Название: Больше не одинок

Категория: Переводы. Сумеречная Сага
Обложка: 30
Бета: -
Жанр: romance
Рейтинг: M (18+). в рассказе встречаются грубые непристойности, обсуждаются неприличные темы, детально изображён секс. Но, в общем-то, ничего чрезмерного.
Пейринг: Э / Б
Саммари: EPOV. Офицер полиции Эдвард Мэйсен всегда работает в рождественский сочельник, ведь у него нет семьи, а значит, не с кем разделить предпраздничную ночь. Но в этот раз всё будет иным – немного странным и неблагопристойным, зато…

---

– Джин-бля-членс-джин-бля-членс, губ-ка-ми-возь-ми… – мурлыкал старик в грязном костюме Санты, нетвёрдою походкой бредя по улице в моём сопровождении. Слова звучали невнятно, пение то и дело прерывалась икотой – сигналом того, что его пищеварительный тракт уже готов на нечто бо́льшее.

Как же я, на хрен, ненавижу работать в канун Рождества. Только и знаешь, что возиться с этими алкашами.

– Ну ладно, Генри. Тебе пора домой. – Генри Дорроу, опять основательно перебравший, как раз и был одним из них. Мне не впервые (и наверняка не в последний раз) приходилось доставлять его из бара домой в этот праздничный вечер. К счастью, он был типичным «весёленьким» пьянчужкой, вот только сегодня вечером у меня не было никакого настроения веселиться.

– По-ли-жи-и-от-со-си, и-в-зад-ни-цу-при-ми. – За этой оригинальной интерпретацией классических «Джингл белз» последовала долгая мощная отрыжка. Покачнувшись, Генри ухватился за фонарный столб.

Господи, я никогда больше не смогу спокойно слушать эту песню.

– Ну хватит стоять, Генри, пошли. Сегодня довольно холодно, и Сильвия, должно быть, волнуется, где ты и как. – К несчастью, смесь несвежих алкогольных паров с вонью пищевой отрыжки вторглась в моё личное воздушное пространство. Меня чуть не вырвало.

– Бел мой член зимой. Да и летом тоже бел. Весь в морщинах был, но стал он. Твёрдым словно ель.

Боже, дай мне сил.

Мне понадобилось добрых сорок минут, чтобы убедить Генри сесть в машину. Я ехал как можно быстрее, открыв окна, чтобы не дать своему полицейскому автомобилю пропитаться зловонием. Иначе потом эта дрянь несколько дней не выветрится. Сильвия, открыв мне дверь, как всегда, рассыпалась в благодарностях. Взгляд её грустных разочарованных глаз наполнил моё сердце жалостью. Тяжело, должно быть, всю жизнь терпеть его пьянство. Я понятия не имел, ради чего она это делала.

Покинув дом Дорроу, я бросил взгляд на часы и вздохнул с облегчением, поняв, что до конца моего дежурства осталось всего двадцать минут. День был долгим, ведь сегодня я отработал двойную смену. В праздники я всегда так поступаю, чтобы семейные ребята, такие, как, к примеру, мой напарник Эммет, могли провести эти дни дома с семьёй. Ведь это было первое Рождество после рождения у них с Роуз первенца, и Эммету, конечно, следовало там быть. Дежурства в праздники – отстой, но с моей стороны это было правильным поступком. Меня-то дома никто не ждал, так что не было абсолютно никакой причины не работать в рождественский сочельник.

Пусть даже я это чертовски ненавидел.

Готовый замороженный ужин уже тихонько звал меня из морозилки. Я в последний раз проехал по главной улице. В полночь тут стояла тишина, все магазины и кафе были закрыты, народу – ни души. С удовлетворением убедившись, что всюду порядок, я сообщил по рации, что заканчиваю работу, и свернул на улицу, в конце которой находился мой дом.

В паре кварталов перед собой я заметил одиноко бредущую фигурку. Уличные фонари давали мало света, но всё же я мог видеть, что это женщина.

Какая женщина в здравом уме будет гулять одна в рождественский сочельник среди ночи?

Я подъезжал всё ближе к ней и чувствовал, как растут мои опасения. Одежда этой женщины однозначно указывала на род её занятий. Моё дежурство закончилось, и я не обязан был с этим возиться. Чёрт, я не хотел с этим возиться. Однако я не мог позволить этому происходить. Не имел права.

Иисусе, неужели, на хрен, нельзя дать парню передышку… ну хоть когда-нибудь?

Мне нередко приходилось иметь дело с проститутками Порт-Анжелеса. То и дело я был вынужден просить их покинуть места, где они собирались, ловя клиентов. Я всегда оставался джентльменом – так уж меня мама воспитала! – и старался войти в их положение. Ни одна из них не начала заниматься этим по доброй воле. Иногда отчаяние и необходимость как-то выжить заставляют нас совершать то, чего мы не сделали бы при обычных обстоятельствах. Я старался помнить об этом, выполняя свою работу – относился к ним со всем возможным в этой ситуации уважением, а арестовывал, только когда это выглядело абсолютно необходимым. Они, в свою очередь, ценили моё вежливое обращение и всё время старались предложить свои услуги… бесплатно.

Возможно, они считали меня милым, что, конечно, было лестно – но уж никак не становилось поводом воспользоваться их услугами. Нет уж, нафиг-нафиг.

Эту, в одиночестве бредущую по улице, я не узнавал. Конечно, мне было видно только спину, но всё же. Девушка выглядела иначе, чем все они – стройнее, изящнее. Белые чулки с задним швом обтягивали ноги, обутые в пару восхитительных красных туфель фасона «Трахни меня» [примеч.перев.: лодочки на очень высокой шпильке]. Надетая сверху одежда – что-то вроде толстовки на молнии – едва прикрывала задницу, а снизу из-под толстовки выглядывал пояс с подвязками, тоже красный. Ощутив, как от этого зрелища воспрял духом мой член, я немедленно почувствовал отвращение к самому себе.

Опомнись, придурок, она проститутка. Держи себя, на хрен, в руках.

Я решил остановить машину и выйти с ней поговорить. Должно быть, она мёрзла, учитывая, как мало одежды на ней было. Следовало убедиться, что ей есть куда пойти и что она туда действительно дойдёт. Я мог бы отвезти её в ночлежку. Наверное, в такую ночь заведение переполнено, но у меня там есть знакомства. Я мог бы постараться её устроить. В любом случае, она не будет работать этой ночью… нет, только не в моё дежурство.

Покинув свой автомобиль, я попытался её догнать, но, чёрт, она шла очень быстро, несмотря на высоченные каблуки. Даже если она и слышала, что я к ней приближаюсь, то не подавала виду. Я не хотел её пугать – вдруг ещё бежать бросится! – поэтому решил, что будет лучше всего окликнуть её.

– Прошу прощения! Мисс! – Никакой реакции. Но она пошла быстрее. Я ускорил шаг и предпринял ещё одну попытку вступить в диалог.

– Мисс! Пожалуйста, остановитесь. Я хотел бы с вами поговорить. – И вновь никакой реакции. Она обхватила себя руками в районе талии, словно пытаясь ещё хоть немного прикрыться, но продолжала идти, не сбавляя шага. Признаться, я немного разозлился. Не люблю, когда меня игнорируют. И не люблю за кем-то бегать – а я за ней практически бежал.

– Послушайте, мисс, если вы не остановитесь и не начнёте со мной сотрудничать, мне придётся арестовать вас за сопротивление офицеру полиции и проституцию.

Это сработало. Она наконец остановилась и резко развернулась ко мне. Я невольно залюбовался тем, как её длинные каштановые волосы взметнулись и закружились вокруг плеч в холодном воздухе.

– Я. Не. Чёртова. Проститутка… – Опухшие красные глаза, размазанный по лицу макияж и дорожки слёз на щеках свидетельствовали о том, что она плакала. Но, помимо этого, она определённо была в ярости.

Выглядела она как-то странно знакомо. Она в возмущении накинулась на меня – затараторила, что вот, мол, новобранцы не могут отличить порядочную женщину от проститутки, а бестолочи вроде меня вечно предполагают худшее. Она не смотрела мне в глаза, но это не мешало ей осыпать меня весьма цветистыми оскорблениями. Честно говоря, я слушал их вполуха, поскольку всё ещё отчаянно пытался вспомнить, кто она такая.

Откуда же я знаю эту девушку? Её лицо… знакомое лицо.

И тут меня осенило.

Чтоб. Мне. Сдохнуть.

Полураздетая девушка передо мной была не кто иная, как Малышка Белла Свон, дочка бывшего главы полиции Порт-Анжелеса, моего самого первого начальника. Когда я только начинал работать, Чарли Свон руководил нами твёрдой рукой, не давая спуску. Благодаря ему мы стали теми, кем стали – отличными копами. Я помнил его дочь. Когда Чарли находился на рабочем месте, она частенько проводила время в участке, особенно по вечерам. Наверное, он не хотел, чтобы пятнадцатилетняя дочка оставалась дома одна. Через пару лет она даже устроилась к нам на работу – занималась делопроизводством и разными другими мелочами. Она была нам всем верной помощницей. Мы звали её Малышка Белла. Я окинул её взглядом с головы до ног, чтобы убедиться, что это и есть она, та самая Малышка Белла.

Теперь она совсем не такая уж и малышка, верно, Мэйсен?

Застенчивая, прыщавая девчушка со скобками на зубах, никогда не поднимавшая глаз, исчезла. Нет, эта девушка – точнее, женщина – выросла, причём во всех отношениях. Она по-прежнему выглядела как Малышка Белла, но за одним исключением: исчезла вся её неловкость и угловатость. Она была великолепна, уверена в себе и чертовски сексуально привлекательна. И это сочетание прежней и новой Малышки Беллы возбудило меня дальше некуда.

– Белла? Белла Свон? – спросил я, уже зная ответ. Очевидно, она меня тоже узнала, потому что, когда она рассмотрела моё лицо, её собственное за полторы секунды сменило выражение с гневного на потрясённое. Бледная кожа, вспыхнув, сравнялась по цвету с пожарной машиной, а на глаза тут же навернулись слёзы. Меня расстроила такая перемена.

– Оф-фицер Мэйсен? Это вы? – Я утвердительно кивнул. – О боже. Это охренеть как унизительно. – Она подняла руку и прикрыла глаза. По щекам покатились слёзы. Я был немного смущён, не понимая, почему она оказалась здесь… среди ночи… в канун Рождества… одетая подобным образом? Я обязан был спросить.

– М-м… Белла, можно мне узнать, что ты здесь делаешь? В смысле, ты ведь не… хм… – Я не мог это выговорить, потому что не мог в это поверить.

– Господи, нет, я не…

Но одежда…

– Я… э-э… у меня просто выдалась очень плохая ночь. Я не хочу об этом говорить.

Её выразительные тёмные глаза умоляли меня не настаивать. И я отступил… на время, потому что в итоге хотел бы узнать всю правду. Как полицейский или нет… не знаю точно.

Теперь, когда она стояла ко мне лицом, я понял, что на ней, кроме толстовки, почти ничего нет. Не знаю, что скрывалось под толстовкой, но что бы это ни было, его было немного – из выреза чуть-чуть выглядывала сливочно-белая кожа груди. Это зрелище заворожило меня. Она вздрогнула, и я вышел из ступора. Она же замёрзла!

Ясен пень, дурень! На улице минус пять [примеч.перев.: по Цельсию], а на ней почти нет одежды. Конечно, она замёрзла.

Я снял свою полицейскую куртку с подкладкой из искусственного меха и накинул ей на плечи. Сначала она возражала, но я настоял на своём. По нескольким причинам. Во-первых, она безбожно замёрзла, а я вполне мог пару минут потерпеть холод. Во-вторых, куртка, которая была ей велика, прикрывала чуть больше тела, чем толстовка, так что я смог бы наконец сосредоточиться. И в-третьих, чёрт возьми, она в ней выглядела адски сексуально.

– Спасибо, офицер Мэйсен. Так мило с вашей стороны. – Она смахнула слёзы с глаз и, опустив взгляд, снова обхватила себя руками. Внезапно я опять расстроился – она выглядела сейчас такой крошечной. И называла меня «офицер Мэйсен».

– Пожалуйста, пожалуйста, зови меня Эдвардом. Тебя подбросить? Я отвезу тебя домой.

– О, вам не обязательно это делать. Вы на работе… – проговорила она, но я понимал, что у неё нет другого варианта. Ей нужно было – и она хотела! – чтоб я её подвёз.

– Вообще-то моё дежурство только что закончилось, а даже если бы и нет, я просто не позволил бы тебе идти домой пешком и по пути замёрзнуть до смерти. – Я не собирался давать ей повод или удобный случай отказаться.

– Хорошо, спасибо. – Мы вернулись к моей полицейской машине, и я открыл для неё пассажирскую дверцу. Она сказала, что, вернувшись в город, снова поселилась в том доме, где выросла. Незадолго до того, как Белла уехала в колледж, Чарли настиг инфаркт. насколько я знал, Чарли был единственной семьёй Беллы. Она тогда заканчивала школу, и я всегда гадал, не был ли её поспешный отъезд в колледж попыткой сбежать от печали, которую теперь навевал на неё этот город. Пока училась, она снимала жильё, но, видимо, закончив учёбу, нашла работу в Порт-Анджелесе, и теперь снова жила в родном доме. Я отлично помнил, где он располагался. Я никогда и никого не уважал так, как Чарли. Он был мне не только начальником, но и другом. Его внезапная смерть потрясла нас всех. Я видел Беллу на похоронах, но моё внимание было сосредоточено не на ней. Я погрузился в собственное горе, был поражён им, ошеломлён. Наверное, я разговаривал с ней тогда, выражал соболезнования, но, честно говоря, я этого не помнил. То был последний раз, когда мы с ней встречались – до сегодняшнего дня. Да, прошло уже больше четырёх лет.

Мы приближались к её дому, и понемногу меня охватывало беспокойство. Мне не хотелось с нею расставаться – не знаю, почему. Хотя, похоже, я напрасно об этом волновался, потому что, когда мы добрались до дверей её дома, она занервничала и принялась лихорадочно рыться в карманах толстовки.

– Чёрт. У меня же нет ключей. Конечно, у меня же нет ключей. Какая дура. У меня ничего нет. Я оставила сумочку… машину… ключи… вообще всё… – Она тяжело задышала и, сообщив, что у неё кружится голова, присела на ступеньки. Она начала задыхаться, и я, не желая, чтобы с ней приключился приступ паники, сел рядом с ней на ступеньки и стал помогать ей выровнять дыхание. Когда она в конце концов смогла это сделать, то расплакалась.

– Что же мне теперь делать? Я не могу туда вернуться… – Что бы с ней ни произошло, это было достаточно травмирующим, чтобы вызвать приступ паники. У меня было два варианта действий – узнать, где её сумочка, и съездить за ней, либо… либо отвести её к себе домой.

Тут и думать нечего, Мэйс. Сейчас же езжай за её сумочкой, чтобы она могла войти в собственный дом.

– Ну ладно, Белла. Послушай, сегодня ты переночуешь у меня. А завтра я схожу с тобой туда, где ты оставила твои вещи, и мы их заберём. – Она принялась возражать. – Белла, здесь очень холодно. У меня дома тепло и есть гостевая комната. Уже довольно поздно, и, если честно, я бы не возражал против компании. В рождественский сочельник не пристало оставаться одному.

Она посмотрела на меня своими бездонными глазами, и я понял, что мой последний довод убедил её. Все мы знали, что в их семье не было матери, Белла и Чарли жили вдвоём. В то время им этого было достаточно, потому что они, несомненно, очень любили друг друга. Но теперь… Я задался вопросом, сколько же рождественских сочельников Белла провела одна после смерти Чарли. Мне тоже было что сказать о праздниках, проведённых исключительно в собственной компании. Наконец через несколько минут её плечи опустились, и она глубоко вздохнула.

– Ну ладно, если вы уверены, что это не создаст проблем. Я имею в виду, ваша жена, она не станет возражать? – Я невольно усмехнулся, услышав, с какой интонацией Белла произнесла слово «жена». Она словно прощупывала почву, пытаясь одновременно и узнать, женат ли я, и понять, во что именно она в принципе ввязывается, соглашаясь пойти в незнакомый ей дом. Я решил не мучить её долгой неизвестностью.

– Жены там нет, и волноваться не о чем, – ответил я и мысленно поёжился от собственных слов.

Отлично, Эдвард. Теперь она начнёт сомневаться в твоих намерениях… которые сейчас и правда весьма сомнительны. Продолжай в том же духе, тупица.

– Я хотел сказать, что нет никакой жены. И не было никогда. Только я и Бруно.

– О, ясно. Что ж, это отлично… правда, правда. Я рада за вас… за вас обоих. – Постойте, нет! Я понял, в каком направлении потекли её мысли, и это направление было неверным. Она решила, что Бруно – это парень. И хоть я не противник подобного образа жизни, я точно знаю, что он не для меня.

– Нет, ты не понимаешь… Бруно – это мой пёс. – В ответ на мои слова Белла выдохнула с чувством… чего? Не знаю. Может, облегчения?

– А, ну тогда ладно. Интересно будет с ним познакомиться. – Я открыл дверцу своего полицейского автомобиля и жестом пригласил её забираться внутрь. Она всунула руки в рукава куртки и села в салон. Я закрыл пассажирскую дверцу и обошёл машину, по пути чуть замедлив шаг в попытке успокоиться.

Это так непрофессионально. Да, но что ещё мне остаётся делать? Оставить её замерзать у порога её собственного дома? Очевидно же, что это не вариант. А привести её к себе домой, значит, вариант? Ёлки-палки, это всё так непрофессионально.

Десять шагов вокруг машины ничуть не помогли мне успокоиться, но это было уже не важно. Я вёз её к себе домой, и это, учитывая все обстоятельства, было верное решение. Верно же?

Просто продолжай повторять себе это, Мэйс, пока сам не поверишь.

Поездка до дома прошла относительно спокойно. Белла, по-видимому, погрузилась в собственные размышления, да и я, сказать по правде, утонул в своих мыслях и даже не пытался из них вынырнуть. Поездка вышла короткой; всего через несколько минут я уже открывал перед ней дверь своего дома, жестом предлагая войти. Войдя вслед за ней, я включил свет и запер входную дверь. Щелчок замка немного напугал её, и она вздрогнула. Она явно нервничала.

Не ты одна, голубка.

– Ну вот… располагайся, пожалуйста. – Перед уходом на дежурство я прибрался, так что, хоть и не был таким уж ужасным неряхой, всё же был рад, что сегодня моё жилище выглядит максимально прилично. – Показать тебе дом?

– Конечно, – тихо произнесла она. Мне не нравилось, что ей так неловко.

Ёлки-палки, да тебе же самому неловко. Вся эта ситуация – задолбись какая неловкая.

Она последовала за мной, и я показал ей своё скромное жилище. Да, то был далеко не особняк, но другого мне не требовалось. Я любил свой дом. Когда мы дошли до двери в подвал, я помедлил перед тем как её открыть. Я уже слышал, как с той стороны царапается Бруно, нетерпеливо просясь на выход. Я проводил довольно много времени на работе; мне не нравилось держать его взаперти, но также я не хотел, чтобы он устроил неприятности. Я решил, что, уходя на работу, могу оставлять его в подвале, чистом и пустом. К счастью, этот вариант вроде бы пришёлся ему по душе. Даже когда я был дома, он нередко убегал туда поспать на своей большой пушистой постели.

– Приготовься, за этой дверью самый дикий из маньяков, которого ты когда-либо встречала. Я просто хотел тебя предупредить, прежде чем отпускать на свободу этого безумца по кличке Бруно. – Улыбка. Я не мог не улыбнуться ей в ответ, а затем повернул ручку двери, чтобы выпустить зверя. Вырвавшись на волю, он стремительно обежал вокруг обеденного стола, после чего вернулся к нам и уселся перед Беллой, скуля как сумасшедший.

– Боже мой, какой он милый. – Она подхватила его и начала почёсывать за ушами; Бруно это обожал. – И такой крошечный! – Я ждал, что она упомянет это. Никто не понимал, зачем я выбрал Бруно. Наверное, люди думали, что раз я коп, то заведу себе, к примеру, какую-нибудь немецкую овчарку. Но мой дом был не слишком большим, двор – тем более. Нечестно вынуждать большую собаку жить в тесноте. Поэтому я остановился на кокапу [примеч.перев.: помесь мини-пуделя и коккер-спаниеля]. Бруно был похож на мягкий меховой шарик, и я любил каждый его дюйм.

– Да, это крошка-пёсик для крошечных домов. Кажется, ты ему очень понравилась. – Я кивнул собаке, которая, сидя на руках у Беллы, выглядела счастливее всех на свете. Будь на месте Беллы кто-нибудь другой, я, скорее всего, начал бы ревновать, поскольку любил эту собаку как родное дитя. Протянув к нему руку, я принялся почёсывать его под нижней челюстью.

– Тебе не нужно выйти погулять, приятель? – О, слово «погулять» он знал! Услышав его, он пришёл в настоящее неистовство – спрыгнул с рук Беллы и помчался к раздвижной стеклянной двери, которая вела на задний двор. Белла рассмеялась над крошечным торнадо, звавшимся Бруно.

Я выпустил его наружу, и неловкость, охватившая нас с того момента, как мы вошли в дом, вернулась. Белла молча наблюдала за тем, как Бруно носился вдоль забора, огораживающего двор. Я больше не мог это вынести. Мне нужно было знать, что с ней произошло.

– Хм, Белла. Ты готова рассказать мне, что случилось сегодня вечером? – Она не посмотрела на меня и не сделала попытки заговорить, лишь немного наклонилась вперёд и упёрлась лбом в дверь.

– Ты правда хочешь знать?

– Конечно… если ты захочешь рассказать мне. – Я хотел знать, но только если от этого она не будет чувствовать себя хуже. Если она не захочет мне ничего рассказывать, я это как-нибудь переживу.

– У вас найдётся выпить? – Ну вот, это звучало уже лучше.

– Да, у меня есть пиво, бутылка вина, виски. Возможно, что-нибудь ещё найдётся, я посмотрю.

– Хорошо, потому что выпивка мне потребуется. – Теперь я действительно хотел узнать, в чём дело. – Эдвард… а ты не мог бы одолжить мне какую-нибудь одежду? – Она упомянула про одежду, и я вспомнил, что на ней и в самом деле почти ничего нет. Моему члену это, конечно, очень понравилось, но позволить ей и дальше оставаться в таком костюме была, наверное, не лучшая идея.

Порывшись у себя в комоде в спальне, я нашёл мягкую футболку и пару тёмных боксеров, которые носил когда-то, когда был худее, чем сейчас. Я сомневался, предлагать ли ей боксеры. Но остальные мои вещи были бы ей слишком велики. Наконец, поколебавшись, я решил, что боксеры – лучший вариант. Добавив к этому новую зубную щетку и пару полотенец, я отнёс ей вещи и показал, где находилась ванная. Она ещё раз поблагодарила меня и тихо закрыла за собой дверь. Воспользовавшись моментом, я вернулся в спальню, снял форму и надел футболку и спортивные штаны.

Покончив с этим, я впустил в дом Бруно и дал ему поесть. Набив живот, он немедленно потерял интерес к нам с Беллой и вернулся в подвал, в свою постель. Из напитков я выбрал вино и поставил бутылку на кухонный стол. Заглянув в холодильник, я обнаружил, что соседка, миссис Клируотер, оставила мне один из своих вкуснейших пирогов с курицей, прикрепив записку с напоминанием разогреть его. Зная, что я одинок, она заботилась обо мне почти по-матерински – приносила поесть, предлагала постирать и даже проверяла, как дела у Бруно, когда я дежурил. Уехав на праздники в Сиэтл навестить семью сына, она убедилась, что у меня найдётся что поесть, когда я поздней ночью вернуть с работы. Ничем не заслужив её доброты, я тем сильней ценил её. Я не знал, голодна ли Белла. Сам я немного проголодался, но решил подождать, пока она тоже не захочет есть.

Я открыл вино, наполнил два бокала и вместе с бутылкой отнёс их в гостиную. Затем включил рождественскую музыку – записи Гарри [url=https://ru.wikipedia.org/wiki/Конник,_Гарри_(младший)]Коника[/url]-младшего – и включил гирлянду на ёлке, стоявшей в углу гостиной, решив, что нам хватит этого слабого света. Зная, что на Белле будет только футболка и боксеры, я зажёг газовый камин, чтоб немного согреть помещение. Лёгкое движение на периферии зрения привлекло моё внимание, и, обернувшись, я увидел, что в комнату входит Белла.

Твою ж. Дивизию.

Я считал её прежний наряд был сексуальным? Я определённо ошибался. То, как она выглядела сейчас, в моей одежде, было… о, это было гиперсексуально. У меня мурашки побежали по коже при виде того, как обтянули её пышную грудь слова «Полицейская академия» на моей изношенной футболке. Бедро украшал узелок, который она завязала на подоле футболки, а боксеры, несколько раз подвёрнутые на талии, открывали небольшой кусочек её восхитительно плоского животика. Ноги, кожа которых была цвета сливок, тянулись, казалось, на многие мили. Мой член заметил и оценил каждый дюйм её тела, не обратив ни малейшего внимания на вопли рассудка, который призывал меня немедленно отвести от неё взгляд.

Я не мог. Я просто не мог.

– Ну вот… они немножко велики, но это ничего. Спасибо за одежду. Так намного удобнее. – Её мелодичный голос отвлёк меня от восхищённого созерцания её ста́тей, и я ответил:

– Вот и хорошо. Я тут налил тебе немного вина… – Она взглянула на бокалы, стоявшие на журнальном столике.

– Спасибо, чёрт возьми. Мне это очень нужно. – Она подошла, взяла бокал и села на большой диван по другую сторону столика.

– Ты голодна?

– Не очень. Нет. А у тебя симпатичная ёлка.

– Спасибо. Хоть она и маленькая, но всё-таки… Рождество.

– Я в этом году вообще не наряжала ёлку. Для одной себя и… ну… Я подумала, какой смысл. – Она уставилась на свой бокал. Я понимал, что́ она имеет в виду. Моя мама всегда наряжала самое большое и красивое дерево, иногда даже два, и всегда повторяла, что любит, когда дом наполнен духом Рождества. С тех пор, как мои родители умерли, я каждый год колебался, раздумывая, стоит ли наряжать ёлку. С одной стороны, мне казалось, если я одинок, в этом нет никакого смысла. С другой стороны, поддерживать эту традицию было одним из немногих способов сохранить связь с родителями. И в конце концов вторая мысль всегда перевешивала.

Не желая углубляться в эту грустную тему, я решил перевести разговор на другое. В конце концов, я по-прежнему хотел узнать, что с ней сегодня случилось. Проследив за тем, как быстро она осушила свой бокал, я потянулся к бутылке, чтобы снова его наполнить. Она протянула его мне.

– Итак, не хотела бы ты рассказать мне, что произошло? – Она закатила глаза с выражением отвращения на лице, но не стала медлить с ответом.

– Ладно, расскажу, но только имей в виду: это не лучший момент в моей жизни.

– У всех из нас когда-нибудь бывают такие моменты. Не бойся, я не стану осуждать тебя.

– Я и не думала, что станешь. – Она посмотрела на меня так, будто я рассмешил её, и я не знал, как мне на это реагировать. Мне стало неловко от этого взгляда, и я поёрзал на месте, но она, казалось, забыла о моём замечании и снова заговорила: – У меня был парень, Деметрий. – По какой-то причине начало мне не понравилось, но я постарался сохранить на лице нейтральное выражение, и она продолжила: – Точнее, это я считала, что он мой парень. Мы никогда не объявляли себя парой, но, познакомившись три месяца назад, казалось, сразу почувствовали некоторое влечение друг к другу. Он мне нравился. Мы ходили на свидания, веселились, держались за руки, целовались и даже позволяли себе кое-что ещё. Но всё же мы не занимались… этим. – Уставившись в свой бокал, она покраснела. Что ж, я уже предполагал, к чему она ведёт… и начал злиться.

– Не знаю, почему у нас не доходило до секса. Он этого хотел, но я… я сомневалась. Опять же – не знаю, почему. Может быть, предчувствовала, что он не мой парень… Но сегодня вечером, в канун Рождества, мне стало так одиноко. – Печаль в её глазах была почти невыносимой. – Тебе когда-нибудь бывало так одиноко, Эдвард, что ты делал что-то совершенно тебе не свойственное?

– Наверное, бывало, хотя сейчас я не могу припомнить ничего конкретного.

Врёшь и не краснеешь, Мэйс? Привести домой дочку бывшего шефа и предложить ей переночевать после того, как мощно лопухнулся, приняв её за проститутку, – такое тебе абсолютно не свойственно. Но ты это только что сделал.

– Так вот, именно это со мной сегодня и произошло. Деметрий сказал, что будет работать допоздна. Мне следовало просто смириться с этим, но я почувствовала себя очень одинокой и решила пойти ва-банк. Мне просто не хотелось снова проводить праздник в одиночестве. Поэтому я подумала: сегодня идеальный день, чтоб наконец-то заняться с ним сексом. Надела этот нелепый наряд, поехала к нему в квартиру и взяла под ковриком ключ. Я хотела его удивить, понимала, что он, скорее всего, захочет провести ночь со мной, а значит, я не проснусь одна в Рождество. – Допив второй бокал, она протянула ко мне руку, предлагая наполнить его снова. Не имея намерения напоить её, я всё же отметил, что она начинает пьянеть.

– Я ждала его… в его постели. Боже мой, какой стыд! Я думала, что после длинного рабочего дня он увидит меня и так обрадуется. – Она сделала большой глоток и уставилась в свой бокал.

– Я услышала, как в замке повернули ключ. Услышала его голос. Но не только его – голосов было два, и второй был женским. Господи, а я – в его спальне. Абсолютно некуда бежать. Когда открылась дверь, я была так ошеломлена, что не успела ничего сообразить. Он привёл домой девочку по вызову. Грёбаную девочку по вызову! Он распахнул дверь в спальню, целуясь с ней, тиская её и всё такое. – Зазвенев, её голос повысился. Мне стало так обидно за неё! Как он посмел? Имея такую, чёрт возьми, замечательную девушку, путаться с какой-то сраной девочкой по вызову! Окей, я понятия не имел, может, та цыпа была настоящей красоткой; но я судил предвзято, находясь, разумеется, полностью на стороне Беллы. Поэтому я смотрел на неё с совершенно потрясённым видом.

– Ага, вот именно, – продолжила она, заметив, как я изменился в лице. – Но самое ужасное даже не это. Увидев меня там, одетую как проститутка… – Я слегка нахмурился: мне не понравилось, что она так себя назвала. – Ой, да брось. Ты же сам подумал, что я проститутка.

И ведь не поспоришь! Однако мне это всё равно не понравилось.

– Так вот, увидев меня там, одетую как проститутка, он спросил, не хочу ли я к ним присоединиться.

Он что, охренел?!

– Да-да, ты верно меня понял. Присоединиться к нему и грёбаной девочке по вызову. Она даже не была симпатичной. Ну ладно, сиськи, допустим, ещё ничего, но попка! Противно смотреть! Она определённо не слишком-то ограничивала себя в еде, если ты понимаешь, о чём я. Её оранжевые шортики выглядели как попытка прикрыть две тыквы парой носовых платочков. Даже если б его предложение заинтересовало меня – а оно меня не заинтересовало! – в компании с ней я не стала бы в этом участвовать. Я сбежала оттуда, схватив первую попавшуюся под руку кофту. Только выйдя на улицу, я поняла, что оставила там кошелёк и ключи. Я просто не могла туда вернуться. – Я понимал, каково ей было в тот момент, понимал её чувства. Но не успел я как следует это обдумать, как она вскочила и повернулась ко мне спиной.

– У меня, блин, отличная попка. Ты не согласен? – Я как дурак уставился на неё. Стараясь проиллюстрировать свою мысль, она туго обтянула моими боксерами свои восхитительные ягодицы.

О Иисус… Нет, я, конечно, знаю, что сегодня – Твой день рождения, но больше похоже на мой.

– Ну, я полагаю… – наконец, запинаясь, выдавил я, отчаянно соображая, как управиться с антенной, неуклонно выдвигавшейся у меня в штанах.

– Конечно, у меня отличная попка! Я пробегаю пять миль почти каждый грёбаный день! – воскликнула она между тем, ещё больше растягивать ткань на своей отличной попке и глядя на меня через плечо. Упершись взглядом в её попку и так застыв, я был не в состоянии ответить. Ни одной приличной мысли не осталось в голове.

Ну всё, пипец, я отправляюсь прямо в ад.

Убедившись, что её попка мне действительно понравилась, Белла схватила свой бокал и шлёпнулась рядом со мной на диванчик, который был рассчитан как раз на двоих. Теперь она сидела так близко. Так чертовски близко.

Пахла она просто невероятно. Не знаю уж, каким шампунем она пользовалась, но его фруктовый запах составил восхитительную смесь с ароматом вина. Я уставился в свой бокал, чтоб не наделать глупостей. Не прикоснуться к ней. Прикоснуться к ней было бы огромной глупостью, поскольку после этого я ни за что не смог бы остановиться, пока не раздел бы её и себя, не трахнул бы её прямо тут, на этом самом месте, и не довёл бы нас обоих до оргазма.

Мой маленький план по избеганию глупостей перестал работать ровно через пятнадцать секунд. Я к ней не прикоснулся. А вот она ко мне – да. Её голова начала понемногу склоняться… и наконец легла мне на плечо.
– Почему я вечно связываюсь с придурками?

Чертовски уместный вопрос.

– Э-э… тебе, наверное, просто не везёт. – Мой ответ был, прямо скажем, идиотским, но, похоже, она так не думала.

– Я всего лишь прошу о хорошем человеке, который нравился бы мне, а я ему. Это, что, слишком много? – Не знаю, был ли только алкоголь виновником этих её слов. Я ведь и сам не раз задавал себе подобные вопросы. В прошлом женщины мне изменяли, бросали меня, и уже какое-то время рядом со мной не было той, ради кого я готов был рискнуть испытать эту боль ещё раз.

– Ты же хороший, правда, Эдвард? – Её вопрос был совершенно неожиданным, и я не знал, как на него ответить, не будучи уверен, к чему она ведёт весь этот разговор. – Конечно, ты хороший. Ты всегда был хорошим. Помнишь, я работала на станции? Ты со мной всегда здоровался, спрашивал, как дела в школе и всё такое. Смешил меня.

– Я помню. Ты всегда была такая тихая и робкая. Я рад был, когда удавалось вызвать у тебя улыбку. – Я помнил, что даже с брекетами улыбка у неё была красивая. Тёплая, искренняя. Она улыбалась не для того, чтобы чего-то от вас добиться; в её улыбке не было ни капли фальши.

– Ты знаешь, я тогда была в тебя ужасно влюблена.

Что-что она сейчас сказала?!

– Я… я п-понятия не имел. Э-э… – Такое откровенное признание, а также то, насколько близко она сидела, весьма негативно сказывалось на моих навыках речевого общения.

– Я была всего лишь глупой маленькой девочкой, а ты был таким великолепным. Каждый раз, придя на работу, я не могла дождаться твоего появления. А когда ты наконец приходил, у меня не хватало духу с тобой заговорить. Даже когда ты сам начинал разговор, слова будто застревали у меня в горле. Ты просто был таким, таким… богоподобным, а я просто была такой… не знаю.

Мне не нравилось, что она так принижает себя.

– Эй-эй, не будь к себе слишком строга. Ты же была совсем молоденькой, неопытной в любви. А я, поверь мне, вовсе не был богом. – Она определённо меня переоценивала.

Неожиданно она подняла голову с моего плеча и, откинув её назад, заглянула мне в лицо.

– Видишь, именно об этом я и говорю. Вот одна из причин, по которым тогда я влюбилась в тебя. Ты был чертовски привлекательным, но даже не догадывался о том, какое воздействие оказываешь на всех женщин вокруг. Я вижу, ты совсем не изменился. Остался тем же милым, скромным парнем.

Я почувствовал, как моё лицо вспыхнуло от смущения. Во-первых, я понятия не имел, что она была в меня влюблена. Во-вторых, я не знал, что на кого-то там оказывал воздействие. Мама приложила много сил, чтобы воспитать меня хорошим человеком, и я всего лишь старался не подвести её, когда вёл себя в соответствии с её воспитанием.

– Но ведь это всего лишь я. – Я посмотрел в её карие глаза и увидел в них чувство, для которого не мог найти точного слова. Печаль? Желание? Что-то…

– Ну, а это всего лишь я… только уже взрослая. – Её рука легла мне на бедро и начала поглаживать его. Кончики её пальцев были легче пёрышка… но тяжелей валуна. И жгли мне кожу сквозь спортивные штаны. Это было уже чересчур. Нельзя позволять ей прикасаться ко мне вот так. Если она продолжит это делать, я за себя не ручаюсь.

– Э-э… Белла? Что ты делаешь? – Она повернулась ко мне лицом и прошептала прямо в ухо:
– А как ты думаешь?

Я вздрогнул, ощутив тепло её дыхания. Её ладонь продолжала слегка поглаживать мою ногу туда и обратно, с каждым разом – всё ближе к тому месту, которое так жаждало её прикосновения.

– Не думаю, что это хорошая идея. Я имею в виду, ты же… ты же Малышка Белла… и ты пьяна. – Видимо, она не это хотела услышать, потому что оттолкнула мою ногу. Но внезапно оказалась сидящей верхом у меня на коленях.

Час от часу не легче. Чтоб мне сдохнуть. Я так её хочу.

– Я не пьяна. Может, и навеселе слегка, но не пьяна и отлично понимаю, что делаю. А кроме того, я больше не малышка Белла. – И, чтобы лучше проиллюстрировать свою точку зрения, она схватила меня за кисти и приложила мои ладони прямо к своей груди. – Ты что, считаешь их малышками, Эдвард? – Её настойчивость лишила меня дара речи. Однако мои ладони жили собственной жизнью. Ощупывать её круглые крепкие груди и возбуждённые соски казалось им райским наслаждением.

– О, Эдвард, как же хорошо. – Она откинула голову назад и надавила на мои бёдра своими. В этой позе она выглядела до чёртиков великолепно. Я хотел её. Хотел отчаянно. Но, чёрт возьми, она была дочкой Чарли! Разве я мог поступить с ней так?

Мои руки замерли. Нет, я просто не мог так с ней поступить. Это было бы неправильно – воспользоваться ею в такой ситуации. По её глазам я понял: ей ясны мои сомнения.

И она с ними категорически не согласна.

– Послушай, Эдвард, я не знаю, что будет завтра. Но, ёлки-палки, сегодня мне это нужно. Мы хорошие люди и не заслужили одиночества в этот грёбаный праздник. Ты мне правда нравишься. И нравился всегда, иначе я ни за что не стала бы этого делать. А теперь, пожалуйста, не сдерживай себя. Сделай то, чего, я знаю, тебе хочется.

Я несколько минут смотрел в её глаза, ища малейшие признаки нерешительности, которые мог бы найти.

И не нашёл ни одного.

Она хотела этого.

И, мать твою, я тоже этого хотел, хотел отчаянно.

Отбросив все сомнения, я обхватил её лицо ладонями и притянул к своему. Её губы были первым, что я атаковал. И, чёрт возьми, на вкус она была прекрасна. Она просунула язык мне в рот, и это был чистейший грех. С этого момента для меня не было пути назад.

Одной рукой я обхватил её попку и притянул ближе к себе, ощущая её жар даже через ткань своих спортивных штанов и надетых на ней тонких боксеров. Она в ответ ещё крепче прижалась к моему каменно-твёрдому члену. Это лишь сильнее разожгло моё желание.

– Спальня… сейчас же. – Поняв меня, она встала и потянула меня за руку. Я позволил ей помочь мне встать с дивана, но затем не отпустил её. Вместо этого я резко притянул её к себе и снова поцеловал. Я ничего не мог с собой поделать. Она была так чертовски привлекательна. Неохотно прервав поцелуй, я наклонился и обнял её за ноги. Она поняла, чего я хочу, и, подпрыгнув, позволила мне подхватить её на руки. Крепко держа, я донес её до своей спальни и швырнул на кровать. Её длинные каштановые волосы разметались по подушке. Её глаза наполнились желанием, а её кожа, казалось, просто умоляла прикоснуться к ней. Единственное, что было не так с её кожей – её было недостаточно. Эта девушка была нужна мне голая.

Склонившись над ней, я принялся целовать обнажённые места. Добравшись до талии, я медленно потянул вверх и через голову снял с неё мою футболку. Любуясь ею, я заметил, что она немного смущена. Она не попыталась прикрыться, но отвела взгляд. Я поспешил погладить её по щеке ладонью, убеждая взглянуть на меня.

– Нет-нет, не нужно меня стесняться, Белла…. Ты прекрасна. – Её улыбка сказала мне, что уверенная в себе девушка вернулась. Она стянула с меня футболку и, не отводя от меня взгляда, бросила её на пол. Я мысленно похвалил себя за усердие в спортзале. Ей понравилось то, что она увидела, и это наполнило меня радостью.

Приблизив свои губы к её рту, я поцеловал её так, как давно уже никого не целовал. Повинуясь инстинкту, мои руки потянулись к её груди и сжали её. Она застонала, что лишь вызвало во мне желание доставить ей ещё больше удовольствия. Спустившись поцелуями к мягким молочно-белым холмикам, я по очереди облизал каждый из сосков, после чего резко всосал их. Тихий писк, который она при этом издавала, подтолкнул меня двигаться дальше, и не успел я опомниться, как оказался у её живота, взглядом прося разрешения снять с неё боксеры. Порозовев от очевидного желания, она кивнула. Я продолжил… и смог лишь тихо ахнуть, обнаружив под боксерами самые крошечные и самые сексуальные в мире красные стринги – долбаные, мать их, трусики с бубенчиками [примеч.перев.: «Bells», уменьшительное имя героини, также означает «бубенчики»].

– Это… это чертовски горячо. Но их надо убрать… – Я снял их с неё и бросил на пол к остальной одежде. Теперь передо мной, раскинувшись, лежала самая прекрасная девушка в мире – и я сделал то, что сделал бы на моём месте любой нормальный мужчина.

Я, чёрт возьми, попробовал её на вкус.

Это была одна из самых чувственных вещей, которые я когда-либо делал. Сначала я провёл языком по всей длине её влажной складочки, от одного конца до другого, а затем вернулся в середину, к набухшему клитору. Я исследовал её плоть, ища то, что её заводило, вслушиваясь в стоны и вздохи, которые она издавала всякий раз, когда я касался одной из её чувствительных точек. Я ощутил, что она приближается к разрядке, а затем, чёрт возьми, я ощутил и саму разрядку, к которой подтолкнул её.

– Чёрт, Эдвард, – простонала она, постепенно приходя в себя. Я поцелуями проделал обратный путь по всему её телу, пока не оказался с ней лицом к лицу. Я ничего так сильно не хотел, как погрузиться в неё и трахать до тех пор, пока мы оба не закричим, но были вещи, которые перед этим следовало выяснить. Мне нужно было, чтобы она кое-что подтвердила.

Я поцеловал её, ощущая на своих губах остатки её вкуса.
– Я так тебя хочу. Можно?

– О, Боже. Да… пожалуйста… возьми меня. Я твоя.

Я уткнулся носом в её шею.
– А ты… я хочу сказать…

– О да, я на таблетках и здорова. – Ну, слава траху.

– Я тоже здоров, – сказал я тихо и наконец вошёл в неё. Я был чертовски твёрд, и влажный жар внутри неё был моим сладким облегчением, но лишь частичным. Мне нужно было больше. Гораздо больше.

– Чёрт, ты так глубоко. Как это хорошо. – Её слова подтолкнули меня. Услышав, что ей хорошо, я частично вышел из неё, а затем снова вошёл. Она ахнула, выругалась и сжала меня внутри себя. Потом сильнее. Но моё тело требовало бо́льшего.

Я страстно поцеловал её и крепко схватил за талию. Я уже понял, как именно ей это нравится – резко и жёстко. Я долбился в неё вновь и вновь, каждый раз попадая в то самое место, от прикосновения к которому она испытывала самозабвенное наслаждение. Я уже готов был кончить – практически в любой момент, ведь я уже достаточно давно не занимался сексом. Но нет, я не был эгоистом. Она кончит первой, и никак иначе.

– О, чёрт… О, Эдвард! – закричала она, когда её накрыл оргазм. Её пульсация стала сигналом для меня, и я разрядил каждую унцию накопленного сексуального напряжения в её ждущую и готовую для этого вагину.

– Боже… Белла… это было… – задыхаясь, пробормотал я ей в плечо. Иисус Христос, это было фантастически хорошо. И я уже охеренно хотел сделать это снова.

Расслабься, эй, чувак. Рефрактерный период ещё никто не отменял.

– Чудесно… это было чудесно, – прошептала она. Я улыбнулся. Да, это слово подходило идеально.

– Да, чудесно. – Я выскользнул из неё и лёг так, чтобы прижать её к своей груди. Моё сердце билось сильно и неровно. Я знал, что она это слышит, и был уверен, что так же сильно и неровно бьётся и её сердце. Мы вместе приходили в себя, постепенно спускаясь с той неописуемой высоты, на которую только что вместе взобрались. Спустя несколько минут Белла извинилась, заявив, что ей нужно несколько секунд побыть человеком. Натянув на тело лишь мою футболку и ничего больше, она отошла в ванную. Я почувствовал, что снова начинаю возбуждаться, видя, как на ходу приподнимается подол моей футболки и из-под него то и дело выглядывают нижние части её восхитительной задницы. Мне внезапно захотелось укусить их.

Но стоило ей покинуть комнату, как мой блаженный покой испарился.

Какого чёрта ты творишь?

Я действительно понятия не имел, что творил. Я никогда не поступал подобным образом. Это было одной из причин, почему я в последнее время вёл жизнь, лишённую секса. Вероятно, я мог бы иметь его регулярно, но это было бы не то, чего я хотел. Я воспитан по-другому, этого во мне уже не изменить.

С какого перепугу ты на неё набросился? Кто дал тебе такое право?

Это был вопрос на миллион долларов. Почему я поступил вопреки всему, во что верил и чего придерживался всю свою взрослую жизнь? Ведь это же была Малышка Белла. Она не заслуживала столь легкомысленного отношения. По крайней мере, я должен был сильнее сопротивляться. Неужели я в самом деле такой слабак?

Я начал воспроизводить события этой ночи, пытаясь вспомнить, как же это вышло – как вышло так, что в предрождественскую ночь я счастлив, удовлетворён и в кои-то веки не одинок. Обстоятельства, которые привели меня к Белле, были, мягко говоря, не совсем обычными, но я не мог не радоваться тому, что встретил её, одиноко бредущую по той улице.

В ней было что-то особенное.

Конечно, она была чертовски, фантастически красива и сексуально привлекательна. Наше взаимное физическое влечение было не просто сильным – оно было невероятным, неописуемым. Я в жизни не испытывал столь сильного оргазма… никогда. Но, помимо крышесносного секса, меня влекло к ней кое-что ещё. Она была из тех людей, про которых мгновенно понимаешь – они хорошие, причём до глубины души. Белла была доброй, сострадательной, прекрасной и снаружи, и внутри. В ней было нечто, отчего мне просто хотелось быть с ней рядом. Оглядываясь назад, я понимал, что всегда ощущал это притяжение, даже когда она была всего лишь подростком, а я – новоиспечённым копом, пытавшимся проявить себя. Каждый раз, оказываясь около неё, я чувствовал потребность пообщаться с ней, что-то о ней узнать, постараться вызвать у неё улыбку. В то время всё было невинно. Она была слишком молода и вдобавок была дочкой шефа. Тогда ни одна неуместная мысль не приходила мне в голову.

Но теперь? Да, я по-прежнему хотел знать всё, что происходило в её симпатичной головке, но вдобавок – хотел к ней прикоснуться, попробовать на ощупь и на вкус каждый её дюйм и как можно скорее оказаться внутри неё снова, только на этот раз – без всякой спешки, лаская и любя, исследуя каждый уголок её тела, заставляя её чувствовать себя драгоценной и… любимой.

Я хотел заняться с ней любовью. А потом опять жёстко трахнуть, чтобы показать ей, как сильно она на меня воздействует.

Мне казалось, что больше всего я хочу… нет, мне не казалось, я точно знал, чего я хочу больше всего: чтобы это никогда не заканчивалось. В тот момент я понял, почему я позволил себе заняться с Беллой сексом. Потому, что я не хотел с ней ничего обычного и ничего привычно безопасного. Потому что моё сердце и моё тело уже знали то, чего ещё не понял мой рассудок – эта девушка стоит того, чтобы ради неё рискнуть.

Впервые за долгое время я нашёл девушку, которая стоила того, чтобы отдавать ей время и силы, стоила того, чтобы за неё бороться. Стоила риска.

– Э-э… – Белла вернулась, и это вырвало меня из моих мыслей. Моё озарение было ещё так свежо, и мне не терпелось начать то, что, как я надеялся, станет дорогою в новую жизнь. Она стояла в дверях и нервно мяла в руках подол моей футболки. – Э-э, просто я… хотела пожелать тебе доброй ночи. – Она перевела взгляд с меня на постель и обратно.

Доброй ночи? Она не вернётся обратно в постель?

– Ну, ладно… А куда ты пойдёшь?

– В гостевую комнату… Я просто подумала, вдруг ты не захочешь, чтобы я спала в твоей постели. Я хочу сказать, мы не… ну, знаешь, не вместе или что-то в этом роде… – Боже, она была такой очаровательной и милой, лепеча весь этот вздор. Я хотел вернуть ей уверенность. Хотел, чтобы она поняла, что, хотя прошло всего несколько часов с тех пор, как она вернулась в мою жизнь, я теперь знаю причину, по которой так долго был одинок. Я ждал… я ждал её. Я соскочил с кровати, не обращая внимания на свою наготу, в несколько длинных шагов приблизился к ней и заключил в объятия.

– Я не хочу, чтоб ты спала в другой комнате.

– Не хочешь? – В её глазах одно за другим отразились потрясение, радость, тепло. Я поднял её и отнёс обратно на кровать.

– Не хочу. Я хочу, чтоб ты осталась здесь, со мной. – Навсегда. Прежде чем она могла хоть что-нибудь ответить, мои губы накрыли её рот. Следующий час я был занят тем, что всем своим телом убеждал её: это не просто случайная связь на одну ночь. Я всячески показывал ей это, и когда мы одновременно достигли кульминации, почувствовал, что она наконец-то поняла. Она разрыдалась, и я сцеловал её слёзы, ощущая губами их соль. После этого мы обнимались и говорили обо всем и о чём угодно. Затем я попросил её пойти со мной на ужин к Роуз и Эммету – людям, которые на сегодняшний день были мне ближе всех, почти семьёй. Сияя улыбкой, она приняла приглашение.

Почти настало утро, когда мы наконец заснули в объятиях друг друга.

Утро Рождества.

Я уснул, твёрдо веря, что наши с ней дни одиночества в праздники навсегда остались позади.