- Фонд Дуайера. Чем я могу вам помочь? – в голосе Ирины, как и всегда в ней самой, проскользнули льдистые нотки.
- Соедините с Алеком Уинтерсом, пожалуйста, - вежливо говорю я.
- Могу я спросить, кто звонит? – прозвучало после небольшой паузы. И это полная чушь, потому что Ирина точно меня знает. Она каждый раз задает этот вопрос, когда я звоню. Я хочу, чтобы Алек ее вышвырнул, но это так мелочно, поэтому я просто проглатываю свое раздражение.

- Изабелла Дуайер, - говорю я медленно, растягивая свою фамилию, напоминая ей, что такой же ответ она услышит каждый раз, кода ответит на телефон, потому… ах, да. Мой отец владеет этой компанией.
- Пожалуйста, подождите, мисс Дуайер, - отвечает она, ничего не упуская. Терпеть ее не могу.

- Изабелла? – говорит Алек секундой позже. Кстати, телефон пикнул, давая мне знать о второй линии. – Дай мне минуту закончить разговор.
- Угу, - отвечаю я, но он переключился прежде, чем дождался моего ответа. Я жду, просматривая почту на столе в прихожей. Изучаю ее, пока поднимаюсь наверх и переодеваюсь на всякий случай. Может быть, Алек будет свободен, и мы сможет вместе поужинать. Это случается редко, но, наверное, попробовать все же стоит. Это правильно.

Я жду. И еще немного. Вижу большой конверт из оберточной бумаги, адресованный мне, и я вытаскиваю его из кучи писем. Жду еще немного. Десять минут спустя Алек вернулся на линию.
- Прости, детка, это был Лондон, конец дня и…
- Все нормально, - я вздыхаю, потому что уже слышала это. Наверное, мне стоит чувствовать беспокойство, но его нет. – Я звоню насчет ужина.
- Сегодня точно не получится, детка. Мы заканчиваем сделку и… - вздыхает Алек.

- Все нормально, - перебиваю его я, потому что уже заранее знала ответ, а слушает его оправдание мне не интересно. – Я догадывалась. Ничего страшного не произошло.
- Ты слишком хороша для меня, ты знаешь это? – выдыхает Алек.
Разносится мой вежливый смех. Он всегда повторяет это. – Не перетрудить, - говорю я, хоть это и бесполезно, потому что он все равно будет работать до последнего. Для Алека работа – это жизнь.

- Я послал тебе кое-что. Ты получила?
- Большой конверт? – переспрашиваю я, вертя его в руке. Я хмурюсь, ведь отправителем на письме значится «Сотбис» (п.п.: Один из крупнейших аукционных домов мира.)
- Да. Ты вскрыла его?
- Как раз занимаюсь этим, - отвечаю я, разрывая бумагу. И вытаскиваю осенний каталог аукциона. – Не думаю, что это тебе. Это всего лишь каталог «Сотбис». Скорее всего, я просто подписана на их рассылку.

- Нет, все верно. Его послал я. – Усмехнулся он.
- Зачем?
- Хочу, чтобы ты выбрала себе что-нибудь. На день рождения. И, ну, понимаешь, как подарок в честь нашей помолвки. Я же знаю, как сильно ты любишь свое искусство.
- Алек, это… - я уже начала отказываться, пролистывая каталог. Это слишком экстравагантно даже для меня. Одна из страниц загибается, и то, что я увидела на ней, остановило мой протест. – Это очень мило с твоей стороны, Алек, - продолжаю я, всматриваясь в репродукцию.

- Все, что угодно, чтобы ты была счастлива, детка. Кроме того, мой товарищ говорит, что это хорошие инвестиции. Ну, ты знаешь… выигрыш, трофей.
- Верно, - мямлю я. – Трофей.
- Слушай, детка, мне пора идти. У меня тут…
- Все отлично. Поговорим позже.
А кладу трубку и проводу пальцами по странице. Тёрнер.



Возможно, мне нужно было чувствовать себя ужасно из-за выбранной картины, потому что она так напоминала мне Эдварда. Но потом я снова вижу эту картину в каталоге и совершенно точно понимаю, что должна ее получить. Я хочу любоваться ею каждый день. Хочу, что она стала моим секретом, о котором знаю только я.

Кроме того, Алек, похоже, совсем не занимается этим подарком. Я написала ему, указав на выбранную работу, он позвонил своего агенту, чтобы тот сделал ставку. Представители «Сотбис» доставили ее в нашу квартиру. Алек ее не замечает или его не волнует им же сделанная покупка, пока я не написала ему о ней. Мой жених сказал, что это «красиво», и его помощник поздравил с отличной инвестицией. После этого разговора я задалась вопросом, что бы он сделал, если бы я выбрала не такую дорогую картину.

Как и другие творения Тёрнера, картина небольшая. Маленький пейзаж, исполненный в карандаше и акварели. В ней ничего такого ощущаемого, ярких цветов, которые присутствуют на его больших полотнах. Но в небе все еще чувствуется его необъятность. В сельской местности проявляется эта неукротимая дикость, которая так мне нравится в Тёрнере. Признаки человеческого присутствия там настолько мелкие, что они незначительны перед лицом природы, изображенной Тёрнером. Проще говоря, все это заставляет меня чувствовать то же самое, что и так любимая Эдвардом картина Тёрнера заставила меня почувствовать в день нашей встречи четыре года назад.

Я повесила ее напротив кровати, чтобы смотреть на нее каждую ночь перед сном.



Я валялась на кровати, читая книгу, когда зазвонил мой телефон. Не глядя, я подняла трубку и ответила на звонок.
- Привет?
- Из, это Элис.
- Привет, милая. Что-то случилось?
- Знаю, что ты ищешь что-то на первое время, раз пока не можешь определиться с дальнейшим обучением…
Я смеюсь. – Элис, ты подыскиваешь мне работу? – Этого я от нее точно не ожидала.
- Нет-нет, ничего подобного. Да это даже не совсем работа. Ну, на самом деле, волонтерская вакансия в Фонде Ван Левен по искусству? Ты знаешь, они занимаются… ну, искусством?
- Я знаю про них. Откуда ты про них услышала?

- От Ренаты Рейнольдс. Помнишь ее со Спенсера? Я столкнулась с ней в «Бергдорф» (п.п.: имеется в виду Bergdorf Goodman - самый легендарный в Америке фешенебельный магазин, в котором премьерные коллекции одежды и косметики самых известных марок появляются быстрее, чем в Европе), а ее мать там - одна из главных. Мы говорили о жизни после колледжа и мимоходом упомянула тебя, а она рассказала об этом. Тебе интересно?

Волонтерская помощь фонду. Конечно, работа далека от сохранения объектов искусства, но она и не привлечет слишком много внимания. Скорее всего, придется работать с кучкой богатых дам, для которых это не работа, а меценатство. Фил не будет слишком против. Это то, чем могут заниматься все богатые люди.

- Да, я очень заинтересована, - отвечаю я ей.
- Великолепно. Тогда я передам Ренате твои данные, а она скажет о тебе своей матери. Уверена, тебе идеально подойдет эта работа, Белла.

Я вздыхаю, заслышав тревогу в ее голосе. После всех этих лет она все еще чувствует необходимость опекать меня. Иногда я просто ненавижу это, но чувствую, что мне еще понадобится ее поддержка.
- Я уверена, что все так и будет, - подтверждаю я.



Я встречаюсь с Маргарет Нильсон, чтобы обсудить работу за чашкой чая в ее доме. Она руководит Фондом Ван Левен, а так как я претендую на волонтерскую вакансию, то женщина решила провести более уместную неформальную встречу в своем доме.

В свои семьдесят Маргарет высокая и стройная женщина, носящая короткую стрижку на серебряных волосах. Она встречает меня в дверях, одетая в безупречный темный костюм от St. John с толстой жемчужной нитью на шее. Ее внешность, как и сама личность, просто потрясающая. Ее манеры несколько формализованные, но Маргарет все еще прекрасна. Она мне нравится. И, кажется, это взаимно.

Она возглавляет фонд: в нем есть несколько сотрудников, которые получают заработную плату, работают изо дня в день на благо организации. И все же Маргарет чувствует себе перегруженной обязанностями, которые в большей степени касаются трудными в плане пиара. Поначалу это не слишком привлекает меня, однако потом глава фонда объясняет, что она лично встречается с директорами музеев для обсуждения программ взаимодействия, с владельцами галерей для планирования общих мероприятий для посетителей, и художниками, претендующими на стипендии. И это звучит интереснее. Я могла бы даже использовать здесь свой диплом и в будущем.

По окончанию чайной церемонии я все же решила согласиться, и в течение следующей недели буду проводить время в отделениях фонда Ван Левен, чтобы ознакомиться с грантами, которыми они награждают выдающихся художников, и программами, которые финансируют. Теперь мои дни не будут проходить бесцельно, и все, кажется, рады открывшейся для меня перспективе. Фил говорит, что очень рад видеть меня, занимающейся благотворительностью так рано. И он будет ожидать от меня многого как от жены Алека и его дочери. Даже моя мать благодушно восприняла эту новость, а я могу по пальцам пересчитать моменты, когда она так чему-то радовалась.



Я заканчиваю печатать свои записи о нашей встрече с близкой нам по направлению деятельности организацией из Бронкса. И убеждаюсь, что Маргарет – прекрасный оратор. У нее длинные, красноречивые, полные воодушевления размышления о смысле искусства и привлечении к нему общественности. Она говорит вдохновенно, с энтузиазмом. Я стою в стороне и внимательно слушаю, записываю основные тезисы, чтобы потом на основе этих разговоров о «высоком» составить план. Вот чем я занимаюсь сейчас: делаю краткие выжимки, закрепляю основную суть из двухчасовых встреч начальницы.

Маргарет с улыбкой на лице оглядывается у дверной рамы. – Ты будешь завтра, Изабелла?

Из-за того, что я волонтер, то могу составлять график своей работы, как посчитаю нужным. Обычно я бываю каждый день, но Маргарет, будучи очень доброй женщиной, никогда не давит. Если она нуждается в моей помощи, то всегда сообщает мне об этом заранее. Я ценю ее внимание.

- Конечно. Вам нужна будет помощь с чем-то?
- У меня запланированы интервью с претендентами на стипендию на весь день. Ты можешь посидеть со мной?
- Конечно. С удовольствием.
- Джоди подготовит для тебя папку с портфолио. Почему бы тебе не забрать ее домой, чтобы просмотреть, когда тебе будет удобно? Не могу дождаться, чтобы услышать твое мнение об этих работах. Так хорошо иметь свежий взгляд участников, которые ты просмотришь со мной.
- Я по дороге заберу папку. Звучит очень интересно.

Маргарет уходит с улыбкой, пожелав мне спокойной ночи. Я заканчиваю делать свои заметки и забираю папку у Джоди, прежде чем спуститься вниз и поймать такси. Я позвонила Алеку по пути домой, но попала на голосовую почту. Неудивительно. Я оставляю сообщение, напоминая ему о спонсорском вечернем приеме, что будет через две недели. Он никогда не вспомнит, и лучше позвонить Ирине, чтобы она добавила его в календарь моего жениха. Но по-прежнему сначала надо поговорить о нем с Алеком.

Когда я вернулась, дома никого не было, так что я пошла сразу в свою комнату. Я так устала жить с родителями. Летом у меня были причины оставаться: я еще не знала, чем буду заниматься. К осени я должна была либо пойти дальше в магистратуру, либо работать, но в любом случае я бы съехала от них. А вместо этого я занимаюсь волонтерской работой в фонде и собираюсь связать свою жизнь с Алеком. Определенно не этого я ожидала от своей жизни. Конечно, оставаться в квартире с Рене и Филом наиболее логично, но все-таки хочется уехать.

И снова передо мной встает вопрос: должна ли я жить с Алеком. Мы не говорили об этом, но обручены же, это вполне логично. Мне не слишком-то нравится его квартира, поэтому я и не особо стремлюсь предлагать этот вариант. Я ночевала там, но то место все равно не ощущалось как дом. Я бы предложила найти нам новое жилье вместе, вот только Фил, наверное, купит нам квартиру, когда мы поженимся. Ненавижу это чувство неопределенности, в котором я зависла. Все откладывается на будущее, которое непонятно когда начнется.

Переодевшись и успокоившись, я сажусь за папку программы стипендий Ван Левен. Это первая программа, финансируемая фондом. Стипендия будет присуждаться перспективным художникам каждый год, помимо стипендии будут покрываться расходы на жилье победителя в течение двух лет. Естественно, все проходит на конкурсной основе, и мы будем проводить интервью, посещать студии художников, чтобы отобрать финалистов. Они уже прошли первый этап конкурса до моего появления в фонде, и сейчас определились десять финалистов, интервью с которыми будет проведено завтра.

Я просматриваю папку, знакомясь с художниками, разглядывая цветные копии их работ и читая основные тезисы их творческой концепции.

Эти картины я узнала прежде, чем увидеть фамилию автора. Я слишком хорошо знаю технику использования цвета этого художника. Я чувствую, как скручиваются внутренности в моем животе, как это было в первый раз, когда я увидела его. Дыхание сбилось, я сижу, свернувшись в клубок в кресле-качалке в своей комнате, а руки дрожат от напряжения.

Эдвард Каллен.

После всех этих лет.

Дыхание участилось, пока я бегло читаю скудные сведения из его биографии. Все это, конечно, мне уже известно. Родной город, колледж, ранние работы… я помню все.

С громким хлопком я закрываю папку и прикрываю глаза. В душе поселяется безумное желание сбежать – встать и побежать – но сейчас уже слишком поздно. Он уже вошел в мой мир. Его встреча с Маргарет уже запланирована, он на последнем этапе конкурса. Боже милостивый, завтра он будет в офисе. У меня будет интервью с ним завтра.

Я не могу дышать, горло болит и, черт возьми, в глазах встали слезы. Четыре года я отталкивала его себя, заставляла себя идти вперед, а сейчас вдруг моя жизнь пошла в обратную сторону, возвращая меня в мои восемнадцать, вновь разбивая сердце. не думаю, что смогу справиться с этим. Я не смогу встретиться с ним. И в это же время мне хотелось увидеть его, столкнуться лицом к лицу.

Папку падает на пол, когда я соскакиваю с кресла, схватывая телефон. Мои пальцы трясутся, пока я нажимаю кнопку быстрого набора Элис.
- Привет, солнышко, - отвечает она как всегда бодро и четко.
- Элис, - выговариваю я. Шепотом.
- Что случилось? Изабелла? Поговори со мной!
- Он вернулся. Эдвард. Он вернулся.
Я слышу, как прерывается ее дыхание в трубке, а затем она говорит: - Я сейчас приеду.

Мне не нужно спускаться вниз Элис: Сантьяго хорошо ее знает и сразу пропустит, даже не позвонив мне. Подруга так и находит меня, сидящую на полу с папкой передо мной. Она садится рядом и обнимает меня, кладя мою голову к себе на плечо. Свои длинные волосы она отстригла еще после школы. Сейчас она носит гладкую, супер-короткую стрижку и выглядит с ней просто фантастически. Все так отличается. Все изменилось с тех пор, кроме одной вещи. Все еще осталась огромная дыра, которую Эдвард оставил в моем сердце после себя. он ушел, а она так и не зажила.

Я показываю на папку, и Элис хватает минуты, чтобы взглянуть на нее.

- Что мне делать? – спрашиваю я ее, потому что в действительности просто не знаю.
- Ты встретишься с ним, - отвечает Элис твердым голосом. Никаких аргументов. Это та Элис из нашего лета в Европе, командующая мной, заставляющая меня двигаться дальше и вытаскивающая из бездны отчаяния. Конечно, она права. Она всегда права. – Ты уже не та девушка, что была, Изабелла. Знаю, в тот момент ты не думала, что ваш возраст будет иметь значение, но он все-таки был важен. Ты была совсем юной. Мы все немного сумасшедшие в этом возрасте. Мы импульсивны и воспринимаем все слишком близко к сердцу. Но тебе больше не восемнадцать.

Киваю. Это уже не первый раз, когда я думаю точно так же. Я была так пренебрежительна к возрасту. Пыталась спорить с Эдвардом, что это не имеет никакого значения, и он не прав. Но он был прав. Я была слишком молода – вот почему смогла влюбиться так быстро и сильно. Я была всего лишь девчонкой, никогда не любившей прежде и отчаянно одинокой. У меня не было шансов. И теперь то, что должно было разбиться о время и стать воспоминанием, почти сломало меня, отобрало столько лет на попытки пойти дальше.

И все же одно дело – понять все головой, и совсем другое – принять сердцем. И последнее меня пугает. Я знаю, что подумаю, но не представляю, что почувствую, встретившись с ним снова.

Все это в прошлом. Эти мучающие воспоминания и чувства – только моя проблема. Я теперь взрослый человек. У меня своя жизнь, у меня есть Алек… Господи, Алек. Я ни разу не вспомнила о нем, пока сидела здесь, предаваясь воспоминаниям и волнениям о другом мужчине. И чувствую себя из-за этого еще ужасней. Вот еще одна причина взять себя в руки и справиться с эмоциями. Нельзя допустить, чтобы они управляли мной. Это правило всей моей жизни.

Я сидела, сложа руки и выпрямившись, стирая слезы с лица. – Это было неожиданно – снова увидеть его имя. Я просто удивилась, вот и все.
Элис улыбается, расчесывая пальцами мои волосы. – Конечно, дорогая. Потерять равновесие из-за приближающейся встречи – нормально. Но теперь ты пришла в себя, и когда ты встретишься с ним, с тобой все будет отлично.

Я смотрю на нее, пытаясь почерпнуть от нее силы, которые вижу на ее волевом лице.
- Верно. Я буду в порядке. Мне просто нужно подготовиться к завтрашнему дню.



Большую часть времени, что я сижу на интервью с конкурсантами и скучаю. Моя рука движется по строчкам блокнота, записывая что-то, но, просматривая позже свои записи, можно было сказать, что их делал другой человек. Голос Маргарет звучат в миллионе миль отсюда. Я перекладываю цветные репродукции работ каждого художника, делая вид, что внимательно их рассматриваю, хотя на самом деле это мое прикрытие, чтобы не прислушиваться к разговору.

Этим утром я перемерила и отринула шесть нарядов, что для меня колоссальное количество. Первым был мягкое желтое хлопковое платье спортивного кроя. Оно отлично подходило под погоду и было красивым, но в нем я чувствовала себя слишком юной и милой, а это последнее, что мне нужно сегодня. Тот же эффект производили клетчатые юбки и гольфы до колена. Та девочка должна остаться мертвой и похороненной в недрах памяти. В итоге я остановила свой выбор на темно-синем вязаном платье. В нем я чувствую себя загадочной и драматичной, что, конечно, приятно. Хотелось бы, чтобы одного платья было достаточно. Но оно не заставляет меня чувствовать себя готовой к этой встрече.

Я отсчитываю минуты до окончания интервью каждого участника, наблюдая, как имена сменяют друг друга, приближаясь к номеру семь. Интервью художника под номером пять идет слишком медленно, и я даже уверена, что у меня сломались часы. Потом, наконец, мы переходим к конкурсанту под номером шесть, и вдруг мне отчаянно хочется остановить время. Я не могу сделать это: я не готова и никогда не буду готова.

И именно сейчас мне приходит в голову, что у меня было целых двенадцать часов, чтобы подготовить себя к этой встрече. А у Эдварда нет ни одной минуты. Он даже не подозревает, что я сижу в этом зале прямо сейчас. Важно ли это для него? Отвратительное чувство посещает меня, ведь он, может, даже и не помнит меня. Эти мысли возмутили меня настолько, что я почувствовала в себе силы для встречи. Я прекрасно выгляжу, и я это знаю. Я стала старше. И я не буду дрожать в предвкушении, как девочка-подросток, которую он когда-то знал. Пусть входит. Я осмелюсь предположить, что он все-таки забыл меня.

Наконец, Маргарет встает и пожимает руку Кристалл Марковски, молодой женщине, работающей с гигантскими металлическими скульптурами, поблагодарив ее за уделенное время.

Время перестает для меня существовать. Следующий по списку Эдвард Каллен. Мои ладони потеют, а волосы на затылки стают дыбом. Я не слабая. Сделав несколько глубоких вдохов, я встаю рядом с начальницей, чтобы пожать руку уходящей конкурсантке. Кристалл выходит из офиса с легкой улыбкой на лице. Через плечо я вижу Джоди, удерживающую дверь открытой для Кристалл, которая поворачивается и неловко улыбается человеку, спрятанному за фигурой Джоди, человеку, который ждут своего часа. Она улыбается Эдварду.

Помещение растворяется перед глазами, пока я стою на месте и сжимаю своими липкими от пота пальцами программу проведения интервью. Джоди поворачивается и говорит через плечо: - Вы можете пройти, мистер Каллен.

Он идет рядом с ней, улыбаясь всем при входе в кабинет. Его взгляд сначала обращен к Джоди, поэтому я могу рассматривать его, пока он не заметил меня.

Он такой же, каким был, но в чем-то все-таки совершенно другой. Мои навязчивые воспоминания не позволяют мне заметить его недостатков. Он все такой же красивый, как в моих воспоминаниях, затуманенных радужной дымкой моего подросткового обожания. Такой же высокий, долговязый и широкоплечий. С теми же длинными ногами и изящными руками. То же прекрасное, немного угловатое лицо. Думаю, я узнаю форму его челюсти в любом месте. Волосы немного короче, чем прежде, но все такие же буйные. Он одет наряднее, чем я видела раньше: на нем черная рубашка на пуговицах и черные брюки. В такой одежде он выглядит старше, утонченнее и опаснее, потому что я уже знала: едва я увижу его, у меня начнутся проблемы. Я все это время знала это. Знала, что он все еще имеет надо мной власть, но за последние двенадцать часов я убедила себя, полагала, что смогу управлять собой, сдержаться или проигнорировать его.

Это ложь.

Он поворачивает голову к Маргарет, все еще улыбаясь вежливой улыбкой, которую я помню на его лице еще с самой первой нашей встречи. Он выглядит старше. И все же, кажется, Эдвард будет выглядеть в любом возрасте прекрасно. Но я замечаю, как время изменило его. Вокруг глаз появились маленькие морщинки, и, похоже, кожа больше не выглядит такой сияющей, как прежде. Юношеский максимализм сохранил в моей памяти его улыбающееся лицо, но сейчас того человека не существует. А я уже скучаю по нему.

Он встречается глазами с Маргарет, она приветствует его, затем он смотрит направо, и его лицо застывает. Улыбка исчезает, ей на замену приходит смешенное выражение лица, которое я хорошо помню. Именно так он смотрел на меня несколько лет назад. я продолжаю стоять на месте, чтобы не отвернуться и взять себя в руки. Меня почти трясет от волнения, но, похоже, никто не заметил моего состояния.

- Белла, - бормочет он, поражая меня этим именем. Никто никогда меня так больше не называл, и я удивлена, что он помнит меня. И все же… он помнит меня. Он помнит меня и некоторые подробности нашего разговора в последний день встречи. Он помнит, как я просила его называть мела «Беллой».

Он все еще смотрит на меня широко распахнутыми глазами и со слегка приоткрытым ртом. И я понимаю: он не только помнит меня, но и в шоке от моего присутствия здесь. По крайней мере, выглядит так. Теперь, встретившись лицом к лицу, я понимаю, что, если бы он забыл меня, я была бы мертва. Но он помнит меня, это очевидно.

Маргарет оборачивается ко мне с озадаченным выражением лица. Я тяжело сглатываю. Нужно что-то сказать, только где же мои манеры. Только сейчас я понимаю, насколько это может показаться странным Маргарет, ведь я никогда не говорила ей, что знаю Эдварда. Я просматривала папку вчера вечером и ничего не сказала. Но держать Эдварда в секрете для меня стало настолько естественно, что мне даже не пришло в голову сообщить о нашем знакомстве. Я прочистила горло, что выиграть для себя еще пару секунд.

- Мистер Каллен преподавал семинары в Спенсере, когда я там училась, - отвечаю я ей. Звучит, как мне кажется, достаточно безразлично. Маргарет с понимаем улыбается и вновь поворачивается к Эдварду.
- Какой приятный сюрприз, - говорит она добродушным голосом. – Как тесен наш мир. Присаживайтесь, мистер Каллен.

Маргарет изящно взмахивает рукой, указывая художнику на стул напротив, но он все еще стоит на месте, не сводя с меня взгляд. я не могу справиться со своим лицом, или мне только кажется, что я вижу в его глазах вопрос: действительно ли я собираюсь продолжать это в течение следующего получаса. Я перевожу взгляд вниз и бессмысленно перекладываю свой блокнот на шесть дюймов вправо.

Слышу, как, откашлявшись, он отвечает: - Да, мир тесен.
Этот голос… он все еще поражает меня, как электрический ток. Я чувствую, как он проходит вверх по шейному отделу позвоночника вниз к кончикам пальцев. Как всегда.

Я слышу, как он сдвигает стул и садится, но не смею поднять взгляд. Маргарет опускается в свое кресло, и я, наконец, позволяю себе сделать то же самое. Я упрямо смотрю в страницы блокнота, мои пальцы с силой сжимают ручку, пока Маргарет начинает вступительную речь. Она хвалит талант Эдварда и восхищается его ранними работами, упоминает восторженные отзывы из художественных журналов и газет. Он отвечает ей короткими добродушными репликами. Я молчу.

- Должна сказать, мистер Каллен… - начинает начальница.
- Эдвард, прошу вам. Просто Эдвард.
- Конечно, Эдвард, - Маргарет приветливо улыбается. Он уже сумел ее очаровать. – Одна из деталей в ваших работах, которая бросается в глаза – это цвет. Цветовые пятна такие выразительные и эмоциональные. Поначалу они напоминали мне Скандинавских Экспрессионистов, но в есть в ваших работах что-то иное. Они почти напоминают….

- Тёрнера, - я совсем не собиралась вмешиваться в разговор. Мой план состоит в том, чтобы просто сидеть и делать заметки об интервью, не отрывая глаз от строчек, пока все не закончится. Но Маргарет начинает говорить с Эдвардом о цвете и его влиянии, я не могу молчать по этому поводу. Я говорю это прежде, чем понимаю, что я что-то сказала. Мой взгляд встречается с его, как и его – с моим. Между нами проходит электрический заряд.
- Да, Тёрнер. Конечно, - продолжает Маргарет в восторге, еще не замечая разворачивающейся на ее глазах драмы.

Я опускаю глаза в блокнот. Если я буду смотреть на него, будет только хуже.

Мгновение спустя Эдвард начинает говорить довольно сдержанно о своих работах, ссылаясь на тех, кто повлиял на его творчество и вдохновение. Сначала он говорит медленно, однако, освоившись, его речь становится более страстной и возбужденной, вся неловкость от моего присутствия сходит на нет. Я продолжаю смотреть на бумагу и теряюсь в его словах, в высоких и низких тонах его голоса. Я все еще люблю слушать его рассказы о своей работе, и теперь его речь вновь меня опьяняет. Раньше, когда я была совсем юна, ничего из произнесенного им не имело для меня никакого смысла. Он был умен и талантлив, а я была зачарована всеми таинственными знаниями, которыми он обладал. Теперь же я понимаю абсолютно все, о чем он говорит. Сейчас его речь доходит и до моего ума, и до моего сердца, что делает ее еще более смертоносной.

Моя голова все еще опущена вниз, но теперь я рассматриваю копии его работ. Представлены и те, что я уже видела, и несколько других: новые, скорее всего. Они уже не такие яркие. Его картины по-прежнему полны страсти, но безудержной энергии, которой полно в известных мне работах, здесь нет. Вернее, она приглушена. Она взрослая, более зрелая. Конечно, его творчество будет развиваться. А через минуту понимаю, что рассматриваю его работы и через них стараюсь расшифровать его жизнь после меня. Как будто они становятся словами, которыми я могу прочитать, если я буду присматриваться достаточно долго. Я отталкиваю их от себя, испытывая отвращение к себе, и снова изучаю свои записи.

Они с Маргарет живо обсуждают его нынешнюю серию работ, которой он вплотную займется, если выиграет стипендию. Он так вдохновлен и увлечен новой работой, но в это же время я слышу в его голосе разочарование, вызванное трудностями бытия художника в мегаполисе. Это реальные проблемы, на решение которых и направлена стипендия нашего фонда. Помнится, когда он был моложе, он пользовался помощью другого рода. Например, помощью Мими Вейгерт. Интересно, он все еще так популярен среды богатых стареющих женщин.

Именно эта доза суровой реальности была так необходима мне, чтобы вновь не подчиниться его обаянию. В конце концов, он оттолкнул меня и сбежал. Не только из-за моего возраста или могущества моей семью, но и ради того, чтобы дальше пользоваться помощью его богатеньких счастливых покровительниц.

И все же теперь он здесь, активно отстаивает свои позиции. Ему не понадобился бы фонд, если бы у него все еще были такие влиятельные друзья. Может, для него это все в прошлом. Сейчас он выглядит хорошо, хоть его одежда и не кричит о баснословных деньгах. Он выглядит так, как многие голодные художники. В конце концов, я признаю: он остается для меня непостижимой загадкой, какой был всегда. И благодаря этому вежливому, официальному интервью или фотокопиям его картин я не получу ответы на свои вопросы. И на данный момент, я в них и не нуждаюсь.

Маргарет встает рядом со мной, чтобы попрощаться с художником, и вырывает меня из моего транса. Я резко вскакиваю на ноги.

- Я так хочу посетить вашу студию в конце этого месяца, - говорит она. – Джоди будет держать вас в курсе.
- С нетерпением буду ждать вас. Вы сможете лучше увидеть и понять то, что я пытаюсь сделать с текстурой в последних работах. Фотографии не могут этого передать.
- Именно по этой причине мы устраиваем экскурсии по студиям. Так что у вас есть возможность представить нам свои работы в еще более лучшем виде. Большое спасибо за то, что поделились с нами своими работами, мистер Каллен, - отвечает Маргарет, наклоняясь через стол для пожатия руки.
- Для меня это удовольствие, - говорит Эдвард все также мягко. – Для меня большая часть просто быть в числе конкурсантов на вашу стипендию.
- Изабелла, почему бы вам не проводить мистера Каллена? Заодно пообщаетесь. Только пригласите мистера Филлипса ко мне, я начну собеседование.

Я обожаю Маргарет, но сейчас мне хочется выколоть ей глаза. Я поворачиваюсь к ней и только собираюсь возразить, как Эдвард перебивает меня.

- Было бы замечательно, - поддерживает он, обращая к ней сияющий взгляд и сверкающую улыбку, которая, несомненно, свела всех девчонок в классе, и меня в том числе, с ума. – Обещаю, Я не задержу ее надолго.

Эдвард поворачивается к двери и выжидающе на меня смотрит. Похоже, у меня нет выбора, кроме как пойти с ним. Он позволяет мне пройти вперед, и я веду его к двери, делая осторожные шаги, чтобы не оказаться к нему слишком близко. Увидев Джоди, я прошу ее отправить к начальнице следующего художника и, не оглядываясь, направляюсь к лифтам. Эдвард поравнялся со мной в два больших шага. Я и забыла, какие у него длинные ноги.

- Хм… - начинает он. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, сохраняя на лице беспристрастное выражение. Нет ни единого шанса, что я позволю ему понять, как его присутствие влияет на меня. – Как ты? – наконец, спрашивает он.
Я делаю вдох и отвечаю. – Хорошо. Отлично. – Его глаза смотрят в мои. Мои воспоминания не отдавали должного это цветы. Они невероятного оттенка зеленого.
- Рад это слышать, - отвечает он после тяжелой паузы. – Фантастически выглядишь, - продолжает он, а затем прикрывает глаза. На его лице появляется оттенок отчаяния. – Я хочу сказать, ты выглядишь… счастливой.

Внутренности сжимаются, и единственное, что я могу сделать, чтобы удержать себя в руках рядом с ним, коротко ответить. – Спасибо. Ты тоже. – Я старалась сохранить мой голос ровным и беспристрастным, делая вид, что это обыкновенная банальность, которую, наверное, я сказала бы любому знакомому человеку, которого не видела много лет. Он все еще не сводит с меня свой взгляд, и мое сердце начинает биться быстрее. Я не могу больше выносить эту тишину. Я сдаюсь. – Чем занимался все это время? – Надеюсь, некоторые подробности своей личной жизни, которые разжигают пожар в моем сердце, он все же опустит. Может, он женат или живет с кем-то, или что-то еще, что сразу расставит все на свои места: наша история закончилась и стала совсем старой.

Он просто пожимает плечами и отвечает. – Ты знаешь. Просто пытаюсь свести концы с концами и рисовать. – Я чуть не фыркнула вслух, снова думая о том, как он мог «сводить концы с концами», хотя, кажется, для него это в прошлом. Я хочу спросить его об этом и о миллионе других вещей, но не могу. Хотя, думаю, все еще хочу получить ответы. но все заходит слишком далеко. Я перебираю все вопросы в своей голове, выбирая что-то нейтральное и вежливое.
- Все еще преподаешь? – Кажется, это безобидный вопрос. Его взгляд, направленный на меня, вспыхивает, и я понимаю, что случайно затронула больную тему.
- Нет, я больше не преподаю. Я делал это только… единожды в Спенсере. А сейчас работаю в баре. Знаешь… чтобы счета оплачивать.

- Оу, - мне не хватает слов, чтобы сказать что-то большее. Голова идет кругом, похоже, он просто живет своей жизнью, между баром и живописью, пока я… что? У нет работы, которая должна волновать, и это меня волнует. Настолько, что я почти скучаю по ней, когда он снова начинает говорить.
- Ты замужем, - ровно говорит он
Я вздрогнула. – Что?
Наконец, он отводит взгляд и смотрит на мою левую руку. – Ты замужем, - повторяет он снова.

Я тоже перевожу на нее взгляд и вспоминаю о новом ярком обручальном кольце Алека с бриллиантом в четыре карата, которое красуется на моем пальце. Правая рука автоматически начинает крутить его, пряча камень. – Ах, да… хм, я собираюсь замуж. – Слова так и вязнут во рту, но я не могу думать сейчас об этом. Есть одна большая проблема: Эдвард все еще стоит здесь, уставившись на меня.
- Поздравляю, - бормочет он. – И ты работаешь в фонде Ван Левен?
- Помогаю на добровольных началах, - поправляю я. – Они занимают мое свободное время, пока я в свободном полете.
- Верно, - подтверждает он, оживляясь. – Вы закончила обучение в этом году. – Кажется, он держит даже даты окончания мною колледжа в голове, раз он в курсе.
- В июне.
- И кто ты по специальности?

Не могу поверить, что мы стоим здесь и медленно ведем разговор, как два старых знакомых, каковыми и считает нас Маргарет. Если бы не мой скачущей пульс и потеющие ладони, я бы почти убедила себя, что так и есть… или когда-нибудь будет. Может быть, мы и станем теперь просто знакомыми. Может, теперь, когда мы вновь увиделись, прошлое останется для меня в прошлом и, наконец, отпустит меня.
- История искусств.

Он резко смотрит мне в глаза. Мы не случайные знакомые. Как я вообще могла когда-нибудь подумать, что мы могли бы ими стать? Это смешно. Столько энергии проносится между нами, что я уже устала от этого. С трудом сглатываю, но не могу отвернуться от него.

- Правда? – говорит он мягким голосом. – Это… Белла, я…

Услышав снова из его уст свое имя, появляется искра, разжигающая во мне панику. Делаю шаг назад и смотрю по сторонам и в сторону лифтов. – Мне пора возвращаться к Маргарет, чтобы помочь с интервью. – Я протягиваю руку и нажимаю на кнопку лифта, подчеркивая окончание разговора. – Была рада вновь увидеть тебя, Эдвард.

Минуту он молчит и говорит: - Было тоже приятно встретиться снова. Береги себя.

Я отошла, не взглянув на него. Когда я остаюсь одна, направляюсь в конференц-зал. Кажется, лучше пойти в уборную, но если я останусь наедине с собой, то расплачусь. Я не могу позволить себе плакать. Поэтому я заставляю себя вернуться в кабинет и делать то, чего эффективно Элис учила меня все четыре года. Я складываю все воспоминания об Эдварде в коробку и прячу их глубоко внутрь себя.

---

Перевод и редактура: Furiae

Предыдущая глава