, – пробормотала Рэйчел и прижалась к брату.

– Вы считаете, что можете так поступать? – прошипел Епископ.

– На этот раз я увижу маму. Я нужен ей, – сказал Бенджамин тихо и пошел мимо отца, даже не посмотрев ему в глаза.

Епископ в шоке смотрел, как Бенджамин помогает сестре пройти в дом, Элис шла позади. Он повернулся ко мне, в то время как я распрягала лошадь.

– Что ты делаешь? Привела его сюда! Это твоих рук дело, я знаю это! – прошипел он.

– Она больна. Он хочет её видеть, – начала я тихо, но Епископ заставил меня замолчать.

– Она не умрет! Я послал девочку привести Карлайла, а она возвращается с Посторонними!

Он кричал и размахивал руками.

Лошадь испугалась и дернула меня, привлекая мое внимание. Как только я смогла ее успокоить, я обратилась к Епископу, никогда не возражающая и тихая девушка амиш, которую я пыталась культивировать в себе последнее время, исчезла.

– Карлайла не было дома. Эдвард пошел за ним. Бенджамин ваш сын, не Посторонний. Он хочет увидеть свою мать!

– Ты не понимаешь. Ты не знаешь этого мальчика, как знаю его я, – он усмехнулся и шагнул вперед, как будто его высота могла запугать меня.

Но я была готова к этому.

– Вы правы. Вы знаете его лучше, чем я. Он ваша плоть и кровь, и все же вы выбрасываете его, как кусок испорченного мяса. Вы выставляете его пропащим человеком, Епископ Йодер, но я видела его доброту. Я видела его милосердие. Он понимает наш путь лучше, чем вы думаете. Не вы ли проповедовали нам, что семья является основой нашего Пути? Разве в книге не говорится, что если человек не заботится о своих родственниках, то отречется от веры и станет хуже неверного? – спросила я, моя рука сжалась на уздечке лошади, когда Ерископ подошел ближе.

– Как ты смеешь бросать в меня мои же учения, Англичанка! – кричал он. – Как ты смеешь говорить, что у меня нет веры? Я родился с ней. Я принял эту жизнь всем своим существом. Я не отвергал ее, чтобы сеять своё семя английской шлюхе, понимая, что оскверняет такую ценность, как наша жизнь! Я не наполнил свою душу напитком дьявола и не отвернулся от Его слова. Я остался верен! Я не осквернил его, проклиная имя его, не отворачиваясь от Бога и от своего долга! Ты не понимаешь это, потому что ты Посторонняя! Ты всегда будешь Посторонней!

Епископ возвышался надо мной, его горячее дыхание скользило по моему лицу, когда он кричал. В этом человеке было так много ненависти и гнева.

И очень много боли.

Я могла видеть это в его глазах, за гневом. Он боролся со своими демонами, и они выигрывали.

Он уставился на меня с огнем в глазах, и внутри я почувствовала внезапную жалость к этому человеку. Он сам не жил по своему учению. Все те лекции, что он читал мне, вернулись, словно вспышка. Пять недель учения Пути открыли мои мысли, и для меня все стало совершенно ясно. Смысл этой жизни.

– Наш Путь - это любовь и прощение, Епископ Йодер. Мы грешники по природе. Но мы прощены Богом и теми, кто любит нас. Семья – наша жизнь. Мы зависим от них. Как мы можем процветать без них? Я вижу, как Эдвард борется каждый день, работая один на своей ферме. Невозможно это сделать без Семьи. Рэйчел выйдет замуж в ближайшее время, Епископ Йодер. И если вы отвернетесь от вашего сына, вы будете одиноки. Нет ничего более трагичного, чем отвернуться от своей семьи. Я знаю. Я попрощалась с моими родными по собственному выбору, потому что я выбираю эту жизнь. Бенджамин не получил этого выбора. Он был изгнан его собственной кровью. Где в Библии сказано, что это правильно, когда ваш сын так нуждается в вашей любви и наставлении на пути к праведности, а вы отворачиваетесь от него? Его духовный наставник и отец отказал ему, когда он нуждался больше всего... Когда он нуждался, чтобы его вывели из темноты Румспри́нга (этим словом у амишей называется подросток в возрасте от 14 — 16 лет и до того момента, когда он сделает окончательный выбор: принять крещение и стать членом Церкви амишей либо покинуть общину), вы изгнали его, позволив бороться одному и совершать ошибки. Как это вяжется с нашим Путем? Но он хочет загладить свою вину, когда он отчаянно хочет вернуться к этой любви и руководству, вы избегаете его? Когда ему больше всего нужен отец, его бросают и отвергают? Как вы можете быть человеком Божьим и избегать своего собственного сына, который так много страдал и хочет лишь вернуться к любви своей семьи?

Я шептала, закончив, и мое горло перехватило от осознания того, насколько ужасен этот человек. Я не нарушала зрительный контакт с ним, пока он стоял надо мной, но тут лошадь заржала и стала нервно переминаться с ноги на ногу. Епископ поднял руку, чтобы указать на меня с укоризной, лошадь, как и я, дрогнула от внезапного движения.

Он сузил глаза.

– Ты не знаешь, что говоришь. Ты никогда не поймешь истинный смысл образа жизни Амишей. Ты также запятнана, как он. Он не может быть следующим Епископом, так же как ты не подходишь на роль жены Епископа. Вы всегда будете Посторонними. С вашим насилием, вашими грехами и вашими откровенными отношениями, – сказал он, его голос был низким.

Я посмотрела вниз и покачала головой.

– Я знаю, что семья - это то, что является наиболее важным для Бенджамина. И что он изо всех сил старается, чтобы найти дорогу домой. Это показывает, насколько сильно его желание жить, как Амиши. Он прошел выпавшие ему испытания. И он принял решение, где он хочет быть, – прошептала я, а затем посмотрела на него.

Я сделала шаг назад, потянув коня в сторону, чтобы обойти Епископа, но остановилась в нескольких шагах и обернулась, вся моя внутренняя сила восстала против его обидных слов.

– Я, возможно, не была рождена в Пути, Епископ Йодер. Но я люблю и уважаю ваш образ жизни больше, чем вы когда-либо сможете себе представить. Вы обвиняете меня в том, что я – Посторонняя, но я никогда не принадлежала и своему миру тоже. Я нашла здесь покой… и любовь, и семью, и прощение. И я могу простить вас за все обидные слова и обвинения, и надеюсь, что и Бог может, – тихо сказала я и пошла прочь, оставив Епископа стоять около его багги в лунном свете.

Я оставила лошадь Епископа в стойле, не уверена, было это правильным или нет. Однако лошадь была счастлива оказаться в стойле с овсом и водой. Я пошла назад к дому, но не зная, стоит ли входить, осталась на улице в вечерней прохладе. Усевшись на ступеньку крыльца, глубоко задумалась.

Епископ ясно дал понять, что я всегда буду Посторонней.

Переубедить его я не смогу.

Буду ли я принята в общине? По-настоящему?

Смогут ли они принять меня в качестве жены Епископа, учитывая мое прошлое?

Так много причин, чтобы беспокоиться по этому поводу, и я чувствовала, что моя решимость рушится от его едких слов.

Прошло довольно много времени, прежде чем я услышала звук копыт по гравию в темноте. Я разглядела очертания багги, надеясь, что это были Эдвард с Карлайлом.

Но мои надежды не оправдались, когда я увидела, как лошадь тянет серую коляску. Человек выпрыгнул из коляски и обошел вокруг, чтобы помочь кому-то выйти с другой стороны.

Блестящую белую бороду и склоненную фигуру я сразу же узнала – Иезекииль. Я неловко стояла, мои ноги онемели от слишком долго сидения. Иезекииль взял руку человека и медленно подошел ко мне, улыбаясь, когда подошёл достаточно близко, чтобы увидеть меня.

– Изабелла. Удивительно видеть тебя именно здесь. Неужели Епископ выгнал тебя из своего дома? – спросил он, и искры юмора слышались в тембре его голоса.

Я моргнула, не зная, как реагировать.

Иезекииль нахмурился от моего молчаливого выражения и мягко взял меня за руку, опираясь на меня, когда я помогла ему подняться по лестнице с человеком по другую сторону.

– Мне очень жаль, девочка. Я не хотел преуменьшить трудности, с которыми ты, без сомнения, столкнулась. Пойдем и посмотрим, как жена Епископа, – прошептал он и погладил мою руку.

У меня было ощущение, что Епископ может иметь иное мнение о том, что я вошла в его дом, и не ошиблась.

Он демонстративно отвернулся от меня, когда мы вошли в спальню. Епископ стоял в углу, его глаза были прикованы к Бенжамину, который сидел рядом с матерью, плачущей и прижимавшейся к его руке, когда он тихо шептал ей. Рэйчел сидела на другой стороне, в изголовье кровати, ее рука была на волосах матери, она гладила ее, чтобы немного успокоить. Элис занялась сменой холодных компрессов на лбу миссис Йодер.

Я нашла стул, чтобы посадить Иезекииля, и смотрела на сцену, представшую нашим глазам, пока не почувствовала беспокойство от напряжения, царившего в комнате. Иезекииль заметил это и, попросив наклониться к нему, тихо спросил, не трудно ли мне принести ему чашку чая.

Воспользовавшись предоставленной возможностью, я быстро скрылась в кухне и занялась делом.

Эта ночь обещала быть длинной, Карлайл и Эдвард до сих пор не приехали.

Я поставила кипятиться воду для чая. Вымыла тарелки, которые остались от поспешного ужина. Всю ночь я держала себя занятой, моя посуду и подавая напитки по мере необходимости, а с приближением восхода приготовила завтрак. Элис регулярно спускалась, чтобы взять больше холодной воды, шепотом рассказать мне о том, что происходило наверху. По ее словам, кроме постоянного бдения у постели больной, никакие иные усилия не были приложены, чтобы решить проблемы семьи. Никто не говорил, если миссис Йодер не просила. После этого Элис снова исчезала наверху, чтобы дать им хоть какое-то утешение.

Я прислонилась к столу, почти уснув стоя, когда услышала, как в передней части дома открылась дверь. Я выпрямилась вовремя, чтобы увидеть, как Карлайл направился к спальням.

А потом я увидела Эдварда, усталого и немного растрепанного, с тревогой смотрящего в сторону спальни.

– Элис сказала мне, что ее лихорадка спала час или два назад. Она спала, когда я недавно ее навещала, – прошептала я.

– Бенджамин? – спросил он.

– Сидит рядом с матерью.

Эдвард кивнул и тихо шагнул в кухню.

– Ребенок, наконец, родился несколько часов назад. Эсме осталась с матерью до рассвета. Я не уверен, что Карлайл хоть час поспал за эти два дня, – сказал он и сел за стол.

– Это будет длинный день, – ответила я и налила ему чашку кофе. Он с благодарностью взял его и стал смотреть, как я вытаскиваю печенье и запеканку, которую научила меня готовить Эсме и которой можно перекусить в любое время суток.

– Ты сама-то спала? – спросил он.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Не думаю, что смогла б уснуть, даже если бы попробовала. Слишком много всего происходит, – ответила я и вытерла свои руки.

Эдвард открыл рот, чтобы что-то спросить, но промолчал, когда услышал шаги на лестнице. Рэйчел прошла через дверной проем и подошла к Эдварду, чтобы обнять его крепко.

– Спасибо, Эдвард. Карлайл говорит, что сейчас ей уже лучше, что лихорадка прошла. Спасибо, что нашел Карлайла. И моего брата, – прошептала она.

Эдвард неловко обнял, отстраняясь при звуке шагов. Карлайл и Епископ вошли в кухню следующими, Карлайл что-то тихо говорил. Один взгляд на него, и я знала, что ему нужен кофе. Я налила кофе для него и Епископа и поставила их на столе, обернувшись, чтобы взять сливки и сахар для Карлайла. Элис спустилась позже и помогла Рэйчел и мне готовить блюда для всех.

Епископ наблюдал за нами, когда мы принесли тарелки, а затем переместил взгляд вниз, в свою тарелку, которую его дочь положила перед ним.

– Спасибо, Рэйчел, – пробормотал он, однако на меня не смотрел, пока я расставляла оставшиеся тарелки.

– Старейшина Иезекииль все еще здесь? – спросила я.

– Наверху, в одной из спален, – ответила Рейчел.

– Бенджамин? – спросил Эдвард, зарабатывая хмурый взгляд от Епископа.

– Он сидит рядом с моей женой, – ответил Епископ, его голос был холодным и чужим.

Я тихо сидела рядом с Элис, пока Епископ читал молитвы перед приемом пищи. Когда он закончил, Карлайл перевел взгляд с него на меня, чувствуя напряженность в воздухе. Он прочистил горло и посмотрел в мою сторону, улыбаясь.

– Спасибо, Изабелла, за то, что приготовила этот щедрый завтрак. Эсме гордилась бы тобой, – сказал он тихо.

Я кивнула и опустила глаза вниз, к своей тарелке, не желая говорить что-нибудь в данный момент.

Предыдущей ночью я и так наговорила лишнего.

Я знала, Епископ скорее умрет, чем похвалит меня после того, что я сказала ему.

Мы ели в тишине. По окончании завтрака мы убирались, в то время как мужчины говорили о службе в течение дня и крещении.

– Я буду там, когда смогу. Я хочу убедиться, что моя жена поправляется. Рэйчел останется с ней во время проповеди, – объявил Епископ.

– Мы должны идти, чтобы подготовить всё для наших гостей. У нас много работы, – сказал Карлайл и кивнул в мою сторону, когда я отвернулась от посуды.

Епископ посмотрел в сторону Элис и натянуто улыбнулся.

– Элис, спасибо за помощь прошлой ночью. Моей жене стало лучше благодаря твоей заботе. И Эдвард, спасибо за то, что привез Карлайла, – сказал он, не оглядываясь назад.

Эдвард смотрел на меня в течение долгого времени, возможно, надеясь, что Епископ скажет о том, что между нами произошло.

Я молчала.

Я знала, что так лучше.

Неловкое молчание было прервано шагами и голосами спускающихся вниз по лестнице. Наши взгляды обратились к Иезекиилю и Бенджамину, когда они вошли, Иезекииль опирался на Бенджамина, пока говорил.

– Думаю, твое возвращение было промыслом Божьим,– сказал Иезекииль и повернулся, чтобы улыбнуться, когда оказался в комнате. – Должны ли мы извиниться за опоздание на завтрак. Я мог чувствовать его запах, но эти ноги не работают так, как привыкли.

Рэйчел и я быстро сервировали стол для Иезекииля и Бенджамина.

Иезекииль усадил Бенджамина рядом с собой за столом, сжимая его руку с удивительной для старика силой. Когда я поставила перед ними тарелки, Иезекииль улыбнулся и спокойно поблагодарил меня. Посмотрев на Бенджамина, похлопал его по руке и указал на еду.

– Произнесешь ли ты утреннюю молитву, мальчик?

Бенджамин сглотнул и посмотрел на отца через стол, тихо бормоча слова. Когда он закончил, Иезекииль кивнул и приступил к своему завтраку.

– Хорошо, что ваш сын снова с нами, Самуэль. Ваша жена выглядела намного счастливее, чем все последнее время.

Епископ смотрел на сына нечитаемым взглядом. Почти пустым.

– Она была счастлива вчера вечером, – признал он, хмурясь и делая глоток кофе, чтобы скрыть свое разочарование.

– Возвращение блудного сына, – сказал Иезекииль и посмотрел на Епископа с интенсивностью, что я могла почувствовать даже на другом конце кухни.

Епископ сел немного прямее и ничего не сказал.

Иезекииль кивнул, как если бы Епископ ему ответил, и повернулся к еде.

– Бенджамин, – сказал он через мгновение, – от лица Старейшин я выражаю тебе благодарность за то, что ты нашел в себе мужество вернуться. Мы надеемся, что ты останешься и официально примешь наш Путь. Как предназначил Бог. Это большая ответственность для такого молодого человека, как ты, но, как и во всем остальном, община будет поддерживать нового Епископа, когда тому придет время занять этот пост.

Бенджамин покраснел и посмотрел на Эдварда.

– Я не имею в виду Эдварда, Бенджамин, – продолжал Иезекииль и наконец положил вилку, глядя на него с убежденностью, в которой никто не сомневался. – Для тебя пришло время вернуться домой и занять свое место, сын. Община нуждается в этом, – сказал старик, и хоть голос его голос мягким и тихим, однако смысл слов кристально ясным. – Для вас двоих настало время избавиться от этого яда, который разъедает вас, и принять всем сердцем Божий замысел. Это время для семьи, чтобы исцелиться, и для тебя, чтобы стать тем, кем тебе предначертано.

~~oo~~

Я выполняла свои дела, находясь в оцепенении.

Образ Бенджамина, когда он сидел там, пока Иезекииль говорил ему, что он должен вернуться, возникал в моей голове снова и снова.

Мы уехали до жарких споров, которые должны были последовать за этими словами.

Эдвард обнял меня за плечи, а Карлайл попрощался за нас.

Бенджамин смотрел на нас с выражением лица юноши, идущего воевать на заведомо проигрышную битву.

Его глаза умоляли нас.

Или проклинали.

Я не была уверена.

Но если бы он сбежал сейчас, после слов Иезекииля, я была бы удивлена.

Эдвард был серьезен и молчалив во время поездки назад, Карлайл говорил некоторое время, прежде чем тоже замолчать. Элис взяла меня за руку, взглянув на меня своими проницательными глазами.

Могла ли она чувствовать вину, которую внезапно ощутила я из-за того, что подтолкнула Бенджамина навестить его мать?

Теперь ему говорили, что он вынужден вернуться.

«Может ли он отказаться? И если он откажется, значит ли это, что ему больше не разрешать бывать в общине? Напугает ли это его настолько сильно, что он откажется принять предназначенную ему роль будущего Епископа, и в результате эта обязанность перейдет к Эдварду, его другу?»

Я покачала головой и сосредоточилась на дойке наших нетерпеливых коров. Они чувствовали мое разочарование, или, возможно, были расстроены тем, что мы доили их позже, чем обычно.

Я не обращала на них внимания, беспокоясь, что Эдвард может потерять своего друга и стать Епископом.

Я волновалась о том, что наше будущее зависело от всех слов, произнесенных прошлой ночью.

«Сказал ли Иезекииль Бенджамину вернуться из-за Эдварда, так как никто не позволит их будущему Епископу жениться на Посторонней? Возможно ли, что Епископ Йодер отталкивает Бенджамина именно из-за того, кем ему предназначено стать?»

Моя голова разболелась от всех вопросов и недостатка сна.

Я не могла думать, не могла сосредоточиться.

Закончив дойку, я долго сидела рядом с одной коровой, пытаясь сообразить, зачем же я здесь сижу.

Мой разум, наконец, устал.

И тело было не в лучшей форме.

Подняв два больших ведра молока, я споткнулась и пролила больше половины одного на траву. Я смотрела, как оно впитывается в землю, пытаясь не заплакать от обиды.

Теперь нам не хватит молока для приготовления блюд.

«Как я смогу совмещать доение коров, работу в саду, шитье и обязанности жены Епископа?»

Эсме одарила меня усталой понимающей улыбкой, когда я вошла. Либо она видела, как я споткнулась, либо просто знала. Но она промолчала и сосредоточилась на замешивании теста для хлеба на ужин после Проповеди.

Мы работали молча, загружая и разгружая печь вплоть до самой службы.

Очевидно, я выглядела ужасно, когда она послала меня наверх, чтобы переодеться.

Быстро освежившись и переодевшись в чистую одежду, я вышла в коридор тогда же, когда Элис вышла из старой комнаты Розали. Она притянула меня ближе и обняла, ее дыхание было затруднено.

– Все нормально, Элис, – успокаивала я ее.

Она коснулась моей щеки и улыбнулась.

– Я волнуюсь не о сегодняшнем дне, Изабелла. Мне грустно за это утро. Он не видит тебя, – сказала она.

Я растерянно нахмурилась, а она тихо засмеялась и закатила глаза.

– Я имею в виду Епископа, – объяснила Элис, и я снова нахмурилась. Я не задумывалась об его игнорировании меня сегодня утром.

Я думала только о Бенджамине.

– Это не имеет значения, Элис, – сказал я, качая головой. – Сегодня твой день, твой и Джаспера.

Мы снова обнялись и спустились вниз вместе.

Элис нервничала все больше по мере прибывания людей. Это было так же, как когда проходили крещение Розали и Эмметт, с людьми, заполнявшими места как для обычной проповеди.

Элис взяла мою руку и усадила ближе к проходу таким образом, чтобы она могла легко выйти, когда ее назовут. Я осмотрелась вокруг в поисках Эдварда, найдя его с Джаспером, они стояли возле двери, прилегающей к другой части собрания.

Иезекииль прибыл с тем же человеком, что и в предыдущую ночь, и сел в нескольких рядах перед нами. Он улыбнулся и кивнул в нашу сторону, прежде чем взять свою Библию и снять со лба очки для чтения. Комната наполнилась быстро, и перед входом Епископа все уже нашли свои места и успокоились.

Я наблюдала за Епископом, пока мы пели вступительный гимн перед проповедью.

Его лицо снова было непроницаемо, скрывало замешательство. Обычно я могла легко прочитать его презрение ко мне, но сегодня на его лице была маска нейтралитета.

Я должна была задаться вопросом, было ли это связано исключительно с разговором, состоявшимся этим утром.

«Убедил ли Иезекииль Бенджамина остаться здесь?»

Элис кратко сжала мою руку, прежде чем покинуть свое место и присоединиться к Джасперу, после этого они вместе с Епископом ненадолго вышли. Я быстро огляделась в поисках Бенджамина, надеясь, что он будет здесь. Я не могла найти его, и мое сердце затрепетало от предчувствия, что он снова сбежал.

Эдвард стоял прямо и уверенно, начиная следующий гимн. Его лицо было торжественным и сосредоточенным, когда он возглавил пение паствы.

«Может, он думает о том же, что и я?»

Всего через пару недель мы сами будем принимать крещение, а он, возможно, будет вынужден взять на себя обязанности, которые он не хотел или мог позволить себе взять. А то, что его невеста – Посторонняя, вызовет дополнительный стресс.

Песня закончилась, и мы запели другую. Эдвард кратко взглянул на меня, и я думала, что увидела тень улыбки, прежде чем он отвернулся, чтобы сосредоточиться на пении.

Я была уверена, что он пытался придать мне силы, ведь он так хорошо успел узнать меня. Я не сомневалась, что Эдвард догадывается, что я боролась со своими страхами, когда сидела там, в конце скамейки, одна в комнате, полной людей.

«Смогут ли они принять меня? Полностью?»

Община закончила последний гимн как раз когда Епископ вернулся. Я скользнула в сторону, пропуская на место Элис, щеки которой того и гляди могли лопнуть от широкой улыбки. Она крепко, почти до боли сжала мою руку.

Я знала, что те, кому предстояло крещение, уединялись с Епископом, чтобы он в последний раз предложил им присоединиться к Пути или уйти.

Судя по мертвой хватке Элис на моей ладони и нервному возбуждению, встряхивающему ее тело, я была уверена, что она чуть ли не прокричала свое согласие. Она была готова к этой жизни. Я посмотрела на Джаспера и поймала его взгляд. Улыбка на его лице, казалось, могла осветить всю ту часть комнаты.

От их энтузиазма на меня нахлынуло спокойствие.

Пока Епископ говорил вступительные слова к проповеди крещения, я думала о том, как этот шаг изменит буквально все для человека, который его сделает.

Нет пути назад.

Нет возврата.

Нет нарушения правил.

Человек должен отбросить любые мысли о другой жизни.

И выбирать этот путь.

Жизнь Амишей.

Их не разделить. Кроме как быть отлученным от крещения и от жизни амишей.

Принимая обет жить жизнью амишей, Эдвард и я соглашались бы жить по этим правилам и поддерживать друг друга в нашем образе жизни. Я чувствовала нарастающее возбуждение, как и Элис.

Наступал момент, которого она так ждала.

Епископ остановился, словно собираясь с мыслями.

Сделав глубокий вдох, он смотрел прямо перед собой, его голос звучал отстраненно.

– Сегодня мы видим, как молодые члены нашей общины сделают последний шаг, приняв в своих сердцах и в душах Путь. С каждым новым членом наша община становится сильнее. С каждым крещением мы выполняем свой долг. Сегодняшнее Крещение ничем не отличается. Мы принимаем их в наше сообщество, чтобы укрепить и изменить. Как требует Бог.

Он остановился и сделал еще один вдох, на этот раз более продолжительный, его глаза были закрыты.

– Сегодня мы будем праздновать крещение трех молодых людей, которые должны теперь выйти вперед и представить себя их общине и Богу.

Я моргнула и повернулась к Элис.

«Он сказал, что будет три человека».

Она улыбнулась, прежде чем придать лицу должное выражение, и встала, чтобы выйти вперед.

«Он сказал, что будет три человека».

Джаспер встал и направился к передней части комнаты, где священники готовили ведра воды.

«Он сказал...»

Я повернулась, когда услышала тихий ропот позади.

И там, по узкому проходу, шел Бенджамин.

Я затаила дыхание, когда он шел по направлению к передней части комнаты с высоко поднятой головой и прямой спиной.

Когда он приблизился, его пристальный взгляд скользнул к Эдварду, и я наблюдала, как светились его глаза. Взглянув на меня, он подарил мне мягкую улыбку, прежде чем встать на колени рядом с Джаспером.

Он наклонил голову, готовый к тому, чтобы изменить свою жизнь навсегда.

И изменить общину.

Бенджамин вернулся домой.

Чтобы остаться.

~~~~oo~~~~